- Ну что ж, дитя, - Файер едва поборола улыбку. - Мы уже послали за целителем.
- Просто этих уроков так много, - продолжала девочка, пропустив замечание о целителе мимо ушей. - Если бы папа не был принцем, их бы столько не было. Верховая езда мне нравится, но история просто убивает. И он не разрешает мне ездить на его лошадях, вообще никогда. Мне можно только давать им имена, а ездить нельзя, и теперь дядя Гаран расскажет ему, что я прогуляла уроки, и папа так никогда и не позволит. А вам папа разрешает ездить на своих лошадях? - Девочка задала вопрос таким трагическим тоном, будто ожидала получить какой-то ужасный ответ.
Но Файер не могла ответить, потому что у нее отвисла челюсть, а мозг был занят тем, что пытался собрать в одно целое кусочки того, что, как ей показалось, она уже поняла. Девочка с темными глазами и волосами, с разбитым лицом, дядя Гаран и отец-принц, да еще необычайная способность закрывать разум.
- Я всегда езжу только на своей собственной лошади, - наконец выдавила она из себя.
- Вы видели его лошадей? У него их куча! Он обожает лошадей.
- Кажется, я видела только одну, - проговорила Файер, по-прежнему отказываясь верить и наспех производя расчеты во внезапно неповоротливом уме.
- Толстушку? Это кобыла. Папа говорит, что воины предпочитают жеребцов, но Толстушка такая бесстрашная, что он не променяет ее ни на какого жеребца. Он говорит, что вы тоже бесстрашная. И что вы ему жизнь спасли. Я поэтому вас защищала, - добавила она, снова помрачнев от нахлынувших мыслей, и еще раз ощупала нос. - Может, и не сломали. Может, просто своротили. Как думаете, так он меньше рассердится?
Файер сжала лоб ладонями:
- Сколько тебе лет, дитя?
- Зимой будет шесть.
Через двор к ним в сопровождении улыбающегося целителя в зеленых одеждах подбежал Нил.
- Леди Файер, - кивком поприветствовал ее целитель и нагнулся к девочке. - Принцесса Ханна, думаю, вам лучше всего пойти со мной в лазарет.
Пока они шли к замку, малышка все что-то болтала, гундося. Пятныш помедлил мгновение, а потом побежал вслед за ними.
Файер, по-прежнему изумленная, повернулась к стражам.
- Почему мне никто не сказал, что у командующего есть дочь?
- Он вроде как держит это в секрете, - пожала плечами Мила. - До нас одни только слухи доходили.
Файер вспомнила женщину с каштановыми волосами, выходившую из оранжереи.
- А ее мать?
- Говорят, что умерла, миледи.
- Давно?
- Не знаю. Муза знает, наверное, или принцессу Клару спросите.
- Что ж, - Файер попыталась вспомнить, чем была занята, когда все случилось. - Думаю, стоит пойти куда-нибудь, где не слышно этих птичьих криков.
- Мы шли в конюшни, миледи.
Ах, да, в конюшни, повидать Малыша. И остальных лошадок, у многих из которых, по-видимому, такие же емкие, говорящие имена.
Файер могла бы сразу же выспросить у Клары, каким это образом у двадцатидвухлетнего принца оказался тайный ребенок почти шести лет, однако она решила дождаться, пока закончится кровотечение, и пошла к Гарану.
- Ваша сестра говорила, что вы слишком много работаете.
Он оторвал взгляд от длинного стола, заваленного бумагами, и прищурился.
- Так и есть.
- Составите мне компанию на прогулке, ваше высочество?
- Зачем вам понадобилось со мной гулять?
- Потому что я пытаюсь решить, что о вас думать.
Брови Гарана взлетели вверх.
- Значит, это проверка? Захотелось развлечения?
- Мне все равно, я просто иду гулять. Пять суток не выходила на улицу.
Повернувшись, она вышла из комнаты и двинулась по коридору, с удовлетворением почувствовав, как он миновал ее охранников и пошел следом.
- Я тоже пытаюсь решить, - заявил он явно недружелюбным тоном.
