- Любопытно, - Карл не стал ничего объяснять, но и притворяться, что не знает, о чем говорит Март, не хотел. - Продолжайте, прошу вас, мастер Март. То, что вы рассказываете, для меня крайне важно.
- Важно… - почти шепотом сказал Март и, мгновение, помолчав, продолжил уже своим обычным глубоким басом. - Полагаю, что да, важно. Что ж, потом, вы остановились на привал, а на дороге появилась всадница в синем платье. У нее были черные волосы, это единственное, что я могу сказать определенно. Черные волосы и синее платье. Я не заметил, когда она появилась на дороге и откуда взялась и, хотя следил за вами со всем вниманием, на которое способен, то, как она исчезла, я увидеть не смог тоже. Она, как будто, растворилась в воздухе, но не медленно, если вы понимаете, мой господин, о чем я говорю, а мгновенно. Вы сидели под деревом и, видимо, разговаривали, затем, вы, господин мой Карл, подняли голову и посмотрели на птиц, а она исчезла.
- Да, - согласился Карл, снова мучительно переживая каждое мгновение этой краткой встречи. - Да, я поднял голову.
Он был полон недоумения, почему ему даже не пришло в голову коснуться хотя бы ее руки? Что стоило ему протянуть руку и…
"Великие боги!"
При мысли, что он упустил свой единственный шанс, снова почувствовать под пальцами нежный атлас ее кожи, вдохнуть ее выдох, сжать Стефанию в объятиях, поцеловать, он испытал стыд и раскаяние. Куда же подевалась та страсть, что сжигала его сердце и заставляла кипеть кровь? Что, кроме слов и окрашенных грустью воспоминаний, осталось от той любви?
- Время, - сказал он, едва справляясь со своим языком и челюстью, но Март, смотревший на него с недоумением и тревогой, его, разумеется, не понял.
"Один поцелуй, - с тоской подумал Карл. - Всего один…"
И в этот момент, в его голову пришла совсем другая мысль.
"А что, если…?"
Что, если протяни он тогда руку, Карл не нашел бы того, что ожидал найти?
- Продолжайте, мастер Март, - попросил он. Молчание, повисшее у костра, становилось невыносимым.
- Ближе к вечеру, - пожав плечами, продолжил рассказывать Март. - Рядом с вами появилась еще одна всадница…
- И еще один человек посетил меня около этого самого костра, - устало закончил начатую Мартом фразу Карл.
- Да, - кивнул Март. - Я видел здесь два силуэта.
Итак, слово было сказано. Гостей Карла видел не только он. Вероятно, их могли видеть и, возможно, видели и другие люди. Но, в любом случае, один несомненный свидетель этих встреч сидел сейчас перед Карлом у тихо потрескивающего костра и ждал… Чего? Что мог ожидать от продолжения этого разговора Строитель? А сам Карл? Чего ожидал он?
- Это действительно был маршал Гавриель, - сказал он, не без труда преодолевая не свойственную ему и едва ли даже знакомую робость. - Если не считать того, что он умер от удара отравленным кинжалом почти сорок лет назад, это несомненно был он. Разве что одет Гавриель был так, как одевались сразу после переворота Яра, но в остальном…
Что еще он должен был сказать? К нему приходил Гавриель, и Карл знал это так же точно, как и то, что встреча состоялась сегодня утром, а сейчас уже наступила ночь. А возможно ли такое, и как это возможно, совсем другой вопрос, ответа на который у него пока не было.
- Вы знаете, мастер Март, что мы с Гавриелем были друзья? - спросил Карл.
- Я это понял из ваших рассказов о маршале, господин мой Карл, - ответил Март.
- А та женщина в синем…
"Боги, - подумал он с яростью и смятением. - Что бы это ни было, это была Стефания!"
- Эта женщина… - Карл посмотрел на свою потухшую трубку и стал ее выбивать, чтобы снова набить табаком. - Это была герцогиня Стефания Герр, мастер Март, моя жена.
