* * *
Я выхожу на арену. Она небольшая, но очень красивая. Ограждение – не просто деревянный забор, а настоящее произведение искусства, резной камень. Под ногами не песок и пыль, а странный чёрный покров, обладающий специфическим запахом. Он похож на застывшую смолу. Файлант говорит, что его варят на севере города, в отдельном районе. Живущие там люди умирают и возрождаются каждые три дня, потому что уже на четвёртый они начинают харкать кровью от испарений в воздухе. Пол немного пружинит.
Над головой – расписанная крыша. Там изображёны три гладиатора. Один похож на Киронагу, второй – на Файланта. А третий – на меня. Я не могу сказать, совпадение ли это, но это так.
Напротив меня – Риринак, огромный и чёрный как смоль. Только белки глаз выделяются, и всё. На нём – только набедренная повязка.
Он салютует мне обоюдоострым мечом, я отвечаю ему своим – гораздо более тонким и лёгким. Но Риринак справляется с огромным оружием так легко, будто это пёрышко.
Он начинает первым. Парировать его мощные удары непросто, гораздо удобнее увёртываться. Но при своих размерах Риринак движется как пантера, и все мои ответные выпады проходят мимо. Раз, два, три раза я промахиваюсь. Впрочем, он тоже промахивается.
Наконец, у меня получается поднырнуть под его меч и полоснуть его по ноге. И тут же наступает темнота.
Я просыпаюсь на полу в душевой. Голова немного побаливает. Вокруг – никого.
Я выхожу на улицу. Моя одежда заляпана кровью. Первый, кого я вижу, – это Файлант. Он стоит спиной ко мне. Становлюсь с ним рядом.
– Как он меня достал? – спрашиваю я.
– Развернулся и отрубил тебе голову.
Чёрт. За четыре прошедших дня я не сумел одержать ни одной победы.
Файлант почти читает мои мысли.
– Ничего, – говорит он, – что ты не побеждаешь. Не забудь: мы тренируемся не первый год.
– И я не первый век, – парирую я.
– Ты никогда не сталкивался с более сильным соперником. Ни слабейший, ни равный ничего тебе не дадут. Только победив сильнейшего, ты станешь сильнее.
– Я не понимаю, какой в этом смысл. Вы – все пятнадцать – сильнее меня, хотя я успел сразиться только с шестерыми. Зачем вам я – слабое звено?
Я сам назвал себя слабым. Может, дорога и в самом деле меня изменила.
– Ты станешь не слабее любого из нас. И тогда ты будешь частью нас. Рукой поддерживающей, а не опирающейся. И, кстати, Риггер, тебе стоит научиться читать.
Я усмехаюсь.
– Это мне ни к чему. Когда обо мне напишут книгу, я научусь читать, чтобы прочитать её. А пока мне это не нужно.
Файлант серьёзен.
– Как хочешь.
Я ухожу прочь, по направлению к отведённым мне покоям.
– Да, Риггер! – говорит вслед Файлант. – Ты помнишь, что сегодня в полдень у тебя первый урок?
Я помню. Мне неприятно быть учеником, но я знаю, что у этих людей есть чему поучиться.
Я пересекаю мощёный двор, прохожу под аркой и попадаю в один из внутренних двориков огромного дворца.
В моих покоях меня встречает Рита. Это не та девушка, с которой я спал несколько дней назад. Я потребовал женщину, более соответствующую моим вкусам. Рита – полная, но изящная, с пышной грудью и мощными бёдрами. У неё длинные тёмные волосы, ниспадающие до колен, и орлиный нос, непропорционально большой при тонких чертах лица. Она красивая.
Бельва – лучше. Нет женщины, равной Бельве.
Рита целует меня, я отвечаю.
Она приготовила мне ванну. Она знает, что я не люблю общие душевые и бани.
– Риггер, – говорит она, снимая с меня окровавленную одежду, – не волнуйся. Скоро не ты, а они будут возвращаться назад мёртвыми.
Успокоила.
Неопределённо хмыкаю.
– …ты сможешь выходить в город, – продолжает она. – Ты станешь сильнее, ты научишься всему, что умеют они.
Они умеют контролировать свой гнев.
Я спросил у Файланта, есть ли во дворце пыточная. Он сказал, что есть, но мне туда пока не нужно. Потому что пыточная – это инструмент для потрошения шпионов, для наказания преступников, для получения признаний. Но не для развлечения.
Я с ним не согласен. Мужчина-слуга, которого приставили ко мне на второй день, умирал в течение трёх часов, после чего Файлант приставил ко мне Риту. Он прав: женщин я убиваю реже.
– Сколько сейчас времени? – спрашиваю я.
