В детстве цветные карандаши по двенадцать или двадцать четыре цвета в коробке с названием "Искусство" были в дефиците, а дефицит - это не только недостаток, но и повышенный интерес. Когда пачка карандашей оказывалась в руках, то осматривалась досконально, а там надпись: "Изготовлено на фабрике художественных принадлежностей им. Сакко и Ванцетти", и казалось, что Сакко и Ванцетти - итальянские художники, которые рисовали такими карандашами.
Разочарование наступило потом, когда изучая историю, узнал, что никакие они не художники, хотя и итальянцы, а американские рабочие-революционеры, казнённые в 1927 году в США по ложному обвинению. Но ассоциация с искусством при произнесении данных фамилий так и осталась на всю жизнь, и когда в середине девяностых переезжали семьёй в этот дом, было приятно вспомнить частичку детства, и двор сразу стал своим. Андрей, когда сообщал свой новый адрес другу, так их и представил:
- Улица имени итальянских художников.
На что тот, немного помолчав в телефонную трубку, ответил:
Хватит врать - это американские рабочие.
Андрей помнил свой первый приход во двор, тогда ещё на стороне дома номер одиннадцать напротив второго подъезда рядом с пирамидальным тополем росла плакучая ива. Её густые и гибкие ветви-верёвки со светло-зелёноватыми и узкими листьями свисали над низким палисадником и в некоторых местах касались асфальта там, где ходили жильцы. Жаль, что её не стало теперь, из всех дворовых деревьев она ему понравилась больше всех.
Вообще, по мнению обитателей и Хрусталёв с ними соглашался, озеленение двора заслуживало особого внимания, так как оно своеобразно, и наверняка здесь не обошлось без влияния парка "Липки", который находился недалеко, всего в пол-квартале.
Всех поражало разнообразие высаженных деревьев, начиная от обыденных берёз, вязов, тополей, клёнов и заканчивая липами, черёмухой, грушей и кустами сирени. Не вместившиеся во дворе сосны и акации произрастали за домом.
В нескольких метрах от ивы по обе стороны от дорожки, соединяющей центр двора с первым подъездом, две липы с молодыми светло-зелёными листочками, жёлтыми цветками и вечно гудящими насекомыми в кроне. Под одной из них, которая ближе к высоченной стене-забору, отделяющей двор от детского садика, стояла лавочка.
Стена - воплощение древности. Обтёсанная временем кладка из красного кирпича на известковом растворе, давала возможность отнести период её постройки на конец девятнадцатого или начало двадцатого века. Стена - это уже окончание двора, а вот начало, начало - переулок.
Глухой переулок от улицы до ворот хлебокомбината "Жаткино", сравним протяженностью лишь с шириной двора. Он проходил мимо торцов обеих домов, невысокого заборчика из белого кирпича и, собственно, въезда во двор.
Въезд как раз и образовывает разрыв в кирпичном ограждении, углубляясь и прячась между деревьями, разделяет двор на две равные половины. По ширине он около трёх метров, в самом его начале слева за ствол дерева привязана железная решётка, слегка напоминающая половинку ворот, наверное, они здесь когда-то были.
Если составить план двора, то он будет выглядеть так: два трёхподъездных пятиэтажных дома стоят напротив друг друга, каждый подъезд соединён с центральной аллеей асфальтовой дорожкой, остальная территория грунтовая и отделена невысоким деревянным палисадником, за которым и произрастают деревья и кустарники. В качестве дорожек жителями используется и бетонные отмостки вдоль стен домов. С уровня вторых подъездов аллея расширяется и переходит в спортивно-детскую площадку, которая заканчивается поперечной стеной, ограждением детсада.
Вот сегодня на этой площадке у лавочки должен решиться вопрос установки подъездной железной двери с домофоном. Главные противники установки - наши признанные малоимущие пенсионеры.
