5
МОЛВА
Не стало на земле злосчастного Альбиноса, ушел из жизни в расцвете лет белокожий и красноглазый Панду, осиротели пятеро братьев-Пандавов, взамен обрет сразу аж пятерых небесных родителей, и тенью легла на Великую Бхарату свастика.
Свастика домыслов и перемигиваний, свастика слухов, сплетен и оскопленной правды.
- Лань, говорите? - ухмылялись на востоке стократ битые кашийцы и анги- слоноводы. - Ой, не знаем, не знаем… Отродясь зверя промышляем, в шкуры заворачиваемся, а от злой судьбы не страдаем! Видать, уж очень прогневил Альбинос-бедняга кого-то, все любимые мозоли оттоптал, чтоб вот так угораздило…
- Уж не та ли это лань, - посмеивались на юго-востоке в Калинге и Ориссе, - что завсегда близ царских семей околачивается? Стучит у ворот копытцем: пустите, люди добрые, зашибу неугодного, забодаю лишнего! И впрямь: страшнее лани зверя нет!
- Знамо дело, - соглашались в южных пределах аж до самых непролазных дебрей Кишкиндхи. - Слепец на троне, Грозный у кормила, Слепцовы чада престол слепнями облепили - сотня орлов, клюв к клюву! На кой финик им Альбинос?! Зачем двоюродные братья-соперники, будь они хоть трижды божьими отпрысками?! Державу в клочья драть? Из-под трона опоры растаскивать?
- Черед за детками, - и себе кивали юго-западные дашарны и андхраки. - На их век ланей хватит. Какой аскет не горазд за четвероногими кралями ухлестнуть, вроде этого Киндямы-греховодника?! Грохнешь дикого козла, а он тебе: "Я, мол, не козел, а подвижник из подвижников, это ты козел и за козла ответишь…"
- Да уж, воистину, - в голос ржали на западе камбоджи-табунщики и бритоголовые шальвы. - Надо бы и нам пару лошадушек на этих… рогатеньких сменять! Авось в хозяйстве пригодятся…
- Дураки вы все, - возражали северо-западные гандхарцы и мадры. - Дураки дурацкие! Грозный не вечен, уйдет в райские пределы - кто после сына Ганги державу примет? Вот было б здорово: один полубог ушел, а пятеро мигом на смену явились! Отцы сверху поддержат, мы снизу подопрем - не жизнь, персик в меду!
- И то правда, - чесали бороды воинственные тригарты-северяне. - Да уж больно распрей пахнет… кровушкой…
Северо-восток угрюмо помалкивал. Там разбирались с женами, взявшими моду ссылаться на старшую жену покойного Альбиноса. В смысле если изменяла мужу больше чем с тремя - значит, шлюха, а если с тремя или меньше - значит, праведница и воплощенная добродетель. А что в подоле принесла, то принять с поклоном и лелеять пуще родных.
Звать же байстрюков "деволятами" - "божьими детками".
Свастика лежала на Великой Бхарате. До бойни на Поле Куру оставались считанные десятилетия.
Глава IV
ЧУЖИМИ РУКАМИ
1
ТОНУЩИЙ
Сегодня строгий и, казалось, вездесущий Дрона собрал в шатре младших воинских наставников, а ученикам было велено заниматься самостоятельно. Естественно, понятие "заниматься" каждый из учеников истолковал по-своему. Братья-Пандавы, приклеившие себе общее отчество вскоре после смерти отца, плотно осели в малиннике, с энтузиазмом осваивая там искусство истребления спелых ягод. Боец и Бешеный утащили всю ораву Кауравов купаться… простите, овладевать наукой преодоления водных преград! Звали с собой и Карну, но сутин сын купаться не пошел, а просто уселся на высоком берегу реки, не там, где плескались шумные чада Слепца, а выше по течению, где река с грохотом вырывалась из ущелья, безумным скакуном мечась по зубам порогов, и лишь потом, нехотя успокаиваясь, вытекала на равнину.
Вон она, река: лениво распласталась сонной заводью, играет бликами, нежась в лучах теплого утреннего солнышка… притворщица!
