Внедорожник с открытым верхом - разумеется, раскрашенный в обожаемый Волковым серый пятнистый камуфляж, остановился. Прытковецкий принялся извлекать себя из-за руля, а Ноздрянин, увидев Сашу, тут же рявкнул, где, его мать, Боулинг? Где, ваших всех, Лукин? если Сашка, пингвин глазастый, вздумал его, Ноздрянина, за идиота держать и не выполнять, что сказано…
Ноздрянин, и так не отличающийся легкостью характера, сегодня был агрессивен на редкость, и Сашка, чего греха таить, порядком струхнул, когда высокий охранник резко шагнул к нему, сжимая кулаки и грозно сводя брови к переносице. Кот, про которого Глюнов забыл, но которого, оказывается, продолжал держать на руках, утробно зарычал и поднял лапу, предупреждая, что…
Раздался шум еще одного мотора.
- Что-то случилось? - послышался уверенный голос Лукина.
- Евгений Аристархович, - мигом поменял гнев на заискивание Ноздрянин. - Гляньте, что мы нашли…
- И что же?
Лукин поспешил к серому "волчьему" внедорожнику. Сашка, мимоходом заметив, как потешно смотрятся высокий, плечистый Ноздрянин и низенький доктор, не стал сдерживать естественного щенячьего любопытства и побежал следом.
- Смотрите, - сказал Прытковецкий подошедшему доктору и откинул брезент, прикрывавший что-то, лежащее в машине.
Сашка взглянул - и тут же отшатнулся в инстинктивном отвращении.
В машине лежали два молодых, вряд ли старше Сашки, парня - перемазанные черной и бурой кровью, изодранные, скрючившиеся и мертвые. На лицах застыло странное выражение спокойствия и полного внимания, и Глюнов на минуту подумал, что это какой-то розыгрыш, этого быть не может - ведь он же видел этих двух парней, они прибыли с последней группой "охотников на орков", и еще позавчера крутились у забора из колючей проволоки, пытались замазать краской камеру слежения… Нет, это какая-то хитрость, чтобы проникнуть на охраняемый Объект, и сейчас они подскочат, отклеят черные полосы фальшивой крови и скажут… скажут…
- Мммяяя! - взвыл Кот, в панике вырываясь из рук Глюнова.
- Саша? Саша, - позвал Евгений Аристархович откуда-то издалека.
Глюнов повернулся к доктору. Медленно, будто забыл, как дышать и двигать головой.
- Саша, вы в порядке?
- Что? - Саша чувствовал себя, как во сне.
- Я должен работать, - ответил Евгений Аристархович. - По правилам медицинской этики я должен сначала оказать помощь тому, кто в ней нуждается больше. Так вот, я спрашиваю - Саша, вы в порядке?
- Я? Да, наверное, да…
- Отлично, - похвалил Лукин. Деловито накинул брезент на мертвые лица, сел рядом с Прытковецким и велел ехать в клинику.
- А они… - Сашка проглотил горькую слюну. - Они совсем мертвые?
- Пингвин ты, Глюнов, - ответил Ноздрянин, уже успокоившийся - в присутствии Лукина все старались быть вежливыми и сдержанными, - Чему вас в ваших университетах учат? Мертвые, мертвые… Я ж те сказал: код 19-а.
- Не пингвин, - как будто из другого измерения, услышал Саша свой собственный голос. - Вы имеете в виду панду - у которой глаза такие же круглые, какими кажутся у меня из-за очков.
- Вот так, Глюнов, вы, интеллигенты, и дуреете от своих опытов, - захихикал Ноздрянин, явно, если использовать терминологию, подслушанную у Евгения Аристарховича, сублимируя пережитое беспокойство в нервический смех. Охранник хлопнул Саша по плечу, очевидно, чтобы подбодрить: - Панды ж толстые, это даже моя дочура четырехлетняя знает, а ты - пингвин. Пингвином и помрешь…
Смерть… До этого дня Саша видел только одного мертвого человека - бабушку, да и то мама просила подойти к гробу, попрощаться, но Саша так и не смог поверить, что лежащая в обитом малиновом атласом ящике старушка, желтая и застывшая, как кукла из воска, его бабушка. Та самая, которая рассказывала сказки, пекла пироги и сварливо отчитывала за разбросанные по комнате вещи. Она долго болела, пропитав их дом запахом лекарств и старческой немощи, сетовала, что врачи не понимают, что сын пропадает на работе, а невестка - что невестка? С ней даже поссориться нельзя, уж больно хорошая… Отец на похоронах сидел у гроба, сжав руки на коленях, молчал, и Сашка старался смотреть на него, такого непривычно тихого, а вовсе не на чужую куклу, которая когда-то была бабушкой…
Оказывается, смерть бывает и другой - перепачканной кровью, скрючившейся под брезентом в чужой машине и наблюдаемый любопытными посторонними, - и Сашка был вовсе не рад такому открытию.
