Глава 8
Прожив в "Розе Аксамалы" девять дней, в покои фриты Эстеллы Кир попал впервые, а потому чувствовал себя не в своей тарелке. Приволокли, будто котенка за ухо, и собираются тыкать носом в лужицу на полу.
Чтобы немножко отвлечься от невеселых мыслей, он попытался рассмотреть убранство: тяжелые бордовые занавеси, по которым стелились диковинные цветы, вышитые золотой нитью; резной комод с бронзовыми канделябрами в виде двух вставших на дыбы кентавров, сжимающих в мускулистых руках факелы; серебряное, изумительно тонко отшлифованное зеркало; шкуру белого медведя на полу – обитатели Гронда ломят за такие цену, превышающую небольшую деревушку где-нибудь под Верной. Откуда у самой обычной бордельмаман, пускай ее заведение и весьма преуспевающее, столько денег?
Фрита Эстелла свернулась в обшитом бархатом карле[Карл – род кресла.]. Будто кошечка из охотничьей породы голубятниц. Раздраженно постукивала веером себя же по колену и все время отводила взгляд в сторону.
На краешке кровати примостилась тихая и непохожая на себя Флана. Рядом с ней, прижавшись плечом к плечу, Лита, которая так и норовила съежиться и стать незаметной.
У двери, засунув большие пальцы за пояс, стоял Ансельм, здешний охранник и вышибала. Он оперся плечом о стену, окидывая всех скучающим взглядом из-под полуприкрытых век.
Посреди комнаты на медвежьей шкуре сидел, скрестив ноги, контрразведчик. Кир видел, что подметка на левом сапоге сыщика протерлась и в дождь должна протекать, серый камзол нуждается в хорошей чистке, а на штанине расплылось жирное пятно. По крайней мере, хотелось верить, что это жир, а не кровь.
Вот так вот закончилась для молодого человека ночная встреча. А поделом! Ишь ты! Возомнил себя умником, способным раскрутить дело о шпионах, предотвратить государственный переворот. Хорошо еще, что отделался намятыми боками и стыдом, когда Мастер – так представился Киру контрразведчик – привел его в "Розу Аксамалы".
А мог бы влипнуть гораздо серьезнее…
Тени облаков мчались через пустырь.
Вдалеке, за несколько кварталов, заорал дурным голосом цепной кот. Или вора почуял, или примерещилось что-то спросонку.
Сыщик внимательно вгляделся в лицо парня.
Хмыкнул.
– Значит так, малыш. У тебя есть шанс спасти свою задницу. Сейчас ты рассказываешь мне все, что знаешь о профессоре. А потом… А потом будет видно. Так что твоя судьба у тебя на кончике языка. Понял?
– Понял, – кивнул Кир.
– Вот и чудненько. Да! Забыл сказать – постарайся не врать. Это в твоих интересах.
Бывший лейтенант вздохнул, мысленно воззвал к Триединому и рассказал все без утайки. О том, где прятался последние дни, о пустотелой рукоятке шестихвостки, о записке, о подозрениях.
Контрразведчик слушал, не перебивал, а когда парень замолк, переводя дыхание, приподнялся, освобождая захваченную руку. Кир откатился в сторону и принялся растирать локоть.
– Вот как, значит, – задумчиво проговорил сыщик. – Что ж, молодец, хватка у тебя есть. И голова работает как следует. Прямая бы дорога к нам, если б не… – Он махнул рукой. – Да! Можешь звать меня Мастером, а то как-то нехорошо выходит – не представился я.
– А что, он вправду шпион? – нерешительно проговорил Кир.
– Не знаю, – честно отвечал сыщик. – Но очень похоже. Очень. – Помолчал и добавил: – Придется проверять.
Брови молодого человека поползли вверх:
– Как?
– Да просто очень! Пошли. Только смотри мне… – Глаза Мастера вновь сверкнули сталью, губа приподнялась, на мгновение показав оскал. Очень неприятная привычка. – Только смотри мне – тихонько и осторожненько. Перебегать только по тени. Под ноги смотреть – никаких черепков! – Сыщик подмигнул, и Кир вспомнил предательски хрустнувший под каблуком осколок – не этот ли звук выдал его?
