Едва мы появились в дворцовой королевской спальне (предосторожность, если я опять не удержу на себе облачение), накрыло тяжелое, до тошноты давящее чувство, словно на мир опустилось что-то неимоверно огромное и продолжало надвигаться, вдавливая в пол. Шаг дался с трудом, как будто на ноги навесили пудовые гири.
- Соберись, Лэйрин, - сказал король, когда я пошатнулась, и поддержал под локоть. - Азархарт, похоже, решил явиться раньше срока.
- Значит, он не всегда держит обещания.
- С него станется прийти, сделать все, что ему надо, уйти и явиться второй раз точно в срок.
- Откуда вы знаете так много о Темном владыке?
- От Рагара, - ответил он и, опережая вопрос, пояснил: - В последние дни до его исчезновения мы с ним часто беседовали в одном из моих убежищ. Как он выразился, сидели в "кармане времени". Спал он там же.
То-то наставник держался на ногах круглосуточно, разгребая то, что натворил за эти годы помутившийся разумом король. Может, это не лечится, и Роберт еще безумен, если вполне серьезно предложил мне побыть цепной сукой в шкуре кобеля и посторожить его королевство до рождения внука? И откуда во мне такая злоба?
Можно не спрашивать - папа близко.
- В голове гудит, - пожаловалась я.
- Это колокола. Я убедил кардинала провести во всем королевстве всенощное бдение и молебен за дочь мою Виолу и ее жертву темным. Или мою отцовскую жертву, не помню точную формулировку… - и он смущенно отвел взгляд. - Никак не могу привыкнуть, что кто-то еще смотрит в мою душу. Есть в этом что-то нецеломудренное, не находишь?
Роберт и целомудрие. Могла бы - рассмеялась.
- Зато во всем королевстве в эту ночь мои подданные испытывают особо сильное чувство любви к королю. Разве что кроме отъявленных мерзавцев и ненавистников, но их мне не жалко. Сейчас мне нужна вся сила любви, на какую способны мои люди. Попривыкла? Теперь идем в зал совещаний. Придется в обход. Кардинал всегда нервничает, когда я появляюсь из огня.
Четверо вейриэнов несли стражу за дверями покоев и доложили, едва завидев нас:
- Приказ выполнен, ваше высочество. Ласхи улетели в безопасные для них места.
- Я не давал такого приказа! - опешила я.
- Это я распорядился от твоего имени, Лэйрин, еще во время твоего посвящения в нашем семейном святилище, - невозмутимо сказал Роберт, уходя вперед. Бросил вполоборота: - Не задерживайся.
Боги с ними, с ласхами, хотя это возмутительно, ибо кодекс гласит: "Вассал моего вассала - не мой вассал". Но - посвящение? Вот те поцелуи? Интересно, как король посвящал Дигеро…
Роберт, размашисто шагавший впереди, вдруг хохотнул, усилив мои подозрения, но ничего не сказал, а я как-то незаметно отвлеклась от давившей на сердце тяжести.
Стражи, стоявшие в коридорах, держали в одной руке пику, а в другой почему-то - зажженную свечу. По стенам обильно, через каждый шаг, горели факелы и свечи в высоких канделябрах. Иллюминация не рассеивала мрак, а только подчеркивала. Воздух во дворце казался неподвижным, густым, как черничный кисель, и огоньки висели в нем, как капельки воды на невидимой паутине.
В зале советов нас ждали десятка два приближенных - кардинал, канцлер, военачальники, герцоги, - бледные, с покрасневшими глазами, как с похорон. У каждого в руке тоже по мерцавшей огоньком свече, на овальном столе - кипа пергаментов и свечные связки.
- У вас минута доложить о готовности, - объявил государь, приняв их поклоны.
- Мои люди готовы, государь, - вытянулся начальник королевского гарнизона так, что даже его жесткие усы встопорщились по стойке "смирно". - Поленницы сложены, вязанки хвороста доставлены и разложены всюду, где указано. Костры зажжены, свечи раздали. Народ, кроме неходячих, весь на улицах молится, кто в храмы не попал. Стража у каждого дома - против воров, значит.
- Пострадавших много?
