* * *
Он открыл глаза и увидел белый потолок. Обморок? Только этого не хватало. Попытался встать, но мешала игла в локте. Виталий приподнялся – да, капельница. Неужели ему стало дурно?
Доктор Пензиас подошел и встал рядом с кроватью.
– Вам лучше? – спросил он. – Не беспокойтесь, это нормальная реакция, вы очень устали от перелетов, чуть ли не сутки в самолете, и еще стресс… Все в порядке, капельницу сейчас снимут.
– Мисс Гилмор не могла этого сделать, – твердым (действительно ли твердым?) голосом сказал Виталий.
– Поговорите с детективом Мэнтагом, – уклончиво произнес доктор. – Он ждет вас в моем кабинете.
– Я хочу видеть мисс Спенсер.
– Поговорите с детективом, – повторил доктор. – Извините, мне нужно работать. Сейчас вас освободят от иглы. Идите ко мне в кабинет, хорошо?
Виталий пошел – минут через десять, когда молчаливая медсестра (он же знал, как ее зовут, видел много раз… Марта? Мири? Не вспомнил) сняла капельницу, улыбнулась и вышла, не произнеся ни слова. О чем она думала? Неужели все в больнице вообразили, что Айша… Как они могут так думать? Работали вместе, разговаривали о жизни. И что? Разве не бывало, что очень милые люди оказывались серийными убийцами?
В кабинете Пензиаса стоял у окна и вглядывался в темноту наступившего вечера детектив Мэнтаг. На детектива, в представлении Виталия, этот человек был похож не больше, чем Элла Фитцджеральд на Венеру Милосскую. Маленького роста, толстячок в плохо сидевшем костюме неопределенного цвета – то ли кремового, то ли светло-коричневого. Лысина, толстенькие кулачки, которые детектив разжал, обернувшись к Виталию и протянув руку.
– Добрый вечер, мистер Дымов, – он правильно произнес фамилию, практически без акцента, наверно, специально тренировался. – Впрочем, день для вас не очень-то добрый. Примите мои соболезнования, сэр. Это очень печально – потерять жену, хотя вы были готовы к такому исходу?
– К такому исходу… – повторил Виталий. Фразу можно было понять двояко – намеренно ли детектив использовал такое выражение сочувствия, или у него получилось непроизвольно?
– Гм… да… – пробормотал Мэнтаг и жестом пригласил Виталия садиться – куда угодно, хотите на табурет, хотите – на кушетку, а больше, извините, некуда. Сам он уселся за стол доктора, отодвинул к краю папки с медицинскими документами и почему-то мешавший ему экран компьютера.
Виталий сел на кушетку и прислонился к холодной стене.
– Мисс Гилмор не делала того, в чем ее обвиняют, – сказал он, надеясь, что голос звучит достаточно твердо.
– Мисс Гилмор ни в чем пока не обвиняют, – покачал головой детектив. – Ее задержали, да. До выяснения обстоятельств. Обвинение пока не предъявлено.
– Почему же ее не выпустили под залог?
– Это решает судья. Обстоятельства дела, однако, таковы, что у судьи, собственно, не было выбора.
– Мисс Гилмор…
– Можно, я буду задавать вопросы? Мне это привычнее, чем отвечать. Как долго мисс Гилмор обслуживала вашу жену в качестве медицинской сестры?
– Вам это прекрасно известно. Вы наверняка читали историю болезни.
– Прошу вас… Если мы будем препираться…
– Полтора года. С позапрошлой зимы. Я не помню точной даты.
– Полтора года, – с задумчивым видом повторил Мэнтаг и почесал пальцем за ухом. Как обезьяна, – подумал Виталий. Настырная обезьяна, которая сто раз выполняет одно и то же действие, пока не добьется результата. – А когда вы познакомились с мисс Гилмор?
– Тогда же, – буркнул Виталий. Странный вопрос. Естественно, он познакомился с Айшей в тот же день, когда она впервые вошла в палату к Дине. Он приехал после работы, не известная ему медсестра меняла у Дины простыню, он остановился на пороге и подождал, пока она закончит. Девушка обернулась, взгляды их встретились и… нет, ничего тогда не произошло, просто встретились два взгляда. "Я вас не знаю", – сказал его взгляд. "Вы – муж миссис Диноры", – сказал ее взгляд.
– Тогда же, – повторил Мэнтаг. – Чтобы долго не ходить вокруг да около: какие отношения у вас сложились с мисс Гилмор?
Виталий молчал, наверно, дольше, чем этого ожидал детектив. Понятно, вопрос должен был выбить его из равновесия, но, когда совесть у человека чиста, почему не ответить если не сразу, то, подумав минуту, чтобы уточнить формулировку?
