- Кроме внешних проблем, - возразил ему фон Айзенаха, - у нас могут возникнуть и внутренние. Даже в армии. Не забывайте, что с демонами мы воевали только что, и потеряли множество бойцов. В том числе и Лейб-гвардии Тевтонский едва ли не в полном составе. А теперь представьте, как отнесутся к тому, что демоны вдруг станут нашими союзниками. Только не надо мне сейчас начинать перечислять случаи, когда мы воевали с Альбионом против Соединенных планет или наоборот, а до того вместе с обоими государствами принуждали к миру Конфедерацию. И войну с эмиратом, которую мы вели совместно с Альбионом, причем через несколько месяцев после заключения мира с империей. В тот раз это было одним из условий мирного договора, к тому же, проблемы в армии были. Разговоры между офицерами, особенно молодыми, но уже прошедшими горнило войны. Они бравировали словом окопник, которым до того обычно ругались, слишком уж похоже оно на альбионское траншейник. Я ведь начинал во время Восьмой Альбионской, так что отлично помню все это. Куда лучше вас знаю, к чему может привести такое брожение умов среди офицерства. А ведь тогда русская партия была куда слабее, чем сейчас. И у нее не было такого сильного лидера, как князь-кесарь.
- Та война, - мрачно заметил фон Люке, - как и привела к усилению русской партии.
- А также, - с нажимом добавил канцлер, - и изменениям в нашей партии, благодаря которым я оказался на своем месте. - Он позволил себе усмехнуться. - И уж я не позволю дальнейшего усиления партии Ромодановского. Даже если наша идея с союзом с демонами провалится, всегда можно будет попытаться возложить ответственность за нее, как раз на князя-кесаря.
- Вы сами-то в это верите, господин фон Рекендорф? - с усмешкой спросил у канцлера военный министр. - Ромодановский приложит все усилия для того, что возложить ее на ваши плечи. И козырей у него в этой игре будет, по-моему, намного больше.
- Уж более сильную масть, - в тон ему ответил канцлер, - я постараюсь иметь на руках.
- Скажите, - вернул разговор в более конструктивное русло фон Люке, - господин премьер-министр, вам нужно подтверждение вашего мнения, которое обычно называют киванием, или мы имеем реальные шансы отговорить вас от вашего решения. Ибо я вижу, что вы его практически приняли. И только ждете от нас одобрения будущих действий.
Рекендорф, надо заметить, был достаточно сильно ошарашен этой его короткой тирадой. Не ожидал генеральный канцлер от обычно крайне сдержанного и дипломатичного министра иностранных дел - а каким он еще может быть? - подобных почти непарламентских выражений и такой прямоты. А потому над ответом он задумался надолго, на целых десять секунд.
- Я мог бы просто поставить всех перед фактом переговоров с демонами, - сказал он, - однако не сделал этого. Думаю, это ответ на ваш вопрос, герр фон Люке.
- Могли бы, - согласился тот, - но продавить решение на общем собрании без нашей поддержки вам будет очень сложно. Равно как и перед кайзером. Ведь там нам придется выдержать настоящий бой с Ромодановским и его кликой.
- Не стоит забывать, - добавил фон Айзенаха, - что русской партии удалось поставить своего человека на пост министра внутренних дел. И я думаю, что Лешуков, который, как и я успел застать Восьмую Альбионскую и последующую совместную войну с эмиратом, приведет убойные аргументы на совете у кайзера.
- На это мы всегда может ответить, - нашелся фон Рекендорф, - что мы смогли объединиться с альбионцами, даже в одних траншеях дрались. - Но тут же сам понял, насколько плох этот аргумент. Он слишком поторопился с высказыванием его, и это сильно разозлило канцлера. Похоже, слова министра иностранных дел слишком уж выбили его из колеи, а потому следовало срочно успокоиться.
Он глубоко вздохнул, задержал дыхание и медленно выпустил воздух. Несколько раз повторив это упражнение теннских самураев, пока оба министра осуждающе качали головами в ответ на его опрометчивую реплику, канцлер усмехнулся с таким видом, ну, мол, сглупил, с кем не бывает.