Они пошли вдоль края пустыря, стараясь держаться в тени, отбрасываемой заброшенными домами. Несмотря на присутствие опытного спутника, уверенности в себе Кир больше не ощущал. Решимость испарилась сразу после поражения в скоротечной схватке. А возникшая в груди досада быстро расползалась до самых кончиков пальцев. Выходит, плохо его учил отец – ветеран многих сражений, матерый вояка, прекрасно управляющийся с мечом, копьем, арбалетом, кордом, рогатиной, да всего не перечислишь… Плохо готовили в полку. Да и немудрено – гвардейцы все больше ударяли на выправку, строевой шаг, упражнения с оружием, подтянутость и молодцеватость. Когда уж там выкроить часок на рукопашный бой и фехтование? Теперь молодому человеку казалось, что из пустоты домов, липкой и затхлой черноты, за ним следят чьи-то злые глаза. Злые, голодные, неумолимые. Вот сейчас тяжелое тело в прыжке ударит ему в плечо, завалит навзничь, холодной лапой запрокинет голову и вопьется в горло. Ламия, бруха? Или, может…
– Не спи на ходу! – сквозь стиснутые зубы прошипел Мастер.
Кир кивнул, сглатывая густую, горькую слюну. "Хоть бы корд вернул, что ли! Или боится, что в спину ударю?"
– Стой! – сыщик поднял руку. Произнесенное им коротенькое слово парень скорее угадал, чем услышал.
Вот и дом, где скрылся профессор Носельм. Осыпавшаяся со стен штукатурка, побеги плюща усеяны желто-бурыми листьями-звездочками – весна в разгаре, но свежей зелени пока еще слишком мало в городе.
Мастер сложил ладони, сделал вид, будто подбрасывает кого-то вверх, потом ткнул в себя и на балкон с опасно покосившимся ограждением. Кир понял, чего от него хотят и подсадил контрразведчика, подставив руки под его ступню.
В который раз он удивился, насколько бесшумно умел двигаться Мастер. Ну, что ж тут поделаешь – мастер, он мастер и есть. В каком бы деле ни достигал совершенства. Бывший гвардеец с уверенностью мог сказать, что сам обрушил бы половину перил, а сыщик взлетел словно белка – ни одна деревяшка не скрипнула. На балконе он замер, прислонившись плечом к двери, которая, скорее всего, не открывалась уже не один десяток лет. Застыл, весь превратившись в слух. Только пальцы руки, теребящие края голенища, показывали, что он жив и бодрствует.
Время тянулось как бы нехотя. Так бывает. В народе говорят – нет хуже занятия, чем ждать и догонять. Кир ждал. Оперся спиной о стену, не заботясь, что пачкает пылью и старой побелкой потертый плащ, выданный ему Литой для похода в город, и прикрыл глаза.
Как поступит с ним сыщик? Выдаст страже? Скорее всего. Долг обязывает.
Да уж… Будущее вовсе не радужно. А впрочем, будь что будет! Ну сколько можно, скажите на милость, прятаться, таиться, переодеваться? Не лучше ли принять заслуженное наказание с честью, гордо вздернув подбородок и развернув плечи. Эх, легко сказать – с честью. А как подумаешь о предстоящем позоре… Офицерские банты сорвут, да не как-нибудь, а перед строем. И дворянства тоже наверняка лишат – императорский указ строг и разночтений не допускает. А потом? Что потом? Рудники, галеры, бессрочная солдатчина… Не все ли равно?
От размышлений его отвлекло сотрясение земли. Это мягко приземлился соскочивший с балкона Мастер.
В ответ на немой вопрос он лишь махнул рукой, а потом жестом приказал следовать за собой. Кир не пытался сбежать, хотя, возможно, стоило попробовать. Впрочем, нет… Догонит. И тогда еще большего позора не оберешься. Уж лучше сохранять видимость покорности.
– Колдуны, – неожиданно проговорил Мастер. Они отошли от пустыря уже шагов на сто, и необходимость таиться отпала сама собой.
– А? Что? – занятый своими невеселыми мыслями молодой человек не сразу сообразил, о чем говорит его спутник.
– Колдуны, – с нажимом повторил сыщик. – Сходка у них там какая-то.
– Волшебников уже почти сорок лет в Сасандре нет, – недоуменно ответил Кир.
