5.
Джеремия Глазастый был типичным гоблином, гоблином вульгарис, если по-ученому, но отличительная черта у него все-таки имелась: большие навыкате глаза, из-за которых он и получил свое прозвище. Как и большинство его собратьев, начинал Глазастик с мелкого воровства, но однажды он стал свидетелем того, как его подельники познакомились с "пеньковой тетушкой" на небольшой, но тогда весьма многолюдной площади Ведьминого Яра. Событие сие сильно изменило Джеремия и заставило его заняться более законопослушным ремеслом.
Глазастый стал торговцем и скупщиком краденого, что, в общем-то, типично для большинства поумневших с возрастом гоблинов.
Он отмывал от крови дорогие драгоценности и старил с помощью простенькой магии фальшивые монеты, давал в залог и выбивал долги, продавал и покупал все, до чего могли дотянуться его цепкие пальцы. Вскоре дела пошли в гору. Гоблин приобрел небольшую лавку, подмял под себя воровское подполье Ведьминого Яра, завязал связи с самим бароном, который оказался весьма беспринципным типом и покровительствовал Джеремие за определенную долю доходов. Но гоблину всего этого было мало.
Глазастик был жаден и хотел еще большей власти и денег. Уже много лет он лелеял тайный план по расширению влияния на соседние баронства. А там можно было подготовить плацдарм для выхода на короля, заиметь дворянское звание, замок и собственные земли с трудолюбивыми крестьянами, работающими на доброго ушастого сюзерена. Но перед ним стояло одно "но". Деньги. Вернее, большие деньги. Что еще правильнее, ОЧЕНЬ большие деньги, коих во всей Левадии, включая и казну барона, по традиции пустую, и в помине не водилось.
По меркам Ведьминого Яра Джеремия был очень богат, но все эти богатства ничего не стоили, скажем, в столице Эратии, златоглавом Торгмаре. Глазастику требовался крепкий финансовый тыл. И, как это всегда случается, выход нашелся совершенно неожиданно.
Некоторое время назад Глазастик познакомился с цвергом с труднопроизносимым именем, которое гоблин так и не сумел запомнить. А, как всем известно, цверги питают неуемную страсть к накопительству, отчего многие из них после Темных войн стали объектом охоты всевозможных авантюристов. Закончилось это плачевно: цвергов практически повывели, а сокровища оказались не столь обширны, как в рассказах перепивших трубадуров. Но Джеремия решил не выпускать его из виду. Постепенно гном стал испытывать некоторую долю доверия к гоблину, подпитываемую дешевой выпивкой. Так как бородач крайне редко покидал свою пещеру, то Джеремия воспользовался этим предлогом, чтобы подсылать к нему своего племянника Джарвуса, подающего большие надежды. Племянничек оказался ловким малым и подтвердил догадки предприимчивого родственника: пещера цверга была напичкана ловушками, и в ней имелся тайник.
И в один прекрасный день гном как всегда упился до невменяемого состояния, и племянник со своими друзьями по-быстрому обчистили пещеру. Хотя чуть не произошла накладка: цверг обладал закаленным организмом - выпитого оказалось недостаточно для продолжительного забытья. Очнулся он в тот щекотливый момент, когда гоблины еще не скрылись с награбленным. Хотя это тоже оказалось на руку Глазастику. Джарвус рассказал, что в тайнике они нашли здоровенную заколдованную секиру, которую суеверные гоблины не решились трогать. Но Джеремия к предрассудкам своих малограмотных родственников относился скептически. Магия в его представлении была не опаснее молотка: тот ведь может и по голове стукнуть, но исключительно по воле разумного существа. Так и магия была не более чем инструментом, посложнее молотка, но тем не менее. К тому же, магические вещи стоили дорого во все времена. Конечно, для цверга не составит труда вычислить Джеремию, и он непременно заявится к нему за своим добром, может быть даже и с секирой. Но не зря же Глазастик прикармливал городскую стражу…
Лавка гоблина нашлась быстро. В грязном переулке, отходившем коротким аппендиксом от центральной улицы Яра, пронзавшей городок подобно стреле, направленной к баронской башне, спряталось нарочито скромное заведение с двусмысленным названием "Скупка и продажа", грубо выведенным на выцветшей вывеске. Шмиттельварденгроу хищно улыбнулся, оглянулся по сторонам и ударом ноги открыл дверь. Дверь неожиданно легко распахнулось, стукнулась об стену и с грохотом снова захлопнулась. Пробурчав под нос проклятье, цверг открыл ее уже аккуратнее.