– Так что же? – спросил детектив, когда молчание затянулось.
– Мы стали встречаться, – сказал Виталий. Все равно они узнают, да уже и узнали – любая медсестра в больнице могла рассказать, что мистер Дымов ждал в холле или в аллее парка, когда у мисс Гилмор закончится дежурство, и они уезжали вместе, а часто вместе дежурили у постели миссис Дымов, и когда кто-нибудь из обслуживающего персонала или врачей входил в палату, не постучав, то заставал их… нет, не целующимися, Боже упаси, такого никогда не было, но сидели они так близко друг к другу… разговаривали так интимно… и это при живой еще жене, пусть она и не видела ничего, не понимала, но, возможно, чувствовала, люди в коме что-то ощущают, во всяком случае, этого нельзя исключить…
– Вы стали встречаться, – повторил Мэнтаг, потому что пауза опять затянулась, и молчание висело в воздухе, будто густой табачный дым, затруднявший дыхание.
– Да… Айша – замечательная женщина. Удивительная. Она делала для Дины… Палату обслуживали две медсестры – сутки Айша, и сутки Мэри Лихтер, вы с ней наверняка говорили…
Мэнтаг внимательно слушал.
– Мэри выполняла свою работу добросовестно, но… как работу, не более того. А Айша… мисс Гилмор вкладывала душу. Мне казалось, то есть, я уверен в том, что Дина предпочитала, чтобы у ее постели всегда была Айша. Вам это покажется странным, но я понимал желания Дины, я всегда знал, чего она хотела. Вы думаете, я преувеличиваю?
– Нет, – коротко отозвался детектив. – Продолжайте.
– Собственно… Это все.
– Это все, – повторил Мэнтаг. – Вы стали встречаться. Иными словами – стали близки?
– Я понимаю, о чем вы думаете, – устало проговорил Виталий. – Жена лежит в коме, муж и медсестра становятся любовниками, медсестра не замужем, они сговариваются…
– Боже сохрани! – воскликнул Мэнтаг и даже приподнялся, чтобы продемонстрировать свое возмущение. – Я не обвиняю вас в сговоре! Сэр, не нужно приписывать мне мысли, которых у меня нет.
– Хорошо. Сестра Гилмор хочет заполучить мужа, а тут такое искушение. Она искушению поддается и отключает аппаратуру, благо для этого нужно всего лишь опустить один рубильник. Да?
"Вопросы здесь задаю я", – так, по идее, должен был отреагировать детектив, но вместо этого он поднял на Виталия взгляд и сказал:
– Да. Мотив есть. Возможность есть. Но действие совершено не так, как вы описали. Рубильник остался включенным, а по распределительному блоку ударили тяжелым предметом. Результат один: перестала поступать воздушная смесь, отключился стимулятор сердечной деятельности… в общем, все. Хотя, конечно, вы правы – проще было опустить рубильник.
– Вы спрашивали Айшу… мисс Гилмор…
– Конечно. Она утверждает, что ни к чему не причастна. Но, видите ли, никто, кроме мисс Гилмор, совершить это действие не мог. Тут и говорить не о чем.
– Айша не могла этого сделать.
– Вы не можете отрицать, что у нее был мотив. Не можете отрицать, что была возможность. И, наконец, не можете отрицать улик, однозначно указывающих на мисс Гилмор. Она поступила нелогично? Безусловно. Мужчина опустил бы рубильник, а женщина… Правда, мы пока не нашли предмет, с помощью которого был нанесен удар. Найдем, конечно, и мисс Гилмор сильно облегчила бы жизнь – себе, в первую очередь, – если бы сказала, куда она спрятала эту штуку… Тяжелая, наверно, и не такая уж маленькая. Для расследования же очень важно ваше подтверждение того, что вы и мисс Гилмор были любовниками. Вы не отказываетесь от своих слов?
– Это официальный допрос?
– Нет, мы пока просто беседуем. Вы можете обдумать свои слова и на официальном дознании отказаться от сказанного, это ваше право. Но вы должны понимать, что и без вашего заявления…
– Айше будет предъявлено обвинение в убийстве?
– Первой степени, – подтвердил Мэнтаг. – То есть, с заранее обдуманным намерением.
– Послушайте, мистер Мэнтаг, – медленно произнес Виталий, каждое слово он выговаривал отдельно, чтобы детектив понял, осознал, – да, есть мотив и была возможность. Возможность, кстати, была не только вчера, но в любой день, когда Айша дежурила и оставалась с Диной одна. В любой день она могла отрегулировать аппаратуру так, чтобы, скажем, подача кислорода прекратилась, когда медсестры не будет в палате. Испортить систему. Поломка какая-нибудь… Всегда можно придумать, чтобы эксперты не разобрались… Почему, черт возьми, Айша поступает так глупо и бессмысленно? Запирается изнутри, всем дает понять, что она и только она могла… Сэр, в этом нет ни малейшего смысла! И этот, как вы говорите, тяжелый предмет… Разве в палате есть такое место, куда его можно спрятать? И зачем?