Бабули из улыбчивых и доброжелательных превращаются в сварливых и злых. Основной аргумент против - нет денег, пенсия маленькая. Пенсии действительно не "ахти", однако у бабушек есть близкие родственники, на помощь которых они могли бы рассчитывать. В подъезде об этом знают. Конечно, в настоящее время многие молодые семьи пенсии старших включают в свой семейный бюджет и существуют за счёт таких средств, но бывают и исключения.
У бабы Веры - сын бизнесмен. К маме иногда заглядывает не с пустыми руками, оставляя дорогую иномарку во дворе.
У проживающей одиноко в трехкомнатной квартире Зои Петровны - дивиденды по акциям составляют в год приличную сумму. Газовая компания, где она до пенсии работала главбухшей, регулярно их выплачивает. Этими подробностями она поделилась сама, отклонив предложение соседей сдавать комнату двум-трём студентам.
Ко всему прочему фирмы по установке одиноким и пенсионерам делали хоть небольшие, но скидки по оплате. Так что же тогда двигало их к сопротивлению? Осталось одно, сладкое русское простонародное слово - "халява".
Андрей спустился во двор. Собрание уже началось. Молодая девушка с тетрадкой в руке что-то негромко объясняла десятку жильцов, окружавших её. Слушатели стояли и внимали, их лица не источали восторга, но были напряжены и заинтригованы. Выявить активистов не составляло труда, они жались к говорящей и выказывали готовность перехватить речь, если понадобится.
- Ну вот, - закончила девушка, - в принципе и всё. Теперь решайте сами, как вам поступить. Надумаете - звоните, телефон у вашего представителя есть. Я должна покинуть вас, меня ждет ещё одно собрание по такому же вопросу.
И со словами:
- До свидания, надеюсь на скорое сотрудничество, - удалилась со двора.
Народ безмолвствовал недолго, активисты не позволили. Но аргумент бабушек банален - нет денег. И первая это озвучила баба Вера - восьмидесятилетняя старушка в выцветшем, как и её глаза, светлом платке. Платок, небрежно повязанный на голове в стиле бондано поверх белёсых косм, неизменная синяя кофта и эмалированное ведро для мусора в руке - вот те атрибуты, по которым её легко можно отличить от других старушек двора. По поводу ведра создавалось впечатление, что с ним она не расставалась никогда. Если она просто сидела на лавочке, то ведро стояло рядом, а если пересекала двор вдоль дома к мусорным бакам, оно было в руке, и частенько не заполнено и наполовину. Поход с ведром - это, своего рода, старческий променад.
- Теть Вер, для вас, как ветеранов, будет десятипроцентная скидка.
- Ну, нету у меня денег со скидкой или без. Нету.
И тут активисты неожиданно получили помощь из стана противников.
- Бессовестная, ты, Верка, - резанула Зоя Петровна, - сын лопатой деньги гребёт, а всё прибедняешься.
- Ты моего сына не тронь, о своём алкаше лучше позаботься, а то живет на отшибе в халупе, а сама к себе даже внуков прописать не хочешь.
- Не твоего ума дело, если денег нет, займу тебе.
- Без тебя обойдусь, не занимала и не буду. Вон молодухе одолжи, - кивнула баба Вера на Тоньку, женщину тридцати лет.
Антонина, мать двоих детей, проживала на последнем пятом этаже, в квартире своей полусумасшедшей бабки, умершей год назад. Раньше существование этой семейки было сносным: Тонькины подработки, плюс пенсия и подаяния, которые собирала старушка при входе в ближайшие продуктовые магазины квартала.
Вообще с подаяниями в подъезде Хрусталёва перебор. Приблизительно полтора года назад в однокомнатной квартире на втором этаже ютился в одиночестве семидесятилетний слепой. Так вот он зимой и летом ходил за подаяниями на многолюдный местный "Арбат", за что неоднократно был бит тамошними попрошайками и их хозяевами. Последний раз его так сильно избили, что он через неделю умер от побоев в своей квартире. В подъезде общался только с бабой Верой, которая знала его ещё зрячим. Она ухаживала за ним целую неделю, вызывала скорую, те приехали, пожали плечами и уехали.