– Ну, малыш, зря ты так. – Мастер обернулся. Под ярким светом Большой Луны мелькнула узкая полоска зубов. – Да, очень много волшебников погибло. Да, их ученики оказались недостойны учителей. И самое страшное, на мой взгляд, была утрачена школа. И есть желающие учиться, а учить некому. Из недоучки наставника не получится, как бы ему этого ни хотелось. Но чародеи все же в Империи остались. Просто мало их. Очень мало… – последние слова Мастер проговорил едва ли не с тоской.
– Может, я не в свое дело лезу, – немедленно спросил бывший лейтенант, – но, мне кажется, вы сожалеете?
– Сожалею, – кивнул Мастер. – Жрецы Триединого могут все что угодно рассказывать с алтарей. Да ты наверняка наслушался их проповедей?
– Ну…
– Да не стесняйся. Ты же не в магистрате. Это там каждое твое слово могут использовать против тебя. Тьфу ты! – Сыщик недовольно скривился. – Глупее фразы и придумать, по-моему, нельзя! Слышал, что жрецы болтают? Что волшебники силу свою не у Бога берут единственного, но многоликого? Слышал или нет, спрашиваю?
– Ну, слышал…
– И что скажешь?
– Я не знаю, – пробормотал Кир уклончиво. – Не верить жрецам я не могу – меня с детства в строгости воспитывали.
– А своей головой подумать? Получается, если не от Триединого сила, значит, от Проклятого. Так?
– Выходит…
– Вот самая большая глупость! Мир наш кто создал? Землю, воду, воздух, огонь? Деревья, траву, зверей, рыб? Нас, людей, наконец? Гоблинов, кентавров, великанов, альвов?
– Триединый, всемилостивейший и всепрощающий, – на этот раз без запинки ответил молодой человек. Странный вопрос. Ересью попахивает. Разве можно усомниться в столь очевидных вещах?
– Правильно говоришь! А Проклятый что создал?
Кир даже дернулся. В ужасе прикрыл глаза – а ну, как молния ударит? Не дождавшись наказания с небес, просто сотворил знак от сглаза, потом трижды обмахнулся щепотью, отгоняя нечистую силу. Сказал дрожащим от возмущения голосом:
– Как Проклятый может создавать? Он только разрушает и вредит!
– Правильно! – почему-то обрадованно воскликнул Мастер. Он уже шел рядом с парнем, словно они были давними приятелями, а вовсе не арестованным и его конвоиром. – Он ничего не создает, потому как создавать ничего не может. Сущность у него не та! Но волшебники-то свою силу из земли тянут, из огня, из воды и из воздуха. Из четырех стихий, если коротко. А стихии-то Триединый создал. Так?
– Ну, так…
– Значит, от кого сила у чародеев?
– От Триединого? – несмело проговорил Кир.
– Точно! Правильно! И ничего в той силе дурного нет. Раньше очень много добра народ Империи от волшебников видел. И дождь, когда нужно, на поля нагоняли, и градовые тучи вспять поворачивали. И ремесленникам помогали. Разве кто сумеет сейчас ткань или кожу так окрасить, как сто лет назад? А лечили уж… – Мастер вздохнул. – Нашим лекаришкам из университета до них, как до Лотаны на четвереньках!
– Так почему же жрецы?..
– А жрецы боятся своей властью над людьми с кем-то поделиться. Нет, с императором, да живет он вечно, они еще согласны. Но больше ни с кем.
Кир с настоящим любопытством взглянул на спутника. Подобных рассуждений он еще не слыхал ни от кого. Речи, ожидаемые в устах вольнодумца и бунтаря. Но контрразведчик, служащий тайного сыска?!
– Что зыркаешь, господин лейтенант т’Кирсьен делла Тарн?
– Я…
– Решил, я совсем свихнулся? Или пытаюсь тебя подловить?
– Ну, я…
– А я правда так думаю. Жрецы Триединого не об Империи пекутся, а мечтают за власть ухватиться двумя руками. Ни слушать никого не хотят, ни своими головами бритыми подумать. Волшебники им помешали! А то что государство без колдунов слабее становится? Это им до задницы! А мне – нет. Мне за державу обидно. Случись какая-никакая заваруха, Айшаса в бой волшебников кинет без зазрения совести, а у нас-то ответить нечем. Пшик получается. Вот и думай, кто больше об Империи печется – жрец долгорясый, с мозгами, жиром заплывшими, или старый глупый сыщик.