Джеремия сидел за невысокой конторкой и что-то писал в толстый журнал учета доходов и расходов, поминутно поправляя сползавшие с огромного носа профессорские очки: у Глазастика было нормальное зрение, но он считал, что очки придают ему солидности. Цверг улыбнулся - он уже представлял, как будет вгонять линзы в выпученные буркалки. Джеремия мигнул в ответ пару раз, вцепившись длинные тонкими пальцами в страницы учетной книги.
- Ну, здравствуй, Джеремия! - Голос гнома не предвещал ничего хорошего.
- О-о-о! Кого я вижу! - Гоблин, отделавшись от первоначального испуга, прямо лучился гостеприимством и радостью. - Какими судьбами, сударь? Может быть, что-то не так с товаром, которым я вас снабдил?
- Нет, с самогоном все отлично. Я пришел по другому поводу. Джеремия, я дам тебе шанс умереть быстрой и безболезненной смертью, если ты сразу же отдашь мне мое золото.
- Золото? Какое золото? - Удивление в голосе Джеремии было каким-то неуверенным. Все-таки по актерскому мастерству он немного не дотягивал до необходимого в его профессии уровня. - Не ведаю ни о каком золоте! Извините, но я уважаемый гоблин и не потерплю угроз в свой адрес… Извольте, мислдарь извиниться немедленно, иначе вы ответите за свой навет!
Цверг, ошалевший от подобной наглости, подскочил к нему и сдавил железными пальцами горло гоблина. Джеремия захрипел и задергался, пытаясь вырваться.
- Говори, длинноухий мерзавец, иначе ты будешь умирать долго и мучительно. Я знаю множество способов причинения боли… - прошептал ему прямо на ухо Шмиттельварденгроу. - Где. Мое. Золото.
- Зачем тебе золото, цверг? - прохрипел Глазастик, с ненавистью глядя на гнома. - Ты его все равно не тратишь, а золото, лежащее мертвым грузом, никому не нужно. Я же его вложу в правильное дело и, может быть, даже поделюсь с тобой прибылью…
Гоблин попытался улыбнуться, но у него получилось из рук вон плохо. А Шмиттель свирепел все больше и больше. Еще немного и тонкая гоблиничья шейка бы просто хрустнула в руках гнома… Он остановился на полпути, когда Джеремия уже начал синеть. Так легко он не отделается.
Шмиттель разжал руки, и Глазастик повалился на пол, растирая онемевшее горло, но цверг не дал ему расслабиться. Удар тяжелого сапога пришелся по физиономии гоблина. Очки отлетели в сторону за компанию с несколькими зубами. Мягкие, будто резиновые губы лопнули, будто перезревшие вишни. Черная на зеленоватой коже кровь побежала по острому подбородку. Джеремия пискнул что-то просительно, завозился в углу, куда он залетел после гномьего пинка. И в тот же момент в лавке стало как-то тесновато из-за появившихся буквально из ниоткуда двух троллей. Только дверь хлопнула, словно от порыва ветра. Цверг с удивлением узнал в них своих давнишних стражников у ворот. Один с сожалением качал головой, клацая при этом массивной челюстью, а второй грозно хмурил брови, покачивая окованной железными полосами палицей.
- Я ж тебе говорил: не балуй! - проговорил Гурдел, тот, который с клацающей челюстью. В его голосе слышалось практически взаправдашнее сожаление. - А ты… Извиняй, но ты должен пройти с нами. Верно я грю, Мурдел?
- Верно, Гурдел! - кивнул второй, авторитетно покачивая палицей.