День катился своим чередом; неунывающий шутник, продолжавший трезвонить по служебному телефону и выдерживать стойкое молчание, пока Глюнов спрашивал "Алло?", не желал униматься; тетя Люда, уже в курсе произошедших событий, прислала Саше обед в большом металлическом термосе; Петренко, что чрезвычайно удивительно, еще не успела узнать подробности, а потому накрасилась почище индейца на тропе войны и отправилась искать Ноздрянина… Всё как всегда. И то, что два молодых здоровых парня вдруг умерли, волновало, казалось, только Сашу Глюнова, да и то по юности лет и вследствие врожденной добросердечности.
Саша пытался отвлечься от ужасной картины, вновь и вновь всплывавшей в памяти - два лица, одно худое, с нездоровой угристой кожей, другое круглое, с восточными широкими скулами и выразительными черными бровями; и мертвые глаза с отстраненным любопытством умалишенных смотрят в пустоту, закрытую брезентом; - а потому вновь и вновь рисовал один и тот же график для бухгалтерии. Монфиев требовал, чтобы график отражал экономию предприятия за истекший период; никакой экономии, естественно, не было, но "вы же, Саша, умный, должны что-нибудь сообразить".
Не соображалось, хоть умри…
Снова подал голос черный заслуженный ветеран конторского дела.
- Алле? - спросил Саша по въевшейся привычке.
- "Аист", я "зубр", - ответил голос далекого и притерпевшегося к глюновской вежливости Догонюзайца. - Вызови Лукина, у нас код 19-а.
- Уже знаю, - ответил Сашка, грустно вздыхая. - Прытковецкий повез Евгения Аристарховича в клинику, чтобы тот сделал вскрытие и определил в морг, до приезда властей и родственников.
Догонюзайца на другом конце трубки шепотом пересказал сообщение Саши, после чего послышался уверенный и деловитый голос Волчановского:
- Глюнов, вы шутите?
- Нет. Это совершенно не смешно, - уныло ответил Саша.
- Тогда тем более звоните Лукину. Мы везем троих.
- Что? - не поверив собственным ушам, спросил Глюнов у замолчавшей телефонной трубки.
Когда Саша дозвонился до клиники, Евгений Аристархович помолчал, посопел, и осторожно спросил, давно ли разговаривал Саша со своим научным руководителем.
- С Яном Витальевичем? Он неделю назад письмо прислал. Электронное, - доложил Саша. - Уверяет, что врачи нашли осложнение, и велит мне до конца первого курса аспирантуры написать две статьи и поучаствовать заочно в трех конференциях. А что?
Евгений Аристархович еще немного помолчал, повздыхал и ответил:
- Понимаете, Саша, мне нужна консультация Бэлмо. Как специалиста.
- Ну так спрашивайте, может, я сумею ответить. Я, конечно, не такой монстр от науки, как Ян Витальевич, но все же…
- Я горжусь вашей смелостью, Саша, - обрадовано, как показалось Глюнову, вздохнул Лукин. - Приезжайте вместе с Волчановским.
И только потом, когда договоренность была достигнута и телефонные трубки дали отбой, до Сашки дошло, почему Лукин, прекрасно знающий, что Бэлмо, собиравшийся как минимум до осени лелеять сломанные конечности на фешенебельных курортах, отсутствует, попросил "консультации специалиста" именно сейчас.
Доктор наук Ян Витальевич Бэлмо был специалистом по морфореконструкции. Другими словами - он продолжал традиции знаменитого Кювье, способного по одному зубу восстановить облик доисторического ящера, и занимался тем, что создавал заново - в масках, слепках и статуях - всяческих вымерших чудищ. Впрочем, за полтора столетия со времен знаменитого палеонтолога наука и техника ушли далеко вперед; и половину работы Бэлмо, говоря по чести и совести, вполне можно было поручать хорошему компьютеру с десятком профильных программ; но Ян Витальевич все-таки был гением. Да, по складу характера и совокупности эгоистического мировоззрения он был большой ослиной задницей, что есть, то есть, но при этом он был гением, и вдохновение, с которым он изучал кости, а потом клеил на силиконовую плоть кожу из папье-маше всяких там динозавров, пещерных медведей и питекантропов, невозможно было измерить никакими гига- и даже терабайтами.
