- Есть, два наряда вне очереди! - просияв, кричат гномики.
Короче, пока дошли до ободранной пустоши, у Пинькова под началом было уже двенадцать гномиков…
Да нет же, товарищ старший лейтенант! Какие намёки? Просто число двенадцать - очень удобное число в смысле походного строя. Ведь двенадцать гномиков, согласитесь, это уже толпа, и не заметить её просто невозможно. Так пусть хотя бы строем идут! Можно в колонну по два построить, в колонну по три, а если ширина дороги позволяет, то и по четыре.
Ну, рядовой Пиньков - вы ж его знаете! - строевик, все уставы - назубок. Чуть утро - он им сначала теорию, потом - тренаж.
- Повторяю ещё раз! Ногу ставить твёрдо на всю ступню. Руками производить движения около тела. Пальцы рук полусогнуты… Рук, я сказал!..
До того дошло, что при встрече одиночные пупырчатые дорогу им уступать начали. Видимо, принимали строй за единое живое существо. Собственно, так оно и есть, товарищ старший лейтенант…
Опять же самоподготовкой занялись. Как вечером личное время - собираются гномики вокруг костерка, и Голька, который всё за Пиньковым записывал, начинает читать:
- "Ибо сказал Проверяющий: даже если идёшь один - всё равно иди в ногу…"
Услышал это Пиньков, поморщился. Во-первых, никогда он так не говорил, во-вторых, в Уставе об этом немного по-другому сказано… А потом подумал и решил: пусть их. В целом-то мысль правильная…
А собственно, почему нет, товарищ старший лейтенант? Должен же человек во что-нибудь верить! Пусть не в Бога, но хотя бы в строевую подготовку…
Ну вот…
Добрались они, значит, до ободранной пустоши. Жуткое место, товарищ старший лейтенант. Голый камень кругом, как после ядерного удара. Дёрн-то весь ободрали, когда колдун ещё проверки боялся… Так точно, за пять лет должно было снова зарасти. Но вот не растёт почему-то…
Но пейзаж, конечно, угрюмый. Справа - скала, слева - скала, терновник и груды песка… Стихи? Какие стихи? Виноват, товарищ старший лейтенант, кто ж в стихах докладывает? Это вам показалось…
И только это подошли они к скалам, за которыми даже и ободранная пустошь кончается, слышит Пиньков: что-то неладное у них в тылу делается…
- Стой! - командует.
Вслушались. А над зарослями низового овражья, товарищ старший лейтенант, тихий такой вой стоит. Тихий - потому что далёкий. Но можно себе представить, что там, вверх по течению, творится… Возьмите нашу полковую сирену и помножьте на число пупырчатых!
И что уж совсем неприятно: вой помаленьку приближается, становится всё громче и громче…
- Ну, - говорит рядовой Пиньков, - такого я здесь ещё не слышал…
- Я слышал… - дрожа отвечает один из гномиков. - Только давно очень - когда ещё вылупился…
- А что ж это такое? - недоумевает Пиньков.
И оказывается, что страшная штука, товарищ старший лейтенант. Раз в несколько лет пупырчатые как бы сходят с ума и вместо того, чтобы грызться, как положено, друг с другом, набрасываются всем миром на гномиков. И скорее всего - с ведома того же колдуна… Так точно, на этот раз намёк, товарищ старший лейтенант. Только не на нас, а и на них. "Охота за ведьмами" - слышали? Ну вот…
- Бегом… марш! - командует Пиньков и бежит к скалам.
- Товарищ проверяющий! - визжит сзади Голиаф. - Нельзя туда!
Притормозил Пиньков - и вовремя. Скалы вдруг шевельнулись да как сдвинутся с грохотом! В Древней Греции, говорят, было подобное явление…
"Надо будет Гольке благодарность объявить перед строем…" - машинально думает Пиньков и отступает на шаг. Скалы, видя такое дело, задрожали-задрожали да и разъехались по местам.
А вой сзади всё ближе, громче…
Делает рядовой Пиньков шаг вперёд, и скалы тут же - бабах! - перед самым его носом. Да как! Гранит брызжет, товарищ старший лейтенант…
- А обойти их нельзя? - спрашивает Пиньков.
- Это надо назад возвращаться… - нервно отвечает Фома.
"Попали…" - думает Пиньков.
И в страшную эту минуту перед внутренним взором его возникает вдруг первый пункт первой главы Дисциплинарного устава:
"1. Воинская дисциплина есть строгое и точное соблюдение всеми военнослужащими порядка и правил…"
Отбегает Пиньков подальше и командует:
- Отделение - ко мне! В две шеренги - становись! Нале-во! Строевым… шагом… марш!
И ведёт гномиков прямо в проход между скалами.
- Резче шаг! Не чую запаха палёной резины! Ы-раз! Ы-раз! Ы-раз! Д(ы)ва! Т(ы)ри! "Не плачь девчонку" - запе… вай!