- Точных сведений еще не имеется, обходы мы не делали, но трупы уже есть. Сердце, у кого слабое, так оно не выдержало. А так - давки нет, паники тоже. Куда бежать-то нам? Да и тяжко, ваше величество, - вздохнул он, кашлянув. - Ноги едва движутся. Лечь бы да помереть. Даже дети на улицах не плачут - сил нет. Только и держит - вера в Бога да короля.
- Хорошо. Будем надеяться, что везде, куда я успел отправить весть, тоже успели подготовиться. Отойди к камину, Лэйрин, - приказал Роберт, подошел к окну, распахнул медные рамы витражей.
Колокольный гул стал громче, а вот паузы между звонами увеличились, и отзвуки словно увязли в густом мраке. Сквозняком не повеяло, но пламя всех свечей как придавило - оно съежилось до едва синеющей точки, и на миг в зале совсем потемнело, но тут же огоньки вспыхнули еще ярче. И, даже отступив к дальней стене с камином, я видела, как в тяжелой непроглядной тьме, закупорившей и луну, и звезды, тоже что-то замерцало, но не в небе, а внизу, где простирался город, словно созвездия опрокинулись наземь.
- Мой король, - пошевелился державшийся одной рукой за сердце тощий, как щепка, и вечно суетливый герцог фьерр Фенц. Свеча в его правой руке дрожала и кренилась, талый воск разбрызгивался, капая на штаны. - Но почему? Ведь это идет вся Темная страна, вся! Даже младенцу это уже понятно. Когда Азархарт приходил один - такого не было. А еще не меньше получаса до полуночи!
- Мой добрый друг, - повернулся король. - Темные сочли, что Виоле полагается одна шестая королевства. Размером как раз с твое герцогство. Но ты же не захотел его отдать! Вот Темный и решил сам выбрать лучший кусок. И опять твои пастбища, луга и леса оказались лучшими в королевстве.
Мне осталось только ресницами хлопать в изумлении: в благороднейшем нашем короле Роберте Сильном скрывался, как оказалось, еще и талант сочинителя. Такое выдумать!
- Но почему мои? - застонал несчастный герцог.
- Потому что ты - скупердяй! - забрюзжал кардинал, прервав молитву. - Свечи тоньше волоса жертвовал в храмы! Зажечь теперь там нечего. А где слабее молитва и тусклее огонь, туда Темная страна и падет.
- Довольно! - рыкнул Роберт.
Ему ответило жуткое эхо, громовым хохотком прокатившееся по небу.
И сразу вокруг меня взвилось пламя, укрыв до плеч. Я чихнула и улыбнулась - кончик огненного языка щекотнул нос. Придворные помертвели в ужасе то ли от услышанного черного грома без молний, то ли от необычного зрелища молнии без грома, столбом вставшей в зале. Лишь военачальник блеснул решительно глазами, сжал свечу, как древко штандарта, и она едва не сломалась, а канцлер и казначей обменялись понимающими взглядами. Король в сердцах захлопнул раму, только стекла жалобно брякнули.
- Благородные фьерры, - сказал он, усаживаясь в кресло. - Пока в ваших руках горит свеча, а в сердцах - любовь к Богу и королю, Тьма не подступит и страх не коснется ваших душ. Но вы должны запомнить: ваша жизнь зависит от преданности трону. Я пожертвовал темным любимую дочь, но не могу отдать ни пяди земли, ни даже самого последнего из моих подданных. Потому я обратился к Белогорью. Вам известно, что Виола - дочь горной леди, и для ее брака нужно еще и согласие горных кланов в лице моего сына. А Белогорье и принц Лэйрин, видите ли, категорически не согласны.
И пришлось мне в знак категорического несогласия сложить руки на груди и надменно задрать подбородок. Сказать ничего не могла - онемела.
Огонь струился с плеч, как мантия, а ловкие язычки засновали по всему телу даже под одеждой. Как он может! В такой момент! При всех! Стыдно было невыносимо, мои щеки покраснели, а Роберт, блаженно улыбаясь, прикрыл веки.
- Потому нам предстоят еще одни переговоры с Азархартом, - довольным тоном сытого кота сказал этот заядлый лжец и бесстыдник. - И пока они не завершатся, Темная страна не падет на наши головы, удерживаемая на расстоянии силой ваших молитв, - он вскинул взгляд на замолчавшего, ловившего каждое слово кардинала, и тот, спохватившись, усердно забубнил под нос.
