Второй макрофаг, позеленев и выпучив глаза, повалился на ступени. Альбинос Аслаг тоже позеленел, затем посинел, полиловел и пожелтел. Из глаз его полились слезы, из носа сопли, он пошатнулся и упал на колени, но Аслаг возглавлял организацию макрофагов не случайно, а благодаря упорству и силе воли.
Он встал и побрел дальше.
Десять секунд истекли.
Фокусник повернул верньер.
Щелчок.
Голос сказал:
– Визуальная атака.
Сначала ничего не происходило. Адаптер оружия приспосабливался, вытягивая из Шелухи проекции обитающих там сущностей, подавленные влечения, мечтания и ментальные отрыжки либидо всех населяющих реальность-сердцевину разумных существ.
Потом над трибунами что-то зашевелилось, заиз-вивалось, бестелесные формы сладострастно заклубились…
В воздухе сформировалось ЭТО.
Вот тут Альбиноса Аслага проняло по-настоящему. Его глаза расширились, горло перехватило, он зашатался и начал крениться назад…
Волна звука сверхвысокой частоты тысячетонным тараном ударила в берег со стороны океана.
Антона Левенгука шквальным порывом смело с верхнего края трибун.
– Ближе! Надо поближе к нему!
Схватив опустившуюся на колени Дебору, Бел склонил ее голову к телу носорога, который, впрочем, уже не был ни носорогом, ни змеем, ни крокодилом, ни даже пауком. Он превращался в какое-то иное существо с пока еще неясными, смазанными очертаниями. В сферу беззвучия двухметрового диаметра, пульсирующую вокруг метаморфизирующего в последнем приступе хамелеона, упало тело Багана Скунса – кроль попал под звуковой шквал и мгновенно потерял сознание.
Внутри этой сферы бесконечность свернулась кольцом и укусила себя за длинный хвост.
– В кого он превращается? – прошептала Деби, ощущая подрагивание плота. В нем одна за другой отлетали клепки, удерживавшие вместе пластиковые псевдобревна.
Шквал визга стих так же внезапно, как и начался.
Дебора посмотрела. Ее глаза широко раскрылись.
Новое существо появилось на плоту. Оно сказало:
– Не, вы видите это? Всю жизнь мечтал! Теперь полетаем?
Исторического столкновения трех культур не произошло. От того места, где под проломившимся центром прятались макрофаги, по поверхности разошлись трещины, и перегруженная дородными телами арена провалилась. От воздушного удара лопнул видеоэкран, серебристые осколки со звоном посыпались вниз. Затем обвалилась большая часть трибун – исключение составили лишь центральный ярус и балкон с рупором.
Так что, к примеру, Свонна Лагерлеф вскоре обнаружила себя лежащей под каким-то обломком с рукояткой меча во рту, а Саакэ Окацу и Оторва Малина вообще не скоро обрели способность воспринимать окружающее.
Все, что могло осыпаться, – осыпалось, то, что могло обвалиться, – обвалилось, и вслед за грохочущей какофонией воцарилась тишина.
Теперь большинство аборигенок, макрофагов и жриц пытались выковырять самих себя и друг друга из-под обломков. Лишь Альбинос Аслаг да пришедший в себя второй макрофаг повисли, вцепившись в ограждение центрального яруса – того, что осталось от трибун.
Антон Левенгук не разбился. Перекувырнувшись, он стал падать "солдатиком" и ударил ладонями по своим коленям, инициировав микропроцессор, управляющий ножными манипуляторами-семимилями. Процессор, оценив общую ситуацию – расстояние до земной поверхности, скорость падения, ускорение, силу ветра, плотность окружающей газовой среды и гравитационную постоянную реальности, – выстрелил вниз ступами-присосками на концах подвижных гибких ходуль. Ходули, упершись в землю, вначале замедлили, а потом и остановили падение фокусника, приняв на себя вес его тела в двух метрах над землей.
Чуть приподнимаясь и опускаясь на прогибающихся ходулях, Левенгук повернулся. Его взору открылись разрушенные трибуны, в обломках которых копошились тела, провалившаяся арена, пустая рама разбитого экрана, и в этой раме, как в багете, – темно-зеленая ревущая воронка в океанской дали. Оранжевая точка плота мелькнула меж свинцовыми волнами и тут же исчезла из виду, скрытая тем единственным, что еще возвышалось на берегу, – деревянной пирамидой среднего яруса, с которой свешивались две фигуры. Одна из них привлекла внимание Левенгука.
