Вдруг Ингвильда ахнула, прижала ладони к глазам, как будто ослепленная слишком яркой вспышкой света. Перед глазами у нее засияла руна "хагаль", которую она вынула во время гадания на Тюленьем Камне. Руна гнева богов, руна бурной стихии, сметающей все на своем пути. Она вынулась второй, то есть описывала то, что можетпроизойти.
– Что с тобой? Что ты увидела? – Обеспокоенный Асольв взял ее за плечо.
– Я видела… – Ингвильда отняла руки от лица и устремила на брата испуганно-недоверчивый взор. – Мне показалось… У них на бортах красные щиты… И у первого на мачте – будто заходящее солнце!
– Красные щиты… – недоуменно повторил Асольв. – Зачем? Мы же с ними не воюем…
Еще не договорив, он прикусил язык. Он был неглупым парнем и отлично помнил ссоры Гримкеля и Модольва. А еще отец обещал фьяллям утопить ведьму и до сих пор не сдержал слова!
Ингвильда смотрела в морскую даль, как будто хотела получше разглядеть свое видение, но его больше не было. Дочь Эгира Небесный Блеск ласково улыбалась людям в солнечных бликах, волны мягко катились по широкому простору, насколько хватало глаз. Море – открытая дорога и для дружбы, и для вражды.
С приходом темноты Ингвильда забеспокоилась сильнее. Самая простая работа валилась у нее из рук, за ужином она не съела ни кусочка. Не раз она замирала, переставая видеть и слышать окружающее, незрячими глазами глядя в стену, силясь собрать, прояснить, понять обрывки неясных образов, проносившихся перед ней, вокруг нее, внутри нее. Огонь на очаге притягивал ее, она смотрела в пламя, дышала вместе с ним и видела в нем очертания дракона – жадного, неутомимого. Если смотреть на него подольше, то он начинает быстро расти, шириться, расправляет крылья, готовясь взлететь над очагом; это страшно, но дракон затягивает и не отпускает взор…
– Что ты видишь там? – сурово спросил Фрейвид. Он краем глаза наблюдал за дочерью, догадавшись, что проснувшийся дар богов снова дал о себе знать.
– Я вижу… – Ингвильда вздрогнула от его голоса, очнулась и медленно повернулась к отцу. Ей было неловко пересказывать свои видения, но они властно требовали выхода, стучали, как запертые в доме люди, грозили выломать двери. – Я вижу огонь над крышами Прибрежного Дома. Он идет к нам. Он родился у нас здесь, и он грозит поглотить нас.
По гриднице пронесся удивленный и испуганный ропот. Все домочадцы, исподтишка наблюдавшие за ней, бросили дела и напряженно ждали продолжения.
– Откуда он идет? – спросил Фрейвид.
– С моря… – шептала Ингвильда, опустив веки, но и с закрытыми глазами видя пляску огненного дракона. – Море мчит на берег огромные волны… Они заливают усадьбу. Они отходят назад и оставляют пламя. Оно поглотило весь Прибрежный Дом. Отец, уйдем отсюда! – вдруг вскрикнула она и умоляюще сжала руки. – Уйдем в Кремнистый Склон! Здесь опасно! Я знаю, здесь нам грозит беда!
– Не пугай людей! – строго сказал Фрейвид, но даже его самообладания, проверенного во многих бурях и битвах, не хватило на то, чтобы разгладить тревожную складку на лбу. – Мы всегда проводим в Прибрежном Доме лето. А оно едва перевалило за середину. Какая беда нам грозит?
Ингвильда молчала, беспомощно уронив руки. Неясный вихрь образов рассеялся, оставив пустоту.
– Она сегодня утром говорила, что скоро у нас будут гости, – сказал Асольв.
– Там в ворота кто-то стучится! – вдруг раздался от дверей голос одного из рабов. – Трое или четверо, я не разобрал.
По гриднице как будто пролетела тихая молния: все, и хирдманы, и женщины, и рабы, разом вздрогнули, встрепенулись, обернулись сначала к говорившему, потом к хозяину.
– Кто они такие? – спросил Фрейвид. Такое быстрое исполнение одного из пророчеств дочери вовсе его не порадовало.
– Их старший назвался Эгмундом Иволгой, торговым человеком с Острого мыса. Он говорит, что дружен с Гримкелем ярлом. И что ты его знаешь.