- Не изволь гневаться, государь, не выдержать нам долго этого, - вымолвил старый канцлер, герцог фьерр Холле. Дышал он тяжело, с присвистом в легких, на лбу старика блестели бисеринки пота, но держался спокойно и с достоинством.
"Тут люди страдают, а вы, сир, бессердечно развлекаетесь…" - подумала я и, выдохнув внутренний огонь, щелкнула по каждому наглому пальцу обнимавшего меня пламени. "Молодец, моя девочка, учишься, несмотря ни на что", - долетело эхо. Я чувствовала веселый и безудержный азарт, охвативший короля.
- Не потребуется долго, - он вытащил из кармана тот же фальшивый черный свиток, отмотал кончик чуть выше подделанной подписи и печати Азархарта, сделал вид, что читает: - В его ультиматуме мне сказано: "Если ты не отдашь прекрасную твою дочь Виолу, чья красота, ум и грация стоят царств, я вынужден буду возместить эту невосполнимую утрату и взять твое королевство, и это будет малая цена за потерю такого дивного светоча моей погрязшей во тьме и смраде страной, о благородный король Роберт Сильный. Прими почтительнейшие уверения в уважении к твоему величеству и мое восхищение твоей добродетельной доблестью и славой. Азархарт". Понятно вам? - свернув свиток, Роберт припрятал его подальше от чужих глаз.
Стены сотряслись, стекла жалобно звякнули под ураганным порывом ветра, но устояли. А глухой рокот прозвучал так, словно кто-то огромный лениво похлопал в гигантские ладоши.
- Он говорил о моем королевстве! - воздел король палец к своду, не обратив никого внимания на сотрясение. - А у меня его, вот незадача, уже почти нет.
Казначей горестно закивал, но венценосный тиран не позволил и рта никому раскрыть.
- Я собрал вас, верные мои подданные, в эту воистину тяжелую ночь, чтобы объявить о моем отречении от престола в пользу наследника - кронпринца Лэйрина Роберта Даниэля Астарга фьерр Ориэдра, седьмого ребенка моей последней супруги Хелины фьерр Грахар. Как видите, он обладает даром королевского дома Ориэдра - Священным Пламенем. Сим я передаю и корону, - Роберт требовательно глянул на хранителя печати, и тот, поклонившись, поднес свиток, перо и чернильницу.
Король расписался, хранитель приложил печать. Нахальный сполох незримо для всех запечатлел поцелуй на моих губах, и дар речи ко мне так и не вернулся.
Растерянные придворные, забыв о висевшей над королевством всеобщей крышке гроба, зашумели, кто-то горестно охнул, кто-то попытался славословить нового правителя:
- Да здра…
- Рано радуетесь! - оборвал их Роберт, полыхнув очами. - Отречение вступит в силу за миг до полуночи. Пока еще я - ваш король. Молитесь, благородные фьерры, молитесь… А если кто надеется, что за эти оставшиеся минуты со мной что-либо случится… - он повернул голову к черному лоскуту окна, и в стеклах утративших цвет витражей отразились два огненных блика от его глаз, - то завещание мое давным-давно составлено, и по нему, само собой, мое королевство тотчас переходит кронпринцу Лэйрину. Чтобы никаких неожиданностей.
Тьма за окном опять хохотнула так, что даже у меня выступили мурашки на коже. Король поднялся, оглядел измученных людей. Язычки свечей в их руках внезапно расцвели и пожелтели золотистыми лилиями, как и то пламя, что крепко держало меня, не давая дернуться.
Невозмутимый, как всегда, телохранитель Зольтар доложил:
- Белые вейриэны просят аудиенции.
- Пусть войдут.
Но вошел один - незнакомый мне статный воин с белой прядью на виске и очень светлыми для вейриэна глазами.
- Высший белый мастер Таррэ, - представил его Зольтар, встав рядом с вошедшим, как и еще трое моих телохранителей. - Имена остальных высших мастеров вам известны, сир, в том числе мое.