"Моя покойная жена… Стефания!"
- Должно быть, нелегко встречаться со своим прошлым, - Март не спрашивал, но Карл воспринял его слова, как вопрос, и ответил искренне.
- Да, - сказал он, доставая кисет. - Да, это тяжелое испытание, мастер Март.
- Они говорили с вами? - тихо спросил Март.
Карл поднял на него взгляд.
"Говорили?"
- Они не просто говорили, мастер Март, они рассказывали мне о вещах, о которых я даже не подозревал, о том, о чем мне никогда не приходилось слышать, чего я не знал, но что, вполне возможно, могли знать они.
- Они делали это добровольно? - казалось, Март пытается понять, что на самом деле произошло сегодня на старом тракте, но, Карл не исключал и такой возможности, что, заранее зная ответы на все свои вопросы, Март лишь хочет…
"Чего? Уж не того ли, чтобы на все свои вопросы ответил я сам?"
"Ну, что ж, - решил Карл, обдумав это предположение. - Если я должен знать ответ, но не могу его найти, тем хуже для меня".
- Вы полагаете, что я должен знать, что это было? - прямо спросил он.
- Полагаю, что да, - коротко ответил Март. - Но если вы, по каким-то причинам, все еще не можете этого сделать, помогите себе. Расскажите мне, как вы сами видите то, что произошло, и, возможно, вам удастся, наконец, получить ответ.
Итак, Март был уверен, что Карл должен знать о случившемся больше, чем думает он сам.
"Должен или действительно знаю? Но, тогда, почему я не могу этого вспомнить?"
- Рассказать, - повторил он за Мартом и, усмехнувшись, покачал головой. - Вспомнить… Не много ли вы от меня хотите, мастер Март? Но рассказать я, конечно же, могу.
Что ж, возможно, это была хорошая идея. Если решение лежит настолько близко, как, видимо, полагает Март, то слова могут вытянуть за собой и то, что пока ему в руки не дается.
- Слушайте, мастер Март, - сказал Карл после короткой паузы, и, уже не колеблясь, стал рассказывать о том, что произошло с ним в течение дня пятого октября на Гуртовой тропе.
Карл не торопился и ничего не скрывал, так как считал, что, во-первых, утаивать ему от Марта нечего, а во-вторых, незачем. Он лишь старался не ограничивать себя одними только фактами, но и передать своему внимательному слушателю то, что стояло за содержанием этих странных встреч, как происходили случившиеся разговоры, как выглядели и вели себя его собеседники, и, наконец, что чувствовал при этом он сам и как оценивал произошедшее теперь, когда все закончилось.
- Я все еще не могу понять, что это было, - сказал Карл, завершая свой рассказ. - Но одно могу сказать вам, мастер Март, со всей определенностью, даже моего таланта недостаточно, чтобы образы воображения обрели плоть. Я этого делать не могу, да и никто другой, насколько я знаю, тоже.
- Вы правы, господин мой Карл, - чуть склонил голову, обозначая поклон, Март. - Да и не похоже это на фантомы. Тех, как и духов, можно видеть, но у них отсутствует признак телесности. В тумане или ночью, их, конечно, можно принять за людей, но при свете дня… Сомневаюсь. Тем более, вряд ли могли ошибиться вы, мой господин, с вашим-то талантом. Да и не могут фантомы так говорить. Нет у них этой свободы.
- Тогда, что? - спросил Карл.
Март смотрел на него, чуть прищурив глаза. Выражение его лица было скорее выжидательным, чем разочарованным.
- Неужели не знаете?
- Нет, - с сожалением покачал головой Карл, уже смерившийся с тем, что его память отказывается дать искомый ответ. Он был готов даже признать, что у него могут быть для этого особые причины. Однако, каковы они, и в чем здесь дело, он не знал.
