- Но-но, - вмешался Курт. - Ты-то что имеешь против настоящих борцов за права рабочих?!
И это не прерывая раздачи карт! Теперь понятно, почему в Германии явка граждан на избирательные участки под восемьдесят процентов.
- Честно говоря ничего, - ответил я, чуть подумав. - Как там говорили у нас... где торжествует серость, к власти всегда приходят чёрные. Но больше всего я боюсь тьмы, потому что во тьме все становятся одинаково серыми. Нет-нет, погоди, не обижайся раньше времени, - остановил я вскинувшегося было возмущаться толстяка. - Это не совсем то, что ты думаешь. Наоборот! Я всегда считал, что серое - означает центр, место между черным и белым. Ни плохое, ни хорошее, где-то упрощенное и низменное, а где-то глубокое и возвышенное. Вот к примеру, герр Гитлер. Он добивается популярности любой ценой, и как художник, смешивает краски на кончике кисти, не гнушаясь самыми грязными. Но ведь так он сотворит чудовищное бурое полотно! Хотя он не одинок, совсем недавно, в российской гражданской, коммунисты залили все вокруг кровью людей. И ведь знали, убийцы, какой получат цвет - красный! Случайность или дьявольское искушение? Знаю одно. Когда все становится одинаково бурым или красным - значит тьма уже пришла. Одна мечта, одна цель, именно это и есть тьма! Беспросветная! И в этой тьме творятся немыслимые злодеяния. Можно строить фабрики по уничтожению цыган или евреев. Загонять богатых и умных в лагеря смерти за полярный круг. Все равно в темноте никто не увидит! Ни свои, ни чужие. Значит смешивать краски в политике - верный путь во тьму! Должна, обязательно должна быть вся гамма. Черные, белые, серые, голубые, зеленые, розовые в горошек! Только так не будет тьмы...
Тут подогретая качественным немецким алкоголем мысль ушла, и я потянулся за кружкой-добавкой. Только после третьего глотка удивился тишине.
Куртом и Михаэль смотрели на меня как на сумасшедшего... или политика, что, впрочем, тут почти одно и тоже.
- Гхм! - попробовал провернуть фарш назад герр Брюнинг. - Знаете ли, в разноцветье есть свои проблемы. Уж очень сложно договориться до чего-либо стоящего. Людям нашей страны сейчас жить надо, а не слушать сладкие обещания с партийных дебатов в Рейхстаге.
- А кому сейчас легко, - охотно согласился я. - Многим хочется наплевать на глупую конституцию, и разрешить все просто и без затей, чрезвычайным декретом: повелеваю, чтоб завтра счастья всем и даром. Благие намерения... Вон, Советы - пробуют пачкой указов и револьвером загнать пролетариат и крестьян в рай. А что выходит? Ни минуты не сомневаюсь, там начнут отбирать землю у всех крестьян подряд уже в следующем году, назовут это ммм... коллективизацией. Красиво! Перспективно! Да только опять миллионы людей погибнут без всякого смысла!
Тут, на самом интересном месте, в разговор с тупейшим вопросом насчет помощи Ватикана в снижении репарационных платежей встрял блондин. И беседа, перемежаясь проклятиями на головы французов и англичан, покатилась в малоинтересную для меня сторону. Да так лихо и заковыристо, что я тривиально не успевал понимать всех тонкостей "кто, кого, за что и в какой позе". А посему - скоро задремал под гул голосов, сыпавших фамилиями, названиями партий и аргументами платформ. Черт с ними, вчерашними студентами и депутатишкой от проваливающейся небытие религиозной партии. Пусть дружно катят свою любимую Германию в кошмар моего прошлого и своего будущего - под березовым крестом на восточном фронте!
С утра толстяк Курт проявил заботу обо мне, как о больном. Перво-наперво подсунул тарелку, полную забавных рулетиков из маринованной селедки, с перышками свежего зеленого лука внутри. Ни отказа, ни денег не принял, накормил чуть ли не насильно. И ведь помогло не хуже капустного рассола. Еще и с правильным меню завтрака помог. Хороший попался попутчик, жаль, что нацист.
