Добрые предзнаменования (пер. В.Филиппов) - Терри Пратчетт 22 стр.


* * *

– Я так думаю, нам дадут медаль или еще что, – радостно заявил Адам. – За спасение человека из пылающих обломков машины.

– Они не пылали, – сказала Язва. – Они даже не очень-то и разломались, когда мы ее перевернули обратно.

– Но ведь могли, – заметил Адам. – С чего это нам не полагается медаль только потому, что чья-то старая машина не может вовремя запылать?

Они стояли, склонившись над ямой на дороге. Анафема вызвала полицию. Прибывшие полицейские объяснили появление ямы проседанием почвы и наставили вокруг ярко-оранжевые предупредительные конусы. В яме было темно и очень глубоко.

– А здорово было бы смотаться в Тибет, – сказал Брайан. – Изучить военные искусства, и все такое. Я смотрел старый фильм про одну долину в Тибете, там все живут сотни лет. Она называется Шангри-Ла.

– У моей тети домик называется "Шангри-Ла", – сказал Уэнслидейл.

Адам хмыкнул.

– Тоже мне умники, назвать долину в честь какого-то домика, – сказал он. – Еще бы "Дом, милый дом" назвали. Или "Родные пенаты".

– Все лучше, чем "Шомпола", – мягко заметил Уэнслидейл.

– Шамбала, – поправил его Адам.

– Это, наверно, одно и то же место. Может, просто и так, и так, – с неожиданной дипломатичностью сказала Язва. – Как у нас дом. Мы поменяли имя с "Хижины" на "Прекрасный вид", когда туда переехали, а нам все равно приходят письма на адрес "Тео К. Купьер, Хижина". Может, они ее решили назвали "Шамбала", а люди все равно говорят – "Родные пенаты".

Адам бросил в яму камешек. Тибетская тема начала ему надоедать.

– Чем займемся? – спросила Язва. – На ферме в Нортон-Боттом овец купают. Сбегаем, поможем?

Адам бросил в яму камень побольше и прислушался, ожидая звука удара о дно. Звука не было.

– Не знаю, – рассеянно сказал он. – Я считаю, надо что-то делать с китами, лесами, и всяким таким прочим.

– А что? – спросил Брайан, который обычно получал большое удовольствие от такого развлечения, как настоящее купание овец. Он принялся вытаскивать из карманов пакетики из-под чипсов и бросать их в яму, один за другим.

– Можно после обеда пойти в Тэдфилд и не съесть по гамбургеру, – предложила Язва. – Если каждый из нас четверых не съест по гамбургеру, им не придется вырубать миллионы гектар джунглей.

– Все равно ведь вырубят, – отозвался Уэнслидейл.

– Вот опять стихийный материлизм, – повернулся к нему Адам. – То же самое с китами. Вокруг просто ужас что творится. – Он взглянул на Бобика.

Ему было как-то очень не по себе.

Бобик, заметив внимание к себе, радостно вскочил на задние лапы.

– Такие, как вы, и едят всех китов, – сурово сказал ему Адам. – Могу поспорить, на твою долю приходится уже чуть ли не целый кит.

Бобик, ненавидя себя последней оставшейся в душе сатанинской искрой, склонил голову набок и жалобно завыл.

– Ничего себе мир, в котором придется расти, – сказал Адам. – Ни китов, ни воздуха, и все плавают в лодках, потому что уровень моря поднимается.

– Тогда атлантянам только и будет хорошо, – жизнерадостно заметила Язва.

– Угу, – отозвался Адам, хотя на самом деле не слушал.

В голове у него творилось что-то странное. Она болела. В ней появлялись мысли, которых он не собирался думать. Они шептали ему: Ты можешь что-то сделать, Адам Янг. Ты можешь все исправить. Ты можешь сделать все, что захочешь. А то, что говорило ему это, было… им самим. Частью его, спрятанной глубоко-глубоко. Частью, которая была с ним все эти годы, причем оставаясь незамеченной, словно тень. Она говорила: да, это никудышный мир. Он мог быть лучше. Но он отвратителен, и настало время что-то с ним сделать. Для этого ты здесь. Чтобы все исправить.

– Потому что они смогут отправиться куда угодно, – продолжала Язва, с беспокойством глядя на него. – Атлантяне, то есть. Потому что…

– Я сыт по горло всеми этими атлантянами и тибетцами, – резко заявил Адам.

Остальные ЭТИ уставились на него. Им еще не приходилось видеть его таким.

– Им-то хорошо, – продолжал Адам. – Они все ходят, расходуют всех китов, и уголь, и нефть, и озон, и джунгли, и все прочее, а нам ничего не останется. Нам надо лететь на Марс, и все такое, а не сидеть тут в темноте и сыри, и ждать, пока улетучится весь воздух.