Таррэ, полюбовавшись несколько мгновений моей огненной мантией и округлившимися от изумления глазами (мои скромные телохранители - высшие мастера? все, кроме Морена? шестеро, если посчитать и Рагара, из семерых высших? какая неслыханная честь! с чего бы? как же опасна для Белогорья дочь Темного владыки!), улыбнулся мне уголком рта, чуть склонил голову перед Робертом, чье тщательно скрытое удивление я тоже уловила, и объявил:
- Мы готовы, король равнин.
Роберт с облегчением вздохнул:
- Тогда приступаем. Лэйрин, твоя задача - отдохнуть и подготовиться к завтрашней коронации. Ступай.
Не могла я уйти. Там, за стенами охваченного огнями дворца, терпеливо стоял и ждал своего часа мой отец. Родной отец, которого лишили его ребенка, мешали всеми способами его найти и обнять, воспитать под заботливым отеческим крылом. И даже сейчас его зов не долетает до единокровного чада, запечатанного жгучим пламенем, лишь тоска просачивается - беспросветная, мучительная, темная, как омут в безлунную полночь. В близкую, совсем близкую полночь.
- Ваше величество, - у меня прорезался наконец голос. - Дозвольте мне остаться.
- Нет! - вспышкой ярости Роберт выжег и мою (мою ли?) внезапную и невыносимую тоску, и злые (мои ли?) раздражение и обиду. Сказал властно: - И не забывай, что по нашим законам до твоего совершеннолетия опекунство остается на мне.
Так и знала, что с этим отречением не все чисто. Но я уперлась, сверля короля не менее яростным взглядом. И одновременно понимая, что он прав, прав, прав. Но в демонову глотку его правоту! Это моя кровь. И я хочу жить вся, целиком, какая есть, а не на одну половину, светлую или темную.
- Позволит ли нам король забрать одного юного горца, случайно переступившего дозволенные ему пределы? - вмешался Таррэ в нашу борьбу.
Дигеро! - споткнулось сердце.
- Пожалуй, - кивнул Роберт. - Лэйрин, придется тебе освободить нашего пленника. И поторопись.
В этот момент в окно зала, находившегося на третьем этаже, что-то премерзко скребнуло, словно железным когтем по сердцу.
И в тот же миг меня туго, с головой, спеленало яро взревевшее пламя и вышвырнуло вон.
17
Вот она - уютная, как палантин из овечьей шерсти и с тем же домашним запахом - печать шестой башни. Раздвинулись огненные складки, я выкатилась на дощатый пол, следом - долговязый Зольтар. Воин мгновенно встал на ноги и ухватил меня за локти, не дав нырнуть обратно.
- Не двигайтесь, ваше высочество. Дигеро, прочь!
- Как ты смеешь! - я вырвалась, ударив его огненным кулаком, нырнула в камин, но… уйти не получилось. Из огня поднялась, зарычала рыжая гончая и клацнула зубами.
Башня впустила, но не выпустила! Дьявол!
- Вам не уйти, ваше высочество. Ваш дар еще ограничен, как и у Дигеро. Вы должны быть в безопасности, пока Азархарт не уйдет, - Зольтар зажал ладонью обожженную щеку, чуть поморщился, и мне стало стыдно и горько: совсем у меня разум помутился. А вейриэн встал стражем у камина, всем видом показывая, что умрет, но не пропустит. - Это решение высших мастеров и короля.
Получалось, что Роберт в очередной раз обманул. И Дигеро… Я оглянулась. Растрепанный и осунувшийся, мой бывший друг с трудом, потирая плечо, поднимался с пола у самой стены. На лбу набухала кровью свежая ссадина. Видимо, вейриэн отшвырнул его, как муху.
- Так вы с королем разыграли меня, сэр рыцарь?
Диго промолчал, бросив непонимающий взгляд из-под насупленных бровей.
- Ты действительно пробрался сюда тайком по приказу Совета кланов, Дигеро, или это план короля, чтобы в последний момент заманить меня сюда под предлогом твоего спасения? Впрочем, уже неважно, - я отвернулась. - Подвинься, Зольтар.
Вейриэн недоверчиво оглядел меня, подвинулся, подпустив ближе к горстке тлеющих углей, но предупреждающе положил мне руку на плечо. Я стерпела такую непочтительность. Ясно же - живой меня не выпустят к Азархарту. Да и мертвой тоже.
