* * *
День выдался пасмурный и ветреный. Подняв воротник плаща, я остановился перед железной дверью в стене дома, которым заканчивался неприметный тупик на окраине города. Дверь эта на огромных ржавых петлях выглядела так, будто не открывалась ни разу с тех самых пор, как ее здесь поставили. В ней была решетка с толстыми прутьями, и ржавчина на них напоминала застарелые пятна крови.
Вытащив нож, не сумеречный, обычный, я постучал по решетке: три раза, потом два, потом снова три и, после длинной паузы, один. Код менялся еженедельно.
Отголоски стука увязли в кучах мусора у стен и густом бурьяне. С кривой грязной улочки позади не доносилось ни звука. Я снова собрался постучать, но не успел, железная дверца за решеткой раскрылась. Из-за прутьев на меня глянуло унылое бледное лицо с темными кругами под глазами, что делало этого человека похожим на сову. Отвисшая губа обнажала почти беззубые десны, из вывернутых ноздрей торчали кустики желтых волос. Он уныло глядел на меня и не шевелился, а я смотрел на него. Это длилось с полминуты, потом я сказал:
– Филин, мне постучать еще тебя по лбу, чтобы ты отмер и раскрыл дверь?
Он моргнул, выпуклые серо-желтые веки без ресниц, будто половинки ореха, опустились и поднялись. Лязгнул засов, дверь открылась. Филин так ничего и не сказал – трудновато говорить без языка. Я шагнул внутрь, и он закрыл дверь. Вместо правого уха у него был лоснящийся лиловый комок, а вместо волос на морщинистой башке рос желтоватый пушок. Уха, языка, нескольких пальцев и некоторой части разума Филина лишила пыточная магия палачей из Дома Ментала. По нашим землям ходит, ковыляет или ползает значительное число людей, имеющих более чем веские причины ненавидеть менталистов, которые умеют морочить и подчинять чужие сознания, а еще хорошо умеют пытать тех, чей разум оказался слишком крепок и не покорился им.
В Арде несколько крупных магических Домов, они владеют замками, землями, кораблями, факториями, цехами, иногда целыми городами. А если и не владеют, то почти всегда имеют большое влияние в окрестных землях. Зангар – один из немногих независимых городов, управляемых Магистратом в содружестве с местной церковью, не подчиняющийся ни одной гильдии. Только поэтому люди из Дома Реликвий вынуждены действовать тут тихо. И городская стража, и церковные клирики-ищейки рьяно следят за тем, чтобы маги с их ссорами, интригами и враждой, постоянно идущей между крупными Домами, не натворили бед в городе и ближайшей округе.
Внизу лестницы я толкнул вторую дверь, миновал полутемный коридор и вошел в питейный зал "Тихой ночки". Пламя очага и факелы, торчащие из железных колец по стенам, озаряли длинные столы и лавки, почти треть зала отгораживала высокая каменная стойка, похожая на уменьшенную копию замковой стены. За нею прохаживался сутулый великан, про которого я был уверен, что в роду у него затесались волосатые гнохи. Он безразлично посмотрел на меня. Еще несколько человек, искоса глянув в мою сторону, отвернулись. Я пошел через зал. В воздухе, казавшемся жирным и маслянистым, висели сизые слои дыма, запах жареного мяса и тушеной капусты, пива и дешевого вина. Мерно гудели голоса, звякали кружки и стаканы. Поскольку главный городской судья любил наказания в виде лишения различных частей тела, значительная часть находящихся здесь людей могла похвастаться неполным комплектом пальцев, а то и конечностей. Были в зале и одноглазые, и одноухие, и даже совсем безухие, равно как и безъязыкие.
Пройдя мимо стойки, я повернул в короткий тупиковый коридор. В конце его, за столом на лавке с покатой спинкой раскинулся веснушчатый русоволосый мужчина с тщательно подстриженной светлой бородкой. Он вел свой род от табунщиков с восточного побережья Андаманских степей и был известен среди городского сброда всех мастей как атаман Гаррота. Как его звали на самом деле, не ведал никто.