– В том-то и проблема, – кивнул Мэнтаг. – Вы оба – умные люди. Должны были понимать, чем все закончится. Очень неразумно. Очень.
– Почему не сделать вывод…
– Но, может быть, – перебил Виталия детектив, – мисс Гилмор специально ждала момента, когда вас не было в Штатах? Обеспечивала вам алиби? У нее действительно было много возможностей, но сделала она это, когда вы впервые выехали за границу и в момент совершения преступления находились в воздухе, что могли засвидетельствовать шестьдесят три пассажира и четыре стюардессы?
– То есть, – насмешливо проговорил Виталий, – мисс Гилмор решила пожертвовать собой ради… Ради чего, мистер Мэнтаг? Если следовать вашей логике, то все это… было сделано, чтобы нам с мисс Гилмор быть вместе? Это – мотив? Но как же нам быть вместе, если мисс Гилмор знала, что ее арестуют, а доказать обвинение, по вашим словам, несложно…
– Да, – Мэнтаг опять почесал за ухом и устремил на Виталия внимательный взгляд. – Бессмысленно? Но почему-то мисс Гилмор это сделала.
– Не делала она ничего, – устало сказал Виталий и закрыл глаза, чтобы не видеть Мэнтага, его умный, но ничего не понимающий взгляд.
– Вам тяжело, я понимаю, – проговорил детектив с сочувствием. Притворяется? Наверно. С чего бы ему сочувствовать подозреваемому в соучастии в убийстве первой степени? – Перестаньте вы смотреть на меня, как на врага! Я не хочу вас запутать… Но все улики против мисс Гилмор.
– Она этого не делала.
– Что вы заладили: не делала, не делала… Кто тогда? Как? Почему? Вы знаете об этом что-то, чего не знаю я. Вы знаете что-то, о чем не хотите говорить. Вы готовы предать любимую женщину…
– Что?
– Ну, как же! Вы что-то знаете и молчите. Мисс Гилмор остается за решеткой. Если это не преда…
– Послушайте, мистер Мэнтаг, – Виталий наклонился вперед, – я вам скажу. Я люблю мисс Гилмор. Она любит меня. Так получилось. Это раз. Я люблю мою жену Динору. Она любит меня. Это два. Мисс Гилмор полтора года посвятила тому, чтобы Дина оставалась живой. То, что случилось… Я могу объяснить. Но вы мне не поверите. Никто не поверит. Это не криминальная проблема, поймите. Это проблема научная.
– Убийство – научная проблема? – ирония в голосе детектива была слишком очевидной, чтобы ее не заметить.
– Не было убийства.
– Нет? Как тогда называется то, что произошло? Несчастный случай?
– Скорее – самоубийство. Но тоже не точно…
– Самоубийство? – детектив встал, отошел к окну и повернулся спиной к Виталию. Он не любил, когда люди говорил очевидные глупости. Особенно – умные люди, от которых ждешь сотрудничества. – По-вашему, миссис Дымов, находившаяся в коме последние восемь лет, неожиданно – в присутствии медицинской сестры – пришла в себя, встала, проделала определенные манипуляции, не зная, заметьте, как устроена система жизнеобеспечения, потом легла и…
– Чушь.
– Вы что-то знаете, – убежденно сказал детектив, не глядя на Виталия. – Но по непонятным мне причинам не желаете говорить.
– А если я все вам расскажу, – решился Виталий, – вы мне поможете?
– В чем? Если речь идет о том, чтобы обнаружить истину, то – да, помогу. Вы поможете мне, я – вам.
– Только этого я и хочу, – убежденно сказал Виталий.
– Замечательно. Говорите.
– Не сейчас. Дайте мне несколько часов. Вы знаете, где я живу?
– Конечно. Норт-Тайлер-стрит, семнадцать, шестая квартира.
– Сейчас девять. Приезжайте ко мне в одиннадцать, хорошо? Не поздно? Или отложим до утра.
– Лучше сегодня, – голова детектива дернулась на фоне окна. – Надеюсь, за это время вы не наделаете глупостей.
Виталий встал и поплелся к двери. Господи, как он устал. А еще разговор с адвокатом. Позвонить и отказаться? Не поймет. Спенсер тоже надеется на сотрудничество.
Детектив, кажется, сказал что-то ему вслед. Виталий не расслышал.