- Этого квартирного бомжа не возьмет ни одна больница, - произнесла врач скорой перед уходом.
- Почки ему отбили, - констатировала его смерть баба Вера.
Кто первым начал побираться слепой или сумасшедшая, теперь уже не выяснить. Но доходы у Антонины резко сократились, а расходы возросли: платы за квартиру и коммунальные услуги лишились льгот. Антонина работала санитаркой в больнице, подрабатывала стиркой белья в парикмахерской. А по ночам, когда она была свободна от дежурств, к ней ломились ухажёры, принося с собой выпивку и закуску, а иногда детишкам печенье и лимонад, жалея денег на пепси или колу.
- А мне не надо, я не собираюсь домофонов ставить, - отозвалась Антонина, когда до нее дошёл кивок бабы Веры.
- Тебя никто не спросит, поставим и всё, - взревел первый этаж, самый заинтересованный.
- Поставите, вызову МЧС и срежу вашу дверь на хрен. Я мать одиночка, весь день на работе, мне некогда топтаться перед дверьми, детей нужно кормить.
- Пивом что ли? Они у тебя только пустые полтарашки на помойку оттаскивают мешками.
- Не ваше собачье дело, откуда пиво.
- Оттуда! На пиво денег не жалко, а домофон ставить, жаба давит.
Андрею, надоело в который раз, слушать одно и то же, по всей видимости, дебаты могут затянуться, вступать в которые намерения у него не было, и как решится вопрос, в настоящий момент не интересовало. Его занимали совершенно другие мысли. Терапевтический эффект от сходки уже получен, внутренне он сам себе казался спокойным, но заноза в голове оставалась. Нетерпение и любопытство разобраться с непонятными вещами все больше овладевали им.
"Что это было?! Как этот браслет-обруч оказался на руке?! Что это за свет, который, можно сказать, оглушил меня", - вопросы мелькали в голове снова и снова.
"Может это переутомление или новое модное заболевание, а может шизофрения вот так и начинается. Шар и свет должны видеть многие, если всё это было".
"Нужно немедленно проверить наличие той самой вещицы".
Пробормотал супруге, стоящей рядом:
- Ну, сообщишь, что решите, мне склоки слушать не климатит, - влетел на этаж, открыл входную дверь, не снимая обувь, миновал коридор, заглянул в комнату и обомлел. Серебристый обруч лежал на диване у его боковой спинки, в общем, там, где его и оставил.
"Так-так, сейчас…", - обрывки малых мыслей зажигались и гасли в мозгу, не успевая сформироваться окончательно в мыслеобразы. На автопилоте вернулся в прихожую, скинул обувь и вошел в комнату. Взял в руки браслет, положив на ладонь, поднял его на уровне глаз и постарался внимательно рассмотреть, чтобы не пропустить ни одной детали, но странное желание нацепить пересилило. Снова вибрация, браслет мягко охватывает запястье.
Что дальше? Ничего. Ничего не происходило, мир не перевернулся. Волнений не было так же, всё обыденно, как будто он надел на руку часы. Схоже с утренней процедурой при уходе на работу.
С эстетической точки зрения безделушка выглядела даже прилично, стать другой мешали кнопки, вот если бы вместо них вставить драгоценные камушки, тогда да - женское украшение, с богатым и дорогим видом. На руке мужчины может сойти за "циркониевый браслет", который всё рекламировали как лечебное средство по телевизору, но только в том случае, если вы это средство в руках не держали.
"А что, буду говорить всем для стабилизации давления, - пронеслось в голове, - не выбрасывать же сразу вещицу полученную задаром. Вот только проверю на излучение, если всё в норме, можно и принять подарок".
Тут раздался звонок. Он открывает дверь, входит супруга.
- Всё, ставим домофон. Уломали бабок, - возбуждённо с порога произносит она, - прощайте сонные бомжи на лестнице по утрам, запахи в подъезде, как в общественном туалете, и шприцы на подоконниках.
- Лен смотри, что у меня, - не обращая на её скороговорку, выпалил он, протягивая вперед правую руку.