На столе было несколько бутылей с вином гораздо более дорогим, чем то, что пили большинство посетителей, стаканы и закуска. На стуле слева сидел маленький остроносый убийца, любитель топоров по кличке Вывертень, а справа длинноволосый, лохматый Дикарь Хуго. Количества растительности на его теле вполне хватило бы для троих обычных людей. К Гарроте прильнули две девицы: пьяно хихикающая блондинка и смуглая фанга. Блондинка, судя по движениям плеча, под столом гладила атамана крупнейшей городской шайки – и, к слову, владельца "Тихой ночки" – по разным интересным местам, не забывая при этом потягивать вино из стакана, а смуглая прижималась щекой к его плечу.
Когда я остановился у стола, Гаррота улыбнулся и спросил своим бархатистым низким голосом, от которого женщины млели не меньше, чем от его гордого профиля, широкой груди и густой шелковистой бороды:
– Здорово, брат вор, а мы тут как раз завтракаем… Присоединишься?
– Не могу, – сказал я. – У меня дело. Очень важное и еще более срочное.
Внимательно глянув на меня, атаман кивнул Вывертню, покосился на Дикаря Хуго, и они поднялись. Гаррота что-то сказал надувшей губы блондинке, пошептал в маленькое ухо томно улыбнувшейся фанге, после чего все четверо, прихватив со стола пару бутылок и стаканы, удалились.
Он встал, и мы обнялись, похлопали друг друга по плечам, после чего атаман упал обратно на лавку, а я занял стул Вывертня и произнес:
– Скажи – ты знаешь, что означает этот знак? Смотри внимательно…
Я стал медленно водить пальцем по столу, и Гаррота выпрямился на лавке, наблюдая. Нарисовав букву "Х" и перечеркнув нижние концы короткими поперечинами, я вопросительно посмотрел на него. Атаман задумчиво погладил бороду.
– Не очень-то понятно, брат вор. Что это ты сейчас накалякал?
– Этот знак оставил Жаба-Рэй перед смертью, – сказал я.
Гаррота подался ко мне.
– Жаба мертв? Ты убил его?
– Его убили, Гар. Но не я. Зачем бы я стал это делать?
– Не ведаю… – Он мотнул головой. – Нет, ты шутишь! Если бы Жаба погиб, я бы знал!
– Наверное, еще никто не знает, но очень скоро ты про это услышишь. Я заходил в его дом ночью по своим делам и увидел тела. Хозяина и слуг, там все мертвы. Перед смертью он нацарапал на ножке стола, возле которого свалился, этот значок. Что-то он хотел им сказать, понимаешь? Напрягись, вспомни – что это может значить?
Пришел великан, работающий за стойкой, принес чистый стакан и тарелку с засахаренными водорослями, любимой закуской атамана.
– Банжа, неси соль, – велел атаман. – Что ты вылупился – притащи сюда тарелку соли!
Когда это было сделано, я ладонью разгладил соль в большой железной миске и под внимательным взглядом атамана нарисовал на ней все тот же значок. Несколько мгновений он глядел, а потом брови его взлетели, и Гаррота откинулся на лавке.
– Ах вот что! А я все не мог понять, ты малевал какой-то крест… Это же перекрещенные мечи.
Настала моя очередь удивиться.
– Мечи?
– Ну конечно. А что еще, по-твоему, это может значить? Пара скрещенных клинков.
Я новым взглядом посмотрел на рисунок и цокнул языком.
– Кровь богов – точно! Почему я не понял этого раньше? Постой, так это значит… – Я поднял глаза на атамана.
– Братья Харконгеры, – сказал он.
Я кивнул, потому что в этот миг понял и сам. Дамир и Тагор Харконгеры – конечно!
– Кстати, старший брат недавно исчез, – добавил Гаррота.
– Дамир? Когда?
– Уже несколько дней. В городе ходят странные слухи, но никто ничего не знает. Он просто пропал.
– Так… – протянул я, положив ладони на стол и уставившись в миску с солью. – Так!
Харконгеры и Жаба-Рэй знали друг друга, это известно. И они убили его? Или как-то связаны с убийством?