В этот момент. Альбинос Аслаг, выбиравший место, куда бы спрыгнуть, поднял голову и встретился взглядом с сухопарым человеком, покачивающимся на модифицированных ходулях. Взгляд Антона фон Левенгука был безумен. Широким взмахом руки фокусник окинул окружающий мир, а затем, выпятив подбородок, ногтем большого пальца медленно провел по своей шее в интернациональном жесте "конец всему".
После чего развернулся и, преодолевая в каждом прыжке по шесть-семь метров, побежал к краю Стены – в сторону тянувшейся к Разряднику слюдяной трубы.
Теперь он стал обладателем мощных крыльев, длинных перьев на хвосте, а также клюва и хохолка на макушке. И оставался все тем же Гунем Ситце-ном, уж в этом не было сомнений.
Вдвоем они взвалили на спину птица безвольное тело кроля.
– Но откуда ты мог знать, в кого он превратится? – спросила Дебора.
– Я этого наверняка и не знал, – ответил Бел. – Но он побывал паукообразным, гадом, земноводным… Я надеялся, что теперь, по логике, он должен стать… птицем.
– Эй, ребяты, а ведь я не вынесу троих, – неожиданно заявил Ситцен и щелкнул клювом. – В смысле не потяну.
– Не потянешь? – переспросил Бел.
– Не. Всегда мечтал полетать, но сейчас, кажись, я и двоих-то с трудом… Боязно как-то… Ну, быстрее, садитесь кто-нибудь! Я вернусь за вторым.
– Деби, садись, – распорядился де Фей, перешагивая через распушенные по плоту хвостовые перья.
Когда он обошел хамелеона, Дебора все еще стояла на месте, но теперь – задрав нос.
– Чего это ты командуешь? – осведомилась она.
– Деби, пожалуйста, сейчас не время, – взмолился де Фей, хватая ее за талию и пытаясь подсадить на узкую покатую спину с выступающими позвонками, через которую раньше перекинул тело кроля.
Она оттолкнула Бела и выкрикнула в лицо:
– Ты что, ничего не понял, Белаван де Фей? Ты делал все, что на самом деле должна была бы делать я, а теперь хочешь, чтобы я первая улетела отсюда? Ты полетишь первым! Я подожду.
– Голубки! – взмолился Гунь. – Шибчее садитесь кто-нибудь!
– Нет… – начал Бел, и тут твердый носок кожаного ботинка врезался в его колено.
Белаван заорал и начал падать.
– Извини, – прошептала Дебора, толкая его на услужливо подставленную спину хамелеона. – Я хорошо плаваю, так что в крайнем случае смогу…
Бел повис на Ситцене, как и Баган Скунс, – свесив голову с одной стороны, а ноги с другой.
– Подожди! – крикнул он, жмуря слезящиеся от боли глаза, но птиц уже натужно замахал крыльями, тяжело и медленно поднимаясь над плотом, который течение немедленно отнесло наискось в сторону.
– Дебора! – заорал Бел, открывая глаза и видя, как в нескольких метрах под ним волны набегают на покатые края пластикового ромба. Хамелеон, войдя в ритм, замахал увереннее и стал быстро набирать высоту.
– До Ямы еще далече, – сообщил Ситцен, поворачивая голову на длинной шее. – Ей еще больше часа кружиться.
– Дебора! – вновь крикнул де Фей. – Он вернется за тобой!
Маленькая фигурка на оранжевом четырехугольнике помахала рукой.
– Это ходули-семимили, – сказал первый помощник Аслагу. – Он добежит до Разрядника очень быстро. Что нам делать?
Они поднимались по скособоченной лестнице к балкону центрального яруса.
– Нам не догнать его, – возбужденно повторил помощник. – Здесь же ничего нет. Ни полевого оборудования, никакой техники. Такая сложная операция насмарку!
Макрофаги выскочили на балкон, и Аслаг быстрым взглядом окинул находившихся здесь людей.
Ставшая за долгие часы наблюдений через видеокамеры "мыши" и других механических шпионов ненавистной до зубовного скрежета Посвященная Шанго что-то бормотала, обняв микрофонную стойку. Рядом сидели Зигрия Матхун и Саша Пук-ковиц с Радагаром Пукковицем и передавали друг другу плоскую флягу. Матхун вдруг нагнулся и вытянул из-под лавки отбрыкивающуюся Гладию Хахмурку.