- Об этом доводе забудьте, - добавил он, - но все же нивелировать заявление Лешукова можно. Альбионцы наши давние враги, они известны всем своим коварством. Что будет, если не мы, а они объединяться с демонами? Ведь они это сделать могут без сомнений. Стоит ли отказываться от возможного союзника, которого заполучит наш злейший враг.
- И все же, герр канцлер, - покачал головой фон Айзенаха, - вся эта затея слишком напоминает политическую авантюру. Уж простите мою военную прямоту. Нельзя людям вместе демонами убивать других людей. Ведь с этого и началось все на Терре, а чем кончилось, всем известно.
- Что и как было на Потерянной Родине, - отмахнулся фон Рекендорф, - почти неизвестно. Да и сейчас мы должны быть гибче, потому что я уверен в том, что альбионцы не упустят своего шанса заключить союз с демонами. В первую очередь против нас.
- Только это, герр канцлер, - вздохнул фон Айзенаха, - и удерживает меня от того, чтобы прямо сказать вам "нет". Очень не хочется иметь дело с альбионскими траншейными полками и демонами одновременно.
- С альбионцев станется в одностороннем порядке выйти из конвенции, - согласился с ним фон Люке, - а то и вовсе объявить ее недействительно относительно себя. После чего с такими союзниками, как демоны, они станут едва ли не самой сильной в военном отношении державой. И смогут диктовать условия остальным.
- И это значит, - победным тоном произнес фон Рекендорф, - что нам нужно как можно скорее провести переговоры с демонами. И, кстати, надо придумать более удобоваримое название для демонов. Ведь они не из преисподней вылезли. Это просто такая же разумная раса, как и мы. Только измененная условиями своего мира.
- Откуда вы знаете это? - удивился министр иностранных дел.
- Ниоткуда, - с натянутой улыбкой отмахнулся канцлер, - это я озвучиваю официальную версию.
- Понятно, - кивнул фон Люке, недоверчиво глянув на него. Но добавлять ничего не стал.
Военный министр смотрел на канцлера тем же взглядом, однако и он комментировать его слова никак не стал.
Рабочий кабинет князя-кесаря Федора Ивановича Ромодановского был обставлен в некоем "русском" стиле, конечно, как понимал его сам хозяин. Деревянные панели на стенах, красный угол с несколькими иконами, стоящими совершенно бессистемно, стол, накрытый расшитой скатертью, деревянные же кресла, в которых устраивались гости, и главенствующее над ними, больше похожее на трон сидение, занимаемое самим князем-кесарем. Над спинкой его было выбито: "Сей князь был характеру партикулярнаго; собою видом, как монстра; нравом злой тиран; превеликой нежелатель добра никому; но его величеству верной был так, что никто другой". Федор Иванович очень гордился этим изречением о своем предке и поговаривали, только по углам и тихим шепотом, что он даже лег под нож пластического хирурга для того, чтобы придать себе именно этот вид монстры. Как бы то ни было, а красавцем назвать Федора Ивановича назвать было нельзя.
Он любил одеваться в некое странное платье, которые было в ходу еще на Потерянной Родине в совсем уж древние века. А более всего он напоминал одеяние князя-кесаря Федора Юрьевича с портрета, наверное, такого же древнего, как и изречение над тронным сидением, который висел на стене перед входом в обширный кабинет лидера русской партии при дворе кайзера. Он даже руки обычно держал на поясе также как на портрете.
Вот и сейчас он сидел на возвышающемся кресле, сложив тем же манером руки, и уложив локти на резные подлокотники кресла. А за столом сидели министр внутренних дел Ксенофонт Лешуков, товарищ военного министра Мефодий Бергман, который официально соблюдал нейтралитет, не вступая ни в какие партии, и министр народного просвещения Павел Недодаев. Посту последнего не придавали особого значения, однако князь-кесарь понимал, что не настолько уж бесполезна эта должность в правительстве. Потому что кроме образования министр народного просвещения заведовал еще и средствами массовой информации. А сколько зависит от них, князь-кесарь понимал отлично.
