Вот и сегодня император Жэнь-дин, оставшись в одиночестве своих покоев, отдался смиренному созерцанию волшебного жемчуга. Государь знал, что его ожидают сановники и знать, собравшиеся на главный пир, что без него этот пир не начнется, а придворных не следует томить ожиданием, но… Император разоблачился, сняв с себя тягостные церемониальные одежды Первого Пахаря Империи и остался лишь в желтом атласном халате, украшенном вышивкой - золотыми драконами о четырех когтях.
Жэнь-дин опустился на ложе с высоким подголовником и взял со столика резную шкатулку, в которой хранился венец. Открыл крышку, и ровное перламутровое сияние, исходящее от драконьего жемчуга, казалось, заполнило всю комнату. Император улыбнулся этому сиянию как ребенок, погрузил пальцы в шкатулку, но в этот миг что-то несильно укололо императора под затылком, в шею. Жэнь-дин хотел было поднять руку, чтобы потереть место укола, но рука не хотела подниматься, да и все тело налилось сладкой тяжестью крепкого сна. И император уснул, держа в безвольных руках шкатулку с венцом.
Сон увлек императора, закружил в своем пестром несбыточном царстве. Снилось императору, что идет он в одиночестве по берегу моря и накатывающие волны нежно касаются его босых ног. Император идет и видит, что по правую руку от него простирается море, сияющее, словно россыпи изумрудов и бирюзы, а по левую руку - возвышаются величавые горы, поросшие бамбуком и алым мискантом. Где-то вдали возникает и затихает звон одинокого колокола - он зовет, но не настойчиво, а робко, будто невзначай. Во сне дороги наши не то что въяве. Император прошел совсем немного по морскому берегу и тут увидел, что перед ним на границе моря и гор стоит изящный чайный павильон. Подойдя поближе, государь увидел, что резные столбы, поддерживающие крышу павильона, увиты алыми шнурами, к которым прицеплены сотни серебряных колокольчиков, и эти колокольчики звенят от малейшего дуновения ветра. А колокольчикам в вышине вторят большие белые чайки…
Над приотворенными дверями висел большой золотой колокол - он-то и звенел так нежно, он-то и звал императора. Жэнь-дин, ощущая в сердце странную робость, вошел в павильон, отодвинув створку двери.
Оказалось, что внутри чайного павильона не комнаты со столиками, а сад - сад цветущих персиковых и сливовых деревьев. Легкие розовато-красные лепестки кружились в воздухе, медленно опадали, устилали пол ароматным ковром… Император замер, любуясь этой совершенной красотой. Ведь он был молод, а в молодости любая красота тревожит, бередит сердце, заставляя его неровно стучать и замирать отчего-то.
Неожиданно ветви персиковых деревьев качнулись, осыпая все вокруг новым дождем из лепестков, и император увидел, как к нему кто-то идет. Жэнь-дин всмотрелся пристальнее, и сердце его забилось так сильно, что, казалось, выскочит из груди. Потому что навстречу ему шла девушка, прекрасней которой не было и не могло быть в целой вселенной! Ее лицо нежностью напоминало полураспустившийся бутон пиона, стройный стан окутывали легкие светлые шелка, а крохотные ступни украшали сверкающие серебряные туфельки. Девушка подошла к императору и поклонилась. Тот понял, что краснеет от смущения.
- Кто ты, прекрасная дева? - спросил Жэнь-дин, понимая, что голос едва повинуется ему.
Девушка улыбнулась легкой, едва уловимой улыбкой и снова поклонилась.
- Приветствую тебя, чужеземец, - певучим голосом проговорила она. - Судя по твоему говору, ты выходец из Яшмовой Империи, а судя по одежде - человек высокого положения.
- Да, это так, - кивнул Жэнь-дин, отчего-то ощущая нетерпение. - Я император Яшмовой Империи, но это неважно. Скажи мне, как твое имя, прекрасная дева?
- О государь. - Теперь девушка смотрела на него с печалью, а ее легкие пальцы перебирали и теребили планки голубого шелкового веера. - О государь, не прогневайся, но я не могу назвать тебе своего имени.