Здесь Карна предался сосредоточению и самосовершенствованию. А попросту говоря, сидел, бездельничая, смотрел на пенящуюся внизу речку, любовался то и дело вспыхивающими в облаке водяной пыли маленькими радугами и мечтал о возвращении в Хастинапур. В город тысячи соблазнов, где он без промедления заявится в квартал блудниц - там по нем наверняка уже истосковались две (если не три!) исключительно приятные девчонки! Приятные во всех отношениях, особенно когда завалишь такую на ковер или хотя бы в копну свежескошенного сена, а вторая завалится сверху, громогласно зовя третью…
Жаль только, что осенние сборы заканчиваются лишь послезавтра. Он, Карна, с удовольствием рванул бы в веселый квартал хоть сейчас. Ну, пусть не сейчас, пусть вечером. А собственно, почему бы и нет? Что мешает улизнуть со сборов на день-другой раньше? Бойца с Бешеным можно предупредить, чтоб тревогу сдуру не подняли, а остальные вряд ли хватятся… Сбежал какой-то сутин сын Карна? Нахлебник, взятый в обучение лишь из прихоти царевичей?! До него ли наставникам, когда тут сплошь раджата, один другого знатнее?! А самим раджатам и вовсе не до Карны. От гордости лопаются, павлины весенние, нарядами друг перед дружкой хвастаются, из кожи вон лезут, чтоб похвалу Наставника заработать, - еще бы, сам великий Дрона бровью двинул, это вам не лингам собачий…
Дхик!
А встань раджа-папаша на дыбы против Хастинапура, Грозный мигом раджонка в погреба, а папаше - ультиматум! Ерепенишься? Поостыть не желаешь?! Вот так- то! Какая там дружба, какая любовь - одна сплошная Польза. Умен Грозный, и советники его не даром казенный рис ложками едят… Хорошо, что он, Карна, - сын возницы! Заложник из него, как брахман из шакала, всем на него плевать, и ему на всех - тоже! Ну, кроме отца с матерью, само собой, да новых друзей: Бойца с Бешеным да еще пары сут-ровесников, с которыми он иногда вместе по бабам бегает. А так…
Чуть повыше того места, где сидел "самосовершенствовавшийся" Карна, раздался отчаянный крик, и сутин сын невольно взглянул в ту сторону.
Из малинника с воплем вывалился Бхима-Страшный, второй из братьев- Пандавов. Похоже, доблестно победив и съев противника в лице малины, Страшный успешно упражнялся в искусстве беспробудного сна, пока досадная помеха не прервала сие благородное занятие.
"Оса его в задницу укусила, что ли?" - подумал Карна, с удивлением наблюдая за Страшным.
Действительно, мальчишка двигался странным образом, словно ноги его безнадежно путались в траве. Или были связаны. Вот он покачнулся, судорожно всплеснул руками, будто собирался взлететь, упал и, перекатившись на бок, рухнул с кручи вниз.
Верхом на водяного коня, играющего в теснине порогов.
- А-а-а!!! - донеслось до Карны. - Помогите!!!
Первым побуждением сутиного сына было броситься в воду на помощь незадачливому увальню-Пандаву. Плавал Карна отлично, еще с далеких дней чампийского детства, и наверняка сумел бы вытащить Страшного.
Делов-то: ухвати за шевелюру и правь к берегу…
Ты даже сделал шаг по направлению к обрывистому берегу. Остановился. Словно ткнулся лицом в невидимую преграду. Тонкий комариный звон на пределе слышимости взвился в мозгу, пальцы сами собой сжались в кулаки, и перед глазами встала позавчерашняя картина…
- …Нет, не попадешь! - презрительно кривит губы в ухмылке светловолосый Арджуна.
- Я?! Не попаду? Смотри! - Бхима широко размахивается шестигранной метательной булавой, намереваясь снести золоченую шишечку с колесницы орисского раджонка.
И в этот момент из-за повозки появляется твой знакомый - молоденький сута.
- Сто-о-ой! - кричишь ты. - Стой, дурак! Поздно!
Булава проносится мимо злосчастной шишечки, и череп суты раскалывается перезревшим гранатом.
На миг все как будто застывает, потом сута валится на траву, рассыпая вокруг себя кровавый дождь, а Страшный понуро заявляет:
- Если б не этот баран, я бы попал! Сам виноват.