И грянули гномики "Не плачь девчонку".
…И вы не поверите, товарищ старший лейтенант, пока проходили - скалы стояли как вкопанные! Но, правда, и шли тогда гномики! Ах как шли!.. Чувствовали, видать: чуть с ноги собьёшься - расплющит за милую душу!..
Да в общем-то всё естественно, товарищ старший лейтенант. Самые замедленные процессы - какие? Геологические. Всякие там изменения в земной коре, скажем… Ну вот! В овраге давно бардак, а скалы всё ещё живут по Уставу.
В общем, прошли.
- Бегом… марш!
Побежали. А сзади уже - рёв, давка. Явно настигают пупырчатые. И вдруг - грохот! Скалы сдвинулись! Визг - до небес! Мимо пупырчатый, вереща, как ошпаренный, пролетел. Вместо хвоста - верёвочка, как у крысы, в скалах защемило, стало быть…
Вот и я говорю, товарищ старший лейтенант: забвение Устава до добра не доводит…
А наши - бегут. Пещера вдали маячит. Весь вопрос: кто первый успеет. Пупырчатые-то в обход рванули, вокруг скал. Вот уже выворачивают из-за бурелома: глаза - угольками, пасти - как у экскаваторов… Так бы и полоснул по ним длинной очередью - было б только из чего полоснуть!.. Почему отставить? Лучше короткими?.. Да хоть бы и короткими, товарищ старший лейтенант, - всё равно ведь не из чего!..
Всё же опередили их наши. Пропустил Пиньков всех гномиков в пещеру, хотел было сам за ними нырнуть, а тут первый пупырчатый подлетает. А Пиньков его сапёрной лопаткой по морде - хрясь!.. Где взял? А в этой… в норе, когда автомат искали! Там, товарищ старший лейтенант, если пошарить, ещё и не такое найдётся…
И потом - разве пупырчатого сапёрной лопаткой уделаешь? Лезвие только покорёжил - пропеллером пошло…
Залетает, короче, смотрит: длинная такая извилистая пещера. На стенах - надписи политического характера. Ну там типа: "Колдуну всё до фени" или "Проверяющий вернётся…"
А у входа пупырчатые беснуются. Пролезть не могут - узко, а раскопать тоже не получается - камень.
- Другого выхода нет? - спрашивает Пиньков гномиков.
- Нет, - говорят.
"Так, - думает Пиньков, - тогда вся надежда на автомат…"
- Ну и где она тут, эта ваша реликвия?
Разбежались гномики по пещере - ищут.
- Здесь! - радостно кричит Голька. - Здесь!
Пиньков - туда. Поворачивает за угол, а там - тупичок. Свечи теплятся… Кто зажёг? Да Голька, наверное, и зажёг - кому ж ещё, товарищ старший лейтенант! Шустрый…
А в самом тупичке, в нише, стоит деревянное изображение гномика в натуральную величину. Вот тебе и вся реликвия…
У Пинькова аж руки опустились.
"Эх…" - думает.
Мысль, конечно, неуставная, но и ситуация, согласитесь, безвыходная. Смотрит Пиньков на статую и понимает, что изображает она не совсем гномика. Сапоги, френч, пилотка, ремень с бляхой… Так точно, товарищ старший лейтенант, это они рядового Пинькова из дерева выточили.
Ну уж этого он никак не мог перенести - взорвался.
- Раздолбаи! - кричит. - Только и можете что хреновины всякие вырезать! Проку от вас…
Хватает он статую и со всего маху - об пол! Гномики ахнули, в стенки вжались от ужаса… Реликвия - в щепки! И вдруг что-то металлическое о камень - бряк!
Ну, тишина, конечно, полнейшая. Слышно только, как пупырчатые у входа воют и землю скребут.
Нагнулся Пиньков, поднял то, что из статуи выпало, и говорит:
- Эх вы, шнурки!.. Ни черта-то вы, шнурки, не знаете, как положено с реликвиями обращаться…
И, звучно передёрнув затвор, рядовой Пиньков твёрдым шагом направился к выходу из пещеры.
* * *
Вот и вся история, товарищ старший лейтенант… Разрешите доложить, в овраге теперь - полный порядок. Пупырчатые - и те строем ходят, а уж про гномиков и говорить не приходится. Такая пошла в овраге замечательная жизнь, товарищ старший лейтенант, что никто без приказа и дыхнуть не смеет… Кто командует? Да колдун же и командует - кому ж ещё? Не глупенький ведь - в шесть секунд всё понял: нет Бога, кроме Бога, а рядовой Пиньков - Проверяющий Его… Так что докладывать командиру части об этих ста двадцати автоматных патронах, по-моему, не стоит… Так я ж к тому и веду, товарищ старший лейтенант: списать их - и все дела! Тем более, что потрачены они на восстановление социальной справедливости…
1989