- Сегодня прошел последний раунд наших переговоров, - сообщил на Евронимус.
- Завтра посольство отправляется домой, - добавил Литтенхайм.
Не стану скрывать, что это была лучшая новость за последние месяцы.
Церемония Становления нового рыцарского ордена была достаточно короткой, как большинство действ, что проходили на Земле. Некогда устраивать пышные празднества по этому поводу, война каждый день на пороге. Однако, наверное, благодаря этому зрелищем каждая церемония терранцев была просто великолепным. Отлично срежиссированным и отработанным до мельчайших деталей.
Длинная аллея, выложенная серым камнем. По сторонам невысокие постаменты флагами всех орденов, расквартированных на Земле. Первыми шли штандарты тамплиеров, госпитальеров, рыцарей Сантьяго и Калатравы, Святого Лазаря. Дальше по аллее знамена орденов Монтесы, Гроба Господня, Святого Стефана и Марии Вифлеемской. За ними следовали хоругви тех орденов, которых не существовало в древние времена. Уральского Стального, Черного Монблана, Очищающего пламени, Святого Леонида Фермопильского, Смертных гвоздей. И тех, что Авраам Алекс не знал по названиям.
У каждого знамени стояли два часовых в парадных доспехах и плащах поверх них с вышитыми символами каждого ордена. А перед ними замерли магистры орденов, чьи доспехи и плащи были изукрашены куда богаче. Каждый опирался на громадный двуручный меч с отделанной золотом и драгоценными камнями гардой.
Авраам Алекс шагал между ними в простом стихаре, безоружным. Ледяной ветер пронизывал до костей, отчаянно трепал длинные с проседью волосы, но тот старался не показывать виду. Когда он проходил мимо пары магистров, те поднимали оружие, нацеливая клинки в небо, как будто грозя низким тучам.
Он прошел до свободного постамента, в которое было воткнуто древко со спущенным пока флагом. Рядом с ним были сложены новенькие доспехи, а рядом стояли двое молодых рыцарей. Они уже были облачены в броню и белые плащи с черными крестами. Точно такой же, но богато украшенный, лежал на руках у одного из них. Второй сноровисто помог Аврааму Алексу облачиться в доспехи. Затем на плечи его лег плащ и в руки магистру подали двуручный меч - символ его статуса.
- Возрадуйся Земля! - прогремел голос Гнея Иеремии Лазаря. - Новый Орден, что будет защищать тебя, родился!
Авраам Алекс Тевтон вскинул двуручный меч к небесам. А рыцари, вставшие по обе стороны от постамента, подняли флаг с черным крестом.
Глава 6.
По возвращении я нашел свой полк в идеальном состоянии. И это не могло не порадовать меня. После долгого перелета, который мы с Фермором провели в совершенно невменяемом состоянии. Мы истребили почти все совместные запасы спиртного, а потому примерно треть перелета прошла в глухом похмелье. Памятуя о драке, за гитару не брались, да, собственно, и шевелиться не особенно хотелось. Оказалось, что не столь уж унылое занятие - лежать на койке и глядеть в потолок.
На это время я возобновил мысленное общение с Еленой. И ничего лучшего придумать не мог. Душа оттаивала за время этих бесед, забывалась Пангея с ее обыденными демонами, свободно владеющими нашим языком. С шагающими по улицам оживленными мертвецами. И, главное, совершенно предательскими по отношению к человечеству в целом переговорами. Как бы ни пытались убедить нас в том, что они так уж похожи на нас, все же они были иными. Слишком отличались от нас. И не только внешностью, привычкой гордиться о боевыми ранами, которая, собственно, была не чужда и многим из нас, отказом от одежды. Нет. Даже недолгого общения с парой офицеров мне хватило, чтобы почувствовать нашу разность, было что-то такое, из-за чего возникает какая-то неприязнь к ним. И вся показная похожесть только раздражает.