- Справедливо. Если вы сами ожидаете развлечения, можем зайти ко мне за скрипкой.
- За скрипкой, - фыркнул он. - Да, я о ней слышал. Бриган полагает, мы тут все сделаны из денег.
- Думаю, вы обо всем слышите.
- Это моя обязанность.
- Тогда, возможно, вы сможете объяснить, почему мне никто не рассказывал о принцессе Ханне.
Гаран бросил на нее косой взгляд.
- А какое вам дело до принцессы Ханны?
Разумный вопрос, и он надавил на больное место, в наличии которого Файер себе еще пока не призналась.
- Просто удивляюсь, почему ни королева Роэн, ни лорд Брокер ни разу о ней не упоминали.
- А почему они должны были о ней упоминать?
Файер потерла шею под платком и вздохнула, теперь понимая, почему из всех людей на свете решила завести этот разговор именно с Гараном.
- Мы с ее величеством не держим друг от друга тайн, - начала она, - и Брокер делится со мной всем, что становится ему известно. Вопрос не в том, почему они о ней не упоминали, а в том, почему им не разрешили о ней упоминать.
- А, конечно! - сказал Гаран. - Ведь это же разговор о доверии.
Файер глубоко вздохнула:
- Зачем, делать из ребенка тайну? Ведь это всего лишь ребенок.
Мгновение Гаран молча раздумывал, то и дело поглядывая на спутницу. Он вел ее через центральную дворцовую площадь, и она охотно позволила ему выбирать маршрут, потому что по-прежнему то и дело терялась в лабиринтах дворцовых переходов: не далее как сегодня утром, направляясь в кузницу, почему-то очутилась в прачечной.
- Всего лишь ребенок, - наконец заговорил Гаран, - но о ней молчат с самого ее рождения. Первые четыре месяца не знал даже сам Бриган.
- Почему? Ее мать - жена врага? Или друга?
- Ничья она не жена. Просто служанка при конюшнях.
- Тогда зачем…
- Девочка - третья в очереди на престол, - очень тихо произнес Гаран, - да еще дочка Бригана. Не Нэша, не Клары, не моя - а Бригана. Вспомните, что было шесть лет назад, миледи. Если, как вы утверждаете, вас воспитывал Брокер, вы в курсе, какой опасности подвергся Бриган, стоило ему вступить во взрослую жизнь. Он был единственным при дворе, кто открыто выражал ненависть к Кансрелу.
Это заставило Файер замолкнуть и со стыдом прислушаться к рассказу.
- Она ходила за его лошадьми. Ему едва исполнилось шестнадцать, а она была хорошенькая; не очень-то много радости выпадало в те дни на его долю. Ее звали Роза.
- Роза, - машинально повторила Файер.
- Про них не знал никто, кроме нас четверых: Нэша, Клары, Роэн и меня. Бриган молчал о ней ради ее же безопасности. Хотел жениться, - Гаран коротко усмехнулся. - Болван, романтичный до невозможности. К счастью, жениться он не мог и не распространялся о ней.
- Почему - к счастью?
- Королевский сын и девушка, которая спит на конюшне?
Файер подумалось, что люди, на которых хочется жениться, итак встречаются в жизни нечасто. Как же ужасно тогда встретить такого человека и потерять только потому, что его постель застлана соломой, а не пуховыми перинами.
- Как бы там ни было, - продолжал тем временем Гаран, - примерно в то время Кансрел убедил Накса отослать Бригана вместе с войсками в приграничье, видимо, надеясь, что его гам убьют. Бриган был в ярости, но выбора ему не оставили. Вскоре после этого тем из нас, кто знал о Розе, стало ясно, что часть себя он все же оставил здесь.
- Она была беременна.
- Именно. Роэн обеспечила ей подобающий уход, естественно, тайком. Бриган даже умудрился не погибнуть, но вот Роза умерла родами. И когда он, семнадцатилетний, вернулся домой, на него в один день свалилась смерть Розы, ребенок и приказ Накса о назначении его командующим.