- Так что, пойдем, брат цверг, по доброй воле, - продолжал первый. - Лучше будет и нам, и тебе.
- Ну что, цверг, как тебе такой расклад? - мстительно прочирикал из своего угла Джеремия. - Ты здесь никто! И ты решил, что будешь диктовать мне условия и еще угрожать?!
- Ты пожалеешь об этом, Джеремия, - прошептал цверг и речитативом начал: - Из темного леса, из гнилого болота, из глубокой могилы приди несчастье…
- Остановите его! - в ужасе взвизгнул гоблин, в отчаянии молотя по воздуху руками, как будто это могло защитить его от черного проклятия.
Мурдел молча взмахнул палицей, целясь в макушку Шмиттельварденгроу. Но цверг оказался слишком ловким для неповоротливого тролля. Палица со свистом пронеслась мимо, ударив по ноге самого громилу. Мурдел взревел, подпрыгивая на одной ноге и круша все вокруг. Но и гном сбился на ругательства, не закончив проклятие. Проскользнув под ногами троллей, он кинулся к Глазастику, сжимая в руках один из своих ножей: кривое, черное от алхимических снадобий лезвие, тоже цвергская игрушка, легко режущая и мясо, и кость. Но закончить справедливое возмездие ему не дали. Ременная петля захлестнула его шею и опрокинула на пол. Гурдел, хищно ухмыляясь, приподнял цверга за другой конец петли, и тяжелый кулак с широкими сбитыми костяшками врезался ему в лицо, сворачивая челюсть. Именно этот кулак - здоровенный и мослатый - было последним, что запомнил Шмиттельварденгроу.
- Ну вот и все, цверг, - проговорил Глазастик, снимая с бесчувственного тела секиру, - теперь тебе точно никакое золото не понадобится.
6.
Цверг попытался сглотнуть, но этому мешал кляп. Тугая ременная петля не позволяла вытолкнуть его. Он валялся на куче гнилой соломы со связанными за спиной руками в тесной темной камере с влажными, поросшими плесенью стенами. Ужасно хотелось выпить.
Гном уже не чувствовал ладоней, но больше всего его мучило чувство собственной беспомощности. Он как последний дурак попался в примитивную ловушку и даже ничего не смог сделать против туповатых троллей. Бессилие терзало его похлеще любой физической боли. Хотя боли тоже хватало: ужасно ныла челюсть, а левый глаз заплыл и ничего не видел. Цверг промычал сквозь кляп что-то невразумительное и перевернулся на другой бок, перебирая в голове ужасные планы отмщения.
Но цверг не мог даже встать: ноги его также были связаны. Оставалось только сосредоточено грызть кляп, надеясь, что его зубы достаточно остры и крепки, чтобы справиться с сырой кожей кляпа.
Противно заскрипели петли тяжелой тюремной двери. Шмиттель замер, притворяясь бесчувственным. Явственно пахнуло гнилым луком, застарелым потом и плохо выделанной кожей. Стражники, наставив копья, осторожно приблизились к гному. Тот молчал, угрюмо отвернувшись к стенке, ожесточенно скрипел зубами, пережевывая кляп.
- Живой ли? - неуверенно буркнул один.
- Живой! Что с ним-то сделается?! Цверги жеж, как ведомо всем, двужильные сволочи! И не такое выдерживали. А ну подъем, свиная харя! - рыкнул второй стражник и ткнул цверга под бок тупым концом копья.
Шмиттельварденгроу завозился, повернулся, прогудел что-то неразборчивое сквозь кляп.
- Видал?! - подбоченившись, кивнул второй стражник. - Видать, еще и проклятия бормочет, сволота. Добро, что ему догадались кляп сунуть.
- А кто отсоветовал?
- Ну эти, молодые, тролли наши. Говорят, что в войну они были ентими, как их, "охотниками на магов", магобойцами. Ведомо, что тролли волшбе не подвластны, вот и набирали из них спецотряды. Они, кажись, из ентих…
- Угу. Им-то хорошо, а ежели ентот догадается нас проклясть, коли мы кляп вытащим. Могет енто, язык отрежем, шоб не проклятиствовал?