– Это правда, я знаю его, – с заметным облегчением ответил Фрейвид. – Едва ли приход такого человека грозит нам бедой. Впустите его.
Асольв, торопясь рассеять тяжелое впечатление от пророчеств Ингвильды, сам бросился открывать ворота. На дворе было темно, с ясного неба посвечивали звезды, но луны не было. "Новолуние! – сообразил Асольв. – И ведь месяц назад, в прошлый раз…"
Домочадцы тревожно гудели, дожидаясь, пока Асольв приведет гостей. Первым шел сам Эгмунд Иволга, неприметный человек среднего роста и средних лет, с рыжеватыми, с ранней сединой, волосами, как у многих квиттов. С ним было всего пять человек. Фрейвид хёвдинг приветствовал гостей спокойно, не поднимаясь со своего места; их усадили, поднесли хлеба, мяса, пива.
– Твое гостеприимство, Фрейвид, известно всему Квиттингу, – заговорил Эгмунд, устроившись за столом, – но сейчас я не потребую от тебя много. Мой корабль и дружина остались у Бранда Лепешки, а я пришел к тебе совсем ненадолго. Я просто хотел поделиться с тобой одной новостью, которая, быть может, покажется тебе любопытной. А если я ошибаюсь, то ты, как великодушный человек, простишь меня, что я напрасно потревожил тебя и твой дом в такой поздний час.
– Уж наверное, у тебя найдется что порассказать, – отозвался Фрейвид. Он знал, что Эгмунд Иволга не простак и едва ли явился бы к нему в дом на ночь глядя с какими-нибудь пустяками. – Ты едешь с Острого мыса? Я надеюсь, у нашего славного Стюрмира конунга все благополучно?
– Гримкель ярл, провожая меня с Острого мыса на север, просил на обратном пути непременно побывать у тебя и рассказать ему после, как у вас идут дела, – неспешно начал Эгмунд.
– Передай Гримкелю ярлу мою благодарность за заботу, – ответил Фрейвид, и в голосе его не было ни капли истинной признательности. Ему вовсе не понравилось то, что Гримкель ярл взялся за ним присматривать. – Я неплохо справляюсь со своими делами. Пусть лучше Гримкель ярл получше смотрит за Вильмундом ярлом. Скоро ли он получит корабль и мы назовем его Вильмундом конунгом?
– А Вильмунд ярл, мне так думается, будет спрашивать… – Насмешливо прищурясь, Эгмунд нашел взглядом Ингвильду. – Я слышал, твоя дочь теперь обручена?
– Да, я обещал отдать мою дочь… достойному человеку, – мимоходом обронил Фрейвид. – Но они еще не обменялись обетами.
– Может быть, это и неплохо, – многозначительно кивнул Эгмунд и снова принялся жевать. Вареная свинина была мягкой, а во рту Эгмунда поблескивал полный ряд мелких, тесно сидящих зубов, но он жевал долго, словно нарочно давая всем в гриднице помучиться любопытством. – Ведь если ты выбрал в зятья человека из племени фьяллей, то едва ли такое родство принесет тебе покой и довольство.
Ингвильда впилась взглядом в гостя. Так его новости касаются фьяллей?
– Я думаю, такой рассудительный человек, как ты, не станет говорить без достаточной причины, – заметил Фрейвид.
– Я ценю твое уважение. – Эгмунд благодарно наклонил голову. Тянуть с вестями дальше было бы невежливо, и он продолжал: – Там на Остром мысу объявился один торговый человек, Альв Попрыгун из Барланда. Рассказывал, что ходил на Козьи острова, а обратно шел, как водится, вдоль берегов Фьялленланда. Но в Аскефьорд, как он рассказывает, сейчас не стоит заходить. Лучше ночевать на пустом берегу, чем в усадьбе, где поселилась "гнилая смерть"!
Гридница ахнула: тревожные дни были у всех свежи в памяти.
– Да, в Аскефьорде "гнилая смерть", – ответил Эгмунд на общее восклицание. – И говорят, что сам Торбранд конунг лишился жены и детей.
– Больше она не станет мечтать о земле квиттов для своего младшего! – с грубой радостью воскликнул Бедмод.
