"Нью-Йорк таймс"… Конечно, необходимо будет выработать собственную оригинальную философию. Человек без философии людям неинтересен. В особенности, там, на Западе. Впрочем, философия у меня, вроде, уже имеется. В ее основе лежит мысль "настоящих мужчин на Земле не осталось". Тему развить на так уж и сложно. Тем более, такую тему… Я решила заглянуть в универсам. И тут за моей спиной послышались вой сирены и скрежет тормозов. Рюкзачок! Я резко обернулась. Красочные заголовки и фотографии в половину газетной полосы мигом выветрились из головы. Это был темно-синий БМВ. С трудом погасив скорость, он застыл в сантиметре от молодого человека в кремовом костюме, который переходил дорогу следом за мной, но уже на красный свет.
Удостоив БМВ мимолетным взглядом, кремовый двинулся было дальше, но тут водитель в салоне принялся очень громко сходить с ума. Молодой человек уставился на него с нескрываемым интересом. Складывалось впечатление, что сам он сошел с ума уже очень давно, и сейчас в его голове шевелятся какие-то смутные воспоминания об этом процессе.
Наконец, водитель выдохся и потребовал, чтобы парень освободил дорогу. Но кремовый даже не шелохнулся. Пришлось хозяину БМВ покинуть машину, схватить парня за галстук и оттолкнуть в сторону. Позади уже слышался нетерпеливый гул скопившихся у светофора машин.
Уличное движение быстро восстановилось. Кремовый достиг тротуара. А я окунулась в приятную прохладу универсама, где продавались мои любимые сырки в шоколаде.
Сколько ненормальных развелось, подумала я. И неожиданно вспомнила, что уже видела кремового рядом со своей конторой. Когда я выскочила на улицу, он без движения стоял у входа и больше походил на манекен. Я обратила на него внимание, поскольку в таком же точно костюме одного из своих бывших поклонников отправила на электрический стул.
Я начала озираться по сторонам, но молодого человека нигде не было видно, и я ???????????.????????????????????????????.????,????,????… Колбасы, ???????,???????…????????????????,????,????… Глаза б мои не видели… Я уверенно направилась к холодильнику, где рядом с йогуртами, сметаной и творогом обитали сырки в шоколаде. Моцареллы у меня дома еще оставалось достаточно, овощей и рыбы тоже. И йогуртов. А вот сырки всегда заканчивались раньше, чем хотелось бы. Я отобрала шесть штук, положила их в целлофановый кулечек и пошла к кассе. Расплатившись, на минуту задержалась, чтобы положить сырки в рюкзачок. И тут он появился снова. Он выбрал точно такие же сырки, что и я, и точно так же выложил их на транспортер перед кассиршей. Но, в отличие от меня, никак не отреагировал, когда она назвала цену. Просто сгреб сырки с транспортера и двинулся дальше. Разумеется, кассирша – в крик. На всех парах примчалась большая отвратительная попа из секьюрити. А далее – по уже знакомому сценарию: на него орут, брызжут слюной, а он смотрит на вас, словно баран на новые ворота. Разумеется, попа из секьюрити отобрала у него сырки, схватила за галстук и вышвырнула из магазина.
Вот бедолага, подумалось мне. Этак до вечера он не доживет. Его бы психиатру показать.
Словно прочитав мои мысли, кремовый приблизился ко мне вплотную и принялся громко дышать.
– Чего надо? – спросила я вызывающе.
От него исходил какой-то странный, ни на что не похожий горький запах.
– Викки Габсбург? – проговорил он неожиданно и назвал мой адрес.
Меня словно током шибануло. Я стояла и смотрела на него и не могла и слова вымолвить. Ужас меня обуял, ужас, ужас… Очевидно, в тот момент мы являли собой странную парочку.
– Мои слагаемые позволяют сделать тот же вывод, что и ваши, – проговорил он с пафосом. – То есть, наши слагаемые, если можно так выразиться, тождественны.
– Но… – произнесла я.
– Я очень торопился, – проговорил он. – Надеюсь, я первый. Я первый?
Я судорожно кивнула.