- Отчего же?! - воскликнул Жэнь-дин.
- Оттого, - грустно сказала девушка, - что у меня его нет.
- У тебя нет имени? - изумился государь Жэнь-дин.
- Да, - кивнула девушка. - Я живу здесь одна, а привезли меня сюда малым ребенком. Феи моря и гор вырастили меня, учили своим чудесам, но феи не могут давать человеку имени, ведь, если феи нарекут человека именем, он никогда не вернется к себе подобным. А я мечтаю вернуться в мир людей!
- Как же ты попала сюда, прекрасная дева? Помнишь ли ты своих родителей?
- Нет, мне неизвестно, кто мои родители. И кто привез меня сюда, я тоже не знаю. Помню лишь, что они часто упоминали Вечно Печальную Государыню, а кто это - мне неведомо. Я спрашивала у фей, кто я и какое будущее ожидает меня, но феи не любят таких расспросов, потому я перестала спрашивать. Мне кажется, я живу в этом саду много-много лет и деревья здесь не перестают цвести, хотя их цветение не приносит мне радости, а только печаль.
- А хочешь, - воодушевился император, - хочешь, я увезу тебя отсюда? Увезу в свою страну! Ты увидишь - она прекрасна и достойна тебя!
- Но что я буду делать в вашей стране, государь?
- Ты станешь моей женою и императрицей Яшмовой Империи…
- Вы хотите сделать меня своей женою, государь? - переспросила девушка, отчего-то побледнев.
- Это стало моим единственным желанием с того мига, как я увидел тебя, - пылко ответил император Жэнь-дин. - До сих пор я не видел достойнейшей и прекраснейшей девы, которая смогла бы делить со мной престол Пренебесного Селения. Но ты, о дивная безымянная красавица, поразила мое сердце… Сжалься, не отвечай отказом! Все богатства мира я положу к твоим ногам!
- Богатства - прах и тлен, - ответила девушка. - Одно лишь ценно - искренне любящее сердце. О государь! Если вы действительно имеете сердечное расположение ко мне и правдиво ваше желание сделать меня своей женой, вам придется пройти три испытания, чтобы доказать это.
- Я готов, - просто ответил император Жэнь-дин.
- Иного ответа я страшилась услышать, - кивнула девушка. Дивные глаза ее сияли нежностью. - Идемте, государь.
Девушка поклонилась и взяла императора за руку, отчего тот вновь покраснел. Так они вышли из сада-павильона. Но что это? Вокруг, куда ни кинь взгляд, не было ни моря, ни гор! Пустынная темная равнина простиралась перед императором и его прекрасной спутницей. Дул холодный пронизывающий ветер, по небу неслись темные тучи, сыпал дождь… Холод охватил было сердце императора, но Жэнь-дин сильнее стиснул узкую ладонь девушки, и холод отступил.
- Не страшно ли вам, государь? - спросила девушка.
- Было страшно одно мгновение, но теперь страх прошел, - ответил Жэнь-дин.
- Это честные слова, - посветлела лицом девушка. - Как радостно их слышать! Вы прошли первое испытание, мой государь. А теперь извольте следовать за мной.
И девушка пошла вперед по тропинке, едва заметной на серой каменистой земле. Император следовал за нею. Девушка шла, печально поникнув головой, а император оглядывался по сторонам. И скоро он увидел, как на равнине тут и там забелели казенные плиты и изваяния - Жэнь-дин понял, что они с девушкой идут по заброшенному кладбищу. Плиты, изваяния, надгробия, урны - все это подступало вплотную к узкой тропинке. Над надгробиями свистел ветер, под ногами хрустели старые, выбеленные временем кости. Давешних чаек сменили какие-то громадные черные птицы, наводящие тоску и непонятный ужас своими зловещими пронзительными криками.
- Это кладбище Неприкаянных Душ, - сказала девушка. - Только смелый сердцем человек сможет пройти сквозь него и не пострадать.
- Что ж, - ответил государь Жэнь-дин, - надеюсь, что мое сердце не подведет меня.