Так что до банка я добрался хоть и помятым, но более-менее дееспособным. На мучительно скучной и неторопливой процедуре оплаты и повторной авторизации героически сумел подавить четыре зевка из семи. Дальше дело пошло веселее: меня повели в святая святых - подвал. Пять человек - два хранителя амбарных книг, два мускулистых спецконвоира, к ним начальник, солидный господин, как бы не сам фон Мецлер. Цилиндрическую заглушку здоровенной металлической двери в хранилище отпирали персонально для меня, минут десять охранники по очереди крутили массивный штурвал привода ригелей. Впечатляющее объяснение зверского прайса на услуги.
Ячейку, узкую дверку в целой стене подобных, хранители открыли с молчаливым артистизмом. Подошли, синхронно вставили в два ключа, повернули, распахнули. И дружно посторонились - открывая доступ к содержимому... я напрасно сделал шаг вперед! Один из охранников с вежливой ловкостью отстранил меня в сторону, затем аккуратно вытянул из стены плоскую металлическую коробку полуметровой длины. Но мне не отдал, наоборот, потопал к выходу, неся сокровище на демонстративно вытянутых вперед руках. Пришлось двигаться следом.
Как оказалось - рядом имелась особая приватная комнатка. Старинное кресло, грубый стол, на нем стопочка листиков бумаги, прикрытая тяжелой оловянной крышкой чернильница, простое стальное перо времен Фридриха Великого. И, конечно, все еще закрытый ящик.
Я положил на него руки, погладил...
- Моя пр-р-релесть!
И решительно сорвал прочь легко поддавшуюся крышку.
Плотные пачки баксов, которые я так долго мечтал увидеть? Британские паунды? Марки? Ничего подобного! Дно коробки покрывали кольца, перстни, серьги, цепочки и ожерелья, женские, мужские, всех видов и размеров. Да это настоящий пиратский сундук, таким его рисуют в детских мультиках! Fifteen men on the dead man's chest!!!
Забыв про все на свете, я нагреб полные горсти богатства, медленно разжимая пальцы выпустил тяжелый металл и опять набрал, и еще, еще раз, наслаждаясь тихим звоном сталкивающихся граней и камней.
- Так вот ты какое, золото партии!
Звук собственного голоса вернул способность мыслить. Я прикинул вес, и.. расстроился. Использование в быту монет из драгметаллов не делает жизнь проще. Наоборот, золото тут неимоверно дешевое, если сравнивать с 21-м веком. Двадцатибаксовая купюра меняется на тройскую унцию, или тридцать с небольшим хвостиком граммов. Иначе говоря, полтора грамма в долларе. А значит все мое приобретение, - я еще раз приподнял коробку как гантель, - килограммов семь-восемь. Около пяти килобаксов!
Неплохой куш, хватит купить молочную ферму и полсотни акров земли в глуши Висконсина... Или побороться за оставленный в Ленинграде смартфон. Увы, на новую мировую революцию ничего не остается.
"Ох, не зря банкир в прошлый раз предлагали услуги специалиста-ювелира", - мелькнула удивительно здравая мысль.
Работа герра Гольдберга заняла почти неделю - сгоряча я не учел "камешки", требующие к себе вдумчивого подхода. За это время мне удалось отоспаться в близлежащем отеле, до неприличия отъесться в ресторанчике, даже закрутить коротенький роман с очаровательной продавщицей из молочной лавки. Увы, дело не пошло дальше посещения кинематографа и поцелуев при Луне. Не помогли сережки с красненьким камешками, девушке настоятельно требовалось колечко... увы, спокойная семейная жизнь покуда меня не прельщает. Зато получилось досконально изучить страшный рояль-комбайн местного тапера, при помощи которого он не только наигрывал подходящий сюжету мотивчик, но и умудрялся воспроизводить звуки ударов, шагов, дождя, ветра, грохот выстрелов и прочие полезные штуки.