Именно поэтому я был только рад по возвращении домой с головой погрузиться в дела полка. Однако их почти не имелось. Штайнметц с Дрезнером справились на отлично. Наверное, и я бы не смог сделать лучше. Оставалось только проверить, хотя и без особой нужды, все сделанное ими и можно выступать хоть завтра.
Очень хотелось позвонить Елене. Просто поговорить, обменяться несколькими репликами, объяснить, почему не могу приехать к ней. Однако я отлично понимал, что от этого станет только хуже. Никакие телефонные разговоры не заменят настоящего общения. И мне слишком сильно захочется сорваться к ней, хотя бы на денек. А этого я себе позволить просто не мог.
Еще и поэтому с полковым смотром я затягивать не стал. Устроил его на следующее утро после возвращения. Меня порадовали ровные ряды драгун, шпалеры унтеров, замерших перед ровными шеренгами офицеров. Легкие орудия и пулеметы были выставлены перед взводами тяжелого вооружения. Рядом с ними глядели в небо малые мортиры. Доспехи сверкали на солнце. Карабины стояли у правого сапога каждого солдата, примкнутые штыки зловеще поблескивали. Погода стояла достаточно жаркая, и потому рядовые драгуны держали шлемы, а офицеры - фуражки на сгибе левой руки.
- Отлично! - достаточно громко произнес я. - Просто отлично! Благодарю вас, - повернулся я к Штайнметцу, снял перчатку и пожал руку майору, а затем и Дрезнеру.
Отпуск я себе больше позволить не мог. Это было бы крайним неуважением к работавшим в поте лица офицерам, которые в мое отсутствие восстанавливали полк практически из руин. Потому я распустил всех их по домам на неопределенный срок, как говориться, до дальнейших распоряжений. Унтера же и ветераны продолжали гонять драгун по полной программе. Каким-то солдатским чутьем я ощущал, что скоро нам придет приказ грузить на корабли. Куда будет направлен удар, конечно, неизвестно, но в том, что нанесен он будет скоро, я не сомневался ни разу.
На смену погибшему на Пангее капитану Семериненко в полк пришел Еремей Вишневецкий, лихой, как все уроженцы Галицийской губернии Саара. Он носил щегольские усы, которые капитанский чин позволял ему отрастить, бравировал легким акцентом, который был слышен как в немецком, так и в русском, форму, доспехи и оружие содержал в идеальном состоянии. Впечатление идеального офицера несколько портил лихо завитой чуб, который он то и дело отбрасывал с лица. Это движение у него было отработано, и, скорее всего, рассчитано было больше на впечатлительных барышень. Вишневецкий, вообще, очень сильно хорошо работал именно над этим образом.
- Не забывайте, капитан, - сказал я ему при знакомстве, - что нам здесь воевать придется все-таки больше, чем в салонах прекрасных дам.
- Это только в мирное время я такой удалой пан, - ответил тот, ничуть не обидевшись на мои слова, - гибельный для женских сердец. У нас, Вишневецких из Галиции, есть давняя традиция, состригать чуб перед выступлением полка на войну.
- Верная традиция, - согласился я. Шутить насчет сбривания усов не стал. Слишком опасно, а то ведь можно получить вызов. Галицийцы славятся подобными выходками. Ни драться с ним, ни заминать эту глупейшую историю, у меня желания не было.
Письменный приказ о выступлении полка прибыл, что самое удивительное, раньше неформального уведомления от связистов. Я собрал офицеров полка, огласил приказ. Полку предстояло выступать в самые сжатые сроки. Собственно, уже на следующее утро мы должны уже прибыть в космопорт, где нас будет ждать "Померания-40". Вот только о конечной цели нашего вояжа в приказе не было написано ничего. И это не нравилось не только мне, но и всем моим офицерам.
- Явно не на Пангею возвращаемся, - буркнул Штайнметц.
- И верно, - согласился я, - туда, вряд ли. Война с Альбионом неизбежна. Сейчас, когда обе наших державы отошли от шока после потери Пангеи, мы схватимся с новой силой. Альбионцы не простят нам удара в спину.
