– А это еще кто тут затесался? – суров сдвинув брови, первым нарушил потрясенное молчание старик.
– Разрешите нижайше отрекомендоваться досточтимым представителям почтеннейшего и уникального в своем роде…. древнего рода многоуважаемых и непревзойденных правителей… милостиво соблаговоливших соизволить… даровать импровизированную, строго конфиденциальную и в высшей степени приватную аудиенцию тет-на-тет… партикулярным экспромтом… – чувствуя, что ее велеречивое приветствие, сделав несколько мертвых петель, благополучно завязалось узлом, Сенька срочно томно потупила очи и изобразила нечто, напоминающее не то реверанс, не то упражнение дыхательной гимнастики бхайпурских йогов для нижней чакры.
А пока потрясенные привидения не оправились от увиденного и услышанного, она плавно продолжила:
– …И пожелать всем доброго дня… хотя, не исключено, что и вечера. Царевна Лукоморская Серафима к вашим услугам. Проходила мимо и решила заскочить на пару секунд по важному делу. Жизненно-важному, даже не побоялась бы этого слова.
– Можно ли полюбопытствовать… сиречь поинтересоваться… у вашего глубокоуважаемого… высочества… что же Лукоморью понадобилось в наших невеселых краях? – обреченно чувствуя безнадежность всяких попыток переплюнуть или хотя бы сравняться с иноземной гостьей в красноречии, всё же сделал робкое усилие, учтиво поклонился и обвел полупрозрачной рукой подвал призрак в кафтане.
– Я хотела бы поговорить с сыновьями Аникана Четвертого – Нафтанаилом, Незнамом и Мечеславом, – оставив игры дипломатов супругу, деловито перешла к сути визита Сенька. Старик в шубе хмыкнул.
– С Нафой и Незнамом – нет ничего проще. Они перед вами, девица Серафима. Равно как и их отец Аникан Четвертый. Собственной персоной. А вот с Мечеславом мы и сами очень хотели бы побеседовать.
– А разве он не похоронен в фамильной усыпальнице?.. – удивленно захлопала глазами Сенька.
– К нашей глубочайшей скорби, нет.
– Вместо него сюда спустили этого мужика!..
– Выскочку!..
– Самозванца!..
– Наглеца!..
– Не виноват я…
– Вруна!!!
– Я не при чем тут, ваши величества, медведем клянусь, чтоб меня верява забрала!!!..
– Молчи, изменник!..
– Ты и Мечика, наверное, убил!..
– У-у, мерзавец!..
– Был бы ты жив – я бы тебя!..
– Погодите, погодите, погодите… – замахала на них руками и взялась за медленно начинающую гудеть от призрачного крика голову царевна. – Если я всё правильно поняла, то вы хотите сказать, что Мечеслава здесь нет, а вместо него похоронили этого… как тебя звать-то хоть, бедолага?
– Олешка, ваше высочество, – несмело поклонился дух, под шумок выскользнувший из-под увлеченного разговором седока и вернувший себе человеческий облик. – Бортник я. Из Неумойной. Я ведь не вру. Вы спросите там – меня все знают…
– Ты с царевичем Мечеславом знаком был? – задумчиво оглядывая разряженного в царские одежды пчеловода, спросила Серафима.
– Никак нет, вашвысочество! Не был, медведем клянусь! Забери меня верява, если я вру! – горячо затряс головой тот. – Вы ж сами подумайте! Откуда нашему брату брата царского знать?!
– А как на его место тогда прокрался? Рассказывай, охальник! Всю правду говори! Я своими глазами видел, что Мечика хоронил! Настоящего! – гневно набычился и сжал кулаки Нафтанаил. – Мне ли брата не признать!
– Да разве ж я скрываю правду-то, вашвысочество? – жалобно глянул на Сеньку, словно призывая ее в свидетели, Олешка. – Я ж ничего и не думаю скрывать! Только вы мне все эти годы слова сказать не давали ведь! И спрашивать не спрашивали! Только шпыняете да гоняете!..