– Не такой уж вы и старый…
– Зато глупый. Против этого, я вижу, ты не возражаешь. Доложить я, конечно, начальству доложу… Обязан. Но хода этому делу мы давать не станем. Пускай учатся. Глядишь, и не посрамят чести Сасандры, когда до дела дойдет.
– А как же…
– Долг и присяга? Я императору присягал, а не Верховному жрецу. И долг пред его величеством исполняю помаленьку. Ловил шпиона Носельма, а поймал колдуна Носельма. Значит, не судьба. Поищем врагов в другом месте. И ты мне поможешь, пожалуй.
– Я?
– А кто же? Если сам, своим умом догадался шпионов ловить, значит, небезразлична тебе родина, а, господин т’Кирсьен делла Тарн?
– Я же указ нарушил…
– А мне какое дело? Я что, в стражниках служу, что ли? Поможешь и катись на все четыре стороны. Даже за ворота выведу, чтоб не случилось ничего по дороге. Как, согласен?
Кир долго не раздумывал. Если Мастер слово сдержит и выведет его из Аксамалы, то можно будет новую жизнь начать. Сменить имя, внешность, насколько это возможно… Выходит, не все еще потеряно.
– Согласен!
– Я так и знал. Молодец, малыш! А теперь живенько в "Розу Аксамалы".
И вот они собрались в покоях фриты Эстеллы. Словно нашкодившие детишки и строгие наставники, подыскивающие им примерное наказание.
Бордельмаман хмурилась, Мастер хитро улыбался, Ансельм едва ли не зевал, равнодушный ко всему, а Кир, Флана и Лита ежились и не знали, куда спрятаться.
– Значит: "Жди осени. Шерсть скоро отрастет. Задействуй мудрецов для подкопа тюрьмы"… – задумчиво протянул сыщик. – Очень, очень интересно… Умеют эти айшасианские шпионы запутать честного имперца.
– По мне – так глупость какая-то! – дернула плечом фрита Эстелла. – Шерсть, осень, мудрецы… Разве это можно понять?
Флана стрельнула в хозяйку глазами, но промолчала.
– А нам и не так важно знать, каков смысл послания, – пояснил Мастер. – Гораздо важнее найти тех, кто писал и кому писали…
– Ну да, господин сыщик, вам виднее, – язвительно проговорила Эстелла. – Если бляху на шею нацепил, значит, умнее всех.
Мастер повернулся к ней. Под его взглядом женщина потупилась и побледнела. А что? Хоть любовник, хоть просто знакомый, а все-таки служака из тайного сыска. Говорят, им человека в каменоломни упрятать, что другому высморкаться.
– Не обижайся, – мягкие слова сыщика никак не сочетались с суровым выражением лица. – Я не мог открыться раньше. Не имел права.
– Ну, не мог так не мог, – махнула веером бордельмаман. – Не будем об этом…
– Вот и чудненько, – кивнул мужчина. – Значит, продолжаем. Плеть мы проверили. Носельм ее не брал. Вывод?
– Носельм не шпион, – брякнул Кир и тут же устыдился детского вывода. От него наверняка ждали чего-то более глубокомысленного.
– Верно, – согласился без тени улыбки Мастер. – Носельм не шпион. Значит, шпион кто-то другой.
Флана дернулась вперед, словно застоявшаяся лошадка, но сдержалась.
– Ты что-то хотела сказать, девочка? – не укрылся ее порыв от сыщика.
– Да! – она говорила твердо, хотя пальцы вцепились в подол платья, теребя его от волнения. – Ко мне еще один приходил. Кир знает. Такой смуглый… Пузатый.
– Флана! – неодобрительно воскликнула хозяйка "Розы Аксамалы". – Как можно?! Не "пузатый"! Просто упитанный.
– Ну, хорошо, пускай упитанный. А еще от него табаком все время воняет.
– Не воняет, а пахнет!
– Погодите-погодите! – поспешно вмешался Мастер. – Это такой губатый, в пелеусе, даже в жару в плаще ходит?