Эту часть Файер уже помнила. Кансрел убедил Накса повесить на Бригана слишком большую ответственность в надежде, что Бриган сам погубит свою репутацию, продемонстрировав неумение управлять войсками. А еще Файер помнила, как счастлив и горд был Брокер, когда Бриган, проявив сверхъестественное упорство, превратился сначала в хорошего, а потом в выдающегося командира. Он поднял королевское войско с колен - не только кавалерию, но и пехоту, и лучников. Повысил стандарты подготовки и увеличил жалованье. Расширил ряды, пригласив женщин, построил в горах и по всему королевству сигнальные посты, чтобы отдаленные земли не были оторваны друг от друга. Распланировал постройку новых крепостей с обширными полями и огромными конюшнями для ухода за самым важным козырем войска - лошадьми, сделал его подвижным и быстрым. Все это порядочно усложнило жизнь контрабандистам, грабителям, пиккийским мародерам - а еще мятежникам Мидоггу и Гентиану, которым пришлось взять передышку и серьезно пересмотреть свои скудные войска и сомнительные амбиции.
Бедный Бриган. Файер с трудом могла себе все это представить. Бедный, раздавленный несчастьями принц.
- Кансрел взъелся на все, что имело отношение к Бригану, особенно когда влияние Бригана стало расти. Травил его лошадей - просто из вредности. Пытал и убил одного из бригановых оруженосцев. Все мы, все те, кто знал о Ханне, понимали, что нельзя о ней даже заикнуться.
- Да, - прошептала Файер. - Конечно.
- Потом Накс умер, - продолжал Гаран, - и следующие два года Бриган с Кансрелом были заняты тем, что пытались убить друг друга. А потом Кансрел покончил с собой. Бриган наконец смог объявить дочку своей наследницей и закрепить за ней право на престол. Но он сказал только семье. Формально это не секрет - большая часть придворных знает, что она его дочь, - но об этом по-прежнему не говорят. Отчасти по привычке, отчасти чтобы не привлекать к ней внимания. Не все враги Бригана умерли вместе с Кансрелом.
- Но если она может претендовать на престол, - спросила Файер, - то почему не можете вы? Вы - сын Накса, такой же внебрачный, как она. К тому же она девочка, и совсем маленькая.
Гаран отвернулся, поджав губы, а когда наконец заговорил, на вопрос ее не ответил.
- Роэн вам доверяет, и Брокер тоже, не тревожьте свое чудовищное сердце. Если Роэн вам не сказала, то лишь потому, что привыкла об этом молчать. А Брокер не сказал, должно быть, потому, что она и ему не рассказывала. Клара тоже доверяет вам - из-за Брокера. Доверие Брокера - надежная гарантия, это я признаю, хотя, конечно, все люди ошибаются.
- Конечно, - сухо согласилась Файер.
Тут один из ее стражей подстрелил птицу-чудовище. Золотисто-зеленый хищник упал с неба и скрылся в кронах деревьев. Файер вдруг осознала, где они - в саду позади дворца. Прямо за садом стоял тот самый зеленый домик.
Она в изумлении уставилась на растущее у дома дерево, не понимая, как умудрилась не заметить его из окна, но тут же поняла, что сверху оно просто показалось ей маленькой рощицей. Гигантский ствол расходился в шести направлениях, а ветви были так многочисленны и огромны, что некоторые под своим собственным весом склонились до земли, зарывшись в траву, и оттуда снова потянулись в небо. Вокруг самых тяжелых веток были поставлены подпорки, поддерживающие их и не позволяющие им сломаться.
Гаран, стоя рядом, наблюдал за ее удивлением. Потом, вздохнув, подошел к скамейке, которая стояла у ведущей к дому тропы, и сел на нее, закрыв глаза, и тут Файер впервые за весь разговор осознала, какое у него усталое лицо, заметила сгорбленные плечи. Он выглядел изможденным. Подойдя к нему, она села рядом.
- Да, удивительное дерево, - проговорил он, открывая глаза. - Оно так разрослось, что однажды убьет само себя. Каждый отец выбирает наследников - вам, конечно, это известно.
Файер пораженно обернулась к нему, Гаран холодно посмотрел в ответ.