– Кончай болтать, дело говори! – нахмурился Аникан.
– Так ведь я и говорю, – беспомощно оглянулся на царевну Олешка, перехватил грозный взор Медведей и поскорее затараторил:
– Я ведь к царским родичам и близко не подходил никогда, и знать не знал, и ведать не ведал… И как попал сюда – не представлю до сих пор… Помню только, что иду я по лесу недалече от нашей деревни, силки проверяю… ой, то есть, грибы собираю, хотел сказать!.. и слышу нежданно-негаданно где-то впереди далеко рев, да крики, да рык… Сначала громко, а через минуту вроде как затихать стали… Наверное, зверь лесной кого-то подрал, думаю. Побежал поглядеть – нельзя ли вещичек каких… ой, то есть, можно ли помочь кому, хотел сказать!.. Ну, кроме зверя, конечно. Бегу по тропинке это я, бегу… и вдруг натыкаюсь на спину чью-то. Оборачивается на меня этот мужичишка… И вдруг в очи мне красным как полыхнет!..
– И что?
– И всё.
– Что – всё? – подозрительно прищурился Аникан.
– Всё – всё, – развел руками бортник. – Не помню больше ничего. Как топором отрубило. Очнулся потом – а я уже здесь…
– А что за человек там был?
– Дворянин?
– Военный?
– Охотник?
– Д-да нет… – сконфуженно покосился на товарищей по подземелью Олешка. – Не помню я… Правду говорю – не помню… Медведем клянусь… Чтоб меня верява…
– Стоп, – вскинула ладошки Сенька, и глаза ее вспыхнули зарождающимся озарением. – Стоп. Оставь в покое медведя. И веряве ты не нужен, не уговаривай. Ты лучше мне такую штуку скажи, брат Олешка. Почему ты его "мужичишкой" назвал?
– А как его еще назвать-то? – снисходительно хмыкнул рослый бортник. – Маленький, лысенький, тщедушный, в каком-то балахоне черном застиранном… И глаз один. Так что он точно не охотник, ваши величества. С одним глазом какая уж тут…
– Костей, – в один голос, будто репетировали неделю, выдохнули Медведи и Серафима.
– Что?.. – испуганно осекся Олешка.
– Это был Костей, колдун, – начиная понимать то, что теперь она понимает гораздо меньше, чем до визита в семейное убежище Медведей, медленно проговорила царевна. – Ты сам сказал: красная вспышка. Его магический Камень был красным. Он убил тебя Камнем Силы и чарами заставил всех поверить, что ты – это и есть царевич Мечеслав.
– А где тогда брат? – встревожено подались вперед Незнам и Нафтанаил.
– Где мой сын?!.. – схватился за сердце Аникан.
– Это нам и предстоит выяснить, – сурово насупилась и решительно поджала губы Сенька.
– А получится ли, девица? – обеспокоено заглянул ей в лицо Незнам.
– А вот это уже второй вопрос, – честно призналась она. – Но будем стараться. Это я вам обещаю.
– Мы чем-нибудь помочь можем? – отважно выпятил полупрозрачную, обтянутую броней грудь Нафтанаил.
– Естественно! – сделала большие глаза царевна.
– Чем?
– Приказывай!
– Выведите меня отсюда…
– Прошу! – проворно обойдя замешкавшуюся молодежь на повороте, галантно предложил ей руку старый царь, указывая другой вперед.
– Благодарствую, – снова и с таким же успехом попыталась изобразить реверанс Серафима и приняла руку, хоть и стоило ей немалого труда не проходить сквозь нее и, заодно, сквозь своего кавалера.
Сыновья Аникана Четвертого, на ходу поправляя облачения и усы, важно пристроились по бокам почетным эскортом и были уже готовы тронуться в путь, как Серафима вдруг выпустила только что обретенную с таким трудом царскую длань и многозначительно и демонстративно покосилась в сторону замершего нерешительно в сторонке пасечника.
– Погодите, пять сек, ваши величества. А не создалось ли у вас такое впечатление, что мы упустили из виду еще кое-что? А, вернее, кое-кого? Медведи остановились, оглянулись, переглянулись и опустили глаза.