– Около одиннадцати, – отвечает Рита. – Я смотрела на часы совсем недавно.
Часы есть в каждом внутреннем дворике, куда попадает солнце, и на каждой крыше. У берсерка Ликка есть механические часы, каких не было даже у Жирного, пусть он и наместник. Механические часы – это очень редкая вещь, и стоят они в городе баснословно дорого. Это рассказал сам Ликк – с гордостью.
Примерно через час надо быть в Чёрных покоях.
Рита ласкает меня, и я говорю:
– Разденься.
Она в корсете, и она поворачивается ко мне, чтобы я помог его расшнуровать.
– Риггер, – говорит она. – Есть кто-нибудь, кого ты любишь?
Я понимаю, что она имеет в виду. Она говорит не о женщине, она говорит – в целом.
– Есть, – говорю я.
Но она догадывается, что я говорю – о женщине.
– Ты когда-нибудь делал ей больно?
– Нет.
Корсет поддаётся.
– Не делай мне больно, Риггер, – говорит Рита, – никогда.
– Не буду.
Она встаёт и снимает платье.
* * *
Чёрные покои – на другом конце дворца. Мне объяснили, как туда попасть, но всё равно приходится идти, следуя чутью, потому что в этом лабиринте без карты не разберёшься. Покои дворца распределены по цветам – красные, белые, жёлтые. Что обозначает это распределение и что от него зависит, я так и не разобрался.
Я в полном "обмундировании", но без огнестрелов, их мне не оставили. Зато со мной мечи, семихвостка и кнут, который всё-таки вернули.
Ловлю какого-то слугу.
– Как пройти к чёрным покоям?
– Туда, господин, потом направо в третий проход из красного зала, – отвечает он.
Иду, как указано. Красный зал – огромный и пустой. Такое ощущение, будто человеческая суета, царящая во всех закоулках дворца, сюда не проникает. По четыре высоких двери с каждой стороны: иду в указанную слугой и попадаю в царство тьмы.
Чёрные драпировки стен, чёрные занавеси на окнах, чёрные ковры и мебель. Всё – чёрное, и только в центре комнаты возвышается небольшой беломраморный фонтан. Из комнаты ведёт только одна дверь – налево, и она открыта. Следующая комната – точная копия предыдущей. Вдоль стен – скамьи.
А потом я попадаю в зал. Зал полон удивительных механизмов. Инстинктивно я понимаю, что это боевые тренажёры. Механизмы щетинятся остриями копий, лезвиями мечей, заостренными пирамидками на головах булав и кистеней. Турники с приводами и цепями, подвешенные к потолку площадки, верёвки, диковинные лабиринты из деревянных и металлических балок. Чёрный пол и стены, а вместо потолка – голубое небо. Я щурюсь и понимаю, что потолок – стеклянный. Это невероятно дорого. У Жирного стекло – только в его спальне. Даже в приёмном покое у него кварц. А у меня – бычий пузырь.
Посередине зала – нечто вроде насеста. На насесте – человек. Он сидит на корточках, голова опущена. Подхожу.
Это Киронага. Он поднимает голову и улыбается.
– Ну, здравствуй, Риггер.
– Я смотрю, ты здесь главный.
– Да, – Киронага с удовольствием растягивает слова. – Я здесь главный. Но не самый.
Медленно приближаюсь к нему.
– И чему ты хочешь меня научить?
– Я научу тебя, как меня победить.
Достаю меч.
– Ну, давай.
– Видишь тот механизм? – спрашивает Киронага, показывая на мудрёное приспособление поблизости от меня.
– Да.
– Дёрни рычаг слева и парируй его удары.
Подхожу к механизму. Дёргаю рычаг. Тут же ко мне движется лезвие, медленно, вяло. Отбиваю его. Ещё одно. Ещё одно.
– И это всё? – скучающе спрашиваю, отбивая стандартные удары лезвий.
– Почти, – отвечает Киронага.
И тут механизм ускоряет движение. Я отбиваю. Быстрее, ещё быстрее. Уже становится не так и просто. Я делаю одно и то же движение, бессознательно, не думая о том, что делаю. Скорость увеличивается и увеличивается. Ещё быстрее. Я не чувствую рук, всё мелькает перед глазами. Удар, удар, ещё удар.
Я отскакиваю назад, позволяя автомату работать вхолостую.
Киронага лениво подходит и становится на моё место.
Он отбивает все удары автомата, держа меч в одной руке. Не останавливаясь, перекидывает оружие из правой в левую и продолжает парировать. Автомат всё ускоряется. Не видно ни рук, ни клинков – только сверкающая каша.
– Видишь, – говорит Киронага, повернув ко мне голову, – это несложно. Просто тренировка и больше ничего.
