– Мы – не жильцы уже, – горько усмехнулся Флиннел. – А вы ступайте, лейтенанту подмога нужна.
– Нам от силы день – два осталось, – подтвердил Сайм. – Так хоть помрем со смыслом.
– Но возможно изначальные сумеют вас вылечить! – вмешался Дрианн.
– Эх, твое магичество! – добродушно-снисходительно ответил Сайм. – Да может и нет еще никаких изначальных-то! Так, сидит нежить какая-то. А если и есть, вопрос: впустят ли они нас. Вы идите, идите до конца, ребята. А мы тут повоюем.
– Лейтенант! Они уже совсем близко! – тихо проговорил Лютый.
Выхода действительно не было. Следовало или пожертвовать двумя, или сгинуть всем. Только вот дротики…
– Барон, – вкрадчиво шепнул Артфаал. – Есть один способ. Вязкие чары.
– Вы же сами говорили, что они действуют лишь на обычных воинов, а магию не останавливают!
– Дикарей такая защита, конечно, замедлить не сможет, а вот их копья и дротики – вполне. Копья, насколько я могу судить, изготовлены без помощи волшбы, поэтому они просто завязнут в воздухе. Дротики же в большей степени опасны из-за яда. Конечно, полностью Вязкие чары их нейтрализовать не сумеют, но сделать их полет гораздо медленнее – да. Как и Большой Темный зонт. Разница лишь в том, что под зонтом капралы и сами не смогут использовать оружие, а Вязкие чары будут действовать лишь на врага.
– Но кто станет поддерживать Вязкие чары? Если я уйду на большое расстояние, связь разорвется, и заклинание перестанет действовать! Это же защитная волшба!
– Да вы его, главное, сотворите! – нетерпеливо пояснил Артфаал. – Поддержать и я сумею. Заодно позабочусь об освещении. А в случае благоприятного исхода помогу капралам найти отряд.
– Идите! – Флиннел сердито смотрел на меня.
– Сейчас.
– Вам лучше бы, того, этого, на середку моста пойти, – сказал Добб, неловко покашливая. – Так оно сподручнее.
Мы отошли к середине моста, и я начал сооружать Вязкие чары. Само заклинание сложным не было, к тому же благодаря тренировкам с лордом Феррли я помнил его очень хорошо. Немного пришлось повозиться, вплетая охранные элементы для капралов и пропуская нити волшбы через их ауры. Но в итоге все получилось.
– Ну, братцы, счастливо, – сказал Сайм. – Не поминайте, как говорится, проклятьем, ежели что…
Воцарилось неловкое молчание, никто не знал, что нужно говорить. В самом деле, что можно сказать человеку, идущему ради тебя на смерть? Как прощаться, зная, что больше никогда не увидишь его живым? Хотелось сказать что-то, но все слова казались мелкими, жалкими. Остальные чувствовали то же самое, что и я.
– Они здесь, – проговорил Лютый.
К мосту приближалась кучка дикарей.
– Ступайте! – выкрикнул вдруг Флиннел, белозубо улыбнувшись. – Ну!
– Активируйте чары, барон, – поторопил меня Артфаал, возносясь на каменный бортик моста. – А сами идите уже.
Я выпустил заклинание перед капралами и, пятясь, сделал несколько шагов. Такими они мне и запомнились: Флиннел, заряжающий арбалет, и Сайм, целящийся в преследователей.
Мы перешли мост и двинулись вниз по течению реки. Я отчаянно хотел надеяться, что дикари не ступят на каменное сооружение, которое скрыла от нас ночная темнота. Лишь изредка взблескивала там яркая точка – свет, сотворенный демоном. Но Лютый не дал моей надежде оформиться и укрепиться.
– Там идет бой, – сказал он, вслушавшись.
Мы молча шагали вниз по течению Шарда, обходя многочисленных тварей, выползавших из воды на берег. Дрианн, понемногу приходивший в себя и отказавшийся от помощи Йока и Зарайи, шел сам. Погони не было. Рыжие зверьки продолжали бежать за нами, только теперь они старались держаться подальше от Дрианна и каждый раз, когда маг останавливал на них взгляд, обиженно взвизгивали. Первым заметил такую перемену в их поведении Лютый. Он долго наблюдал за животными, потом тихо спросил меня:
– Ты так и не сказал мне, что происходит?