- Но ведь демоны грозят всем нам, - напомнил, без особой нужды, штабс-капитан Подъяблонский.
О самом факте переговоров и их результате мало кто был осведомлен. Конечно же, я по возвращении "Бреслау" на Рейнланд тут же был вынужден дать расписку о неразглашении всего, что было на Пангее.
- Весьма эфемерная угроза, - развел руками я. - Неизвестно ведь, на кого именно они нападут. Хотя это, конечно, не повод для того, чтобы атаковать нашего соседа, пусть даже и такого, как Альбион.
- Я уверен, - заявил Штайнметц, - что Альбион готовит подобное нападение на нас. Мы всего лишь нанесем ему упреждающий удар.
- Подъяблонский, - сказал я командиру 2-й роты, - вы собираетесь сменить доспехи? Я видел в каком состоянии они были после Пангеи. По-моему, не стоит лишний раз испытывать судьбу.
- Мои доспехи - фамильная ценность, - с упрямством достойным лучшего применения заявил тот, наклонив голову, как будто готовился к драке, - их вывез мой предок с Потерянной Родины. Только благодаря им он остался жив во время Побега. И с тех пор они передаются в нашей семье из поколения в поколение.
- Красивая легенда, Подъяблонский, - усмехнулся фон Ланцберг, - однако ваши доспехи совсем не такого образца, как носили во времена Побега. Хотя отдельные детали еще можно проследить с тех времен, но, в общем, они ненамного старше стандартных комплектов космических десантников.
- А вы представляете себе, Ланцберг, - парировал Подъяблонский, - сколько раз их приходилось чинить с тех пор. Конечно, многие детали меняли на новые от сходных комплектов. В этот раз мне не удалось раздобыть кирасу взамен разбитой на Пангее, поэтому пришлось ставить обычную драгунскую.
- Это не слишком рационально, - заметил ничуть не сконфуженный таким выпадом фон Ланцберг. - Комплект становится неудобным, что резко понижает и остальные его качества.
- Оставьте эту проблему мне, - отрезал Подъяблонский. - Я не нарушаю уставов ношением своих доспехов, а уж наши семейные суеверия попрошу не трогать. Между прочим, все мои предки, что сражались в этих доспехах, возвращались домой живыми и здоровыми. Не смотря на их пониженные качества.
Да уж, суеверия свойственны всем нам. И военным, куда сильнее, чем гражданским. Ведь мы подолгу ходим под смертью, а потому самым мелким происшествиям или деталям начинаем придавать некое значение, как добрым или дурным вещам, приметам и прочему. Отсюда и множество суеверий, от которых не смог уберечься и я сам. Например, носил с собой землю со всех планет, на которых приходилось воевать. Жестяные банки с грунтом стояли у меня дома на особой полке. Не так давно к ним добавилась банка с растаявшей в грязную кашу землей Пангеи.
- Традиции, особенно семейные и уходящие корнями в такую древность, как времена Побега, дело святое, - развел руками я. - Главное, чтобы не в ущерб делу. Но раз столько поколений вашей семьи оправдывают их, значит, не мне становиться на пути столь полезному суеверию.
А на следующее утро полк погрузился на автомобили и отправился в космопорт. Мы прибыли ровно к назначенному часу - и транспортный корабль "Померания-40" уже ждал нас. Вместе с нами к неизвестному пункту назначения отправлялись наши старые знакомцы по Пангее, 8-й Драгунский полк, а вот третьими оказались гренадеры 18-го Баденского полка. Так как полк был куда больше по количеству солдат, мы заняли почти весь корабль. Пришлось даже часть наших боеприпасов грузить на отдельный корабль снабжения, включенный в состав эскадры. Для гренадер разгородили съемными переборками на отдельные помещения, вполне соответствующие кубрикам, что выделялись им и драгунам на других палубах.
Капитан "Померании-40" встречал на нас опущенном трапе, вместе со всеми офицерами свободными от вахты. Значит, на их транспорте был заведен такой порядок.