- Я настоял на том, чтобы присутствовали все вы, - начал Ромодановский, - потому что от нашего сегодняшнего решения будет зависеть очень многое. Все вы уже знаете о том, что немецкая партия во главе с канцлером сейчас готовит манифест о начале переговоров с демонами. И нам сегодня надо решить, будем ли мы противиться этому?
- А как же иначе?! - воскликнул решительный Бергман, еще недавно лихой штаб-ротмистр Лейб-гвардии Конного полка. - Как это так, вступать в союз с демонами!
- Ты ведь читал как они все там, в манифесте, сформулировали, - Ромодановский обращался ко всем, кроме кайзера, на ты. - Что это не демоны вовсе, а просто другая раса, сильно от нас отличающаяся. Мир, значит, у них такой, что в нем этакие уроды родятся.
- Но ведь это не отменяет того факта, - произнес Недодаев своим обычным едва не менторским тоном, который раздражал всех, с кем он разговаривал, - что немецкая партия выступает за союз с ними. И демонами они из-за их формулировок быть не перестают.
- Да как сказать, - протянул Лешуков, - а что если это, действительно, никакие не демоны?
- А вы не забыли, что именно они стали причиной нашего бегства с Потерянной Родины? - весьма невежливо спросил у него Бергман.
- Что-то я не вижу рыцарей и латников, стремящихся в крестовый поход для освобождения Потерянной Родины, - довольно цинично заметил Лешуков. - Нам гораздо интересней стало за эти годы резать друг друга. Да и Братство Орденов не спешит пускать в Солнечную систему кого бы то ни было. Не забывайте о статусе демилитаризованной зоны и доступе в ее пределы только консульских кораблей небольшого тоннажа.
Князь-кесарь не вступал в дискуссию, развернувшуюся между его соратниками по русской партии. Он восседал в своем тронном кресле, слушая их. Говорить же предпочитал, только выслушав всех и соотнеся их слова со своим мнением по вопросу.
- Довольно вашего цинизма, - бросил Бергман. - Как вы видите союз с этими существами? Воевать плечом к плечу с ними наши солдаты откажутся. Они готовы драться с альбионцами, теннами, бостонцами, да хоть сарацинами, но только не с демонами. Только не сейчас, после Пангеи, где погибло столько людей. Со всех планет империи. Этот союз приведет к бунту в армии. Именно так, - повторил он, - к бунту. Беспощадному бунту солдат.
- Вполне возможный факт, - заявил Лешуков. - Я невеликий специалист по армейским делам, но суть человека одинакова, носит он форму или нет. А уж к чему может привести бунт вооруженных людей, да еще и не раз пробовавших чужой крови, лучше не думать.
- Вот только этот бунт можно направить в нужное нам русло, - свысока заметил князь-кесарь. - Для этого у нас есть все возможности. Немецкая партия дискредитирует себя манифестом о союзе с демонами. Вы, Павел Павлович, - кивнул он стриженой "под горшок" головой министру общественного просвещения, - подготовите население к этому через газеты и телевидение. Побольше статей и репортажей о войне на Пангее. О том, как наши солдаты плечом к плечу с альбионцами отражали атаки демонов. И когда в войсках, что станут драться вместе с демонами против альбионцев, чего так хотят наши друзья из немецкой партии, напряжение вырастет настолько, что стране будет грозить открытый бунт, то тут мы и выйдем на сцену. Айзенаха сменишь ты, Мефодий, - кивок товарищу военного министра. - А ты, Ксенофонт, - кивок Лешукову, - должен будешь удержать любой ценой империю от бунта.