- Знаете, - не согласился с ним Март. - Не можете не знать. Ведь вы, господин мой Карл, очень долго жили среди убру, не так ли?
"Убру? - удивленно подумал Карл, и в то же мгновение стена забвения рухнула, и он вспомнил. - Боги! Но этого не может быть!"
Карл содрогнулся, как от удара. Переход от незнания к знанию был столь стремительным, а само знание - настолько ошеломляющим, что сразу охватить его разумом и, тем более, принять душой, было почти невозможно.
- Жеста? - Карл почувствовал, что губы его пересохли, и голос едва пробивает путь сквозь выжженное русло горла.
- Это не убрское слово, - спокойно возразил Март, который, казалось, совершенно не замечал того, что творится с Карлом. - Убру называют это "рефлет". Во всяком случае, раньше называли.
"Рефлет, - мысленно повторил за ним Карл. - Рефлет".
Да, он знал это слово, и что оно означает он знал тоже. Молящийся за Всех Ишель, обучавший его вере народа убру, рассказывал ему и об этом. Убру верили в Единого, хотя и не совсем так, как делали это другие жители ойкумены. Но и то сказать, убру слыли очень древним народом, и учение свое принесли из мглы веков практически в неизменном виде. Во всяком случае, самый древний список, содержащий Учение убру был записан более тысячи лет назад, и Карл не сомневался, что в тайниках Учителей наверняка найдутся и более древние свитки, тем более, что убру никогда не уничтожали и не выбрасывали своих священных книг. Март сказал как-то, что убру помнят многое из того, о чем успели забыть все остальные, и, вероятно, он был прав. Карл и сам мог засвидетельствовать, что не раз и не два убеждался в глубине и истинности знания, сохраненного этим странным народом, который жил войной, но никогда не захватывал чужих земель.
- Рефлет? - спросил он вслух, хотя, видят боги, уже не нуждался в словах подтверждения. Ошибки быть не могло, это был рефлет, и даже причину своей упорной "забывчивости" Карл знал теперь тоже. - Рефлет…
- Да, - кивнул Март и достал из поясной сумки свою трубку. - Полагаю, это был рефлет.
"Рефлет".
Убру верили или знали - что в их Учении, впрочем, никогда точно не различалось - что в момент зачатия новой жизни, адид, "будущий человек", предстает перед Единым, чтобы получить от него свою судьбу. Однако бхиш, "свидание с божеством", это отнюдь не простое испытание. Зачастую, такая встреча заканчивается тем, что адид души не получает, просто потому что погибает под взглядом Предвечного, и, соответственно, плод не вызревает и ребенок не родится. Случается и так, что плод не погибает, но ужас пережитого ломает дарованную будущему человеку судьбу, корежит ее, извращает, и ничего хорошего таких людей в жизни уже не ждет. Но в любом случае, тот, кто предстал перед ликом Всесущего, отражается в глазах бога. Отражение левого глаза - "тавша", или душа человеческая, отражение правого - рефлет.
Согласно учению убру, рефлет является независимой сущностью, хотя до тех пор, пока человек жив, его рефлет испытывает чудовищное давление живой плоти и свободной души, находясь по отношению к ним в подчиненном состоянии. Не дух, и не тело. Всего лишь живущее рядом с человеком отражение. Зато, когда человек умирает, его рефлет обретает свободу, потому что, как и душа, если и смертен, то совсем не в том смысле, в каком смертной является всякая живая тварь. Однако души умерших покидают Ойкумену, получая воздаяние "за деяние и не деяние", плоть возвращается в "Великое лоно", а рефлет остается в вещном мире, хотя и не видим для живущих в нем людей. Невидимый и неосязаемый он продолжает существовать там, где родился человек, чьим отражением он является. Рефлет живет своей собственной жизнью, непостижимой для простых смертных, но на их жизнь все-таки влияет. Поэтому Учение убру строго определяет то, что они называют "родной землей". Родная земля это ведь еще и то место, где продолжают "жить" рефлеты, всех прежних поколений, и чем дольше остается народ на одном и том же месте, тем больше отражений его предков - "поколений и поколений" - существует рядом с ним, сплачивая его и помогая в годины бедствий.