- Фрегатенкапитан Бахорин, - отдал честь он, - прошу пожаловать на борт моего транспорта. Домчим с ветерком.
Мы поднялись по трапу и проследовали за офицерами в кают-компанию. Там нас ждал уже накрытый стол так называемой отвальной. Пили немного и без глухой обреченности, которая иногда ощущалась на иных кораблях. Ведь каждый перелет в космосе был опасней некоторых боевых операций. При переходе в гиперпространство и выходе из него путешественникам грозила Асимметрия, искажающая иногда точки входа. И у каждой из них можно было найти обломки кораблей, которым не повезло попасть под этот феномен.
"Померания-40", как выяснилось в ходе отвальной, была на ремонте в наземных доках нашего порта. Она также пострадала на Пангее, причем в основном вооружение для обороны на поверхности, потому и чинить транспорт пришлось на земле.
Надо сказать, я ни разу не был на транспорте во время его штатного взлета с планеты. Приземлялись не один раз, а вот взлетать приходилось лишь с Пангеи - и уж тот взлет штатным назвать было никак нельзя. И, конечно же, фрегатенкапитан Бахорин любезно пригласил всех офицеров наших полков на мостик своего транспорта, чтобы понаблюдать за незабываемым зрелищем, которое представлял собой взлет с планеты.
- По расписанию, предоставленному нам капитаном порта, - сказал он, складывая салфетку, что была заткнута у него за воротник, и кладя ее на стол, - взлет назначен на восемнадцать часов без минут по местному времени. Он, конечно, займет некоторое время, однако сразу по окончании отсчета времени до старта, все двери будут заблокированы. Постарайтесь не опаздывать, а если видите, что не успеваете, то лучше останьтесь в своей каюте. Уверяю вас, оказаться в коридоре во время взлета не самое лучшее, что может быть в вашей жизни.
- Неужели вам приходилось испытывать его? - поинтересовался полковник Башинский, вежливым движением вытирая губы, чтобы скрыть улыбку.
- Как почти каждому офицеру космофлота, - честно ответил фрегатенкапитан Бахорин. - Есть такая традиция, самого юного офицера на корабле отправляют куда-либо с поручением, причем так, что успеть до старта он никак не может. Считается, что таким образом они приучаются к пунктуальности.
В общем-то, подобное обыкновение можно назвать даже полезным. Ведь некоторым вещам никогда не научишься, если сам не попадешь под негативные последствия.
После отвальной я отправился в выделенную мне каюту, быстро переложил свои вещи из чемодана в рундук, форму повесил в стенной шкаф и быстрым шагом отправился на мостик. За время перелета на Пангею я сумел неплохо изучить внутренние помещения "Померании-11", а построенная по тому же типовому проекту "Померания-40" ничуть не отличалась от него. Дорогу на мостик и в кают-компанию найти мог всегда.
Обзорный экран "Померании-40" был, наверное, даже больше того, что имелся на мостике капитана цур зее Либрехта. А вот фрегатенкапитан стоял почти в такой же театральной позе. Как будто собирался дирижировать грядущим невероятным, по его мнению, действом.
- Стартовые двигатели запущены, - произнес офицер, держащий связь с машинным отделением. - Набор мощности идет в штатном порядке.
- Машинистам от меня отдельное спасибо, - ответил Бахорин.
Корабль содрогнулся всем своим громадным металлическим телом, затем начал мерно вибрировать, а после дернулся снова - и я ощутил каким-то шестым чувством, что мы начали отрыв. Постройки космопорта медленно поползли вниз. Мы возносились нам ними. Не взлетали, как в челноке, а именно возносились. Другого слова я подобрать не мог.