- Мой отец меня не выбрал. Он сделал наследниками Нэша и Бригана. Бриган поступил иначе. Ханна будет первой в очереди на престол, даже если он женится и произведет на свет целый полк сыновей. Меня, конечно, это никогда не волновало. Ни разу в жизни меня не посещало желание стать королем.
- И само собой, - небрежно продолжила Файер, - это все равно неважно, ведь мы с королем обязательно поженимся и нарожаем толпу наследников-чудовищ.
Этого Гаран не ожидал. На мгновение он оценивающе замер, а потом невольно улыбнулся уголком рта, понимая, что это шутка, и снова сменил тему.
- Так чем же вы занимались, миледи? Уже десять дней как при дворе, а из развлечений у вас - одна только скрипка.
- А что? У вас есть для меня какое-то дело?
- Никакого до тех пор, пока вы не решите помочь нам.
Помочь… помочь этой необычной королевской семье. Файер вдруг страстно захотелось, чтобы это не было так невыполнимо.
- Вы сказали, что не хотите моей помощи.
- Нет, миледи, я сказал, что еще не решил. И до сих пор не уверен.
Тут дверь зеленого домика распахнулась, и женщина с каштановыми волосами направилась по тропе прямо к ним. В это же мгновение разум Гарана словно посветлел. Он поспешно вскочил со скамьи, шагнул к ней и, предложив руку, подвел к Файер. Лицо его сияло, и Файер поняла, что он, без сомнения, привел ее сюда специально - она слишком увлеклась разговором.
- Леди Файер, - сказал Гаран, - это Сэйра. Ей выпало несчастье учить Ханну истории.
Сэйра улыбнулась Гарану, и в этой улыбке он отразился, как в зеркале, так что Файер при всем желании не смогла бы не понять того, что происходит тут у нее на глазах.
- Ничего ужасного в этом нет, - возразила Сэйра. - Она очень способная. Просто неусидчивая.
Файер протянула руку, и Сэйра ответила чрезвычайно вежливым и лишь совсем чуть-чуть ревнивым пожатием. Ее можно было понять. Файер подумала, что придется объяснить Гарану, почему не стоит захватывать с собой женщин-чудовищ, когда идешь навестить возлюбленную. Порой даже самые светлые умы никак не могут понять очевидных вещей.
Когда Сэйра попрощалась, Гаран проследил за ней взглядом, рассеянно потирая голову и что-то напевая.
"Королевский сын и женщина, которая преподает историю? - послала ему мысль Файер, почему-то вдруг развеселившаяся почти до наглости. - Скандал!"
Гаран, нахмурив брови, попытался напустить на себя суровый вид.
- Если вам хочется чем-нибудь занять себя, миледи, подите в ясли и дайте пару уроков того, как закрывать разум от чудовищ. Расположите к себе детей, чтобы у девочки Бригана во рту к следующей встрече с отцом сохранилось хоть сколько-нибудь зубов.
Файер повернулась, чтобы уйти; на губах ее виднелась улыбка.
- Спасибо за прогулку, ваше высочество. Должна признаться, меня сложно обмануть. Быть может, вы мне и не доверяете, но я точно знаю, что я вам нравлюсь.
И она убедила себя в том, что обрадовало ее расположение Гарана, а не восстановленная справедливость по отношению к женщине.
Глава шестнадцатая
И а самом деде, Файер и вправду нужно было срочно чем-то заняться, потому что в отсутствие дела оставалось только думать. А размышления снова и снова приводили к мысли о безделье и о том, какую помощь она вообще способна принести королевству, если против этого не восстанут ее ум и сердце. Вопрос этот терзал ее по ночам, в часы, когда она не могла уснуть. Ей снились кошмары о том, каково это - обманывать и мучить, о том, как Кансрел заставляет Каттера извиваться от воображаемой боли.