А дальше была драка, дикая, взрослая драка, которая вполне могла закончиться еще одним трупом, но вас со Страшным вовремя растащили наставник Крипа и его бешеная сестра…
Ты не видел, как камни вросших в твои уши серег медленно гасят кровавое свечение.
Спасать этого ублюдка? Или лучше добить, чтоб наверняка? Свидетелей нет, а камней вокруг достаточно. Сейчас Страшный окажется как раз под обрывом…
Стыд хлестнул тебя жгучим бичом. Убить в честном бою - да, сколько угодно! Но добить камнем тонущего?! Позор! Впрочем, с другой стороны, спасать Страшного ты тоже не обязан. Пусть все идет как идет. Выплывет - его счастье. Не выплывет - туда ему и дорога!
И ты остался стоять, где стоял, отстраненно наблюдая, как течение волочит к порогам захлебывающуюся жертву.
- На помощь! - задыхаясь, орал между тем Страшный, барахтаясь в пенных бурунах. Мальчишка отчаянно загребал руками, чудом ухитряясь оставаться на поверхности, но ноги его явно не слушались. Долго так держаться на плаву не мог даже крепыш Бхима.
Вот его завертело в водовороте, ударило о скользкие камни, раз, другой… Кудлатая голова исчезла в пенистой кипени, будто муравей в конской гриве.
"Все", - решил ты и тут же вновь увидел голову Страшного - та вынырнула на два посоха ниже первого порога.
- Бхима, я иду! Держись!
Вдоль узкой полоски берега под обрывом бежал Арджуна, пытаясь прийти на помощь брату, но Страшного несло дальше, и Арджуна никак не успевал.
Еще мгновение - и тонущего швырнуло на очередные камни. В воздухе мелькнули босые ноги Бхимы… С щиколоток свисали мокрые обрывки пут - веревка или лиана, издалека не разобрать. Мальчишку буквально перебросило через порог, но он снова вынырнул и, лихорадочно гребя всеми четырьмя конечностями, заспешил к берегу Подоспев, Арджуна подал брату руку и вытащил его на песок. Помощь оказалась кстати - к тому моменту Страшный вконец обессилел: ободранный о камни живот обильно кровоточил, а тело покрывали синяки и ссадины.
Арджуна склонился над братом, помог ему сесть, и ты, наблюдая за этим, невольно поймал себя на зависти к Бхиме. Наверное, здорово иметь родного брата, который не оставит в беде, придет на помощь! Пусть Арджуна успел сделать немногое, но он искренне пытался…
В этот момент беловолосый малец глянул вверх - и лицо его, так похожее на храмовый лик Громовержца, окаменело. Рядом поднял голову хрипло дышавший Бхима, уставился на брата, потом - туда, куда смотрел Арджуна…
Ты не слышал, как Арджуна тихо спросил:
- Это Карна тебя… столкнул?
- Не знаю, - кашляя, прохрипел Страшный. - Может, и Карна. Он спал. Спал он, Серебряный…
И погрозил тебе увесистым кулаком.
Лекари так и не сумели отучить Страшного от малого порока речи: в минуты возбуждения он говорил о себе в третьем лице подобно лесным дикарям юга.
2
НАСТАВНИК
- Ответь мне, юноша: ты ли столкнул с обрыва в реку сонного Бхимасену, как подозревают его братья?
- Не я.
- Следует отвечать: "Не я, Учитель".
- Не я, Учитель. - Карна дерзко взглянул в глаза Наставника Дроны, и с минуту они стояли молча друг против друга: маленький брахман и сутин сын, перегнавший учителя в росте почти на голову.
Лицом к лицу, спокойствие и вызов, судьба и случай - словно в гляделки играли. Но едва подросток заметил, что серые глаза брахмана слезятся, как если бы Учитель упрямо вперял взгляд в диск полуденного светила, он и сам невольно сморгнул.
Лишь тогда Дрона позволил себе отвернуться, на одно невыносимо долгое мгновение уставясь в стену шатра.
Затем последовал новый вопрос:
- Но, может быть, это ты, желая подшутить, как шутите вы все, связал спящему Бхимасене ноги лианой?
- Нет, Учитель. Я не делал этого.
- Но ты видел, как Бхимасена упал в воду?
- Да, Учитель.
- Почему же ты не бросился к нему на помощь? Ведь ты понимал, что он может утонуть?