Это был не тот Адам, которого знали ЭТИ. Они старались не смотреть друг другу в глаза. В присутствии такого Адама мир казался холодным и враждебным.

– Лично мне кажется, – Брайан попробовал подойти к делу прагматично, – лично мне кажется, что лучшее, что ты можешь сделать – перестать читать об этом.

– Ты уже это говорил, – ответил Адам. – Или что-то похожее. Растешь себе, читаешь про пиратов, ковбоев, космонавтов и так далее, и как раз когда начинаешь думать, сколько всего удивительного в мире, тебе говорят, что на самом деле здесь одни мертвые киты, вырубленные леса, и тема-ядерные отходы, и все это на миллионы лет. Не стоит и расти в таком мире, если хотите знать.

Остальные ЭТИ обменялись взглядами.

На мир действительно упала тень. На севере в небе клубились грозовые облака, и лучи солнца просачивались сквозь них, словно небо раскрашивал любитель-энтузиаст.

– Я считаю, с этим пора кончать и начинать все заново, – сказал Адам.

Этот голос не был похож на голос Адама.

Холодный ветер пронесся в летней листве.

Адам посмотрел на Бобика, который пытался встать на голову. Вдали послышался раскат грома. Адам наклонился и рассеянно погладил собаку.

– И поделом им, если все эти тема-ядерные бомбы взорвутся, и все начнется заново. Только нужно правильно все сорганизовать, – сказал Адам. – Иногда я думаю, что мне хочется, чтобы так и случилось. А потом мы сможем все исправить.

Снова послышался гром. Язву бросило в дрожь. Это не было похоже на обычную бесконечную, словно записанную на ленте Мебиуса, болтовню, за которой ЭТИ могли проводить час за часом. В глаза у Адама появилось выражение, которое его друзья не могли постичь – не то, чтобы в них чертики плясали, это как раз было бы как всегда, более или менее – у него в глазах была какая-то серая пустота. И это было намного хуже.

– Ну, не знаю насчет нас, – отважилась Язва. – Насчет нас не знаю, потому что если все эти бомбы подвзорвутся, нас всех разнесет на кусочки. Я, как мать нерожденных поколений, против.

Остальные ЭТИ с интересом поглядели на нее. Она пожала плечами.

– И тогда миром будут править гигантские муравьи, – с дрожью в голосе сказал Уэнслидейл. – Я видел этот фильм. Или все будут ездить с обрезами на машинах, утыканных пулеметами, и ножами, и пушками…

– Я бы не допустил никаких гигантских муравьев, и вообще ничего подобного, – Адам оживился, что выглядело жутковато. – И с вами все было бы в порядке. Я бы об этом позаботился. Вот это была бы шутка – заполучить весь мир только для нас, а? Мы могли бы поделить его. Устроить такие игры! Играть в войну – настоящими армиями, и все такое.

– Но ведь людей-то никого не будет, – пискнула Язва.

– А, людей бы я нам сделал, – отмахнулся Адам. – Тех, из кого можно набрать армию – легко. Каждый мог бы взять себе четверть мира. Ты, к примеру, – он ткнул пальцем в Язву, и она отшатнулась, словно палец Адама был раскаленной кочергой, – могла бы взять себе Россию. Она красная, и ты красная – ну, рыжая, какая разница? А Уэнсли может взять Америку, а Брайан пусть берет… пусть берет Африку и Европу, и тогда…

Даже охваченные все усиливающимся ужасом, ЭТИ мысленно рассмотрели такое заслуживающее внимание предложение.

– Э-э… – начала, заикаясь, Язва, а внезапно налетевший ветер хлестнул по ее майке, – а с чего это Уэнсли получит Америку, а я – только Россию? В России скучно.

– Можешь взять еще Китай, Японию и Индию, – ответил Адам.

– Тогда мне останется только Африка и кучка унылых крошечных стран, – сказал Брайан, торгуясь даже на грани срыва в катастрофу. – От Австралии я бы не отказался, – добавил он.

Язва толкнула его в бок, и со значением затрясла головой.

– Австралию получит Бобик, – заявил Адам, и в глазах у него зажегся огонь творения, – потому что ему нужно много места, чтобы бегать. А еще там полно кроликов и кенгуру, за которыми он сможет гоняться, и…

Тучи расплывались по небу во все стороны, словно чернила в миске с чистой водой, двигаясь быстрее ветра.

– Да не будет никаких кро… – взвизгнул Уэнслидейл.

Адам не слышал его. Он слышал только тот голос, что звучал в его голове.

– Ничего хорошего не вышло, – сказал он. – Надо начинать заново. Просто спасем тех, кого хотим спасти, и начнем снова. Это лучше всего. Если подумать, этим мы окажем Земле услугу. Я начинаю гневаться, когда вижу, до чего эти старые психи ее довели…

* * *

– Это память, понимаешь, – сказала Анафема. – Она работает как назад, так и вперед. Генетическая память, я имею в виду.