- Сейчас под нами, - комментировал фрегатенкапитан, - бушует настоящий огненный шторм. Пламя стартовых двигателей выжигает бетон площадки, плавит его, заставляя идти пузырями. Жар стоит невыносимый. Именно на этот случай вокруг нее дежурит бригада огнеборцев. Как только мы покинем поверхность, они тут же зальют все пеной, гася температуру. И уже через час явятся ремонтники, которые займутся приведением площадки в нормальное состояние, чтобы на нее в любой момент мог сесть другой корабль. Транспорт или корвет сопровождения.
Вот мы поднялись над космопортом, потом уже над городом. Казалось, я мог окинуть его взглядом от западной окраины до восточной. Он представился мне неким сероватым пятном на фоне окружающих его лугов и полей. Пока мы еще не вознеслись слишком высоко, можно было даже рассмотреть большие фермерские хозяйства и даже крупные стада коров.
Потом по обзорному экрану побежали первые язычки пламени. "Померания-40" входила в плотные слои атмосферы.
- Сейчас начнется главное испытание для корабля, - продолжал вещать фрегатенкапитан. - Иногда из боя мы выходим с меньшими повреждениями, чем когда покидаем планеты с особенно негостеприимной атмосферой.
Медленно, но верно язычки пламени захватывали обзорный экран, пока он совсем не скрылся за пеленой багрового огня.
- Это самый неприятный момент во время старта корабля, - сообщил нам Бахорин. - Мы почти слепы, и если нас захотят уничтожить, то хватит одного хорошего залпа фрегата или легкого крейсера. Ответить мы не сможем никак. Одно хорошо, длится такое беспомощное состояние недолго.
Из атмосферы мы выскочили как-то разом. Единым рывком. Экран мгновенно очистился от языков пламени. Теперь он демонстрировал нам звездное небо.
- Вот и все, - опустил руки Бахорин. - Доложить о состоянии корабля.
Какое-то время на мостике царила деловитая тишина, в которой были слышны короткие реплики. Ими обменивались вахтенные. Вся информация стекалась к офицеру, что первым докладывал фрегатенкапитану.
- Все системы корабля в норме, - сообщил он. - Маневровые двигатели доводят нас до положения на орбите. Предположительное время до начала движения к точке входа в гиперпространство две минуты.
- Господа, - обратился к нам Бахорин, - прошу вас отправиться в ваши каюты. Через десять минут мы прыгнем в систему, где собирается флот для грядущей операции.
Если неприятно было оставаться в коридоре во время взлета, то уже во время гиперперехода это может стать смертельным.
В этот раз в гиперпространстве мы пребывали не слишком долго. Кажется, это перелет занял не больше пары дней. Хотя когда пребываешь в одиночестве, и время делится на отрезки между принятием пищи, а остальные периоды банально валяешься на койке и беседуешь с отсутствующей Еленой, легко потерять счет дням и неделям. Однако я мог уверенно сказать, в пути мы были намного меньше, чем на том же "Бреслау".
Я как раз рассказывал что-то Елене, кажется, повторяясь уже в третий или четвертый раз, что она, конечно, заметила, но все равно улыбалась, когда замок моей каюты щелкнул. Значит, можно выходить. Я первым делом отправился в ультразвуковой душ, затем оделся и уже через четверть часа был в кают-компании. Там собрались почти все офицеры полков, чтобы пребывали на борту "Померании-40", и свободные от вахты офицеры транспорта.
Мы расселись вокруг нескольких круглых столов. Куда больше еды нас интересовали разговоры. Мы делились ощущениями от перелета, обсуждали, куда именно отправится наш флот. Недавно сменившиеся вахтенные офицеры "Померании-40" рассказывали о невероятном количестве кораблей, собранных в системе. Некоторые даже высказывали предположение, что мы собираемся атаковать тронный мир Альбиона.
- Но как же быть с Асимметрией? - Этот вопрос переходил с одного стола на другой. - Такое количество кораблей никак не смогу пройти через одну точку входа. Неужели наше командование готово пожертвовать половиной флота?
- Фрегатенкапитан нервничает, - сказал молодой поручик цур зее. - Хоть и сильно устал, едва на ногах держится после гиперперехода, но остался на мостике.