Флана порывисто кивнула, а фрита Эстелла пояснила:
– Это табачник, фра Корзьело. Очень уважаемый в городе человек. Я не понимаю…
– Да и не нужно ничего понимать, – отмахнулся сыщик. – Мы его проверим. Если в самом деле законопослушный имперец, будет продолжать табачком торговать. А если нет… Тогда не обессудьте.
Бордельмаман поджала губы, а охранник впервые за время общей беседы издал непонятный звук – не то хмыкнул, не то хрюкнул.
– Значит, табачник Корзьело, – продолжал Мастер. – Пожилой, обрюзглый лавочник… Это хорошо.
– Что ж тут хорошего? – не выдержала Флана.
– А то хорошего, что сам справлюсь, – усмехнулся в ответ мужчина. – Без помощи господина офицера нашего обойдусь.
– Как же? – опешил Кир. На миг ему показалось, что контрразведчик забыл свое обещание вывести его из города. Другое дело – был бы нужен, а с бесполезной обузой что церемонии разводить?
– Не бойся, из Аксамалы я тебя выведу. Сегодня же утром, – ободрил его Мастер. – А вечерком и к Корзьело в гости можно наведаться. Подождет наш табачник до вечера. – Он легко вскочил на ноги, внимательно обвел всех стальным взглядом. – Надеюсь, никому напоминать не надо, что все услышанное здесь – государственная тайна? Никому ни словечка. Даже подружкам. Рилле и Алане. Ясно?
Флана и Лита дружно кивнули.
– О том, что вы скрывали почти десять дней нарушителя указа его императорского величества, надеюсь, вы сами молчать догадаетесь. Кстати, девочки-то молодые, жалостливые, а от тебя, Эстелла, я никак не ожидал.
– А я, выходит, старая и черствая? – нахмурилась бордельмаман.
– Да нет. Просто – думать надо. Один-два дня – еще куда ни шло, а вы, похоже, хотели его до осени прятать? Пока шерсть не отрастет? – Мастер ухмыльнулся. – И вы серьезно рассчитывали, что никто не узнает?
– Ну, мы… – замялась с ответом Эстелла.
– Мы бы вывели его! – пискнула Лита.
– Правда-правда, честное слово, – добавила Флана.
– Вы бы вывели! – возвел глаза к потолку сыщик. – Далеко?
– Вообще-то я и сам бы ушел, – вступился за приютивших его людей Кир. – Просто хотел, чтобы борода отросла.
– Будем считать, что отросла, – отрезал Мастер. – Собирайся пока. А вы, девочки, по комнатам и сидеть, как мышки – тише воды, ниже травы!
Лита и Флана вскочили и бросились к дверям.
– А ты, Ансельм, объясни мне, как по-быстрому до лавки Корзьело добраться. Ведь табачок наверняка у него берешь, а?
Охранник растерянно пожал плечами и кивнул:
– Само собой. У него хороший табак.
– И продает, верно, со скидкой?
– Не без этого…
Дальнейшего разговора Кир уже не слышал, поскольку вышел в коридор и задумался. К старой жизни возврата нет – это уж яснее ясного. Хочешь не хочешь, а нужно принимать новую. Вернее так – не хочешь принимать, отправляйся в гарнизонную тюрьму, а после – куда трибунал присудит. Бр-р-р! Молодой человек даже поежился. Нет, сдаваться нельзя. Пусть уж домой сообщат, что пропал где-то в городе. Вот чем бы заняться, когда выберешься за пределы каменных стен Аксамалы, подальше от бдительного глаза стражи, военных патрулей и сыщиков разных мастей? Кир ясно отдавал себе отчет, что, готовясь с детства к карьере военного, никакому мирному ремеслу не обучился. Даже копать огороды селянам или таскать грузы в порту вряд ли сможет. И дело не в том, что уродился тьялец слабосильным или белоручкой – как раз нет, при небольшом росте и отнюдь не богатырском телосложении он не раз побеждал в борьбе или шуточных кулачных схватках более крепких и тяжелых противников, таких как Верольм или Лен. Просто наверняка найдется сотня-другая людей, умеющих копать, пилить, носить гораздо лучше его. Ведь они учились этому всю жизнь.
"Остается или нищенствовать, или в разбойники", – горько усмехнулся молодой человек и направился в комнату Фланы. Попрощаться.