– Да, но зато конунг фьяллей только и думает о нашей земле, – ответил ему Эгмунд. – Там говорят, что "гнилую смерть" наслала на фьяллей какая-то квиттинская ведьма. Больше Альв Попрыгун ничего доподлинно не знает – он разговаривал только с рабами на пастбищах. Он уверен лишь в одном: Торбранд Тролль отчаянно зол на квиттов. А я подумал – ведь Модольв Золотая Пряжка, его родич, перед этим был твоим гостем. Короче, ты умный человек и сам сделаешь выводы, которые могут быть тебе полезны.
Фрейвид хёвдинг кивнул, однако, при всем своем уме, еще не сообразил, чем "гнилая смерть" в Аскефьорде может обернуться для него.
– Я же видела корабли! – вдруг вскрикнула Ингвильда. Все повернулись к ней. – Я видела корабли с красными щитами! Много, много боевых кораблей! – позабыв смущение, почти кричала она, поворачиваясь то к отцу, то к Асольву, свидетелю ее утреннего пророчества. – И огонь над нашей крышей! Отец!
– Боги велят нам уходить из Прибрежного Дома! – воскликнула встревоженная фру Альмвейг. – Хёвдинг, ты слышишь, что говорят? Если все это верно, если у конунга фьяллей жена и дети умерли от "гнилой смерти", то уж он недолго будет искать виноватого! Они же требовали утопить Хёрдис! А ты ее утопил? Вот с тебя-то они все и спросят! Нужно возвращаться в Кремнистый Склон. И скорее, пока не поздно! Это же наша смерть! От нашего дома камня на камне не останется!
Фрейвид хёвдинг посмотрел на жену: он не часто считался с ее мнением, но на этот раз она была совершенно права. Ему вспомнились руны Тюленьего Камня: они обещали ему не много удачи. И самое правильное сейчас – отступить.
– Боги предостерегали нас, – помолчав, сказал Фрейвид. – Мы возвращаемся в Кремнистый Склон. Немедленно.
Гридница зашумела, в голосах слышались тревога, волнение, облегчение. Как хорошо иметь такого мудрого хозяина, как Фрейвид Огниво, и такое надежное убежище, как усадьба Кремнистый Склон!
– Я благодарю тебя за эти важные вести, – сказал Фрейвид Эгмунду. – И благодарность моя не ограничится одними словами. Возьми себе кубок в память о нашей дружбе.
Перед отходом ко сну Эгмунду понадобилось выйти на задний двор. У него было еще одно небольшое поручение от Гримкеля ярла, о котором он не сказал хозяину: в мешочке на поясе у него лежала обломанная сосновая щепка, и теперь требовалось найти к ней пару. По пути он заметил возле крыльца на земле какое-то темное лохматое пятно. Потревоженная шагами и блеском факела, собака лениво приподнялась, потянулась, понюхала ноги гостя. Прищурившись, Эгмунд осмотрел собаку. Про этого пса Гримкель ярл тоже упоминал. Значит, старшая дочь Фрейвида, у которой вторая щепка, должна быть где-то здесь.
– Пошел прочь, лохматый тролль! – Провожавший Эгмунда Стейн Бровастый махнул рукой на пса, и Серый отошел, чтобы улечься где-то поодаль.
– Посмотри-ка, какую ракушку я нашел сегодня на берегу! – Эгмунд небрежно подбросил на ладони четверть разрубленного серебряного дирхема*. – Хочешь, отдам тебе?
Стейн остановился, немного опустил факел, озадаченно глядя на гостя. Он понимал, что даже очень богатые торговцы не раздают серебро просто так.
– Где девушка по имени Хёрдис? – прямо спросил Эгмунд. – Помоги мне увидеть ее.
Стейн нахмурился, глаза его угрюмо сверкнули из-под гривы нечесаных волос.
– Иди куда шел, а не хочешь – так спать ложись! – грубо ответил он и дернул своим факелом.
Из осторожности Эгмунд не стал настаивать. Пройдя вперед, он слышал за спиной злобное ворчание, полное проклятий "этой мерзавке-ведьме".
Фрейвиду хёвдингу не понадобилось много времени на сборы. Уже через день Прибрежный Дом опустел. От моря в глубь побережья потянулась вереница волокуш, рабы гнали скотину, дети перекрикивались и галдели, сидя на лошадях за спинами родителей. Ингвильда по пути то и дело оглядывалась назад. Она словно бы разрывалась пополам. Морской ветер казался ей полным опасности, какая-то неумолимая немая сила властно толкала ее прочь от побережья, в безопасность внутренних областей, и она подчинялась этой силе. Но мысли о Хродмаре тянули ее назад. Ведь, уходя от берега, она уходила и от Хродмара. Как он теперь найдет ее? И на что им надеяться, если пряжа норн снова подвела квиттов и фьяллей к порогу войны?