– А не хочешь ли что-то еще поведать мне, брат вор? – поинтересовался атаман. – Смерть – то есть, как я понимаю, убийство? – нашей жирной Жабы многое изменит в Зангаре. На него были завязаны… кое-какие дела. Много дел. И не только у меня.
– Дело даже не в Рэе, – задумчиво сказал я. – То есть его смерть, как я теперь почти уверен, это лишь следствие… Хорошо, слушай.
Я начал рассказывать о том, что произошло этой ночью и утром, опуская некоторые важные подробности, касающиеся моего превращения, и когда уже почти закончил, Гаррота, хлопнув себя по бедрам, воскликнул:
– Святое Копыто, брат, ты теперь работаешь на собственного отца, которого проклинал?
Говорят, они там, на родине Гарроты, в Андамантах, верят, что души мертвых воинов воплощаются в их скакунах. И почитают за главную святыню Золотое Копыто, ударом коего о мировую твердь Бог-Конь высек искру, зажегшую Солнце. За это наша церковь считает всех андаманцев еретиками по рождению. Гаррота, впрочем, не очень-то много времени посвящает думам о богах, мировых твердях, святынях и прочих материях подобного рода. Как и я.
– Не сказал бы, что работаю на него, – проворчал я.
– Но ты в связке с людьми из Дома Реликвий, так? Не живется тебе спокойно, Кей Варра. Это ж надо – влезть в сокровищницу к историкам и вляпаться в такое!
– Так сложились дела. Я все объяснил. Тира…
Он отмахнулся крепкой ладонью.
– Я не очень-то верю в фантомы твоей сестры. Рыжая… все они со сдвигом.
Я сдержанно улыбнулся. По верованиям андаманцев, рыжие люди, а особенно женщины, несут в себе частичку Огненной Кобылицы, божественной супруги Бога-Коня, предавшей мужа и ставшей причиной его низвержения в бездну, что лежит за краем мировой тверди.
– Она всегда видела правду, Гар, – возразил я. – Так все будет и в этот раз, если мы ничего не изменим.
– Так ты говоришь, пожары, дым до неба, смерч и серая рать на тракте? И чтобы изменить такое будущее, надо развязать все нити в этом непонятном клубке с личем, Жабой-Рэем и Харконгерами?
– Теперь получается, что все пришло именно к этому. Их склад…
– А кстати, ты знаешь, насколько надежно защищен их склад? – перебил он.
– Нет, хотя догадываюсь. Если все это, как я думаю, связано с некромагами, и если Жаба-Рэй перед смертью действительно нацарапал герб Харконгеров, тот самый, что красуется на воротах их склада и на печати для деловых бумаг… Получается, нам нужно наведаться к ним. Не самим, а вместе с людьми из Дома Реликвий. Понаблюдать и решить, что делать дальше.
– Нам? – Гаррота внимательно смотрел на меня прозрачно-голубыми, как море на мелководье в солнечный день, глазами.
– Ты ведь поможешь мне в этом деле?
Он помолчал.
– И если я помогу тебе в этом, наверняка крайне рисковом и непростом, деле, что ты скажешь мне, брат мой вор?
Я подался к нему, серьезно глядя в глаза, ответил:
– Я пожму твою руку, крепко обниму и шепну на ухо: теперь мы в расчете, брат мой разбойник.
Вот за что он мне нравился – за быстроту. Он был хитрым, жестким, властным, он и его приспешники убили не меньше людей, чем я обокрал, но он быстро думал, быстро делал и не мутил воду почем зря. Приняв решение, атаман Гаррота начинал действовать подобно тарану, с грохотом и треском выносящему замковые ворота.
Сверкнув белозубой улыбкой, хозяин "Тихой ночки" вскочил, выбрался из-за стола и подхватил меня под локоть:
– Так зови этих людей из Дома Реликвий, беспокойный брат мой. У них карета? Едем к складу Харконгеров, осмотримся.