- Это будет очень сложно, - произнес министр внутренних дел. - Вы хотите сначала разжечь пожар бунта, а потом погасить его. Первое сделать достаточно просто, а вот со вторым могут возникнуть проблемы. Я понимаю, что вы хотите повторить события, последовавшие за Восьмой Альбионской, когда унизительные условия мира заставили наших солдат сражаться с недавними врагами плечом к плечу. Вот только сейчас вы не заходите ли слишком далеко, князь-кесарь?
- Именно благодаря тем событиям мой батюшка, царствие ему небесное, - взмахнул руками Ромодановский, - сумел вернуть себе право принимать участие в назначении министров. И ты, Ксенофонт, свой пост получил именно благодаря усилению нашей партии при дворе! - Он снова сложил руки на поясе. - Но дело не в этом по большому счету. Что бы мы не делали на скором совете у кайзера, он примет предложение генерального канцлера фон Рекендорфа. И союз с демонами можно считать решенным делом. А потому я буду рычать зверообразно, кулаками по столу колотить. Ты, Ксенофонт, станешь приводить самые свои убойные доводы, особенно упирай на бунт вооруженных и крови людской уже отведавших солдат. И все равно кайзер пример решение о союзе. Значит, мы должны извлечь из этого наибольшую выгоду. И в лучшем случае, перехода реальной власти в наши руки. Этим союзом немецкая партия настолько дискредитирует себя союзом с демонами, что мы сможем на волне народного бунта полностью избавиться от ее самых сильных представителей. Лишить ее всех министерских портфелей. Низвести до того уровня, до которого были низведены мы во времена Хайнриха Немецкого.
Эта тирада произвела впечатление на присутствовавших в кабинете людей. Не смотря на неприятную внешность и нарочито грубоватую манеру речи, князю-кесарю нельзя было отказать в остром уме и невероятной прозорливости. Теперь им оставалось действовать в соответствии с только что вкратце высказанным Ромодановским планом.
А уж к чему это приведет, пока ведомо одному только богу.
Глава 2.
Авраам Александр фон Готт глядел в белую стену перед собой. Он был просто ошарашен, сбит с толку, раздавлен тем, что сообщил ему Гней Иеремия Лазарь, великий магистр ордена Святого Лазаря и высокий маршал Терры. К нему Авраама Александра привел Марк Антоний Калатрава, на корабле которого пришлось эвакуироваться Тевтонскому полку.
Чтобы отвлечься от поведанного высоким маршалом, лейб-гвардии полковник вернулся мысленно к событиям того страшного дня. Последнего дня на Пангее.
...На их участке фронта демоны сумели интенсивным обстрелом основательно разнести бруствер, уничтожив почти все выдвинутые на него пулеметы. Несколько шаров, сверкающих черными молниями попали в траншеи, убив почти сотню гвардейцев и стоявших вместе с ними рыцарей. От странного вещества, из которого состояли эти шары, не спасали и самые тяжелые доспехи. И потому демонам удалось ворваться на первую линию обороны.
Они взбегали на остатки бруствера, швыряли диски, заменяющими им гранаты, и тут же открывали огонь из своих автоматов и штурмовых винтовок. В ответ их закидывали гранатами и стреляли в ответ из лучевых винтовок. В первый раз даже до рукопашной не дошло. Слишком мало демонов добралось до траншей, а тех, кто взобрался-таки на бруствер, быстро перестреляли. Во второй волне шла в основном тяжелая пехота - и тут гвардейцам и рыцарям пришлось очень туго.
Именно тогда фон Готт увидел Марка Антония Калатраву в рукопашной схватке. От траншей и прочих укреплений после обстрела мало что осталось, а потому места было вполне достаточно. И для сабли лейб-гвардии полковника, и даже для двуручного меча великого магистра. А именно этим оружием орудовал Марк Антония с невероятным для столь громоздкого клинка изяществом.