И едва император вымолвил эти слова, как над могилами поднялся странный туман. Он принял очертания множества человеческих тел и пополз к тропинке, по которой шли император и безымянная девушка.
- Пришшшли на сссмерть сссвою посссмотреть, - зашипели призраки мертвыми жуткими голосами. - На земле не оссстанетесссь!
- Страшно ли вам, государь? - спросила девушка. - Пойдете ли вы дальше или вернемся в сад чайного павильона?
- Страх перед смертью гнетет сердце всякого человека, даже и императора, - ответил Жэнь-дин. - Но я пойду за тобой, куда бы ты меня ни повела.
Тут же призраки развеялись, а девушка сказала:
- Мой государь, вы прошли второе испытание. Мое сердце благодарно вам…
- Скоро ли третье испытание? - нетерпеливо воскликнул Жэнь-дин. - Ибо я жажду наречь тебя своей невестой…
- Уже скоро, - сказала девица и направилась к свеженасыпанному могильному холму.
Возле холма лежали заступ и мотыга. Девушка взяла мотыгу, а императору подала перепачканный в сырой земле заступ:
- Копайте, мой государь! - А сама принялась орудовать мотыгой, разрывая свежую могилу…
У императора заледенело сердце от отвращения - что может быть омерзительнее раскапывания могил?! Но он скрепил себя и начал помогать безымянной красавице.
Наконец мотыга и заступ заскребли о деревянную крышку гроба. Гробик был совсем крошечный, и Жэнь-дин понял, что это детский гроб. Ему становилось все страшнее и страшнее, но он сдерживал свой страх. Девушка наклонилась над неглубокой могилой и легко достала маленький гроб.
- Что ты делаешь? - пробормотал государь Жэнь-дин, а девушка ответила:
- Я проголодалась.
Она сорвала с гроба крышку, и государь увидел, что в гробу лежит совершенно белый младенец. Девушка же, радостно улыбнувшись, впилась зубами в младенческую ручку и сказала:
- Ах, как вкусно!
Жэнь-дина передернуло от отвращения. Голова у него кружилась, он уже проклинал тот миг, когда увидел прекрасную девицу, вероятно оказавшуюся оборотнем… Ему хотелось убежать без оглядки от разрытой могилы… И тут девушка отломила у младенца другую ручку и протянула ее императору:
- Ешьте и вы, государь, если хотите наречь меня невестой!
Жэнь-дин еле удержался, чтобы не броситься прочь. Сердце его болезненно билось, но он протянул руку и взял то, что предлагала ему девушка.
- Ешьте! - повторила она.
Государь зажмурился и откусил кусочек от руки… Но что это? Во рту стало приторно-сладко, как будто он съел…
- Вареный сахар, - растерянно пробормотал государь. - Это же вареный сахар!
- Да, варенный в молоке сахар, - смеясь, подтвердила девушка. - Сахар и ничто больше, мой государь! Вы прошли третье испытание!
Едва она проговорила это, тучи в небе разошлись, выпуская на волю ослепительное солнце. И под лучами этого солнца могила, кладбище, надгробия - все исчезло, растаяло как дым. Вокруг, куда ни глянь, простирался персиковый сад с распустившимися цветами.
- Это все феи, мои воспитательницы, - сказала девушка императору. - Они придумали такие испытания для тех, кто захочет сделать меня своей невестой. Вы, государь, первый из всех, кто прошел эти испытания.
- Значит, ты станешь моей женой? - в волнении спросил Жэнь-дин.
- Да, ответила девушка. - Я почту это за честь для себя. Одно лишь смущает мое сердце: отпустят ли меня феи, мои воспитательницы…
- Так я спрошу у них! - нашелся Жэнь-дин.
- О нет, нет, не сейчас! - воскликнула девушка. - Феи сами найдут вас, мой господин! А пока нам следует расстаться…
- Когда мы снова встретимся? - спросил Жэнь-дин.
- Я не знаю, - ответила девушка. - Когда улыбнется судьба. Не забывайте меня, государь, и я не забуду вас…
Голос девушки тускнел и терялся, и император понял, что просыпается. Ощущение потери кольнуло его в сердце, и он с тоской открыл глаза. И увидел перед собой почтительно согнувшегося евнуха из числа дворцовых распорядителей.