Иногда, очень редко, в особых случаях и при не совсем ясных обстоятельствах, люди способны увидеть свой собственный рефлет, что четыре раза было отмечено в убрских хрониках. Однако встречу с собственным рефлетом, убру полагали плохим предзнаменованием. Призвать же чужой рефлет - будь то отражение уже умершего человека или человека живого - простому смертному не дано. Однако то, чего не может сделать лишенный Дара, оказывается, было под силу тем, кто Даром был наделен. В этом вопросе убрские учителя были едины. Они утверждали, что волхвы - естественно, не все - могут вызывать рефлет, для чего, как будто, существовали даже специальные арканы. Впрочем, технике убрского волхования Ишель Карла не обучал, потому что тот, как всем было известно, Даром не обладал.
"Еще одно темное искусство, - невесело подумал Карл. - Чего же ты так боишься, боец? Или ты боишься не чего, а кого?"
И в этот момент, Карл осознал, наконец, что боится он, на самом деле, самого себя.
- Спасибо, мастер Март, - сказал он не дрогнувшим голосом. - Вы мне очень помогли.
- Нет, господин мой Карл, - покачал головой Март. - Это я вам должен быть благодарен, а не вы мне. Встретить человека, который с такой свободой повелевает рефлетами живых и мертвых, само по себе редкостная удача, а уж помочь… Я только вот, что вам хочу сказать, господин мой Карл. Черное и темное не суть одно и то же, и не случайно.
Глава 2
Замок Мертвого Волшебника
1
Песок пах давним пожаром, безнадежностью и смертью, которая властвовала на этих жарких просторах. Ни жизни, ни влаги, ни врагов, ни друзей. Только древние мертвые камни и горячий сухой песок. Карл отвел руку от лица, взглянул на дымное марево на западе, и, чуть разведя пальцы, дал песку просыпаться вниз. Сердце молчало, и, значит, тем, что происходило на западном горизонте, снова можно было пренебречь. Как вчера, и как за день до этого. Пока это были всего лишь угрозы, песчаная буря с силами еще не собралась и, возможно, что так и не соберется. Гораздо важнее было то, что, если и сегодня они не доберутся до цели, то ночью им придется повернуть назад, во всяком случае, попробовать это сделать, чтобы вернутся туда, откуда они пришли, если, конечно, их выпустит морок. Лошади измучены, и воды осталось всего ничего, так что выбор не велик: или вперед, или назад. И любое из этих решений может оказаться не верным. Впрочем, возможно, движение куда либо вообще являлось в этом случае бессмысленным, но душа Карла не соглашать признать, что на свете могут существовать безвыходные ситуации.
На мгновение, перед его внутренним взором возникла тихая тенистая роща, тронутая первыми красками осени, и русло ручья, где в заросших травой берегах течет живая вода, но Карл лишь покачал головой, отгоняя счастливое видение. Время для сладких грез было самое не подходящее, им предстоял трудный дневной переход.
- Извините, господа, - сказал он, оборачиваясь к Марту и Георгу. - Сегодня мы не остановимся на дневку. Мы снова пойдем вперед. Что скажете?
Георг промолчал, только коротко поклонился, принимая решение Карла без возражений, и, повернувшись, неторопливо пошел к своим людям, собравшимся рядом с лошадьми.
- Вероятно, вы правы, господин мой Карл, - чуть улыбнулся Строитель. - В "кольце" любое направление - всего лишь иллюзия, но если нам все-таки удастся прорваться, то лучше все-таки на юг, чем на север.
- Ну, что ж, - кивнул Карл. - Последняя попытка, господа.