Быстрым ударом он валит с ног закованного в сталь демона и добивает его, пронзая насквозь. Освобождает меч, упершись ногой в грудь врагу, и тут же прокручивает над головой, будто тот и не весит ничего, и сносит голову следующему врагу. Крепкая броня не спасает демона. Третий кидается на него слева, но Калатрава встречает его клинком. Враг буквально сам насаживает себя на него. Кажется, что магистр обречен. Его оружие плотно засело в теле врага, а сзади уже наседает новый, вскидывая штурмовую винтовку с примкнутым штыком. Но собирался демон стрелять или бить неизвестно. Потому что Калатрава каким-то чудом успевает раньше освободить меч и бьет его рукояткой по шлему, ломая пару рогов. Демон отступает на полшага, рука его машинально поднимается к сломанным рогам. Этого вполне достаточно Калатраве. Демон падает замертво.
Рядом с ним дерется фон Блюхер, как будто соревнуясь с магистром. Но капитан сражается в совсем иной манере. Кажется, он живет этим боем, не останавливается ни на мгновение. Тяжелые доспехи совсем не стесняют его движений. Блюхер - виртуоз фехтовального дела. Его сабля, конечно, не может пробить прочной брони тяжелых пехотинцев врага, а потому он целит в сочленения и зрительные щели. Часто противники его в считанные секунды превращаются в залитые собственной кровью тела, покрытые десятком не смертельных ранений. Они очень быстро выходят из строя, становясь жертвой других гвардейцев или рыцарей Братства.
Рыцари сражаются своими ружьями и в рукопашной, используя их как блинные алебарды, сокрушая черепа демонов широкими лезвиями. Тех не спасали даже крепкие шлемы тяжелых пехотинцев.
А вот гвардейцам приходилось куда тяжелее. У них не было ростовых щитов и длинных ружей с тяжелыми лезвиями, и в рукопашной приходилось полагаться на примкнутые штыки, приклады и траншейные тесаки. Последние были далеко не у всех, потому что многие лейб-гвардейцы откровенно брезговали ими даже после сражения у "Единорогов". И потому потери Тевтонский полк нес очень тяжелые.
Однако дальше первой линии траншей врага пропускать было нельзя. Потому что, не смотря на глубоко эшелонированную оборону, отступать некуда. Фронт был слишком растянут, скоординировать действия несколько сот дивизий практически невозможно - и прорыв даже на одном участке мог обернуться катастрофой для всей линии обороны. Поэтому надо было держаться в этих разбитых траншеях, без брустверов и проволочных заграждений. И тевтоны будут держаться, потому что они - лучший полк во всей армии Доппельштерна. А это значит, во всем обитаемом космосе!
Они отбивали одну атаку за другой. Теперь уже некоторые тевтоны вооружались щитами и длинными ружьями, которые оставались после убитых рыцарей. К тому же, достаточно большую партию привезли с десантного корабля Братства. Однако заведующий снабжением брат-кастелян сообщил, что - это последние и больше нет. Потому пришлось обходиться тем, что имелось. Да и обращались с незнакомым для себя вооружением тевтоны не слишком умело. Щиты были громоздкими, а винтовки совсем не походили на лучевые, причем приходилось бороться с мощной отдачей, бьющей в плечо. От нее не спасали даже тяжелые доспехи тевтонов, к тому же не особенно хорошо предназначенные для подобной стрельбы. Их наплечники были очень неудобны, пристроить к нему приклад ружья было сложно, а после выстрела у некоторых оружие едва из рук не вылетало. Непривычные к обращению с длинным оружием гвардейцы редко успевали вовремя поражать демонов широкими лезвиями, чаще падая под пулями и ударами штыков врага.
Вскоре от укреплений не осталось почти ничего. Тевтоны и рыцари вынуждены занимать оборону едва ли не в воронках от взрывов вражеских шаров. Дно их оплавлено почти до каменной твердости, так что ноги скользят, не давая закрепиться. Но на их краях устанавливают притащенные из тыла новые пулеметы - и огонь становится снова насколько плотным, что демоны не доходят до позиций. Но без бруствера сложно укрываться от огня вражеских орудий, и потому тевтоны и рыцари скатываются на дно, часто оставляя наверху пулеметы. Новая волна демонов буквально захлестывает их позиции. Оставшиеся пулеметы не могут остановить врага.