– А, ренегатка! – взревел он, сжимая ее в медвежьих объятиях. – Знаешь, чаво я теперь с тобой сделаю, ты… – Он сжал губы, напрягся, крякнул и… впервые в жизни сумел подавить цитату, уже готовую сорваться с его губ.
– Чаво? – пискнула Гладия, пытаясь оттолкнуться от его могучей груди.
– Верну на прежнюю работу! – Он сатанински захохотал. – Заставлю опять стать училкой младших классов. Будешь снова обучать банду вопящих недоростков, как к четырем прибавить два!
Кроме Шангаллы, все присутствующие на балконе содрогнулись от этих слов, а Хахмурка зашлась в сдавленных рыданиях и запричитала:
– Нет, Зиг, только не это!
– И они опять станут подкладывать кнопки на стул под твой плоский зад…
– Только не это, Зиг!
– И обмазывать доску мылом!
– Пожалуйста, Зиг, не…
– И подбрасывать череп в твою сумочку!
– Только не в школу, Зиг! – Она заколотила кулаками по его груди. – Только не это!
– А когда у тебя останется одно желание – отравиться крысиным ядом, я предложу тебе на выбор два варианта…
Хахмурка затихла, глядя на него расширенными глазами, и Зигрия Матхун голосом садиста-профессионала заключил:
– Либо ты до конца жизни остаешься училкой, либо… либо я женюсь на тебе!
Побледнев, Гладия пробормотала:
– Мне надо подумать.
Аслаг шагнул к Радагару Пуку, и в этот момент над краем балкона появилась голова с огненно-рыжими волосами.
– Вспомнила, – отрешенно произнесла Шангалла. – Я забыла приказать, чтобы задвинули чем-нибудь тот люк в ангаре…
– Э, дарагой, я прышла, – прокомментировала факт своего появления Слисса Фалангиста, возникая во весь свой великолепный рост. – Знаешь, ты первый мужчина, который смог почти побить мена. Я и не догадывалась, что такие богатыри живут на белом свете. Хочу взять тебя в мужья.
Глянув на подошедшего Аслага, Пук с грустной иронией приветствовал его:
– Здорово, Альбинос. Все носишься по мирам, восстанавливаешь справедливость? Нас как, сразу мордами к стенке или сначала помучите немного?
– Что это? – Аслаг ткнул пальцем в пульт с антенной, лежащий рядом с толстяком. На пульте тускло-красным светом мерцал индикатор.
Позади них Матхун крикнул, увидев наследную Вессантру, которая вместе с Савимур проходила по лестнице мимо балкона:
– А, сеструха! Я тута надумал зажен выскочить, правда, пока еще не разобрался, кому себя отдать. Трон Арры оставляю тебе за двадцать процентов от ежегодных поступлений в казну. Черт с ним, одна, как я погляжу, морока.
– Пульт управления плотом, – пояснил между тем Пук. – Только он уже не действует. А на плоту есть радиомаяк, и вот этот огонек показывает, что маяк еще работает.
– Левенгук сейчас бежит к Разряднику на "семимилях", – сообщил Аслаг. – В этом вашем ангаре есть какое-нибудь средство, чтобы догнать его?
Толстяк пожал плечами:
– Может, есть, а может, и нет. Разве там что-нибудь найдешь? Понадобится не один час…
– Геликоптер? – предположил Аслаг.
– Сломался намедни. Альбинос, чего же вы не подготовились как следует?
– Где здесь спрячешь технику? Кабука вся как наперсток. И недостаток финансирования… Как нам догнать его? Ты понимаешь, что он сколлапсирует Цилиндр?
– Ясное дело. Но ничем помочь не могу. Чего-то вы тут недоглядели…
Альбинос Аслаг глянул на растерянное лицо помощника, потом огляделся, соображая, что же теперь предпринять, и не находя решения.
На них упала тень.
Фокусник достиг края стены и здесь остановился.
Покосившаяся от звукового удара Стопа Санчи и здание учебного корпуса с осыпавшейся стеклянной крышей скрыли от него берег и развалины трибун, но, судя по всему, пока его никто не преследовал.
Одним быстрым прыжком Левенгук перемахнул через перила. Присоски ходулей чвякнули, опустившись точно на слюдяную трубу.
– Но мы должны вернуться. – Белаван стащил со спины хамелеона безвольное тело Багана Скунса. – Вы что, не понимаете, Дебора там!