– Слава аллаху!
Черт побери, пронеслось у меня в голове. Он что, мусульманин? Или магометанин?
Честно говоря, я плохо понимала разницу. Одним словом, воин ислама откуда-нибудь с Альфа Центавры. И дернуло же написать это дурацкое объявление!
А он – совсем как землянин, на него посмотреть – в жизни не подумаешь… А я, ?????,??????… не рехнулась?
– Я так торопился, что не успел как следует выучить язык, не успел разобраться в обычаях. Я теперь смешной. Но я все быстро исправлю… Клянусь аллахом!
А может меня кто-то разыгрывает? – мелькнуло в голове. Но кто, к примеру?
Сослуживцам никак не успеть – это исключено. Когда я выходила с работы, он уже торчал у входа. А больше я никому ничего не рассказывала. Наваждение какое-то!
– Но так быстро, – пробормотала я, вспомнив слова Вовы о перспективах, которые меня ожидают. И начала что-то лепетать о световых годах и о той скорости, с которой должно было продвигаться мое злосчастное послание во Вселенной.
Он снисходительно выслушал и кивнул.
– Рядом с вашей планетой у нас имеется станция слежения, – проговорил он. -
Так что информацию мы получили проворно. А потом передали ее по своим каналам с максимально доступной для нас скоростью.
– Но вы-то сами! Как вы могли так быстро…
– Я не технический умелец, и, к сожалению, не могу объяснить, как действует наша универсальная матрица. Но она способна доставить вас в мгновение ока в любую точку Вселенной.
– Вы гуманоид? – спросила я его в упор.
Вроде, и так было видно, что гуманоид. Но что-то заставило меня его об этом спросить.
На какое-то время он замер, словно отключился. Ну, тебе манекен манекеном, а не инопланетянин. Потом неопределенно пожал плечами:
– Гуманоид? Возможно. Наверное, лучше сказать – существо. Только немножко маленькое.
– Не такое уж и маленькое, – подбодрила его я. А сама еще раз подумала: бред какой-то.
– Это вы видите не меня, – объяснил он. – Это белковый скафандр, а я располагаюсь внутри, в животе, в позе зародыша.
– О Боже! – воскликнула я. – Этого еще только не хватало! Ну ладно, подурачились – и будет. Я помчалась. Неплохо придумано, мистер Существо. Гуд бай!
Я повернулась и почти побежала прочь. Звуков погони слышно не было. Через некоторое время я рискнула оглянуться. Он стоял на прежнем месте и смотрел мне вслед. Тем же стремительным шагом я вернулась к нему.
– Вот что, – отчеканила я. – Откуда вам стало известно про мое послание?
Признавайтесь и тогда мы с вами действительно познакомимся. И, быть может, неплохо проведем время. Ну?
И тут, к моему изумлению, он тоже побежал. Отдалившись приблизительно на то же расстояние, что и я, вернулся. Очевидно, решил, что у нас так принято вести беседу.
– А что такое "гуд бай"? – поинтересовался он, громко дыша. Легкие у него, видно, были не ахти. Или у его скафандра. Или наша атмосфера на него столь пагубно воздействовала. Или на его скафандр. – И в каком смысле "помчалась"?
– … Нет, это не синоним "до свидания".
Мы по-прежнему стояли у перекрестка.
– Тогда я не понимаю…
– Это "до свидания" по-английски. На нашей планете существует много разных языков, по-моему, несколько тысяч.
– Как?! – В его глазах отразилось изумление. – Я потратил уйму времени, чтобы понять смысл слова "синоним". Кто-то здорово постарался: для одних и тех же значений придумал массу различных слов! А теперь выясняется, что у вас существует несколько тысяч языков. И в каждом из них тоже имеются синонимы?!
– Не уверена, что в каждом, – попыталась успокоить я его, – но во многих – это уж точно.
– Вам что, одного языка было мало?
– Мм-м… это длинная история. По одной из версий Бог ввел многоязычие в виде наказания для людей.
– А кто такой Бог?
– Не все сразу, мой друг, не все сразу… – Я с вызовом посмотрела на него и не выдержала. – Послушай, ну что ты выпендриваешься?