– Ступай, чудо, – смущенно чуть поморщившись, Аникан негромко озвучил решение сконфуженно топчущегося в полуметре от пола семейного совета. – Займись своими делами. Или приляг, отдохни. И… прости нас. Пожалуйста. Что вот так, не разобравшись… А если скучно станет – заглядывай… По-соседски… В прятки поиграем…
– Да ладно уж… чего там… ваши величества… всякое бывает… – незлобиво улыбнувшись, пожал плечами Олешка, низко поклонился Сеньке, развернулся и неспешно поплыл во мрак.
Когда Сенька вернулась в мир живых, на улице уже стемнело, зажглись звезды и половинка луны. С блаженным удовольствием втянув полную грудь ледяного ночного воздуха, она пробежала глазами по темным окнам дворца в поисках покоев, отведенных ими под кабинет, не нашла, но обижаться не спешила. Если свет не горел с этой стороны, значит, он горел с той: Иван спать завалиться без нее не мог по определению. Оставалось только отыскать в восьми крыльях царского дворца ту одну-единственную комнату, где ее благоверный занимался чем-то общественно-полезным.
К счастью, мимо с отрешенно-безоблачным выражением человека, каждый шаг которого приближает его к долгожданной кровати и ночному отдыху, в тесном круге света устало догорающего факела проходил Карасич.
Царевна мстительно усмехнулась, весьма кстати припомнив, что за нерадивым хранителем дворцового порядка имеется маленький должок за сегодняшнюю прогулку по подземной полосе препятствий, и решила расплату не откладывать.
– Равняйсь-смирна! – весело выкрикнула она, и эхо радостно поддержало ее, ликующе заскакав по пустому двору.
Стражник ойкнул, подскочил, споткнулся, выронил факел и приземлился на четвереньки прямо у Сенькиных ног.
– Вольна! – довольная неожиданно достигнутым эффектом, скомандовала царевна. Но расчет еще не был окончен.
– Карасич, привет! – подхватила с подмороженного булыжника факел Серафима и любезно вручила торопливо принявшему вертикальное положение солдату. – Где Иван, знаешь?
– Э-э-э… Ваше высочество?.. Ф-фу… Здравия… желаю… – не совсем искренне отозвался солдатик. – Его высочество с Макаром чегой-то пишут в хозяйственной части… по хозяйственной части… там… Спокой…
– А это где? – невинно округлив глазки, поинтересовалась она.
– Туда, и потом туда, – подробно растолковал служивый. – Спокой…
– Туда куда, и потом куда туда? – недоуменно сдвинув брови, уточнила Сенька.
– Ну… туда, потом сюда, а потом туда, туда, так, так, еще раз туда, и снова сюда, – исчерпывающе объяснил Карасич, вычерчивая факелом в ночи план-карту всех "туда, сюда и куда". – Спокой…
Но Серафима, действующая по принципу "сама не сплю, и другим не дам", ласково улыбнулась едва успевшему захлопнуть разрывающийся в зевке рот стражнику, и даже не попросила – сообщила ему:
– Ты меня проводишь.
Кинув тоскливый взгляд в сторону казармы, где тщетно ожидала его прибытия мягкая постель и мятая пижама, Карасич сказал "так точно", прозвучавшее в его устах как "а куда мне бедному-несчастному деваться", и они пошли.
Минут через пятнадцать местонахождение загадочной хозяйственной части было установлено, и царевна мягко переступила порог подсобного помещения, использовавшегося раньше ключником или младшим экономом как штаб-квартира.
За незамысловатым кухонным столом, покрытым исписанными листами бумаги, сидел с пером в руке Макар и под диктовку Иванушки писал.
– …за подотчетный период прошедшего времени… было заготовлено… двадцать кубометров дров… на душу населения… одна десятая кубометра… подсолнечного масла…
– Подсолнечное масло не измеряется в кубометрах, – решительно покачала головой Сенька.