Глава 6
Смолк перестук копыт и скрип, карета остановилась. Правил Саир, как звали выжившего в драке с личем усача, рядом сидел незнакомый мне стражник, а сзади пристроился Маунти. За каретой бежала третья лошадь, привязанная поводом. Внутри напротив меня расположились Барлоу и Гаррота, а сбоку Тира.
На ремне снова висела старая сумка, которую сестре пришлось мне отдать. Котомку, где лежали предметы из стенного шкафа Жабы-Рэя, я спрятал неподалеку от "Горячей похлебки".
Всхрапнул конь, прошелестела листва в порыве ветра. Тира хмурилась и барабанила пальцами по колену и наконец не выдержала:
– Ну и чего ты пялишься на меня?
Гаррота, с полуулыбкой наблюдавший за ней, огладил бороду.
– Ослеплен твоей красотой, прекрасная Тира Викантина. Я и не думал, что у Кея такая…
– Полегче, разбойник! – проворчал Барлоу.
– И что же я такого сказал? – обернулся к нему Гаррота. – Всего лишь комплимент красивой женщине. Подозреваю, в вашем скучном замке она не часто слышит их от окружающих ее мужланов.
– Слушай, ты! – Барлоу начал приподниматься, и пришлось вмешиваться мне.
– Вы двое – хватит! Собираетесь драться прямо в карете? Нам вместе работать.
– Барлоу, не надо, – сказала Тира. – А ты, Кей, скажи своему дружку, чтобы он не лез ко мне, иначе получит в морду. Не от Барлоу – от меня.
– Буду счастлив, когда мое лицо вступит в соприкосновение с пальчиками подобной красавицы, – немедленно откликнулся Гаррота с чисто андаманской велеречивостью. – Равно как и с любой другой частью того бесподобного тела, что я вижу напротив себя.
Барлоу снова начал закипать, а глаза Тиры опасно блеснули, и рука легла на кинжал.
– Заткнуться всем! – рявкнул я, не выдержав. – Теперь просто сидите молча!
Потом достал "Око Кабала", отодвинув занавеску на окне, выглянул. Карета стояла на пригородном тракте, уходящем от Зангара на восток, вдоль побережья, в сторону Гарвиана. Сбоку за редкими деревьями находилось хозяйство братьев Харконгеров. Отсюда было видно только длинное приземистое здание склада, но я знал, что за ним находится кузня, лавка с кучей пристроек и ристалище, большая площадка с бруствером, местом для тренировочных боев, стрельбищем. Был там и деревянный помост для зрителей, вокруг которого проводили конные состязания.
– Эти ведь Харконгеры – они оружейники, а? – подал голос Барлоу. – И торгуют, и сами в своих кузнях клинки с наконечниками делают. Слыхал я, склад их стоит на месте старого храма, и под ним остались катакомбы или вроде того.
– Храм Кабала Трехглазого, – сказала Тира. – Бог-Кузнец, он изобрел кузнечный горн и плавку металлов, его почитают в гильдии магов-металлургов, да и алхимики тоже. И он был первым, кто научился… – помедлив, она сделала неопределенный жест, – не знаю, как это назвать. Объединять металлы и человеческую плоть. Кабал Трехглазый был божественным другом Некратора, и тот передал ему часть тайных знаний. Кабал умел погружать в свое тело металлические элементы, и не только металлы, но и всякие амулеты, из одного он сделал себе третий глаз во лбу, чтобы видеть магию. Его считают прародителем всех личей.
– Прародитель личей, – повторил я. – Этого не знал. Моя стекляшка, которая помогает различать магию, как раз и названа в честь Кабала. К слову, вы ведь слышали это имя, Теамат Северянин. Тот, который сто лет назад справился с гильдией некромагов, вступив с союз с другими магическими Домами.
– Ага, всякие сказки про него рассказывают, – сказал Барлоу. – Вроде он летал на какой-то колеснице богов – что это вообще такое? Ну и другое толкуют… мамки в сказках детишкам. А я и не верю, что такой человек вправду был. Про него ж говорят даже, что он из-за Срединного хребта на своей колеснице прилетел, прямо из Падшего мира! Точно сказки.