Я понимаю, что если я сейчас встану на место Киронаги, мне снесёт голову первым же ударом.
Автомат начинает замедляться. Киронага отходит назад, ко мне.
– Теперь, Риггер, всё свободное время ты будешь проводить в этом зале. Видишь цифру над автоматом?
– Наверное, это единица.
– Не глупи. Ты не умеешь читать текст, но считать ты умеешь и цифры различаешь. Поэтому смотри – от единицы – к десятке, по этому ряду. За двадцать дней. Сегодня ты становишься к этому аппарату и тренируешься до вечера. Без перерывов и еды. Завтра делишь день на две части. Половина – тут, половина – следующий тренажёр. Тебе будет проще, потому что этот даст тебе должную подготовку. К десятому дню ты будешь работать по часу минимум с каждым из тренажёров. А через двадцать дней ты сдашь экзамен. Не тренажёрам, а мне.
– А потом, – добавляет он после паузы, – я буду тебя учить.
Он идёт к выходу. Я смотрю ему в спину. Потом поворачиваюсь к тренажёру и нажимаю на рычаг.
* * *
Я сижу на полу в тренажёрном зале и не могу подняться.
Я понял, почему Киронага поступил именно так: взвалил на меня эти аппараты и ушёл. Потому что я – могу. Потому что мне нужно не учиться, а просыпаться.
Мне трудно поднять руку. Встать на ноги – почти невозможно. Но я – могу. Я прошёл этот тренажёр – первый. Я могу двигаться с такой скоростью, и это не годы тренировок. Это мои собственные способности, о которых я раньше не знал.
Путь до собственной комнаты представляется невероятно длинным. Кажется, мне нужно пересечь целую страну, а не дворец.
Я поднимаюсь. Очень тяжело. Руки висят плетьми. Ножны тянут к земле.
На самом деле, можно никуда не ходить. Можно перерезать себе вены и проснуться утром свежим и довольным. Но почему-то мне не хочется делать так. Мне хочется дотащиться до постели, прижаться к тёплой Рите и уснуть. Нет, сначала принять ванну, а потом уснуть.
Я не думаю о сексе: сейчас, я чувствую, меня может добить любое усилие.
Десять часов. Десять часов непрерывного боя. Пару недель назад я бы ни за что не поверил, что смогу такое сделать. Правда, если бы меня спросили, я бы ответил, что смогу.
Ползу через дворец. На меня оглядываются слуги, но мне плевать на то, как я выгляжу.
Выхожу на улицу. Воздух – это так приятно. Доползаю до перехода на соседний двор и там падаю на скамейку. Уже темно, ходят люди с факелами. Ко мне подсаживается человек, чьё лицо я не вижу в темноте.
– Здравствуй, Риггер, – говорит он.
Я не узнаю голос. Но голос странный: хриплый, точно больной. В мире, где от болезней лечатся смертью.
– Ты кто? – спрашиваю я.
– Неважно, Риггер, кто я. Важно – кто ты. Точнее, кем ты станешь.
– И кем я стану?
Человек тяжело поднимается. Я вижу, что у него абсолютно белая борода. Я никогда не видел такой бороды. Хотя однажды я видел альбиноса. У него были белые волосы и красные глаза.
– Ты станешь мной, – говорит человек и уходит.
У меня нет сил идти за ним.
* * *
Утро встречает меня ласковыми солнечными лучами и нежным дыханием Риты. Она всё ещё спит. У меня болит всё тело. Но мне хорошо, потому что я знаю: это не зря. Я знаю, что это – правильно.
Я встаю и ползу на кухню. В таких покоях как мои есть отдельная кухня, где можно просто быстро перекусить. Впрочем, можно попросить еду в комнату, дёрнув за шнурок звонка.
В кухонном шкафу обнаруживается сыр, который я уплетаю за обе щеки. Я страшно голоден.
Сзади меня обнимает Рита. Я чуть не падаю под её полными руками: ноги не держат.
Но я знаю: как только я войду в зал, как организм сожмётся в тугую пружину и будет выполнять то, что я ему прикажу.
– Риггер, – мурлычет Рита.
Я доедаю сыр и оборачиваюсь.
– От тебя пахнет сыром, – замечает она.
Она неуловимо похожа на Бельву. Я боюсь забыть Бельву, потому что хочу к ней вернуться.
Мы идём обратно в спальню, по дороге я дёргаю шнурок.
Буквально через несколько секунд появляется маленький человечек в смешной красно-чёрной униформе с золочёными пуговицами.
– Завтрак, – говорю я.
Человечек исчезает.
Я утыкаюсь лицом в мягкое тело Риты через её красный халат, расписанный геометрическими узорами. Она гладит меня по голове.