– А в чем тогда? – растеряно оглянулся на нее Макар.
– Ну… не знаю, – небрежно пожала плечами царевна. – В бочколитрах?
– Сеня, ты вернулась! – радостно бросился к ней Иван. – Ну, как всё прошло? Успешно? Рассказывай, что узнала!..
– Ну, я пошел? – уже почти не прячась, с чувством оплаченного долга сладко зевнул Карасич. – Спокой…
– Слушай, парень, раз уж ты тут, слетай, будь добр, в кабинет его высочества за бумагой? А то у меня кончается, а мы здесь так заняты, так заняты, а?.. – обратил на него бездонно-честные глаза Макар.
Кинув один, но долгий и кровожадный взгляд на вальяжно откинувшегося на спинку стула гвардейца, Карасич пробурчал что-то обиженное себе под нос, прихватил факел и скрылся в темноте коридора, не закрыв за собой дверь.
С выполнением Макарова поручения солдатик намеренно не спешил: чувство неоплаченного долга было теперь знакомо и ему. Неспешно поднялся он на третий этаж, неторопливо прошествовал в противоположное крыло восьмиугольного дворца, медленно взял с подоконника стопку чистой бумаги, взвесил в руках, скроил зверскую рожу в адрес некоторых халявщиков, которые думают, что если они принадлежат к элитному отряду самого Ивана-царевича, то могут гонять остальных куда хотят как мальчишек на побегушках и собирался уже в обратный путь, как коварная мысль пришла ему в голову.
Солдатик расплылся в шкодной улыбке, взял из увесистой пачки верхний листок, а остальное тщательно подровнял и аккуратно положил на место. Макар послал его за бумагой, так? Кто скажет, что один лист – это не бумага?
Правда, после того, как он передаст его канцлерскому (или канцелярскому?) превосходительству доставленный заказ, главной заботой будет своевременно оттуда удрать… Но это уже второй вопрос.
Ухмыляясь и довольно похмыкивая, словно любимая бабушка не умерла и оставила ему наследство, молоденький стражник весело зашагал обратно, по дороге продумывая все детали операции "Бумажка".
Чтобы шутка полностью удалась, соображал он, надо войти в подсобку, когда Макар будет занят своей писаниной. Тогда он не сможет сразу вскочить и надавать ему по шее, как иногда грозится. А когда вскочит, то пойдет за своей бумагой сам, как миленький, потому что его, Карасича, там уже и близко не будет.
Оставив факел за углом, чтобы раньше времени не выдать своего присутствия, стражник на цыпочках приблизился к так и не закрытой никем двери, вытянул шею, затаил дыхание и прислушался.
– …младший сын Аникана Четвертого пропал без вести, и это дело рук Костея, это к бабке не ходи! – донесся до него возбужденный голос Серафимы.
– Ну, почему сразу "без вести"? – с сомнением возразил Макар. – Может, его тот медведь сожрал без остатка, хоронить было нечего, вот Костей и попросил этого Олешку помочь.
– Помочь! – фыркнула Сенька. – Ты так говоришь, будто он поинтересовался, не хочет ли бортник оказаться на месте царского сына, и тот не смог устоять!
– Да это я так сказал, для красного словца, – смутился гвардеец. – Что я имел в виду, так это то, что если в склепе нет этого… как его…
– Мечеслава, – подсказал Иван.
– Вот, его самого. Если в склепе нет Мечеслава, это еще не значит, что он уцелел.
– А если он всё-таки уцелел, – дотошно подытожил усиленно старающийся остаться хладнокровным и беспристрастным царевич, – то сразу возникает целая куча вопросов. Например, как это у него получилось, где он прятался всё это время, где он сейчас, чем занимается, почему не открылся после смерти узурпатора…
– Ой, Вань, а давай, ты свой список "кто, где и почему" на десяти листах потом составишь, а? – нетерпеливо прервала супруга Серафима. – Сейчас нам надо просто решить, жив он или нет.
В подсобке наступила непродолжительная тишина, вскоре нарушенная скрежетом передвигаемого по каменному полу стула и мерными шагами.