Я пожал плечами: самому хотелось бы знать. Судя по словам Дрианна об окончании поглощения, сейчас рядом с нами шагает совсем не тот человек, к которому мы привыкли. А возможно, и вообще… не совсем человек. Лич? И он набирает силу. Я где-то читал, что звери чувствуют нежить и боятся ее. Ом, так и не дождавшись от меня внятного ответа, подозрительно покосился на Дрианна. С этого момента он не выпускал мага из поля зрения, внимательно наблюдая за каждым его движением. Парень же удивительно быстро восстанавливался: шаг его стал тверже, походка увереннее, и мне показалось, что появилась способность видеть в темноте. Во всяком случае, он без всякого страха шагал впереди всего отряда, все больше удаляясь от нас. Вскоре разрыв между нами и магом составил примерно с четверть фихта, свет огненного шарика уже не достигал одинокой фигуры. Но, похоже, Дрианна это не волновало. И еще он ничуть не опасался существ, покрывающих берег реки. А вот они его… Там, где проходил маг, образовывалась дорога, свободная от каких бы то ни было тварей. Это было очень удобно, но навевало определенные мысли. Интересно, что ни у кого не возникало желания окликнуть парня или просто заговорить с ним. Воины тоже начали сторониться его. И немудрено: от Дрианна исходило что-то недоброе, жуткое и непонятное. Если бы речь не шла о моем друге, я сказал бы просто: от него несло смертью.
Время от времени Лютый прислушивался и сообщал, ни к кому конкретно не обращаясь:
– Погони нет.
Капралы продолжали держать оборону…
Наше безмолвное шествие продолжалось почти всю ночь. Я уже собирался было скомандовать привал, когда Лютый произнес лишь одно слово:
– Погоня… – голос его чуть дрогнул.
На лице Йока заходили желваки, Зарайя прошептал короткую молитву. Мастер Триммлер тяжело засопел, Добб тихо выругался. Я ощутил, как моей души мимолетно коснулись ледяные пальцы Слепой невесты. Возобновление преследования означало лишь одно: Сайма и Флиннела больше нет в живых. Только одному Дрианну не было никакого дела до происходящего. Он продолжал брести впереди отряда, безразличный и безучастный. Чужой.
Мы прибавили шагу. Потянулись долгие часы изматывающей гонки. Густота ночи стала истаивать, переходя в синие предрассветные сумерки, и я погасил огненный шар.
– Они ближе, – бросил Лютый.
Еще час изнуряющего бега. Первые лучи солнца робко коснулись непроходимых джунглей и остановились, не в силах преодолеть хитросплетения растений, посылая в их чащу лишь бледные отсветы. Ночные твари убрались в мутные глубины Шарда, а вместо них над водой показались уродливые головы зверей, предпочитающих охотиться днем.
– Полмайла.
Солнце поднялось выше, и теперь деревья Зеленого сердца уже не могли остановить его набравших силу лучей. Лес, ночью полный загадочных шорохов и жутких выкриков ночных хищников, теперь наполнялся иными звуками.
– Четверть майла…
– Хватит! – мастер Триммлер остановился, тяжело дыша. – Не хочу я больше от них бегать!
– Да и бессмысленно это, – поддержал его Йок, – все равно ведь догонят.
Добб хмыкнул:
– Того, этого, лейтенант, ребята дело говорят.
– Привал, – объявил я. Бой так бой. Значит, нужно отдохнуть.
Все опустились на землю, восстанавливая дыхание, давая усталым мышцам хоть немного расслабиться. Один Дрианн еще несколько минут, как заведенный, двигался вперед. Я собрался его окликнуть, когда маг встрепенулся и, резко развернувшись, почти побежал в нашу сторону.
– Лютый, где там дикари? – нарочито спокойно поинтересовался Йок.