Едва я протянула руку, рыжая псина подняла голову из огня и оскалила клыки.
- Дай хотя бы увидеть, ты обещал, - попросила я, усаживаясь на пол. Глаза щипало от злых слез.
Гончая вылезла, отряхнулась, рассыпав искры, и, встав лапами на мои колени, лизнула лицо влажным шершавым языком.
"Смотри, Лэйрин, - прошелестело в сердце. - Но не плачь. Это обессиливает, помнишь? И не верь всему, что услышишь. Лучше дай мне немного любви, если сможешь. Если перестала презирать меня и ненавидеть, как в детстве. Совсем чуть-чуть любви. Хотя бы искру".
В первый миг голова закружилась до тошноты: я увидела Роберта из множества точек сразу, как будто стала стоглазой.
"Осторожней. Сосредоточь фокус зрения на каком-нибудь факеле, потом выбирай следующий", - долетел совет.
Сидя перед камином и вперившись в пламя, я увидела сквозь него еще одно мерцающее пятно огня. Сосредоточилась. В следующий миг я словно перенеслась в эти пляшущие блики, став одним из них, как маленькая саламандра. И увидела весь зал.
Король поднимался на возвышение пустого тронного зала, тонувшего во тьме с едва тлеющими искрами факелов. Пустота ощущалась так, как будто поблизости не билось ни одно горячее сердце, кроме сердца короля.
Но в зале он был не один.
Ощущалось еще чье-то присутствие - большого, властного и тянущего к себе, как магнит - железную пылинку.
"Ближе не подпущу, Лэйрин. Береженого боги хранят. Не забывай, что твой отец уже сотни лет - владыка Темных".
- Не рано ли ты занял этот трон, Азархарт? - услышала я насмешливый голос Роберта. - Я только что подарил его твоему сыну. Нехорошо отбирать игрушки у детей.
Пятно мрака, заляпавшее трон, пошевелилось.
- Думаю, Лэйрин не обидится, если папа отдохнет тут после дальней дороги, - с иронией ответил низкий, бархатный баритон.
- Смотри сколько грязи натащил, не отмыть. Я настаиваю, как его опекун.
- Опекун при живом-то отце? - удивился собеседник.
- Живом? - выгнул бровь Роберт.
Сидевшее на троне Нечто мягко рассмеялось.
- Невежественный разум темнее самой Тьмы. Подумай, может ли мертвое зачать живое? Ты не устаешь меня восхищать своей наглостью, внук Астарга. Но наглость - еще не сила. Да сядь ты куда-нибудь. Ты пока еще мне не подданный, чтобы изображать истукана, хотя в артистизме тебе не откажешь. Развлек меня сегодня, хвалю. Какой талант шута! Я рукоплескал. Садись, не стой над душой.
- Над душой? - хмыкнул Роберт. - Трудно стоять над тем, чего у тебя нет.
- Не повторяй клерикальных заклинаний. В душу может заглянуть только душа. И позвать: Лэйрин, дитя мое…
- Освободи трон! - взвился король, полыхнув пламенем.
Оно растеклось по невидимому щиту и впиталось бесследно, не долетев даже до ступеньки трона.
- Тьфу, какой грубый опекун у моего ребенка, - миролюбиво проворчал Азархарт. - Страшно представить, чему такой может научить… Нервничаешь, Роберт? И с чего это ты вдруг застеснялся своей собственности? Формально это еще твой трон и твое королевство. А я пришел за долгом.
- Неужели ты отберешь его у сына?
- Как ты мог подумать такой ужас обо мне?! - возмутился говорящий мрак. - У сына - не отберу. У тебя. А ровно в полночь Лэйрин получит его обратно, мне хватит и минуты власти. Кстати, где мой мальчик?
- Заперт в огненной башне под стражей высших белых вейриэнов и за миг до полуночи будет убит. Или раньше, зависит от тебя.
- Вот, значит, как… - Азархарт на несколько мгновений задумался. - Ну, ничего, бастардов у меня много. Одним больше, одним меньше… Земли вот маловато. И зачем было огород городить с отречением?
- Чтобы успокоить подданных. Не люблю панику.