- Что такое? - пробормотал Жэнь-дин, окончательно просыпаясь.
- Все готово для начала торжественного пира, о государь, - проговорил евнух, кланяясь. - Я немедленно пришлю слуг, дабы они помогли вам облачиться.
- Да, да, - рассеянно кивнул Жэнь-дин. Он перевел взгляд на свои руки и увидел, что все еще сжимает шкатулку с венцом.
Император откинул крышку шкатулки, чтобы достать венец, и побледнел. Побледнел и евнух.
- Мой владыка, - прошептал он испуганно.
Венец в шкатулке был, и император достал его. Но двенадцати нитей драконьего жемчуга, ранее крепившихся к венцу, не было и помину. Вместо них в двенадцать петель были продернуты длинные тонкие медные волоски…
- Медноволосый Тжонг, - прошептал император, чувствуя, что в сердце заплескалась неукротимая ярость. - Стража! Ко мне, сюда!
Евнух порскнул прочь.
…Через три минуты перед государем стояли четыре верховных начальника дворцовой стражи и мрачно созерцали оскверненный венец.
- Я хочу знать, - размеренно говорил государь, - как этот негодяй незамеченным проник во дворец. Кроме того, я хочу знать, каким образом он, миновав все сторожевые посты, добрался до моих покоев. И далее, мне необходимы сведения о том, где находится Медноволосый Тжонг и когда он будет пойман. Велите каллиграфическому ведомству написать сотни объявлений, и пусть их расклеят по всему Тэнкину и окрестностям! Я, император Жэнь-дин, повелеваю всякому порядочному гражданину Пренебесного Селения приложить все усилия к обнаружению и поимке Медноволосого Тжонга. За сведения о местонахождении лиходея награда пять тысяч фыней. За голову злодея награда двести тысяч фыней и княжеский титул! Ищите и найдите его!
Отдав эти распоряжения, расстроенный император позволил слугам облачить себя для пира. Впрочем, следует сказать, что государю было совсем не до пиршества и увеселений. И тревожила его не только бессовестная выходка Медноволосого Тжонга. Государь думал о том, что никогда не встретит наяву приснившуюся ему красавицу, а это повергало его в безысходную печаль…
…Пир между тем был роскошным. На столах стояли самые изысканные яства и вина; десятки музыкантов, танцовщиц и певцов услаждали зрение и слух пирующих. За окнами вспыхивали потешные огни и шумели толпы придворных, радующихся празднику весны…-
Дворцовые дамы, нарядные, раскрасневшиеся и осмелевшие от вина, решили устроить в честь государя потешное представление. Но Жэнь-дин смотрел представление рассеянно. Голова императора туманилась, взор застилала пелена, почему-то хотелось плакать…
- Государь, что с вами? Вы бледны, - проговорил один из министров.
Император ничего не ответил и в обмороке упал навзничь.
Пир тотчас же прекратился. Слуги унесли императора на носилках. В государевы покои были призваны дворцовые лекари. Они осмотрели императора и доложили министрам, что у государя сильнейшая лихорадка, вызванная какими-то переживаниями. Государь бредит, не приходит в себя и никого не узнает.
Слух о болезни государя быстро разнесся по столице. Праздничное веселье сменилось постом и молитвами - чуть ли не в каждом доме приносили жертвы и воскуряли ароматы, молясь о благополучии и здоровье молодого императора. Даже на джонке госпожи Су Данян прекратились всякие развлечения.
На следующий день были срочно созваны верховные министры.
- Здоровье государя не улучшилось, - сказал один министр.
- Лекари делают все возможное, но не надеются, - сказал другой.
- У государя нет наследника и нет императрицы, - многозначительно добавил третий, и после этой фразы все министры долго молчали.
- Необходимо срочно известить всемилостивую принцессу Фэйянь о болезни ее светлейшего брата, - заявил четвертый.
И с этим заявлением все согласились. Немедленно было составлено послание принцессе Фэйянь и вызван почтовый дракончик. Молодой, но полностью осознающий важность порученного ему дела. Он резво взмахнул крылами и унесся ввысь, едва ему передали свиток с печальными новостями.