- Где? Опять дурачишься.
- Ну, на руке.
- Отстань со своими приколами. "Что на него нашло?"
- Да ничего не нашло.
- Мне кажется про "нашло" я не говорила, - глядя прямо в глаза, по слогам процитировала она. - " А может, и сказала, да не заметила".
"Стоп, - подумал он, - последнюю фразу она не говорила, рот закрыт. Я слышу её мысли, т. е. читаю, вообще слушаю и читаю одновременно. Нужно остановиться и быть внимательней, иначе…"
- Завтра перед работой зайди в домоуправление, отдай показание счётчиков, - прервала его размышления Ленка, - "сходит не развалится", - добавила мысленно.
- Схожу, - ответил Андрей, а сам подумал, - "эта штучка на руке невидима, к тому же нужно быть начеку и соображать пошустрей, что-то в ней ещё есть такое, чего мне пока не понять".
На следующий день, выходя из дома, засунул браслет в карман джинсовых брюк, рассудив: "Разгуливать по городу с ним на запястье, а тем более работать, будет весьма непривычно". Выполнив обещание посетить домоуправление и задержавшись там больше, чем хотелось, он опаздывал на работу. Хорошо, когда свой транспорт, но удачным это утро не назовешь, казалось, вот уже нагнал время, ловко маневрируя по полосам, максимально возможно нарушая скоростной режим, вырвался на финишный отрезок, и "нате вам" - пробка.
Пробки в том месте возникают очень часто из-за железнодорожного переезда. Железная дорога разрезает основную автомагистраль Пролетарского района почти на самом выезде из города.
Хотя переезд оснащен светофором, автоматическим шлагбаумом, барьерами автоматами, а также отъёмными "банкоматами", которые попарно и в одиночку дежурят с каждой его стороны. В народе шутят:
- Не только автоматическими подъемниками, но и денежными отъёмниками.
Фишка заключается в том, что при каждом закрытии переезда водители последней пары машин поневоле всегда становятся нарушителями, т. к. переезд еще не закрыт, но уже звенит звонок, и мигает красный свет. Объяснения "без вины виноватых", что звонок их застал уже при пересечении рельс, не принимаются во внимание, и развод на деньги идет как обычно по полной программе. Однажды переезд осиротел на полтора месяца. Гаишники отняли права у крупного чиновника из соседней области, ехавшего в гости к местному начальнику и отказавшегося платить штраф прямо на месте. Права вернули, кормушку временно закрыли.
Андрею нужно, объехав длинную колонну из автомашин, перед переездом повернуть направо в тупик промзоны, образованной вследствие банкротства крупного завода. Распродажа его по частям привела к созданию новых организаций и множества частных фирм, в одной из которых он и работал.
Перед ним, его же запланированную схему объезда осуществил джип, юрко шмыгнул в проём бывших ворот завода. Старший лейтенант ДПС терпеливо проводил его взглядом. Автомобиль Андрея, следующий за джипом, не понравился офицеру. Полосатая палка указала место для экзекуции.
- Нарушаем…, - только и успел он разобрать из всего монолога взявшего под козырек.
У Хрусталёва от несправедливости перехватило дыхание.
- Можно поинтересоваться, что я нарушил, - как-то неубедительно возразил Андрей, протягивая права и документы на машину.
- Пройдемте в мой офис, - улыбаясь, милиционер показал на "Жигули" пятой модели с мигалкой и добавил, - разберём ваши ошибки.
Садясь в автомобиль рядом с инспектором, Андрей мысленно прокручивал правила дорожного движения: "Железнодорожный переезд стоит дорого, обгон перед переездом запрещен, а мы и не обгоняли, точно, как это называется, опережали, нет объезжали".
- Я никого не обгонял, а объезжал, - ободрённый размышлениями он пошел в атаку.
- Никто вам и не вменяет обгон, у вас иное нарушение, которое может повлечь за собой лишение водительского удостоверения, - солидно произнес старлей, - читайте вот этот параграф, - передал ему раскрытую книгу.