* * *
– Примите мои соболезнования…
Адвокат тоже оказался не таким, каким его представлял Виталий. Высокий, худой, но почему-то выглядевший удивительно пропорционально, будто для него специально придумали отличную от прочих конструкцию тела. Шевелюра, как у маэстро Ливайна из Метрополитен-опера. Когда Виталий видел Ливайна по телевизору, то всякий раз думал о том, что такую гриву невозможно расчесать, а как он волосы моет, интересно знать…
Нетипичная внешность для адвоката. А для дирижера?
Спенсер взял Виталия под руку, подвел к большому кожаному креслу, стоявшему в центре кабинета, не перед столом, а чуть поодаль – наверно, чтобы клиент был весь перед глазами, с головы до пят. Виталий сел и сразу растаял – как сахар в горячем чае. Кресло было горячим – или ему показалось? Кожа определенно сохраняла тепло; может быть, кто-то сидел здесь минуту назад?
– Сложное дело, – вздохнул адвокат, сев за стол и глядя не на Виталия, а на экран компьютера. Виталий успел взглянуть на изображение, пока они пожимали друг другу руки – набор иконок на фоне зеленого поля и синего безжизненного неба. – Сейчас наша задача – хорошо подготовиться к судебным слушаниям. Думаю, прокурор представит обвинительное заключение на следующей неделе, и тогда процесс начнется в октябре. Пока единственный аргумент в пользу мисс Гилмор – ее безупречная репутация… до недавнего времени.
– Послушайте!
– Я ни на что не намекаю. Проблема в том, что полиция доказала и будет стоять на своем: когда отключилась аппаратура, мисс Гилмор была одна с миссис Дымов в запертом изнутри помещении. Отпечатки ее пальцев есть везде. Еще, конечно, отпечатки второй медсестры, мисс Лихтер, но ее в тот день не то что в палате – в городе не было, ездила к брату в Милуоки, это проверено. У полиции проблема – не нашли пока предмет, с помощью которого был разрушен системный блок. Голыми руками это сделать невозможно, и на этом можно построить защиту, если полиция так и не найдет орудие убий… Да. Но я бы не стал на это рассчитывать, искать они умеют. К сожалению.
– Какую линию защиты вы предлагаете? – выдавил из себя Виталий.
Адвокат наклонился вперед и принялся рассматривать туфли Виталия – да, не чищенные, а чего он ожидал?
– Конечно, буду говорить о репутации. О том, что мисс Гилмор и вы – умные люди и не стали бы поступать так глупо, даже если бы хотели… э-э… нанести ущерб миссис Дымов. Но все это слабая аргументация. Мистер Дымов, я не ваш адвокат, я защищаю интересы мисс Гилмор, и, если в ходе дознания мне придется нанести вам ущерб…
– О чем вы? – не понял Виталий.
– Видите ли, прокурор считает, что все произошло из-за вас. Движущая сила в этом деле – вы. И мозговой центр – вы. У вас есть план, о котором вы не говорите, и мисс Гилмор тоже помалкивает. Если я смогу убедить в этом судью…
– Бред!
– Материалы дела свидетельствуют об обратном.
– Я могу нанять вас?
– Нет, к сожалению, – огорченно сказал адвокат. – Я не могу одновременно представлять и ваши интересы, поскольку они могут прийти в противоречие с интересами мисс Гилмор.
– Не могут, – резко сказал Виталий. – Ни в коем случае. Никогда.
– Это ваше слово…
– Хорошо, – сдался Виталий. – Поступайте, как считаете нужным. Если для того, чтобы спасти Айшу, нужно оговорить меня, сделайте это. О своей защите я позабочусь сам.
– Могу рекомендовать хорошего адвоката.
– Спасибо, мне не нужна защита.
– Вы в этом уверены? – ирония сочилась из каждого слова Спенсера.
– Господи! – воскликнул Виталий. – Конечно, не уверен. Но у меня нет выбора.
– Почему? – удивился Спенсер. – Послушайте, мистер Дымов, у меня такое впечатление, что вы знаете больше, чем говорите. Гораздо больше.
– Детектив Мэнтаг сказал то же самое.
– Вот видите. Кстати, Мэнтаг – очень умный и опытный полицейский. Если он пришел к такому же мнению… Может, со мной вы будете более откровенны?
– Я не могу. Не потому, что не хочу. Вы не поверите. Мне нужны доказательства. Я надеюсь, что смогу их найти.
– Доказательства чего? Спасти мисс Гилмор может только алиби, которого у нее нет в принципе.
– Господи… – пробормотал Виталий. – Пустой разговор.
– Жаль, но это так, – согласился Спенсер.
Руки они друг другу не пожали.