- Вызовем лучших гадателей Империи, - решили министры. - Пусть они соберутся и предскажут судьбу императора. В случае печального исхода нам придется решать, кто займет Яшмовый престол.
Цзюань 5
РЕЗУЛЬТАТЫ ЭКЗАМЕНОВ
Дождь над рекой Цанхе,
Дождь над святой столицей.
Дождь позолоту крыш
Смыл в бесконечность луж…
В каждом моем стихе
Мне будет солнце сниться,
Будет расти камыш -
Бог неотпетых душ.
Дождь над дворцом. И дождь
Льет над моей лачугой.
Старый гнилой тростник
Не защитит меня.
Спросят: "Чего ты ждешь?"
Я отвечаю: "Чуда!
Чтоб новый мир возник
За два иль за три дня!
Чтобы с души короста
Спала. И свет чудесный,
Радостный и манящий,
Все осветил на миг…
Но это так непросто.
Дождь напевает песни.
Голос его звенящий
Будит уснувший мир.
Болезнь императора погрузила страну в печаль, но не могла остановить течения жизни. Едва прошел праздник Борозды, как на дверях Зала Возвышенной Мудрости вывесили результаты экзаменов на степень цзиньши. Соискатели, три луны назад писавшие сочинения, в волнении собрались у широких белых досок с иероглифами фамилий счастливчиков. Были тут и наши старые знакомые - поэт Юйлин Шэнь итомный северный красавец Ши Мин.
Ши Мин внимательно просмотрел список и просиял:
- Слава Небесной Канцелярии! Мое сочинение получило одну из высших оценок! Теперь мне, несомненно, дадут степень цзиньши и какой-нибудь пост в государственной управе! Это надо отпраздновать, брат!
Юйлин Шэнь между тем стоял перед доской со списком, и на лице его отражалась растерянность.
- Весьма странно, - сказал он. - Но моего имени нет в списке прошедших испытания.
- Что? - поразился Ши Мин. - Этого не может быть, брат!
- Да вот, взгляни сам…
Ши Мин еще раз пробежал глазами список.
- Вот чудеса, - протянул он. И тут же подозвал служителя из Зала Возвышенной Мудрости: - Эй, приятель!
Тот подбежал:
- Что угодно молодому господину?
- Скажи-ка, здесь вывешены списки с окончательным решением?
- Истинно так. Все сочинения проверены и оценены самим господином Лу Синем, первым императорским каллиграфом.
- Я же говорил, - махнул рукой Юйлин Шэнь. Было видно, как он огорчен.
- Не печалься, брат, - постарался утешить его Ши Мин. - В следующем году опять попробуешь себя в сдаче экзаменов.
- Сестра расстроится, - сказал Юйлин Шэнь. - Она так надеялась, что я получу должность…
- Ты можешь зарабатывать на жизнь стихами. Ведь у тебя такие прекрасные стихи! - воскликнул Ши Мин.
- Стихами не заработаешь на дом с усадьбой, - грустно усмехнулся Юйлин Шэнь. - Поэтам платят медяки, так было во все века…
- Погоди-ка! - сказал Ши Мин. - Смотри, вон несут еще какое-то объявление.
И впрямь из Зала Мудрости вышел служитель с небольшим свитком в руках. Он развернул его и прикрепил к стене. Ши Мин и Юйлин Шэнь поспешили к новому объявлению. Вот что там говорилось:
"Господин Юйлин Шэнь приглашается на собеседование к господину Лу Синю, первому императорскому каллиграфу, в любое удобное для него время".
- Подумай-ка! - ахнул Ши Мин. - Сам императорский каллиграф желает побеседовать с тобой, брат! Может, удача еще не отвернулась от тебя?!
- Не знаю, - покачал головой Юйлин Шэнь. - Ничего не поделаешь, надобно идти. Скажи, я прилично выгляжу?
- Прилично выглядишь и трезв к тому же, - смеясь, воскликнул Ши Мин. - Ступай не мешкая! Эй, любезнейший!