Мыслимое ли дело – управляемый белковый робот-скафандр!
– Мы с вами свиней не пасли, – неожиданно заявил он.
– Что?! – Я беспомощно захлопала ресницами. Девочку достали. Эту умницу, эту разумницу, эту симпатюлю.
– А разве у вас не принято так отвечать, когда к вам впервые обращаются на ты?
У меня тут написано…
– У тебя что, словарь Ожегова в животе?
– Словарь? Нет, скорее что-то вроде компьютера.
– Опять выпендриваешься?
– Выпендриваешься? А это синоним чего?
– Господи, да ничего!
Спокойно, девуня, спокойно, девуня, спокойно… Надо же как-то от него отвязаться. Отправляешь дурацкие объявления в космос, теперь терпи.
– Попробуем сначала, – сказала я. – О чем вы хотели меня спросить?
– Бог – это кто? – повторил он.
– Ну, это тот парень, который все сотворил. Включая и нас самих. Некоторые, кстати, называют его аллахом. Так что это тот самый парень, которым вы недавно клялись.
– Сотворил? Так вы роботы, что ли?
– В каком-то смысле да. Впрочем, как и вы. Ведь он создал и вас тоже, только вы об этом еще не догадываетесь. Он вообще создал все.
– Нас? Бог? Это любопытно!
Интеллект – ниже плинтуса.
Стоять у перекрестка до второго пришествия мне не улыбалось. Мы нашли забегаловку под названием "Блины" – последняя буква куда-то пропала и над дверью красовалось слово "Блин", – сели за столик, и я заказала себе чашку капуччино. На мое предложение выпить чего-нибудь или закусить он отрицательно замотал головой:
– Мы подобную пищу не употребляем.
– Но это же источник энергии, – с ехидством возразила я.
– Знаю, однако на нашей планете энергию специальным образом обрабатывают, прежде чем ее усвоить, поскольку все мы страдаем аллергией. К тому же наши источники энергии значительно отличаются от ваших.
– Значит, вас срочно требуется отправить домой, иначе вы тут сковырнетесь без дозаправки.
Он улыбнулся.
– Это забота? Благодарен! Однако внутри скафандра имеется все необходимое для поддержания энергетического баланса. Ложная тревога.
– Да?
Я тоже улыбнулась. Мы так и сидели, улыбаясь друг другу все шире и шире, и чем шире он улыбался, тем отчетливее были видны два испорченных зуба. Не то, чтобы очень гнилых, но, во всяком случае, потемневших.
– У вас скафандр бракованный, – сказала я наконец. – С больными зубами. И вообще непонятно, зачем ему зубы, если вам нельзя употреблять нашу пищу.
Однако его это ничуть не смутило.
– Скафандр мне предоставили ребята со станции слежения. Они, правда, подробно объяснили, как им пользоваться, но почему он именно такой, мне неизвестно.
Думаю, он так сделан, чтобы в нем я ничем не отличался от вас.
Складно врет, подумала я.
– Означает ли это, что вы стремитесь скрыть свое присутствие на нашей планете?
– Да, до поры до времени нам бы не хотелось этого афишировать.
– Тогда вы – предатель, раскрывший важную государственную тайну и вас следует отдать под трибунал. Представляю, какое наказание они для вас изберут. У вас существует электрический стул?
– У нас нет ни трибуналов, ни наказаний. Что же касается моей скромной персоны, я получил специальное разрешение на этот визит. Согласно нашим законам…
– Ах, законы все-таки есть? – вставила я. – А наказаний за их нарушение нет.
Шарман!
– Согласно нашим законам, субъект права, решивший связать свою судьбу с представителем иной формы сознания, имеет безусловное право на посещение его планеты. У нас очень демократические законы.
– Рада за вас, – буркнула я. – Оказывается, вы решили связать со мной свою судьбу… Тогда почему же вы меня преследовали, а не подошли сразу чтобы осчастливить этим признанием?