- Понимал… Учитель, - безразлично кивнул Карна, почесав горбатую переносицу.
- Понимал - и медлил? Почему? Отвечай, юноша! - Голос Дроны впервые дрогнул. Раздражение и непонимание звучали в нем. Кроме того, Брахман-из-Ларца никак не мог заставить себя называть Карну учеником, обходясь взамен нейтральным "юноша". - Сын возничего, обласканный царским домом, не торопится спасти царевича?!
- Я плохо плаваю, Учитель.
Это была ложь - ложь, заведомо известная обоим.
- Я плохо плаваю, Учитель, - внятно повторил Карна. - Вдобавок там внизу были обрыв и пороги, Учитель. Я бы наверняка разбился, Учитель. А если бы даже выплыл, то ничем не смог бы помочь царевичу, Учитель. Или было бы лучше, если бы царевич погиб вместе с сыном суты, Учитель?
Минуту Дрона молчал, из-под полуприщуренных век разглядывая наглеца с брезгливым интересом. Мальчишка откровенно дерзил, но делал это настолько ловко, что лишал Наставника возможности придраться, не теряя лица. Сплошные "Учителя" в конце каждой фразы формально - повышенное уважение и исполнение приказа, а на самом деле - утонченное издевательство. Зато последнее заявление давало веский повод прицепиться - и наказать дерзкого на вполне законных основаниях. Но наказание сейчас интересовало Дрону в последнюю очередь. Он хотел знать истинную подоплеку событий на обрывистом берегу, он хотел знать, имеет ли этот языкатый сутин сын касательство к несчастному случаю. Ведь царевич мог утонуть! И добро, если б это был первый "несчастный случай" такого рода!.. Маленькому брахману было не до мелочных придирок - имелись дела и поважнее. Возможно, именно в них, в важных делах, тоже был завязан мальчишка с серьгами в ушах и чешуйчатой татуировкой по всему телу.
- Я слышал от наставника Крипы, что два дня назад вас с Бхимасеной растаскивали силой - вы чуть не поубивали друг друга. Было?
- Было, Учитель. - Мальчишка теперь смотрел в пол, изучая узор на циновках, и это не нравилось Дроне, впрочем, когда Карна смотрел ему в лицо, Наставнику это тоже не нравилось.
Будь его воля…
- Сомневаюсь, что после этого вы помирились… э-э-э… Я имею в виду, что царевич вряд ли простил тебя. И это достаточно веский повод для человека твоего сословия, дабы столкнуть спящего врага в воду. Не находишь?!
Карна резко вскинул голову, и Наставник опять почувствовал: глаза предательски слезятся.
- Разве этому ты учишь нас, Учитель? Честный бой, один на один, - это достойно воина. А связать беспомощного врага и сонного столкнуть в реку - позор для мужчины! Тебе ли этого не знать, Учитель?! А если уж ты всерьез считаешь меня мерзавцем, способным на подлость, то ответь: почему, когда Бхиму несло мимо меня, я не размозжил ему голову камнем?! Чтоб наверняка! Чтоб на дно - и концы в воду! Камней вокруг хватало, а мою меткость ты прекрасно знаешь! Подозревая во мне убийцу…
- Я не подозреваю. Я спрашиваю. И спрашиваю здесь я, твой Учитель, а ты, мой… А ты, юноша, должен отвечать на вопросы, а не задавать их. Ясно? - Голос Дроны опять звучал ровно и безжизненно, но чего ему это стоило, знал только сам Брахман-из-Ларца.
- Ясно… Учитель, - выдавил Карна.
Вся его яростная язвительность пропала втуне.
По крайней мере, так думал сам сутин сын.
- Хорошо, допустим, ты действительно невинный голубь. Но ты ведь наверняка знаешь, что это не первое странное происшествие, которое случается с Бхимасеной за последние полгода. Не так давно он скорбел животом и еле-еле оправился…
- Тоже мне странность! Жрет что ни попадя, Волчебрюх! - Карна, забывшись, перешел границы дозволенного. - Его животом - и не скорбеть?! Ха!
- А до того царевича едва не укусил бунгарус, случайно оказавшийся в его доспехах. Между прочим, эти змеи здесь не водятся. - Дрона жестко сощурился, наблюдая за реакцией Карны.