Цверг сдавленно замычал: его держали те, кто ни бельмеса не смыслил в магии, ведь даже со свободным ртом он бы ничего не смог сделать, только сотрясал бы воздух грязными, но пустыми словами, за которыми не было ни капли силы. Потому что, как известно, без рук на колдовство способны лишь самые лучшие, могущественные маги, навроде Горгонадца. Правда, и того его искусство не спасло.
- Молчи, дурында, - второй отвесил первому крепкую затрещину. Стражник покачнулся, потирая бритый затылок и укоризненно глядя на своего старшего товарища. - А чем же он с капитаном будет разговаривать? Знаки на руках раскидывать?!
- Ну лады, лады… Значит так, - продолжил первый, - мы сейчас развяжем тебе ноги, и ты пойдешь с нами, но без всяких твоих колдовских выкрутасов. Понял, цверг?
Шмиттельварденгроу безнадежно кивнул. Ему ничего не оставалось делать, кроме как подчиниться глупым людям. Один из стражников перепилил тупым ножом веревки на лодыжках цверга, пока второй целился в него ржавым копьем. Гном угрюмо поднялся и поплелся между стражниками, злобно сверкая красными глазами.
Немного прогулявшись по сырым подземельям, освещенных неверным светом редких факелов, конвой поднялся в довольно большую комнату с маленьким зарешеченным окном, через которое был виден краешек молодого месяца.
Обстановка комнаты ограничивалась большим дубовым столом с подозрительными бурыми пятнами, хлипковатым на вид трехногим табуретом и широкоплечим человеком в алом плаще, увлеченно читавший исписанные листки. При этом он шевелил губами и сокрушенно покачивал головой, как будто написанное вызывало у него искреннее возмущение.
- Господин, мы привели заключенного, как вы просили, - вытянулся во фрунт стражник.
Человек в плаще кивнул, не отрываясь от чтения, и затем добавил:
- Присаживайся, цверг. В ногах правды нет.
Шмиттельварденгроу подчинился. Хотя, наверное, стоять было бы безопаснее, так как табурет опасно заскрипел под весом цверга и накренился. Стражники застыли каменными изваяниями по бокам гнома. Хотя это им только казалось: на самом деле они постоянно шевелились, то переминаясь с ноги на ногу, то просто почесываясь во внезапно зазудевших местах.
- Знаешь, цверг, а ты крупно попал! - без предисловий начал человек в плаще. - Буквально, за один день. Для этого нужен талант.
Шмиттельварденгроу что-то нечленораздельно промычал.
- Да-да, именно талант, - улыбнулся человек. - Вот тут я читаю твое дело и просто диву даюсь. Ну да ладно, начнем сначала.
Человек увлеченно зашуршал бумагами и вскоре извлек на свет еще один листок, в общем, совершенно ни чем не примечательный.
- Имя: неизвестно. Происхождение: цверг. А ведь мне казалось, что вас всех уничтожили в войне. Смешно, но я пугаю вами своих детей…
Цверг мог многое ему сказать насчет того, что он детишек еще так напугает, что они забудут своего папу.
- …Род занятий: неизвестно. И неудивительно. Причины задержания: попытка убийства, сопротивление аресту, нанесение увечий стражам, попытка использования запрещенной магии… Богатый список! - Человек поднялся со стула с высокой спинкой, обитого дорогой кожей. Его явно недавно принесли в камеру, так как здесь, среди грязных, заплесневевших стен, он смотрелся несколько неуместно. - Но хуже этого только то, что ты грязный темнило. Сожалею, но за поклонение Тьме у нас вздергивают на виселице. Пеньковая тетушка всегда рады таким, как ты.
Шмиттельварденгроу яростно прорычал что-то и завозился, пытаясь разорвать веревки, стягивающие его руки. Человек улыбнулся, заметив его реакцию.