– Я ведь уже объяснял: я очень спешил. Сегодня утром я уже был возле вашего дома, но я почти не знал языка, не знал, как себя нужно вести. Однако в скафандре у меня имеется вся необходимая информация, и сейчас я ее активно усваиваю. Почему ты мне не веришь?
– Мы ведь с вами свиней не пасли.
– Свиней? – пробормотал он. – Ах, да. – И рассмеялся. – Так в чем же дело, давай попасем.
– И, вообще, если вы действительно пришелец, я требую каких-либо доказательств. Внешне вы ничем не отличаетесь от нас. Почему я должна верить вам на слово? К примеру, покажитесь хотя бы на минутку. Не здесь, разумеется, не стоит людям аппетит портить.
– Я не могу показаться, – сказал он. – Это исключено. Но если хочешь, ты можешь меня пощупать.
– То есть? – не поняла я.
– Проведи рукой по моему животу.
Не обращая внимание на присутствующих, он неторопливо расстегнул пиджак и рубашку. Затаив дыхание, я протянула руку. Живот напрягся, и я действительно начала осязать своей ладонью нечто. Размером с боксерскую перчатку. Хорош женишок!
– Эй-эй! – рявкнул бармен, обернувшись в нашу сторону. – У нас здесь, между прочим, приличное заведение! Либо прекратите это рукоблудие, либо немедленно выметайтесь!
Все вокруг оторвались от блинов и уставились на нас.
– Застегнись, – сказала я своему спутнику, отдернув руку.
Очевидно, он заметил испуг в моих глазах, поскольку медленно перевел взгляд на бармена.
– Ну, извращенец, чего уставился? Давай, мигом приводи себя в порядок, или я сейчас вызову милицию.
– Застегнись, – прошипела я в панике.
Бармен был та еще сволочь.
– Это обида, – полувопросительно произнес мой спутник и поднялся с места.
Бармен тут же осклабился. Фигурой он напоминал Майка Тайсона.
Я попыталась ухватить "жениха" за бежевый пиджак, но промахнулась, и он направился прямиком к стойке. Ухмыляющаяся рожа бармена была тоже большой и квадратной, как у Тайсона. В этот момент я уже не сомневалась, что мой спутник
– пришелец, поскольку ни один нормальный землянин не полез бы на такую огромную и мерзкую попу. Последовал удар, и бармен удивленно влип в задник, собранный из бутылок. А потом медленно и даже как-то торжественно осел на пол.
Послышался грохот обрушившейся на него сверху стеклотары. Я мигом вскочила на ноги и схватила рюкзачок. Но "жених" не торопился оставлять поле битвы. Он с интересом разглядывал графины с соком, выстроенные на полированной поверхности стойки праздничным искрящимся каре. Потом взял стакан, наполнил его грейпфрутовым и выпил.
– Эй! – крикнула я. – А аллергия?!
Он налил маракуйевого. Потом причмокнул и довольный вернулся к нашему столу.
– Оказывается моему скафандру для поддержания жизнедеятельности действительно требуются подобные вещи. Я почувствовал это только сейчас, – сказал он.
– А аллергия? – повторила я.
– Но у нас совершенно автономные системы питания.
– А…
Тут над моим правым ухом просвистела массивная стеклянная пепельница, врезалась в оклеенную под мрамор колонну и брызнула во все стороны мелкими осколками. Над стойкой вновь всплыла голова бармена. Я с ужасом заметила, что справа от него возвышаются две стопки точно таких же пепельниц.
– Ложись! – крикнула я и мигом спряталась за стол, встав на четвереньки.
Следующая пепельница угодила в тарелки на соседнем столике и на стене рядом со мной повис надкушенный блин с повидлом. Поднялся гвалт. Практически все присутствующие, последовав моему примеру, спрятались под столы. Обстрел продолжался. Неожиданно мой спутник рухнул на меня сверху. На лбу его красовалась впечатляющих размеров ссадина, из которой сочилась кровь.
Девоньку обложили! Эту бусинку, эту лапоньку, эту…
Быстренько забросив рюкзачок за спину, и нырнув своему незадачливому жениху под мышку, я поволокла его к выходу.