Эти слова он произнес так, чтобы его услышали и люди бана Трира, которые, надо отдать им должное, вели себя безукоризненно и до сих пор не дали Карлу ни единого повода усомниться в их надежности. Однако люди всегда остаются людьми, им нужен кто-то, кто ведет их за собой.
Карл подошел к терпеливо дожидавшемуся его решения Гектору и, вдев ногу в стремя, легко - пока он еще мог делать это легко - вскочил в седло.
- Вперед, приятель - мягко попросил он коня, и Гектор пошел ровным шагом, раздвигая широкой грудью плотный, наливающийся жаром дня воздух. Следом за ними сразу же тронулись и остальные. Начинался новый день.
2
Три дня назад, на закате, преодолев без приключений - в два дневных перехода - сорок с небольшим лиг пути, они с Мартом достигли границ Мертвой Земли и еще засветло разбили лагерь у последнего в этих местах ручья. Воды в нем почти не оставалось, но она все-таки там была. Струилась по плотному песчаному ложу, тихонько журчала между обнажившихся камней, бросала красноватые искорки отблесков, когда ее касались лучи заходящего солнца.
По большей части, молча, лишь изредка обмениваясь короткими репликами, они напоили и обтерли коней, умылись и напились сами, и наконец, уже в сгущающихся сумерках, развели костер и повесили над ним котелок с водой, намереваясь заварить чай. Все это время, в темнеющем небе над их лагерем медленно кружили две большие птицы, то, поднимаясь выше и, тогда почти исчезая из глаз в густеющей синеве, то, напротив, спускаясь едва ли не до самой земли, и показывая себя, во всем своем великолепии. Огромный кондор и необычайно крупный орлан держались прямо над ними, ни разу не удалившись от лагеря больше чем на пол-лиги, до тех пор, пока не исчезли в окончательно потемневшем небе.
- Это должно что-то означать, - задумчиво сказал Март, собирая на расстеленном плаще их немудреный ужин.
- Нам предлагают компанию, - усмехнулся в ответ Карл. - Предложение, от которого я, мастер Март, по ряду соображений, отказаться не могу. И моя дочь это хорошо понимает.
Он не ошибся. Не прошло и часа, как на тракте появилась сплоченная группа двигавшихся быстрой рысью всадников, освещавших свой путь в ночной тьме горящими факелами. В виду костра, верховые остановились, и к огню направился "парламентер". Карл встал ему навстречу и не удивился, увидев перед собой Георга - командира гвардейцев бана и банессы Трир.
- Доброй ночи, ваша светлость, - спешившись, сказал тот и, прижав правую раскрытую ладонь к сердцу, склонил голову в вежливом поклоне.
- Доброй ночи, лейтенант, - в свою очередь, поздоровался Карл, с интересом рассматривая ночного гостя. - Что привело вас в эти края?
- Приказ моего господина, - ответил Георг, поднимая голову.
- В чем же заключается его приказ?
- Следовать за вами, господин герцог, - снова поклонился Георг. - Но ни в коем случае не нарушать вашего покоя.
- Вы знаете, в чем смысл этого приказа? - поинтересовался Карл, качая мысленно головой. Вопрос он задал из вежливости, так как догадывался, чего хотели от своих людей супруги Трир.
- Да, ваша светлость, - Георг был невозмутим. - Мы везем личные вещи наших господ. Полагаю, несколько позже они предполагают к вам присоединиться.
- Что изменилось сегодняшним вечером? - вопрос был закономерен.
- Не знаю, - чуть качнул головой Георг. - До сих пор, нам не велено было к вам приближаться, но три часа назад я получил от госпожи банессы распоряжения, отменяющие ее прежний приказ.
- Ну, что ж, - снова улыбнулся Карл. - Располагайтесь лейтенант. Выше по ручью полно валежника, русло еще не вовсе пересохло, а места, как вы видите, хватит на всех…