Ом в который раз уже за эту ночь прислушался. На его лице отразилось сомнение, сменившееся недоверием, потом перешедшее в удивление… Капрал решительно тряхнул головой, будто отгоняя непрошеные мысли, и снова настороженно застыл.
– Погони больше нет, – наконец сказал он.
– Как это нет? – возмутился мастер Триммлер. – Была и пропала, что ли?
Я подумал, что, скорее всего, граница охотничьих угодий могучих пролегала где-то в этих местах, и дикарям пришлось остановиться.
– Ничего удивительного, – мрачно произнес, подходя, Дрианн. – Пройдите еще с полфихта, и сами все поймете.
Мы поднялись, неохотно расставаясь с вожделенным отдыхом, и поплелись вслед за магом.
– Мать Ат-тана! – восхищенно воскликнул Зарайя.
Среди высоких, причудливо изогнувшихся деревьев, густо оплетенных лианами, вздымались высокие белые стены. Солнце, пробившись сквозь кружево листьев, словно художник, работающий на идеальном полотне, расцветило камень розовато-желтыми бликами.
Мы остановились, рассматривая удивительное селение. В этот момент и появился Артфаал.
* * *
Сильное племя Дер-ориг, много у них могучих воинов. Охотничьи угодья у них лучше, чем у Гра-ориг. Много зим подряд враждовали два племени. Но Дер-ориг всегда в бою побеждали. Много хороших воинов в тех битвах полегло. Зубами скрипели орки Гра-ориг, поминая своих врагов. В драку рвались, мстить хотели. Вот и сейчас:
– Воевать с ними надо! Они наше угодье захватили, нам охотиться негде! – кричал хх’раис Варх на совете племени.
– Ночью, ночью нападать надо! Врасплох захватить! Как они нас две зимы назад! – вторил ему молодой воин по имени Кард.
– Правильно это, месть, по закону Морриган, – шаман сказал.
Молчал Уран-гхор, слушал, что орки говорят. Да, правда, захватили Дер-ориг чужие угодья. И то, что две зимы назад налетели они на племя Гра-ориг глубокой ночью, тоже правда. Многих тогда перебили, еще и женщин с собой увезли. Но только выжило племя, отец всегда часовых выставлял. Это и спасло. И у Дер-ориг часовые есть, много, без них никак. Глупая затея ночью нападать, по тревоге все племя быстро поднимется и все равно сильнее будет, чем Гра-ориг. Почему орки этого не понимают? Вот Варх, он безумный воин. Грибы дурманные ест, и от этого думать не умеет. Весь ум свой в лесу оставил, в грибнице. Ему лишь бы в бешенство прийти да подраться. А Кард почему глупый такой? Ведь он не хх’раис, он молод. Быть может, дело в том, что отец его был хх’раис? Дурное семя родит дурной плод. От больного вулкорка – слабые, глупые щенята. А шаман и рад, что все племя думать ленится. Хотел Уран-гхор совета у него просить, как дальше жить, как племенем управлять. Пришел в карангу, говорил с шаманом. И услышал только одно: "По закону Морриган!" Все бы ему каркать, как ворону. А что в том законе? Слаб шаман, слабо племя… Думал Уран-гхор, много думал. Надо отвоевывать свои угодья и от Дер-ориг избавляться надо. Скоро вождь их Шадар-гхор узнает, что нет больше старого вождя Бхара-гхора. А место его не Рранх занял, старший сын, а младший – молодой, неопытный. И тогда не будет покоя Гра-ориг. Крови много прольется, воины лучшие полягут в драке. А может, и конец племени придет. Надо первыми успеть.
– Хей! Хей! Хей! – выкрикивали воины боевой клич, потрясая копьями.
– Правильно! – подтверждал шаман.
Поднял руку Уран-гхор, замолчало племя. Так тихо стало, что можно было услышать, как растет трава, как мошка крыльями машет.
– На честный бой Дер-ориг вызовем, наше племя – не крысы.