Кроме того, на дне сейфовой коробки обнаружился пяток замусоленных бумажек с датами из начала 20-х годов; по всей видимости - расписок в получении денег. Наверно, они что-то значили для чекистов, но меня суммы не впечатлили, жалкие десятки, максимум первые сотни долларов или фунтов. Фамилии ничего не говорили, и я решил избавиться от дешевого компромата самым примитивным образом. Сложил в конверт, надписал - депутату Рейхстага герру Брюнингу. Внутрь добавил краткую записку - "благодарю за науку игры в Скат! Умоляю вас, берегитесь герра Гитлера, это не человек, а настоящее чудовище". Запечатал и кинул в ближайший почтовый ящик.
... Итог оценки внушал сдержанный оптимизм - почти двадцать тысяч долларов! Да с эдакими бабками можно нанять не один десяток эмигрантов-боевиков с опытом партизанских действий в окрестностях Петербурга!
Но потом, все потом. Сейчас вагон первого класса уносил меня на юг, в снежную горную Баварию. Не зря же, в конце концов, жадные финские юристы содрали с меня полсотни марок аванса за резервирование меблированного номера в одном из пансионатов курортного городка Берхтесгаден. Альпы зовут! И пусть история всего мира подождет - хотя бы пару недель!
\\\*Лертский вокзал (Lehrter Bahnhof) был очень сильно разрушен в ходе ВМВ, и в 1951 год выведен из эксплуатации. На его месте построен Центральный вокзал Берлина (der Berliner Hauptbahnhof).\\\
\\\**Мост Мольтке (MoltkebrЭcke). Восстановлен после ВОВ практически в первоначальный вид. Здание Оперы (Kroll Opera) уничтожено во время ВОВ. Колонна Победы (SiegessДule) в 1938 году перенесена на площадь Звезды в Большой Тиргартен.\\\
\\\***Одна из самых популярных карточных игр в Германии.\\\
\\\****Совершенно нормальные обозначения мастей для устаревшей на сегодня "немецкой колоды". Жёлуди - трефы, листья - пики, бубенцы - бубны.\\\
\\\*****Генрих Брюнинг (1885--1970), с 1924 года депутат от Католической партии центра. Пользовался поддержкой рабочих и служащих, а так же консервативно настроенных военных.\\\
\\\******В реальной истории НСДАП на досрочных выборах 1930 года набрала 18,3%, в 1932 году - 37,4(31,1)%, а в 1933 - 43,9%.\\\
\\\ *******Г. Брюнинг в годы Первой мировой войны командовал пулеметной ротой, за храбрость был награжден Железным крестом I степени и произведён в лейтенанты запаса. Адольф Гитлер закончил ПМВ в звании ефрейтора.\\\
2. Война войной, но обед по расписанию.
Москва, апрель 1930 года (три месяца до р.н.м)
Мне не нравился этот город в 21-ом веке, еще менее он симпатичен сейчас. Чем ближе к центру, тем сильнее подавляет хлещущая через край энергия. А уж на самой Тверской... Тяжело даже дышать - воздух стянут в тугой жгут токами быстро мелькающих событий.
Все одновременно и сразу.
Пущенный неуклюжим галопом тяжеловоз с пустой грохочущей телегой. Энергичные тычки локтями под ребра в плотном потоке идущих по тротуару мужчин и женщин. Кучер, бешеным матом нахлестывающий впряженную в груженые сани лошадь. Смешной самодельный автобус, смахивающий на гибрид детской коляски и списанного в Париже грузовика. Стайка низкорослой шпаны, с невероятной ловкостью сквозящая за добычей между пешеходов. Вонючие конские яблоки. Норовящие попасть под ноги серые булки вывороченной из мостовой брусчатки. Чьи-то расквашенные футбольные башмаки, суть кроссовки 20-х годов, давящие нежную кожу моих немецких туфлей...
Ручку двери в "Гастроном N1", он же "Елисеевский", а еще точнее "Инснаб",* я рванул на себя как пилот сбитого самолета - рычаг катапульты.