– Я тут подумал, – прозвучал вдруг почти у самой двери тихий задумчивый голос лукоморца, и Карасич едва не подпрыгнул от неожиданности, – и пришел к выводу, что Мечеслав и вправду мог остаться в живых. Бастардов ведь у братьев не было?..
– Не было, – авторитетно подтвердила Серафима.
– Двое из них умерли точно?
– Точнее не бывает, – сообщила царевна.
– Вот видите! – с ликующим торжеством математика, доказавшего теорему, до сих пор доказательств не имевшую, начисто позабыв свои потуги на непредвзятость и беспристрастность, воскликнул Иванушка. – А дед Голуб уверяет нас, что без настоящего Медведя гигантский кабан бы не появился! Значит, третий остался жив!
– Дед Голуб пускай сначала объяснит, почему этот кабан не появлялся последние пятьсот лет, или сколько там вы говорили, хоть и Медведей в царстве было хоть отбавляй! – упрямо не сдавался Макар.
– Почитает еще свои летописи – и объяснит, не переживай, – не дрогнула царевна под напором маловерных. – К чему я всё это время клонила, други мои любезные, так это что надо бы съездить кому-нибудь в эту Неумойную и поговорить с аборигенами. Насколько я поняла со слов Олешки, деревня там почти рядышком, может, старики в тот день чего видели, или слышали, или догадывались… Раньше-то понятно, чего молчали, а сейчас бояться некого. По сусекам поскребут, по амбарам пометут – и все вместе, глядишь, чего-нибудь полезного да и вспомнят… Может, и сообразим тогда, где нашего блудного царевича искать. Правда, сейчас ему за семьдесят уже, поди… Но раз кабан завелся, значит жив, курилка!.. И я предлагаю… предлагаю…. Вань?.. Ва-ань? Ку-ку? Алё, ты где? Ты меня слушаешь? О чем задумался-то?
– Ой, Сень… Извини, пожалуйста… Не сердись. Знаешь, мне вот только что в голову пришло… Идея одна… То есть, мысль… Помнишь ту картину? Ну, портрет неизвестного царевича с акулой?
– Ну?
– Так, может, на ней действительно Спиридон изображен?
– В смысле?
– Ну… могло же быть так, что Костей не дал Мечеславу умереть, а сделал из него… э-э-э… умруна… Как бы… на память…Из извращенного чувства превосходства, проистекающего из хронического мультиполярного комплекса психосоматической неполноценности?
– Оставил на сувениры, – мрачно усмехнулась царевна на фоне неистового скрипа пера по бумаге.
– Вот-вот. Вы же его лучше меня знали… Ему ведь могло прийти такое в голову?
– Мягко сказано, – оторвавшись от конспектирования, угрюмо фыркнул гвардеец. – Только об этом и думал целыми днями, вражина.
– Ну, вот! А тут… Ну не верю я в такие совпадения! – оставив высокий штиль, в сердцах пристукнул кулаками по столу Иван, – Схожесть ведь с картиной невероятная! Если его побрить и причесать, конечно… Но, самое главное, родинки! Точь-в-точь! И на тех же местах, что и у царевича на портрете! Конечно, эта версия не объясняет появление кабана, но зато становится понятно, где Мечеслав был эти пятьдесят лет, и почему про него ничего не было слышно!
– Хм… – почесала в затылке Серафима.
– Хм… – присоединился к ней Макар.
– Думаете, я ошибаюсь? – обиделся Иванушка. – Или выдумываю?
– Да нет, Вань, ты чего… – рассеяно отмахнулась от подозрений супруга царевна. – Не в этом дело.
– А в чем тогда?
– А в том, что испытания у нас в самом разгаре, если ты забыл… Кстати, завтра – или, уже сегодня?.. в шесть утра встреча у управы, помнишь?.. А еще собраться надо, и хотя бы сделать вид, что поспали… Слушай, а может, лучше там спать заляжем? Чтоб утром через полгорода не тащиться, а?.. Так, погоди, о чем это я?..