- Собака везде грязь найдет, - хмыкнул сын возницы и вдруг широко ухмыльнулся: - Вот на днях шел Бхима по лесу, присел по большой нужде - и на что бы вы думали? - точняком на гнездо земляных ос уселся! Тоже небось единственное в округе! Правда, ужалить только одна успела - Бхима так рванул, что остальные подохли, догоняя! Вот я к тому и клоню, Учитель, что собака… - Карна уже откровенно веселился, напрашиваясь на дюжину-другую плетей, но Дрона словно утратил к нему всякий интерес.
Даже одергивать не стал.
Просто повернулся и пошел вон из шатра.
Карна разом поперхнулся очередной дерзостью, выскочил следом за Брахманом- из-Ларца, проводил того долгим взглядом - и быстро направился в противоположную сторону.
А маленький брахман тем временем уже принял решение.
Каждое происшествие по отдельности вполне могло сойти за случайность. Или чью-то глупую шутку. Но третий "несчастный случай", уж очень смахивающий на покушение, подряд - это слишком. Сомнительно, чтоб за оставшиеся полтора дня произошло что-то еще… И все-таки надо будет сказать Крипе: пускай присматривает за Страшным, да и за остальными братьями-Пандавами. А он, Дрона, должен ехать в город не откладывая. Надо посоветоваться с Грозным. И попытаться выяснить, кто стоит за всеми этими "случайностями". Нахальный сын возницы? Маловероятно. А вот его отец, приближенный к себе Слепцом и готовый ради покровителя на многое…
Да и мальчишка может кое-что знать.
Нет, но какова несправедливость! Этот наглый сутин сын, этот безродный ублюдок, не обладающий никакими заслугами - ни высокой варной, ни аскетическим пылом, ни смирением или иными добродетелями, этот нахал, драчун, бабник и грубиян - несомненный талант! Как легко он схватывает все, чему учат его Дрона и другие воинские наставники! Мимоходом, на лету, как бы между делом… Пожалуй, по способностям он не уступит даже Арджуне, прирожденному воину (и, как недавно выяснилось, сыну Громовержца)!
В роду быстроногих оленей родился тигр?!
Где же Закон? Всеобщий Закон-Дхарма, коему надлежит следить и распределять?! Соблюден ли он?
А Польза так уж и вовсе сомнительна…
3
ВОЗВРАЩЕНИЕ
- С возвращением, уважаемый! А не скажешь ли ты, где тут обретается некий Карна, сын Первого Колесничего?
"Стражники. Трое. Но не простые, а с полосами алой кошенили на шлемах - личная гвардия Грозного, элита среди блюстителей порядка, - отметил про себя наставник Крипа. - И зачем им этот обормот понадобился? Украл что? Или дочку какого-нибудь сановника обрюхатил?"
- Где-то здесь, должно быть, - пожал плечами Крипа. - Что я, за каждым сутиным сыном следить должен?! Тут бы повезло за царевичами уследить…
Стражники понимающе закивали и двинулись вдоль длинной череды пыльных колесниц, груженых телег и тягловых слонов. Время от времени они останавливались, чтобы задать один и тот же вопрос.
Ответ тоже не баловал разнообразием: все только пожимали плечами. Многие вообще плохо представляли, о ком идет речь, а те, кто знал долговязого буяна, понятия не имели, где он сейчас.
- Да к отцу, наверное, умотал… Куда ж еще?!
- Видел! Минуту назад видел! Или нет: это я вчера его видел!..
- Делать вам больше нечего! Дайте разгрузиться!
- Вспомнил! Клянусь Индрой, вспомнил! Позавчера я его видел! Или позапоза…
У сыновей царственного Слепца никто не спрашивал, куда подевался их любимчик, - а зря. Или не зря: Боец с Бешеным все равно бы отмолчались.
Хотя знали правду.
- Слыхал, Боец, они Ушастика ищут! - толкнул Бешеный брата локтем в бок.
- Слышал, не глухой… Вовремя он по своим бабам поехал!
- Предупредить бы его надо. - В ломающемся баске Бешеного отчетливо промелькнула тревога. - Мало ли…
- Вернется - предупредим. А если что, отца попросим, чтоб заступился.
- Правильно! - одобрил Бешеный, повеселев.