На улице, к счастью, он практически сразу же пришел в себя. То есть, как он потом утверждал, сам-то он не терял сознания, просто скафандр на какое-то время вышел из строя. Впрочем, и на улице скафандр имел плачевный вид: ноги подгибались, голову мотало из стороны в сторону. Прохожие с удивлением оборачивались нам вослед.
– Давай, – прохрипела я, выбиваясь из сил, – шевели протезами!
Нужно было отдалиться от "Блина" на безопасное расстояние, чтобы не дай Бог не загудеть в отделение. О чем бы мы рассказали в случае чего? Что мой спутник – инопланетянин?
Наконец, в небольшом скверике устроили привал. Я застегнула пуговицы у него на рубашке и поправила пиджак, потом достала бумажный платочек и вытерла с его лица кровь. Странное при этом у меня возникло ощущение: будто обтирала кухонный комбайн или стиральную машину. Скафандр и отличался от комбайна принципиально лишь тем, что был белковым. Впрочем, глаза на лице моргали как самые настоящие. Хорошая вещь!
– Только посмотри, что с сырками сделалось! – пожаловалась я.
Он перевел взгляд на раскрытый рюкзачок, в котором сквозь прозрачный целлофан проглядывало месиво из шоколада и творога.
– Я покупала сырки, а не сырковую массу.
– А давай их сейчас съедим, – предложил он.
– Я смотрю, ты вошел во вкус.
– Да, – согласился он. – Со стороны наших ребят это форменное свинство: оснастить меня столь несовершенным скафандром. Теперь я должен постоянно заботиться о том, чтобы надлежащим образом его содержать.
– Погоди, ему небось еще и в туалет захочется, – поделилась я своим предположением. – Или он у тебя безотходный?
– Мм-м… Поживем – увидим.
Он принялся за обе щеки уписывать сырки. Я присоединилась к нему.
Одновременно я судорожно пыталась осмыслить происшедшее. Оглядывала окрестные виды, словно бы цеплялась за них в стремлении ощутить себя прежним человеком в привычных для него, хоть и безрадостных обстоятельствах. Рядом стояла театральная тумба, на которой ветер трепал афишу "Иванушек интернешнл". Из соседней подворотни доносился какой-то гул. За чахлым кустарником просматривалась дорога, по которой сновали трамваи и автомобили. На небе большие перистые облака уплывали за крыши близстоящих домов. Временами проглядывало солнце, и тогда от туч по земле скользили тени. Словом, обстановка была вполне московской: переменчивая, капризная, непостоянная.
Москвичи, как водится, бежали, словно укушенные в задницу, торопясь по своим ?????.??????… и все же он сидел рядом. Пришелец? Или самозванец? Но ведь что-то находилось там, у него внутри! Я же почувствовала это, когда щупала! Не мог же он и в самом деле проглотить боксерскую рукавицу. Стекло уже глотали, металлическую мелочевку и строительный мусор, бумажные деньги наконец – об этом я слышала. Но чтобы боксерскую рукавицу, да еще целиком! Это же какую пасть надо было бы иметь…
Мы по очереди запускали руку в целлофановый кулек, выбирали жменю сырковой массы и отправляли себе в рот.
– А ты какого цвета? – полюбопытствовала я. – Там, внутри.
Он озадаченно посмотрел на меня и даже перестал жевать.
– Серого, – сказал он. – А если точнее – светло-серого с небольшим фиолетовым отливом.
– Шарман! – сказала я. – У нас такими только покойники бывают. Ты превратишь меня в маленькое серое существо с фиолетовым отливом и заберешь с собой?
Он снова замер как тогда, когда я спрашивала, не гуманоид ли он: взгляд неподвижный, полностью ушел в себя, в смысле – в скафандр, вроде и не дышит.
Потом очнулся и утвердительно закивал головой.
– Да, у меня есть возможность увезти твое сознание. Надеюсь, на нашей планете тебе будет хорошо.
Теперь наступила моя очередь перестать жевать. Что значит, увезти мое сознание? Это все же не пакет с бутербродами в конце-то концов!
– А как же тело?
– Тело преобразуется.