Но мало наглухо заколотить витрины магазина, продуктовый рай требует охраны от голодных советских глаз. Поэтому вместо уходящих к горизонту витрин меня встретил маленький, костлявый и крайне недоброжелательный охранник. Для неискушенного в социалистических реалиях иностранца - суть обычный швейцар, но меня не ввести в заблуждение дежурной улыбкой; презрительный прищур с головой выдает профессионального борца с контрреволюцией.
Колючая приветственная фраза не оставила места сомнениям:
- Ваш пропуск!
Не зря же на мне надет лучший импортный костюм?!
- Is it the store? Ahem... Sir?
- Сюда токмо по книжке иностранца, - тон чекиста враз упал с требовательного до просительного.
- Don't get me wrong but your foolish rules make me crazy! - искренне возмутился я в ответ.
Заодно нахмурился и отрепетированным движением перекатил чуть дымящуюся сигару из правого уголка рта в левый.
- Господин... Может имеется какой документик? - искательно забормотал магазиноохранитель.
- Oh, shucks!
- Не положено...
- OK! - во все тридцать два зуба улыбнулся я, и смело шагнул вперед.
Удержать меня, само собой, никто не пытался. По старой, еще портовой памяти кинул за спину обидное:
- Screw you when you bent over!
И невольно растянул губы в дружелюбной "американской" гримасе. Смешное все же отношение к иностранцем в СССР - их вроде как ненавидят, но в то же самое время раболепно боятся.
"Елисеевский" изнутри великолепен. Теряющийся в высоте своды потолка, тяжелая позолоченная лепка колонн поблескивает во втором свете, пирамиды пестрых коробок и фруктов, в бассейне с фонтаном, совсем как в старое доброе время, плещется породистая рыба. Дворец еды, был, есть и будет - без всяких преувеличений. Но я позволил себе только пару быстрых взглядов - основное испытание только начинается. Если насчет гэпэушного вахтера у входа никто из нашей компании не переживал, то с продавцами сложнее. До революции их тщательно подбирали из владеющих несколькими языками. Наверняка кто-то остался работать в "Инснабе" до сих пор.
Первоначально добыть продуктов "в логове врага" собирался озверевший от предпасхальной поснятины Яков Блюмкин. Тот самый убийца посла Мирбаха и советский суперагент, которому, по вошедшей в учебники из 21-го века версии истории, пора быть расстрелянному в чекистком подвале. К счастью, практика показала - будущее вполне можно изменить. Поэтому в данной сборке мира он жив, весел и преисполнен желанием отомстить, да так искренне, что без малейших колебаний согласился на авантюрную поездку в Москву.
Однако личное участие матерого диверсанта в "продовольственной программе" вдребезги разбила девушка по имени Александра. Не напрасно забавная, или, если посмотреть с иной стороны, страшная случайность привела ее в нашу компанию - буквально в чистом поле, неподалеку от города Глухова. Дочь профессора Бенешевича, известного византиноведа и археографа, живо доказала, что товарищ Блюмкин, и правда, знает великое множество экзотических языков... Но лишь на бытовом, лучше сказать, командно-матерном уровне. Во фразах, чуть более сложных чем "Hande hoch", немедленно вылезает чудовищный местечковый акцент.
Чище всего изъяснялась по-немецки сама Саша, вот только уж очень непредставительный внешний вид она имела к своим девятнадцати годам, говоря проще и честнее - подростковый. Пришлось отдуваться мне. Пусть в английском не идеален, зато габарит соответствующий. Ну кто кроме чистокровного, выращенного на чистой кукурузе и говядине американца может похвастаться ростом за метр девяносто при весе под сотню кило? Хотя по ключевым фразам и названиям экзотических продуктов девушка меня все равно погоняла пару дней. Надеюсь что из личной симпатии, а не желания наконец-то по-человечески покушать.