Клара повела Файер посмотреть город. Оказалось, что народ на улицах еще активнее, чем народ при дворе, украшает себя чудовищными безделушками, причем гораздо меньше беспокоясь об эстетической гармоничности образа в целом. Кое-как заткнутые в петлицу перья, украшения, в самом деле потрясающие - ожерелья и серьги из чудовищных раковин - на пекарше, склонившейся над миской в облаке мучной пыли. Женщина в сине-фиолетовом парике из шелковистого меха какого-то чудовища - кролика или собаки - причем шерсть короткая, неровная и торчит клочьями. И под всем этим невзрачное лицо - общий вид напоминает карикатуру на Файер, и все же нет никакого сомнения, что на голове у нее нечто очаровательное.
- Каждый хочет кусочек красоты, - объяснила Клара. - Богачи покупают на черном рынке редкую кожу и меха. Остальные используют все, что найдут в канаве или у себя в водостоке. Результат, естественно, один, но богатым приятно знать, что они выложили кучу денег.
Что, конечно, очень и очень глупо. Столица, как решила Файер, была в равной степени благоразумной и глупой. Ей нравились сады и старые, осыпающиеся скульптуры, фонтаны на площадях, музеи, библиотеки и яркие ряды магазинов, по которым ее водила Клара. Нравились шумные мостовые, люди на которых были так увлечены своей шумной жизнью, что иногда даже не замечали проходящую мимо девушку-чудовище в сопровождении стражников. Иногда. На одной улице она успокоила упряжку лошадей, которые испугались пробежавших совсем рядом детей, тихо разговаривая с ними и поглаживая по шеям. Дела на той улице замерли до тех пор, пока они с Кларой не завернули за угол.
Файер полюбились мосты. Ей нравилось, стоя посередине и глядя вниз, чувствовать, что она может упасть, и знать, что не упадет. Самый дальний от водопадов мост был подъемный, и ей нравились колокола, что звонили, когда он поднимался и опускался, мягкие, почти музыкальные, шепотом доносящиеся сквозь многочисленные звуки города. Нравились склады и доки вдоль реки, акведуки и канализация, и скрипучие, неторопливые шлюзы, поднимавшие и опускавшие товарные корабли от реки к гавани. Особенно ей нравилась Погребная гавань, в которой падающая вода создавала туман и заглушала все звуки и ощущения.
Поколебавшись немного, Файер даже в больницах нашла некую прелесть. Размышляя, в какой из них ее отцу залечили рану от стрелы в спине, она понадеялась, что тамошние хирурги наверняка выходили и множество хороших людей. Перед больницами всегда было полно нервных ожидающих родственников. Она окидывала несчастных взглядом, тайком желая им, чтобы их волнения разрешились благополучно.
- Раньше по всему городу были лекарские школы, - рассказывала ей Клара. - Вы слышали о короле Арне и его советнице, чудовище леди Элле?
- Слышала имена на уроках истории, - с трудом припомнила Файер.
- Они правили добрую сотню лет назад, - продолжала Клара. - Король Арн был травник, а леди Элла - хирург, и они чересчур увлеклись - в народе ходят истории о странных экспериментах над людьми, на которые, наверное, никто не согласился бы, если бы их предлагало не чудовище. Ну, вы понимаете, о чем я, миледи. Они резали трупы и изучали их, вот только никто особо не знал, где они берут столько трупов. Ну, все равно, - Клара сардонически вскинула брови, - как бы там ни было, они перевернули традиционное представление о врачевании и хирургии, миледи. Это благодаря им мы знаем, от чего помогают все те травы, что растут в расщелинах и пещерах на дальних краях королевства. Все снадобья от кровотечения, все обеззараживающие, все, что побеждает опухоли и скрепляет кости вместе, да и все остальное тоже получено в результате их экспериментов. Конечно, они же открыли и дурманящие зелья, которые разрушают разум, - добавила она мрачно. - В любом случае школы теперь закрыты, на исследования нет денег. Как, впрочем, и на искусство, и на ремесла. Все уходит на войско, на подготовку к грядущей войне. Наверное, город начнет деградировать.
"Он уже начал", - подумала Файер, но не стала озвучивать свою мысль. Расползающиеся во все стороны убогие районы, берущие начало у доков на южной стороне реки, полуразваленные переулки, которые так странно и чужеродно смотрятся где-нибудь посреди центра - много было в Столице уголков, лишенных знания, красоты и вообще какого угодно блага.