За свою долгую научную жизнь Ян Витальевич, превыше всего ценивший личный комфорт, ни разу не съездил на полевые раскопки, ни разу не согласился "взглянуть" на музейные редкости - он вообще избегал неоплачиваемой работы. Зато, опираясь на заслуженную степень в области антропологии, участвовал в расследовании нескольких крупных авиакатастроф, поучая медиков, как идентифицировать останки несчастных жертв; лично создал серию портретов какого-то государственного деятеля 11 века; плюс поучаствовал в очень закрытом разбирательстве, откуда и как узнали создатели одного известного блокбастера о подробностях воздействия некоего вещества на кости и плоть человека (предполагалось, что вещества вообще не существует, по крайней мере, на Объекте 65/113 его точно не было, но кто их, блокбастер-мейкеров, знает… Может, в кои-то веки, на самом деле "фильм основан на реальных событиях"?). На Объекте у Бэлмо был совместный проект с Журчаковым - какой, Саша пока еще не знал; но Ян Витальевич вполне одобрительно разгромил его лабораторную работу по реконструкции археоптериксов и обещал придумать задание поинтереснее.
При всем этом Ян Витальевич постоянно сетовал на то, что, займись он пластической или восстановительной хирургией, ему не пришлось бы тратить свою энергию на столь низко оплачиваемую работу. В минуты раздражения Бэлмо кричал на своих помощников, что он уедет в сыну, в глушь, в Голливуд, где будет резать и подшивать личики кинозвезд, а не тратить свои нервные клетки на обучение всяких бездарей…
Сашка отнюдь не считал себя бездарем, а потому был готов доказать это всячески. Только дайте, наконец, нормальное задание! Что он, идиот - в третий раз рассчитывать, как выглядел яванский человек, найденный в 1876 году?
Иногда, когда от слишком долгого общения с компьютером, Котом и лаком для волос, который использовала в террористическо-завлекательных целях Петренко, вдруг возникало ощущение грядущего величия, Саша Глюнов мечтал стать родоначальником другой науки - он даже уже пытался придумать для нее название, но пока не получилось. Морфяника? Морфология - нет, это уже было. Морфозооника? Криптоморфология? Мета-морфология? Метаморфизм?
Ладно, пока названия нет, определимся с областью исследований - внешний облик живых существ и возможности их эволюционного многообразия. Нет, правда. Это ж, повторяя выражение известного героя, настоящий Клондайк и не менее взаправдашнее Эльдорадо - определить, как могли бы выглядеть живые существа, если бы Эволюция пошла по другому пути. Да, может быть, интерес не так уж и нов - но Саша Глюнов готовился к великим свершениям. Он добросовестно сопоставлял данные палеонтологии и новейшие открытия генетики - с целью выяснить, в каком гене должны произойти изменения, способные дать нужные ему вариации форм.
Все пять лет университетской учебы, когда Маша хихикала, что только в большой умной голове Глюнова могла родиться идея, как доказывать то, чего нет, на основании того, чего уже не случилось, Саша принимал оскорбленный вид и принимался разглагольствовать о звездах, достижениях космонавтики и возможностях ксенобиологии - дескать, вот тогда-то, лет через пятьсот, изобретенная им наука точно потребуется.
В отличие от Сашки, который остановился на морфореконструкции случайно, поскольку нужной ему науки еще не сформулировали и не исследовали, к той же научной и практической дисциплине Бэлмо пришел через антропологию, когда-то активно сотрудничая с криминалистическими лабораториями. Он сотрудничал с ними до сих пор, - помогая в расследовании преступлений; правда, изредка, чтоб не избаловать общением с собой, Величайшим.
И сейчас Лукин наверняка предложит ему, Сашке Глюнову, сделать то же самое. Ведь назвался груздем - добро пожаловать в кузов, а объявил себя морфореконструктором… иди, изучай, как выглядело тело в непосредственный момент своей смерти… Бррр…
Сашка еле дождался, когда подъедет внедорожник с необычно серьезными Волчановским и Догонюзайца. Обменявшись безрадостными приветствиями, лаборант сел в машину и принялся убеждать себя, что дело, предстоящее ему - абсолютно житейское, профессиональное, мало отличающееся от вскрытия лягушек, голубей и сусликов, которые он делал за время учебы, и что он взрослый человек и обязательно справится… Должен справиться, - убеждал себя Глюнов, нервно косясь на что-то круглое, переваливающееся под замызганным брезентом за спинками сидений. Потом до Сашки дошло, что ткани мертвого тела среднестатистического человека подвержены многочисленным изменениям, но просто не должны вот так бултыхаться, будто разобранный на части детский конструктор, если только… Поняв, что трем несчастным, которых нашли Волчановский и Догонюзайца, не повезло еще больше, чем тем двоим, Сашка застучал зубами.