Асольв все ловил взгляд Ингвильды, делая какие-то знаки бровями. Захваченная своими мыслями, Ингвильда ничего не замечала, но фру Альмвейг несколько раз кивнула мальчику на отца. Наконец, когда последние волокуши выехали со двора, Асольв подскакал к Фрейвиду.
– Хёвдинг! – негромко окликнул он.
Фрейвид повернулся: его лицо было спокойно, но столь сурово, словно он заранее запрещал Асольву его вопрос.
Но Асольв все же решился.
– А как же Хёрдис? – спросил он. – Ты не забыл о ней? Она ведь так и осталась в лодочном сарае.
– Я не забыл о ней, – обронил Фрейвид, и лицо его сказало сыну, что он очень недоволен этим разговором. – Она останется там, где сейчас. Она накликала на фьяллей "гнилую смерть", она поссорила нас с Торбрандом Троллем и навлекла на нас его гнев. Фьялли хотят отомстить ей. И они ее найдут. Она заслужила это. А мне в доме больше не нужна эта ведьма.
Фрейвид отвернулся от сына и тронул коня свернутой плетью. Асольв, напротив, придержал поводья, глядя в широкую самоуверенную спину отца. От этой короткой суровой речи у него кровь застыла в жилах. При всех недостатках, несмотря на все обиды, которые ему пришлось от нее вытерпеть, Асольв все же не мог забыть, что Хёрдис – его сестра. Ее оставляли на верную смерть. Рассказывают, что когда-то давным-давно, еще в Века Великанов, в ночь Середины Зимы в лесу оставляли человека в жертву волкам – привязанного к дереву, чтобы Одиновы звери взяли свою долю и не трогали других людей и скотину. И теперь его собственный отец оставил родную дочь такой же беспомощной жертвой волкам, а значит, Века Великанов еще не прошли.
– Ну, что ты тут застрял? – Мать, Гудрун, вывела Асольва из оцепенения сильным толчком в плечо. – Уж не собираешься ли ты жалеть эту мерзавку? Побереги слезы для кого-нибудь другого. А эта дрянь не пропадет. Вот помяни мое слово – не пройдет и месяца, как мы опять о ней услышим. Хотя меня это не обрадует!
Асольв тронул коня и поехал вслед за отцом. В общем-то мать права – Хёрдис сумеет за себя постоять. Хотя поступок Фрейвида от этого не становился красивее.
Глава 5
Четвертый день семь больших и девять малых кораблей Торбранда конунга шли вдоль побережья Квиттинга, только ночью делая короткие остановки. Фьялли не трогали прибрежные усадьбы, лишь забирали скотину с пастбищ на пропитание дружин. У них была главная цель – разделаться с ведьмой.
Впереди, за береговым выступом, за темно-зелеными верхушками разлохмаченных елей, мелькнуло большое коричнево-рыжее пятно. На миг у Хродмара перехватило дыхание, сердце дрогнуло – он узнал Тюлений Камень. Вот она, граница владений ведьмы, земля его врага, до которого он так страстно мечтал добраться все эти дни, почти месяц, прошедший от начала "гнилой смерти" в Аскефьорде.
"Кленовый Дракон" шел быстро, и казалось, что Камень сам движется навстречу незваным гостям. Переводя дыхание, Хродмар похлопал ладонью по борту, словно хотел подбодрить своего морского скакуна. Он был уверен, что не только он увидел Тюлений Камень, но и Камень заметил его. Где-то в каменных морщинах выбоин и трещин прятались невидимые глаза – настороженные и враждебные. Но Хродмар смотрел прямо, как в лицо врагу, не боясь встретить его взгляд.