– Вроде бы все же был такой. И он действительно летал на огромном странном звере… Так вот, я слышал, Теамат Северянин был почитателем Кабала Трехглазого, его адептом. Вот почему про Теамата сейчас вспомнил. Ну и к тому же он участвовал в сражениях с колдунами, воевал против них вместе с другими Домами, и, как говорят, без Теамата с его летающим чудищем у магов тогда ничего бы не получилось. Все это так перепутано… Ладно, что бы там ни было, Харконгеры построили склад и остальное свое хозяйство на месте заброшенного храма Бога-Кузнеца, это известно точно. И, возможно, как-то связано с нашим делом.
Через "Око Кабала" виднелась паутина силы, накрывающая длинное здание склада мерцающим колпаком, и я снова надолго замолчал, изучая ее.
– Что, так плохо? – спросила наконец Тира.
– Плохо, – кивнул я. – У них паутина подвижная, через такую с ходу не пройти.
– Что ж ты за вор такой хилый? – заговорил Барлоу. – Увидел чего посложней – и сразу в кусты.
Вздохнув, я опустил стекляшку, повернулся к нему:
– В кустах лежала твоя мамка, когда твой папка отымел ее и зачал узколобое недоразумение, сидящее напротив меня.
– Хо-хо! – сказал Гаррота.
Барлоу начал багроветь, и тут не выдержала Тира.
– Это как называется?! – возмутилась она. – Трем мужикам нельзя в одной карете сидеть, вы тут же норовите сцепиться, как псы в клетке? Барлоу, молчи, не говори им ни слова, иначе отправлю тебя обратно в замок! Ты, бородатый, хватит пялиться на мою грудь, клянусь, что сейчас поставлю тебе фингал под глаз! Кей, рассказывай про паутину!
– Вы двое в этом совсем не разбираетесь, да? – вздохнул я, переводя взгляд с нее на Барлоу. – Ладно, слушайте. Магическая защита – это токи энергии, такие нити, которые маги протягивают внутри стен, полов, потолков. В пустом пространстве нити держатся хуже, но в твердых предметах их можно укрепить так, что они будут долго сохранять структуру. Их переплетают, создают тревожные узлы. Охранная паутина сосет ману из алхимических источников. Эти источники на языке магов называют "сердцем" – сердце паутины, стало быть. Заденешь нить, пробираясь в дом через окно или вскрыв замок на двери, и ближайший тревожный узел заголосит на всю округу.
– А я еще слыхал, – все же не выдержал Барлоу, – что воры способны эти узлы глушить.
– Правильно. Либо можно осторожно раздвинуть паутину в нужном месте, либо пригасить узел, чтобы он молчал. А самые умелые могут разрезать нить и перевязать, не потревожив узел, и создать себе прореху для прохода в нужном месте. Но дело в том, что у Харконгеров нити заведены на горгулью, которая сидит там на крыше.
– Э… чего? – Он вытаращился на меня. – Горгулья? Не, ну тьма им в печень, нам тут еще клятой бестии не хватало!
– Горгулья? – повторила Тира, и впервые я услышал в ее голосе настоящую растерянность.
– Так их иногда называют, хотя чаще – камнекрылы. Сама погляди, можно увидеть и без моей стекляшки.
Она подалась к окну.
– Я вижу большой угловатый камень на крыше склада. Ты про него? Странные очертания.
– Потому что это и есть камнекрыл. Они древние твари, говорят, что прилетели со Срединных гор, а то и даже из-за них. Вроде как они населяют Падший мир за хребтом и там, как сказать… ну будто наши стервятники. Пожирают мертвые души, питаются их остаточной маной. Без магии такая махина летать не смогла бы.
– Ты же в Падший мир не веришь, – заметила Тира.
– Может, это и сказочки, но точно известно, что у них в теле полно кремния, а в крови растворены частицы альбита. То есть это у всех магов так, но у камнекрыла его из крови можно выпарить и получить горку волшебного порошка. Твари от когтей до клюва насыщены магией.
– А на складе камнекрыл что делает?