- Но с другой стороны, есть альтернатива. Эратия снова встала на пути нового врага, который грозит нам с востока, - диких необузданных кочевников, готовых растоптать все, что дорого истинному эратийцу! И в свете этой опасности возросла значимость хорошо вооруженной и крупной армии, под определение которой паладины уж никак не попадают. А для этой армии крайне необходимы ресурсы, которых сейчас предостаточно, но вот рабочих рук, чтобы добывать эти ресурсы решительно не хватает. Поэтому король принял решение использовать труд преступников во благо королевства. По секретному указу всех приговоренных к смерти ждет помилование, и замена смертной казни на пожизненную каторгу.
Человек присел на краешек стола, посмотрев в глаза цвергу.
- Ты можешь спросить, почему я тебе все это рассказываю. Так я тебе отвечу: решить отправить тебя на каторгу или познакомить с пенькой. А мое решение всецело зависит от твоего желания сотрудничать. Ну, так что? Ты не против?
Шмиттельварденгроу задумался. Помогать ненавистным людям совсем не хотелось, но с другой стороны мертвый он никому не сумеет отомстить. Все обещания и проклятия лягут на темную душу цверга и не дадут воссоединиться с духами предков. Посмертие на земле, без шанса обрести когда-нибудь покой, зная, что где-то ходит безнаказанный зеленомордый мерзавец, растрачивая его золото. А ведь цверг на то и цверг, что его не могут удержать никакие оковы и никакие клетки. Гном со свистом втянул воздух сквозь кляп и кивнул. На лице человека мгновенно засияла радостная улыбка.
- Мы сейчас снимем кляп, но ты должен пообещать, что не будешь здесь никого проклинать и тем более творить заклятия. В этом случае приговор будет вынесен очень быстро и столь же быстро приведен в исполнение. Все понятно?
Цверг снова кивнул. Человек улыбнулся еще шире и сделал знак одному из стражников. Тот осторожно развязал на затылке ремень и тут же отскочил, готовый насадить цверга на копье при любом неосторожном движении. Шмиттельварденгроу с отвращением выплюнул уже изрядно изжеванный кляп и несколько раз клацнул зубами, разминая затекшие челюсти.
- Воды, - едва слышно прошептал цверг, показывая одними глазами на кадку с водой, стоявшую в углу.
Человек в плаще самолично набрал в ковш с длинной ручкой воды и дал напиться гному. Цверг жадно хлебал, пыхтя и обливаясь. Вода помогла. Шмиттельварденгроу заговорил вполне уверенно и четко.
- Что тебе надо, человек?
- Я всегда знал, что вы, цверги, на первое место ставите дело, а не чувства! - довольно щелкнул пальцами главный. - Расскажи мне, зачем ты заявился к Глазастику? Я, конечно, знаю, что он достоин самых изощренных пыток, но чем и тебе он успел насолить?
Упираться не было смысла.
- Он украл мое золото.
- Ух ты! А много?
- Много, - недовольно буркнул цверг.
- Ай-яй-яй! - покачал головой человек. - А делиться он, видимо, не собирается. Не так ли?
Гном пожал плечами.
- Вот и ладненько! Главное, это найти компромисс! Хорошо, завтра я подпишу приказ о помиловании и изменении наказания на каторгу. И завтра же ты отправишься по этапу вместе с тюремным караваном в Ганалийскую долину. Там славные рудники… Прощай, милый цверг! Надеюсь, мы больше никогда не увидимся. Уведите его!
Гном опять вернулся в свою камеру, а человек в алом плаще, он же барон Люквидус принялся расхаживать по своему кабинету, уже представляя в уме, как будет выбивать золото из оборзевшего гоблина. Но его планам не суждено было сбыться. В небольшом окошке, ведущем в кабинет барона, показался темный ушастый силуэт. Гоблин ловко открыл ставни с помощью тонкой проволоки, скинув щеколду, приставил к тонким губам мундштук духовой трубки и с силой дунул. Отравленная игла вонзилась в широкую красную, как у крестьянина шею барона. Яд подействовал мгновенно. Люквидус рухнул на стол, корчась в конвульсиях и захлебываясь пеной. Через пару мгновений он затих. Гоблин удовлетворенно хмыкнул, убрал трубку и растворился в ночи.