- Разрешите сходить за очками, без них мне будет сложно.
- Пожалуйста.
Поковырявшись в папке, он достал очки, а затем браслет из кармана и надел его на руку. Вернувшись в машину гаишника, энергично взял книгу с панели, раскрытую на разделе "Движение через железнодорожные пути", начал читать.
- "Запрещается выезжать на переезд", не то, а вот: "Кроме того, запрещается: объезжать с выездом на полосу встречного движения стоящие перед переездом транспортные средства".
- "Сколько же взять с этого упёртого лоха? 500 или 300. Читает он".
- "Ничего себе мыслишки у нашей милиции", - пронеслось возмущение в голове Хрусталёва, и тут же, - "А! значит прав я".
- На встречную полосу не выезжал. Это статья не подходит, - более уверено произнёс он, передавая книгу владельцу.
- "Вот не хотел же сначала останавливать, бодай его теперь", - а вслух добавил, - составим протокол, на комиссии разберутся.
- "Должен дрогнуть", - уловив мысли инспектора, подумал Андрей, и сам пошёл в атаку, - разметки нет, подам на вас в суд. Любой судебный пристав после замера проезжей части подтвердит мою правоту.
- "Теряю время с этим жадным жлобом. Борец, блин, за справедливость".
- Настроения нет возиться с протоколом, на первый раз прощаю, - великодушно поучал инспектор, возвращая документы, - "номер запомнить, прихвачу в следующий раз, вон и переезд открылся".
- Спасибо, лейтенант, быть вам капитаном, - с настроением пошутил Хрусталёв.
- "Вот гад, ещё издевается! Из меня лоха сделал. Хотя сам виноват, ведь видел эту "Ладу", часто мелькает. Работает, наверное, тут, подготовился".
- "Браслет - супер", - садясь за руль, Андрей спрятал его в карман, - "шеф меня уничтожит вместе с браслетом", - иронически продолжил он, взглянув на часы.
День прошел как обычно. Как обычно - это значит много работы, не только подумать, но и присесть некогда. Однако он заметил одну странность, хотя браслет и лежал в кармане, в общениях с сотрудниками дополнительно к разговорам ощущался шепот, да не слышался, а именно ощущался. Причина этого ему уже понятна, лежит в кармане, но вот как быть с самой причиной.
Вопрос начал решаться сам собой. После проверки на радиоактивность у знакомого в МЧС всё свободное время уходило на изучение явлений, вызываемых этим предметом. Изучение сводилось к познанию самого себя, своих новых возможностей.
Сам процесс в его начале был хаотичным и походил на шалости и развлечения ребёнка. Усилиями воли двигались предметы по столу: футляр для очков, пульт от телевизора, пэт-бутылка, лист бумаги, записная книжка. В раскрытой книге перелистывались страницы, запущенный бумажный самолётик долго парил в управляемом полёте, в ванной скручивались колпачки с тюбиков зубной пасты и пены для бритья, на балконе отрывались листья и колыхались ветви дерева, росшего перед домом.
Всё это было очень занимательно, повторялось многократно, особенно понравилось писать на запотевшем зеркале в ванной комнате. Пробы отображения текста на экранах телевизора и мониторе компьютера без технической поддержки клавиатуры не удались, но интуитивно осознал, что это возможно, необходимы тренировки. Кроме тренировок не помешал бы и теоретический фундамент под здание маленьких чудес.
Неделя пролетела незаметно. В выходную субботу пошёл в парикмахерскую, расположенную с уличной стороны в доме напротив. Обыкновенная парикмахерская, никакой не салон, с дешёвыми тарифами за услуги, "совдеповская", но стригут качественно, хотя и невычурно, клиенты есть всегда и их много, т. к. обслуживают достаточно быстро. Бизнес выживает не за счёт цен, а из-за массовости.
Сидя в холле спартанского стиля, где кроме кожаной кушетки и зеркала на стене ничего нет, Андрей слушал радио и размышлял.