Обвел вождь своих орков взглядом, тяжелым, как грозовое небо. Никто ему возразить не посмел, и даже шаман молчал. Только один воин крикнул:
– Неправильно это! Дер-ориг нас как щенков побьют! У них все воины хх’раисы! Потому они и непобедимы!
– Ты вождю своему не веришь? – нахмурился Уран-гхор.
– Какой ты вождь, ты – мальчишка еще! – ярился Акхан.
Все понимали, почему молодой хх’раис недоволен. Он всюду с Рранхом ходил, правой рукой его был. Вместе они и охотились, и с соседними племенами воевали, и на вылазки ходили. Если бы старший сын Бхара-гхора вождем стал, богато бы тогда жил Акхан. Была бы у него лучшая каранга, и хорошая жена, и вулкорки самые сильные. А у нового вождя пособников нет, не обзавелся пока. Присматривается к оркам, все время думает о чем-то. И вон что надумал: на честный бой Дер-ориг вызвать, драться среди дня! Да конец тогда племени! Почему молчат орки, почему они вождя боятся? Бунтовать надо, скинуть его, пока не поздно. И повторил Акхан:
– Щенок ты, а не вождь!
Плохие слова сказал. Молчал совет, ждали, что Уран-гхор вызовет врага на тайж’ах. И безумный воин ждал ответа, предвкушая хорошую драку. Он отомстит за Рранха, убьет мальчишку. И тогда только сила решит, кому шапка достанется. Хмуро было лицо молодого вождя, сурово насупились густые брови его, упрямо выпятилась челюсть. Встал Уран-гхор, каменья на шапке хищно блеснули в лучах скупого северного солнца, а в руке его кинжал сверкнул. Неужели прямо сейчас расправится вождь с обидчиком? Открыл рот шаман, чтобы крикнуть: "Неправильно это, не по закону Морриган!" Акхан напрягся, ловил каждое движение врага, сам за меч схватился. Молнией кинжал мимо его уха пролетел. Неужто промахнулся Уран-гхор с пяти шагов? Позор воину! Но сзади писк раздался, обернулись орки и увидели: кинжал пригвоздил к земле жиху – крысу степную черную. Взвизгнул зверек – и обмяк. Ровным шагом подошел вождь к жихе, выдернул кинжал, обтер лезвие о траву. А дохлую крысу поднял за хвост и Акхану протянул:
– Отнесешь в селение Дер-ориг, Шадар-гхору отдашь, при всех. Скажешь: жду его племя через два дня на Росомашьей пустоши, что за холмами-близнецами, в полдень. А шаман с тобой пойдет.
Зашептались орки, понурился Акхан. На лютую смерть его Уран-гхор отправил, все знают, как обычай велит с такими гонцами обходиться. Дохлую крысу подарить – страшное оскорбление, обвинение в трусости. Ни один орк не простит такого. Шаман ухмыльнулся:
– Верно, закон Морриган это не запрещает.
Чего шаману бояться? Его тронуть не посмеют, никто не захочет навлечь на себя гнев духов. А вот Акхан и убежать не сможет – покроет себя несмываемым позором, ни одно племя беглеца не примет.
– Сейчас пойдете, – бросил вождь. – Вулкорков возьмите, путь неблизкий.
Вскоре отправились в дорогу Акхан с шаманом, проводили их орки прощальными взглядами: хх’раис, считай, уже мертвый был.
Обратился Уран-гхор к племени:
– Верите ли вы мне, орки?
Не у всех в сердце вера была, не всем новый вождь нравился. Но многие молодые товарищи его по детским играм да по первой охоте, да по боям, крикнули:
– Мы тебе верим, Уран-гхор! Веди нас!
Остальные подхватили, тоже клич крикнули. С одним волчонком еще можно управиться, но когда много молодых волков в стаю сбиваются – против них открыто идти опасно. Все видели, жесток и хитер новый вождь.
– Тогда слушайте меня, орки, – Уран-гхор взял прутик тонкий, присел, стал на земле что-то рисовать. – Слушайте все, запоминайте. А кто подведет меня – смерть тому.