Ньют смотрел на нее вежливо, но абсолютно непонимающе.

– Вот что я пытаюсь объяснить, – терпеливо продолжила она. – Агнесса не видела будущее. Это просто метафора. Она помнила его. Не очень хорошо, конечно, и пока это фильтровалось через ее собственное понимание, все немного перепутывалось. Мы считаем, что ей лучше всего запоминалось то, что случится с ее потомками.

– Но ведь если вы отправляетесь именно туда, и делаете именно то, что она описала, а то, что она описала – это ее воспоминания о том, где вы были и что делали, – сказал Ньют, – тогда…

– Я знаю. Но есть, ну… своего рода свидетельства, что это именно так, – сказала Анафема.

Они склонились над картой, развернутой на столе. В углу бормотал приемник. Ньют четко осознавал, что рядом с ним сидит женщина. Будь профессионалом, сказал он себе. Ты солдат, так ведь? Ну, практически солдат. Так и веди себя как солдат. Он долю секунды подумал над этим предложением. Ну, то есть как уважающий себя солдат примерного поведения. Он принудил себя снова вернуться к обсуждаемой теме.

– Почему Нижний Тэдфилд? – спросил Ньют. – Меня заинтересовала только погода. Оптимальный микроклимат, как ее называют. Это означает, что здесь – крошечное место, в котором своя собственная хорошая погода.

Он посмотрел в ее записи. Что-то с этим местом явно было не то, даже если не обращать внимания на тибетцев и НЛО, которые на данный момент, похоже, расплодились уже по всему миру. Район вокруг Тэдфилда отличался не только погодой, по которой можно было проверять календарь: он также удивительным образом не поддавался никаким переменам. Здесь, казалось, никто не строил новых домов. Не наблюдалось никаких переездов. Доля лесов и живых изгородей была явно выше современной нормы. Единственная птицефабрика, которую здесь открыли, прогорела пару лет назад, и ее место заняла старомодная ферма, хозяин которой занимался разведением свиней, позволяя им без всякого присмотра бегать по огромному яблоневому саду, и продавал свинину по рекордно высоким ценам. Обе местные школы, по всей видимости, с потрясающим успехом сопротивлялись новым тенденциям в педагогике. Скоростное шоссе, которое превратило бы Нижний Тэдфилд в подобие кучки забегаловок с названиями типа "Беспечный едок" у перекрестка №18, свернуло в сторону, не дойдя до Тэдфилда пяти миль, обогнуло его по огромной дуге и пошло дальше, не подозревая о существовании этого маленького островка деревенской безмятежности, который оно миновало. О причинах этого, видимо, никто не догадывался: у одного из проектировщиков шоссе вдруг случился нервный срыв, другой ушел в монахи, а третий отправился на Бали рисовать обнаженных женщин.

Словно бы двадцатый век сделал широкий жест, и объявил эти несколько квадратных милей запретной зоной.

Анафема вытащила из картотеки еще одну карточку и положив ее на стол, подтолкнула к Ньюту.

2315

Кто говорит, будет то в городе Лондоне,

…на 4 года раньше (до 1664 г. Новый Амстердам)

кто в Нью-Йорке, но все они Неправы,
место это Таддес Фильд,

…Тэдвилль, Норфолк
…Тардесфильд, Дэвоншир
…Тэдфилд, Оксфордшир

велика его сила пребудет словно рыцарь
на земле своей, и делит мир

см. Откровение, 6–10.

на четыре части, и приносит он бурю.

– Мне пришлось перерыть кучу справочников по графствам, – сказала Анафема.

– Почему здесь номер 2315? Это раньше, чем другие.

– Агнесса не слишком заботилась о правильной последовательности. Я думаю, она вообще не всегда понимала, что куда относится. Я же говорю: мы столько лет потратили на то, чтобы разработать хоть какое-то подобие системы, как их расставить.

Ньют просмотрел еще несколько карточек. Например:

1111

И придет Великий Пес,

? Что-то про Бисмарка?

И Две Силы будут тщетно взирать
ибо он идет за гласом Хозяина,

…?

а куда им неведомо, и он наречет
его, по природе его, и Ад

Шлезвиг-Гольштейн?

избегнет его.

– Здесь Агнесса выражается очень туманно. Для нее это необычно, – заметила Анафема.

3017

Вижу, как Скачут Всадники Апокалипсиса
Четверо, близя Конец, и

Муж = Пан, Дьявол, "Процессы ведьм в Ланкашире", изд. Брюстер, 1782 (??)

Ангелы Ада едут с ними, и
Трое Восстанут. А Четыре

Похоже, добрая Агнесса здорово набралась той ночью – Квинси Деталь, 15 окт. 1789 г.