Тяжело выбрать, если от изобилия разбегаются глаза, а очереди к прилавкам так коротки. Но надо помнить, продуктов в СССР настолько мало, что даже имеющим пропуска иностранцам повседневные позиции отпускаются по персональным, именным "заборным книжкам". То есть купить по смешной цене 1926 года хлеб, мясо, сахар или там картошку - льгота дополнительная и жестко ограниченная, доступная лишь приглашённым по особым договорам иностранным специалистам да коминтерновским функционерам. Зато остальным, как и мне, доступна роскошь - осетрина, рябчики, ананасы, вина, балыки, сыры, копчености, и прочее. Цены, мягко говоря, кусаются, но они все равно в несколько раз меньше рыночных. Тем более, по большей части позиций сравнивать возможности нет - за полным отсутствием ассортимента на базарных лотках.
После недолгого раздумья я подобрался к прилавку, и ткнул я пальцем в толстолапую индюшку:
- Can I have this one, please?
- Here... you are... comrade, - с заметным трудом и акцентом отозвалась девушка в белоснежном переднике.
"Угадал!" - возликовал я, не забывая с широкой улыбкой фиксировать взглядом глубокий вырез кофточки. - "Такая не раскусит".
Дальше дело пошло не то что бы проще, но уже без особых переживаний. Продавщица в рыбном отделе иностранными языками не владела вообще. Сей досадный недостаток хорошо компенсировал белый ленинский бюст, освещенный обернутой в красную материю лампочкой в мраморной витрине, как раз над горой копченых осетров. Ответственный за фрукты парень ответил на отличном немецком, пришлось сделать вид, что я знаю на языке герра Шиллера всего несколько слов. Колбасник с грехом пополам понимал французский. Для кассира хватило пары жестов.
Игра стоила свеч - еще бы, целых две сумки продовольствия. Не столь объемные, сколь тяжелые, одной только черной икры три кило, по двадцать два рубля за каждый. Не только из-за моей "ностальгии по 21-му веку" - данный рыбопродукт вышел едва ли не самым дешевым в пересчете на калории, вдобавок он вполне естественен для дорвавшегося до экзотики американца. А еще два фунта отличных кремовых пирожных - Александре. Небось заждалась в пролетке...
Которую, кстати, мы недавно купили в комплекте с пожилым конягой по кличке Сивый.
Не от хорошей жизни. Пару дней назад, на первой же рекогносцировке в центре Москвы, Блюмкина приметил кто-то из старых знакомых. Да так явно и недвусмысленно, что не постеснялся подскочить со словами: "привет, Яшка, давно не виделись". Уверения в ошибке глазастый товарищ принял без возражений, но судя по дурацкой улыбке - верить им не собирался ни на грош.
Кто говорил: "хочешь сделать отлично - найми профессионала"? Кому плюнуть в морду лица за нелепый провал хваленого суперагента, на ровном, можно сказать, месте?! Ведь совсем недавно на Принкипо товарищ Блюмкин красочно расписывал свои отточенные годами шпионской работы способности менять черты лица, сдвигать тембр голоса, преображать походку и трансформировать привычки. Демонстрировал ужимки и фокусы... что ж! Отныне Яков изображает собой "чудовище, обмотанное рыжим тряпьем, под которым булькает ругань и холодеющий чай". Иначе говоря - советского извозчика. В этом есть своя прелесть, собственный транспорт - штука удобная. Однако чуть не вся подготовка к будущему "акту" вдруг обрушилась на мои плечи. Как и основной риск.
И еще, что делать с подогретой марафетом гордыней товарища Блюмкина, который любой маршрут по Москве прокладывает не иначе как мимо известного знания на Лубянке? Чуть подождать, так он в подвал к чекистам сам полезет - в надежде попасть на страницы "Правды" или, хотя бы, "Известий".
Вот и сейчас не успел я оглянуться, как мы снова выскочили на знакомую площадь с фонтаном посередке. Да не просто так, а непременно в самую гущу перед центральным входом, в сутолоку между трамваями и длинной вереницей ломовиков. Пока Яков соревновался в матерном остроумии с коллегами-извозчиками, я успел вдосталь налюбоваться на мраморные плиты, заготовленные на окрестных кладбищах - иначе откуда взяться надписям типа "здесь покоится...", "дорогой, незабвенной...", "Упокой...". Не понять с ходу, фасад или интерьер штаб-квартиры ГПУ собираются ими украшать, но к месту и времени подходит идеально.