– Я знаю, – говорит она. – Ты ищешь во мне – её.
Она права. Она безжалостно права.
* * *
Когда я появляюсь во дворе, ко мне тут же подбегает слуга.
– Вас просил подойти господин Киронага.
– Веди, – отвечаю я.
Слуга бежит слишком быстро, мои усталые ноги не поспевают за ним. Но я сжимаю зубы и ускоряю шаг. Терять нечего – всё равно придётся работать на тренажёрах.
Киронага ждёт меня в своих личных покоях. Они оформлены в бело-красной гамме.
– Доброе утро, Риггер, – говорит он с улыбкой.
Я не отвечаю.
– Вчера ты хорошо потрудился, – продолжает он. – Ты сумел преодолеть себя, но это только начало.
– Ты вызвал меня, чтобы похвалить?
– Нет. Я вызвал тебя, чтобы поговорить. Точнее, я пригласил тебя, чтобы поговорить.
Он делает акцент на слове "пригласил".
– Я слушаю тебя.
– Сядь, Риггер.
Я сажусь на диван напротив него.
– Каждый из нас, из пятнадцати берсерков, научит тебя чему-нибудь. Я научу тебя скорости. Риринак – силе. Маггарс – ловкости. Ты можешь усвоить все эти умения, я уверен. Но это ещё не всё. Ты должен научиться ещё некоторым вещам, без которых всё это бессмысленно.
– Например?
– Если ты попросишь меня сейчас же расписать тебе общую экономическую схему функционирования империи, я, не задумываясь, возьму лист бумаги и распишу. Если ты попросишь меня рассказать о технологии производства фаянса, я тут же расскажу и начерчу схему печи. Если ты попросишь меня прочитать тебе что-нибудь из литературы, я смогу продекламировать не меньше сотни стихотворений – на память. И так далее.
– Ты хочешь, чтобы я умел так же?
– Да, Риггер. Не я хочу. Империя требует этого от тебя. Мы не только абсолютные воины. Нам нельзя нанести ни одного удара. Но при этом нас нельзя обыграть ни в одну игру, нас нельзя удивить никаким фактом, мы распознаём ложь по мимолётному выражению глаз.
– Императору нужны воины или учёные?
– Воины. Первое – это сила. Сила может быть только дана, ей нельзя научиться. Но знание дополняет силу. Без знания твоя сила – ничто.
– А знание без силы?
– А знание без силы – весомо. Но знание можно приобрести.
У меня есть к нему один вопрос.
– Киронага, я уже спрашивал тебя. Зачем? Зачем тратить столько усилий на меня? Вас и так уже пятнадцать.
– Нас трое, Риггер. Нас всего трое. Я, Файлант и ты. Три берсерка, которые обладают не только силой, но и способностью принимать знания. Остальные – пешки в наших руках.
– У меня нет знаний.
Я снова признаю его превосходство.
– У тебя будут знания. Увидев тебя, я сразу понял, что ты – один из нас. Когда мы нашли Риринака, мы – я и Файлант – мы были восхищены его силой. Он может в одиночку разметать целую армию. Но он не может понять чисел. Для него два и три – это одно и то же, просто закорючки на бумаге. Он, как и ты, не умеет читать, но он не может научиться. А ты – можешь.
– А если я не хочу?
– Ты отправишься в каземат. На вечность.
Я думаю.
– У меня нет выбора.
– У тебя нет выбора.
И тогда я задаю самый главный вопрос.
– Ты лгал мне тогда. Вполне вероятно, ты лжёшь мне сейчас. Я прошу только одного ответа. Ответа, от которого зависит всё.
– Я слушаю тебя.
– Я смогу вернуться?
Он смотрит на меня внимательно. Его чёрные раскосые глаза проникают внутрь меня, буравят меня.
А потом он качает головой.
– Нет, Риггер. Ты не сможешь вернуться. Никогда.
И я бросаюсь на него. Я взмываю в воздух и бью его одновременно рукой и ногой, но он исчезает и появляется снова уже у меня за спиной, я чувствую боль в пояснице и падаю на землю, и не могу даже пошевельнуться.
– Не стоит, Риггер. Нет игры, в которую ты можешь меня переиграть. И война между нами неизменно будет заканчиваться твоим поражением. Ты просил честного ответа: я ответил тебе честно. Прими это так, как оно есть.
Паралич начинает проходить. Я переворачиваюсь на бок и пытаюсь сесть. Киронага помогает мне. Я прислоняюсь спиной к дивану.
– Есть, – шепчу я.
– Что есть? – спрашивает Киронага.
– Есть такая игра.
Киронага хмурится.