Два дня минуло и две ночи. На исходе второго дня вернулся шаман, на одном вулкорке ехал, второй рядом бежал. Старик в карангу к вождю зашел, рассказывал ему что-то. Спокоен был Уран-гхор, задумчиво его лицо. Айка сама не своя ходила, боялась за мужа. Но молчала, не положено хорошей жене в мужские дела вмешиваться.
А через два дня в полдень, как было условлено, стояло племя Гра-ориг на Росомашьей пустоши. Совсем мало воинов пришло на бой, два десятка всего. Мечи у них в руках были и щиты странные, большие, почти все тело закрывали. Впереди всех Уран-гхор стоял, ждал врагов. И появились они в назначенный час: заклубилась серая пыль вдалеке под лапами вулкорков, и из этого облака встало могучее войско Дер-ориг. Впереди Шадар-гхор скакал. Огромен и страшен был его вулкорк, злобно скалил клыкастую пасть, сильные лапы пыль степную загребали. К седлу мешок приторочен, чем-то бурым пропитанный. А сам Шадар-гхор еще страшнее зверя: неукротимой ненавистью сверкали налитые кровью раскосые глаза хх’раиса, споря с красными самоцветами на черной шапке вождя. Широк в плечах он был, мощен, как матерый волк. То ли в улыбке, то ли в оскале открывались крепкие желтые зубы. Встретились взгляды вождей и скрестились в первом поединке.
– И это вся твоя сила! – расхохотался Шадар-гхор, поведя рукой на молодых воинов, что стояли за спиной Уран-гхора. – Жалок ты, слабый вождь слабого племени!
Молчал Уран-гхор, смотрел в глаза врагу, опьянившему себя грибами и потому неосторожному, рвавшемуся в бой. Уверен был взгляд его, но на сердце камень лежал. Удержатся ли его воины, выполнят ли приказ? Выдержит ли проверку молодой вождь? Молчало и племя Гра-ориг. Зато Дер-ориг веселились, глядя на малочисленных противников.
– Почему место для боя выбрали поближе к нашему селению? – выкрикивали они. – Боялись, что до ваших орок доберемся? Мы их и так в полон заберем!
– А вас здесь гнить оставим, под холмами!
– Что за щиты у вас? Для трусов придуманы?
– Загородились, спрятались, как бабы!
У самих-то обычные щиты были, орочьи. Круглые, небольшие, кожей обтянутые. С такими в бою удобно, двигаться не мешают. Горячили себя Дер-ориг, радовались предстоящей драке. Много их, сильны они, кровь бурлит от дурманных грибов. Вот сейчас кинутся всем войском, втопчут в пыль глупых щенков. А потом пойдут в селение Гра-ориг, все им достанется: каранги, вулкорки, женщины, дети… Только вот не отвечал Уран-гхор на их выкрики, скучно становилось безумным воинам. Вынул Шадар-гхор из седельной сумки окровавленную отрубленную голову Акхана, швырнул под ноги Уран-гхора:
– Крысу за крысу, слабак!
А тот даже глаз не опустил, просто презрительно плюнул в сторону. Взревел Шадар-гхор, спрыгнул с вулкорка, ринулся на ненавистного противника. Грозный зверь у ноги его шел, рычал, клыки показывал. Следом за вождем посыпались воины его. Лучники дождем стрел поливали беззащитных Гра-ориг. Казалось, бой закончится в то же мгновение, как начался. Но Уран-гхор сделал шаг назад, сомкнули молодые воины свои большие щиты, и стрелы бессильно попадали на землю. Взвыли от ярости Дер-ориг, наступая на противника. А Гра-ориг сделали то, что позором считалось для орков: они не кидались навстречу врагу, а начали назад пятиться, отступать. А потом и прочь побежали.
– Крысы! – вскричал Шадар-гхор, а войско его подхватило.
Хохотали опьяненные своей силой Дер-ориг, преследуя отступавших воинов, называли их последними словами, от которых кровь вскипала у каждого орка. Но те на ругань не отвечали, не кидались с обнаженными клинками на обидчиков, а продолжали убегать. Чем быстрее бежали Дер-ориг, тем быстрее отступали их враги.