Вдруг мир вокруг тихо вздрогнул и рывком провалился на два месяца назад. Хродмар ощутил себя снова на "Тюлене", рядом с ним стоял Модольв, а сам он был прежним – таким, как до болезни. И на вершине Тюленьего Камня ему привиделась тонкая фигурка высокой девушки в сером платье, ее темно-русые волосы от ветра почти стояли дыбом, руки были подняты над головой, и в одной из них сверкал нож. Его нож. А по откосу Камня пробежала дрожь, как по воде, его морщины-трещины усмехнулись и сложились в рисунок. На боку Камня бледно-голубым светом засияла в человеческий рост перевернутая руна "альгиз".
Хродмар вздрогнул, прищурился, всмотрелся. Руна на Камне исчезла, но перед его глазами так и стоял ее очерк – вершиной вниз, словно руна умоляюще тянула к нему руки. Плохой знак. Не торопись и не празднуй заранее победу, предостерегает руна защиты. Едва ли у тебя все получится так, как ты задумал, и не лучше ли тебе пока отступить? Коварный совет, способный и поселить в душе неуверенность, и раззадорить, что тоже не на пользу делу. Сама ведьма начертила эту руну на Тюленьем Камне! Хродмар стиснул зубы, чувствуя сильный прилив гнева. Тюлений Камень не хочет пускать фьяллей в свои пределы – но они не собираются спрашивать у него разрешения!
– Эй, Хродмар ярл! – окликнул его чей-то голос.
Хродмар вздрогнул, как внезапно разбуженный, и обернулся.
– Это и есть Тюлений Камень? – окликнул его со своего места кормчий Сигват. – Тогда мы можем пройти прямо под ним – там, я вижу, глубоко.
– Там омут! – с жесткой усмешкой ответил Хродмар. – А в омуте живет здешний дух в обличье старой селедки, которой квитты приносят жертвы.
Гребцы засмеялись, но Сигват едва заметно качнул головой. Он был опытным кормчим и привык уважать море и его обитателей. И уж не Хродмару, носившему на лице зловещие следы чужого колдовства, было смеяться над духом Квиттингского побережья.
Один за другим шестнадцать фьялленландских кораблей проходили мимо Тюленьего Камня. Перейдя на корму, Хродмар напряженно следил за их ходом. Когда последний, "Дубовый Дракон" Хравна хёльда, который вел его старший сын Халльмунд, миновал рыжее пятно Камня, Хродмар вздохнул с тайным облегчением. В глубине его души, под жаждой мести и решимостью, таился смутный страх. Ненавидя всех квиттинских духов, Хродмар не хотел даже верить в существование Большого Тюленя. Но все же ему было неспокойно.
Граница осталась позади – и обиталище ведьмы лежало перед ними беззащитным. Хродмар начал узнавать знакомые места.
За стеной сарая послышалось тонкое поскуливание. Хёрдис бросилась в угол и опустилась на колени, сунула руку в дыру. В пальцы ткнулся холодный нос, потом лизнул мокрый язык.
– Ты что, ничего не принес? – прошипела Хёрдис, не находя рядом с собачьим носом ничего съедобного.
Серый опять заскулил, и в его голосе Хёрдис услышала явное беспокойство.
– Что случилось? – крикнула она в дыру под стеной, как будто Серый мог ответить. – Куда все провалились? Тролли их всех унесли, что ли?
Никто не приходил к ней вчера, и Хёрдис почти обиделась: она привыкла, что каждый день кто-то из домочадцев является ее проведать. Последним был Асольв, он приходил позавчера. От отца не было вестей – хорошо еще, что Серый прибегал каждый день, а значит, сделка с Торгнюром Совой расстроилась. А ведь Хёрдис уже была почти готова согласиться на предложение Фрейвида. Она бесилась в сарае от тоски по простору, по свежему воздуху. Целый месяц не имея возможности даже умыться, она сама себе казалась грязной и липкой до отвращения, волосы висели сосульками, голова немилосердно чесалась, руки с неровно обкусанными ногтями стали походить на троллиные лапы. Хёрдис казалось, что она слепнет от вечной полутьмы, а из дальнего угла уже так воняло, что она старалась сидеть возле самой большой щели под дверью. Из щели веяло ветерком, и ее мучило несбыточное желание выскользнуть в нее вслед за собственным выдохом. Нельзя же сидеть так до бесконечности! Да, отцу не следует особо доверять, но сейчас для Хёрдис самым важным было выбраться из сарая – а уж на свободе она сумеет за себя постоять. Жаль только, не успела она показать всем этим глупцам, что может сделать огниво Синн-Ур-Берге в подходящих руках…