Впрочем, Догонюзайца так лихо выруливал на поворотах, так добросовестно гнал внедорожник по корням чахлых березок, что нервный стук зубов лаборанта вполне сошел за обычную дорожную неприятность.
В клинике непривычно тихая Леночка подхватила Сашу под локоток и повела в кабинет Лукина, на ходу приговаривая, что вскрытие они уже сделали, - Журчаков не усидел в палате, набился в ассистенты к Волидарову, который в клинике проходил ординатуру.
Ординатор Игорь Волидаров когда-то клеился к Галке, потом к Лене, потом снова к Гале, вспомнил Саша события из чьей-то чужой, спокойной и нейтральной жизни, а Лена усиленно делала вид, что ей всё равно. Так вот, продолжала щебетать Леночка, разговорами на отвлеченную, как она сама думала, тему успокаивая себе нервы: Волидаров и Журчаков с одним беднягой уже совсем закончили, второго вот-вот должны обработать (она так и сказала - "обработать", у Саши заныл-захолодел затылок, и он порадовался, что шесть лет назад отказался от идеи поступать в медицинский).
А Евгений Аристархович тебя, Сашка, уже ждет.
- Здравствуйте, - вежливо поздоровался Глюнов, входя в кабинет.
- Уже виделись. Но все равно здравствуйте, Саша, - ответил доктор Лукин. Устало, нервно потер лысую голову, брови и, не отнимая рук от лица, посмотрел на трепещущего аспиранта. - Саша, ответьте сразу, вы сможете взяться за эту работу?
- Ну… это… Атропин… то есть Ян Витальевич, - спохватился Глюнов, - конечно, антрополог, а я по биологии животных в основном специализируюсь… - голос его становился всё тише и тише.
Лукин мягко уточнил - как же так, разве у вас не было анатомической практики, ведь… Да, конечно, - торопливо ответил Глюнов, радуясь, что можно заняться отвлеченным философствованием, - но это совершенно разные вещи - мертвое животное и мертвый человек, кто-то умерший неизвестно когда и неизвестно как, и… тот парень, с которым вчера вечером разговаривал из-за колючей проволоки. О чем они говорили? Да так, тот парень спросил его, не скучно ли тут без девушек… А Сашка как раз почему-то думал о Петренко, которая на днях завивала ресницы паяльником для микросхем, украденным у Кубина, и ответил, что девушек, конечно, мало… но с теми, кто есть, скучать не приходиться.
- Выпейте воды, Саша, - предложил Лукин, подвигая гостю графин и стаканы. - И давайте попробуем проанализировать, что получилось у Игоря и Алексея Павловича. Вы готовы?
- Готов, - мужественно ответил Глюнов.
Доктор развернул к Саше экран большого монитора, который ненавязчиво прятался в одном из шкафов кабинета, загрузил диск в видеоплеер, и принялся спокойно, неспешно, как на занятиях, комментировать действия двух добровольных "патологоанатомов":
- Первый экземпляр: скончался на месте от обширной потери крови, последовавшей за ранением в область шеи и верхней части груди. Ранение рваное, предположительно нанесено когтями животного. Алексей Павлович снял замеры…
- Хорошо, - кивнул Глюнов, - давайте, я попробую загрузить все в программу, посмотреть, что выйдет. Это волк их так покусал?
- Волки, молодой человек, - это всего лишь волки. - ушел от прямого полноценного ответа Лукин. - в конце концов, вы же биолог, Саша, вам виднее.
- И точно, - спохватился Глюнов. - Что за чушь я говорю? Ведь волки кусать будут, а не царапаться.
Испросив разрешения у хозяина кабинета, увлеченной проблемой Глюнов уселся за стационарный комп, подключенный по внутренней сети к Системе Объекта и принялся бойко выстукивать нужную информацию.
- Раны, нанесенные зубами, - продолжил Евгений Аристархович, из-за плеча заглядывая в Сашины расчеты, - на обоих телах тоже есть. Уж не сочтите за излишние подробности, но оба объекта достаточно покусаны, а у одного выгрызена половина внутренностей…