и Четыре вместе будут Четыре,
и Темный Ангел своего Поражения,

Согласна. Все мы люди, увы. – Мисс О. Джей Деталь, 5 янв. 1854 г.

но Муж тщится взять Свое.

– Почему прекрасные и точные? – спросил Ньют.

– "Прекрасные" в данном случае значит полезные или аккуратные, – сказала Анафема таким скучным тоном, словно ей уже приходилось это объяснять. – Раньше было и такое значение.

– Слушай… – начал Ньют.

Он уже почти убедил себя в том, что никакого НЛО не было, что это была игра его воображения, а тот тибетец мог быть… ну, еще немного и придумается, в любом случае это точно был никакой не тибетец, но он все сильнее и сильнее ощущал, что находится в одной комнате с очень привлекательной женщиной, которой, похоже, нравился, или, по крайней мере, не был противен, что с Ньютом, без всякого сомнения, случилось впервые. Надо признать: здесь, похоже, происходит масса всяких странностей, но если сильно постараться и искусно направить лодку здравого смысла против бушующего течения очевидных доказательств, можно притвориться, что это все, скажем, метеозонды, или Венера над горизонтом, или массовая галлюцинация.

Короче говоря, чем бы сейчас ни думал Ньют, только не собственными мозгами.

– Слушай, – сказал он. – Не может быть, чтобы конец света наступил прямо сейчас. Ну погляди вокруг. Никакой особенной международной напряженности… ну, то есть, не больше обычного. Почему бы не оставить это, как есть, на некоторое время, и, ну, не знаю, может, сходим на прогулку, или… ну, то есть…

– Ты что, не понимаешь? Здесь что-то есть! Что-то влияет на все это место! – воскликнула Анафема. – Оно искривило лей-линии. Оно защищает Тэдфилд от любых перемен. Оно… оно… – Она снова почувствовала, как от нее ускользает мысль, которую ей никак не удавалось уловить, которую ей было запрещено уловить, как сон, который забывается при пробуждении.

Окна задребезжали. Ветка жасмина под ветром принялась настойчиво стучать в стекло.

– Но я никак не могу на него настроиться, – сказала Анафема, сжав пальцы. – А я пыталась по-всякому.

– Настроиться? – переспросил Ньют.

– Я пробовала маятником. И теодолитом тоже. Я ведь экстрасенс. Но он как будто все время движется.

Ньют все еще достаточно владел собственным сознанием, чтобы перевести ее слова на доступный ему язык. Когда тебе говорят "я ведь экстрасенс", по большей части имеется в виду, что "у меня чрезмерное, но банальное воображение" или "я крашу ногти в черный цвет" или "мне нравится разговаривать с моим попугайчиком"; однако когда это говорила Анафема, это звучало так, словно она признавалась в болезни, передавшейся ей по наследству и причиняющей немало неудобств.

– Армагеддон все время движется? – спросил Ньют.

– Во многих пророчествах говорится, что сначала должен явиться Антихрист, – сказала Анафема. – Агнесса всегда пишет "он". А я не могу его…

– Или ее, – заметил Ньют.

– Что?

– Может, это она? В конце концов, на дворе двадцатый век. Век равных возможностей.

– Мне кажется, ты недостаточно серьезно все это воспринимаешь, – сухо сказала Анафема. – В любом случае, здесь совсем нет зла. Вот чего я не понимаю. Только любовь.

– Прошу прощения?

Она беспомощно посмотрела на него.

– Это очень трудно описать, – сказала она. – Что-то или кто-то любит это место. Любит каждую его частичку, и с такой силой, что эта любовь защищает и охраняет его. Любит глубоко, мощно, яростно. Как может здесь начаться что-то плохое? Как может в таком месте начаться конец света? В таком городке хочется растить детей. Это рай для ребенка. – Она слабо улыбнулась. – Ты бы видел местных детей. Таких не бывает! Они как будто из журнала для мальчишек! Разбитые коленки, "круто!", "стопроцентно!"… и…

Она уже была совсем близко. Она уже почти ухватила ту самую важную мысль за хвост, она…

– Что это за место? – спросил Ньют.

Что? – вскрикнула Анафема, и мысль, весело помахивая недосягаемым хвостом, снова скрылась из виду.

Ньют постучал пальцем по карте.

– Здесь написано – "заброшенный аэродром". Вот здесь, смотри, к западу от Тэдфилда…

Анафема фыркнула.

– Заброшенный? Не верь глазам своим. Во время войны там была база истребителей. А уже десять лет там располагается американская база ВВС "Верхний Тэдфилд". И пока ты не успел ничего сказать, ответ – нет. Я терпеть не могу это, чтоб его, заведение, но полковник, который там командует, в здравом уме. Намного более здравом, чем ты, скажем. Господи, да у него жена йогой занимается!

Итак. Что же она только что говорила? Дети здесь…

Назад Дальше