Только что Альбинос представился ему сам, представил своего помощника, которого звали Калбан, и сообщил, что они должны догнать Левенгука.
– Это вы не понимаете. – Один Альбинос знал, каких усилий ему стоило не сорваться на крик. – Девушка подождет. Кабука исчезнет с лица реальности, если мы позволим Левенгуку увеличить энергию стягивания.
Бел перекинул ноги через спину тяжело дышащего Ситцена, в то время как Аслаг судорожно сжимал и разжимал пальцы на прикладе своего оружия.
– Слушай, паря, – подал голос хамелеон. – Девчонка ведь вправду никуда не денется – плоту еще долго крутиться, пока его в Яму затянет. Может, я по-быстрому смотаюсь к Свече…
– Нет, нет, я с тебя не слезу! Сейчас мы…
– Пока вы будете летать за ней, фокусник достигнет Разрядника. – Аслаг поднял оружие. – Послушай, я ничего не имею против тебя, но нам нужно спасти этот мир!
Бел резко повернулся к нему, напоровшись ямкой на подбородке на дульный срез, и Альбинос Аслаг увидел наполненные сталью глаза. Он вдруг отчетливо осознал: заставить этого человека сделать то, что тот в принципе делать не хочет, можно, но только если начисто снести ему голову.
Бел хрипло сказал:
– Мир подождет. Сначала – девушка Альбинос вздохнул.
Потом выстрелил.
Глава 15
Плот как раз находился в дальней от берега точке круга и, если Дебора подсчитала правильно, вращался уже по четвертому витку спирали. Она сидела, прижав колени к груди и обхватив их руками. Солнце сияло, вода из свинцово-серой превратилась в индиговую – плот казался оранжевым атоллом, затерявшимся на просторах двух океанов, небесного и водного.
Вода бурлила все сильнее, но даже если бы она оставалась спокойной, это бы ничего не изменило. Дебора Анчи отродясь не умела плавать.
В золотом свете Антон Левенгук гигантскими скачками мчался по уровню небес, и каждый шаг приближал его к башне Разрядника. Подобно сказочной твердыне, тот мерцал среди хаотического нагромождения облаков. Две присоски диаметром с тарелки для первых блюд, громко чмокая, то прижимались, то отставали от слюдяной трубы, чтобы вновь пристать к ней, но уже шагах в двадцати. Цилиндр распростерся внизу, и фокуснику казалось, что он канатоходец, а под ним круглая цирковая арена, но не красная, как положено, а желто-зелено-коричневая, покрытая ручейками рек, лужами озер и лишайниками лесов.
Антон поднял голову, вдруг осознав, что раз имеется арена, то должны присутствовать и зрители…
И действительно увидел их: за куполом небес, за событийным горизонтом реальности, скрытые воздухом и Клипатом, ряды, бесконечные ряды кресел, заполненные сущностями, которые наблюдают за его последним выступлением. А позади находится кто-то еще, огромный, всеобъемлющий, как сам Конгломерат Сопредельных Реальностей, и глядит на него внимательным взглядом…
Не выдержав этого взгляда, Левенгук вновь посмотрел вниз.
В лучах солнца Цилиндр сиял яркими красками. В нем все было прекрасно, в этом лучшем из миров, но сейчас фокусник собирался его уничтожить.
Антон Левенгук обернулся, уловив краем глаза какое-то движение.
Он бежал по небу, а позади него из второго неба пикировала большая птица, на спине которой кто-то сидел.
Фокусник просунул руку под рубашку, нащупывая чип на цепочке, а второй потянулся к ремню за сетью-путанкой.
С другого бока на его поясе висел химический пневмомаркер.
В небесном безмолвии, сотканном из желтых лучей и голубого воздуха, слышались лишь шелест перьев да пощелкивание длинного клюва. Вскоре пощелкивание сменилось клокотанием, которое складывалось в невнятно произносимые слова:
– Подстрели его… и все… дела…
– Не могу, – ответил Альбинос Аслаг, одновременно сжимающий оружие и поддерживающий безвольное тело перед собой. – Над Сетью и возле Разрядника стрелять опасно. Если промахнусь, заряд может сместить оси симметрии, и тут такое начнется…
Раздался вздох, и тело под Аслагом напряглось.
– Я… на пределе уже, – сообщил Ситцен. Он по касательной стремительно приближался к нелепой длинноногой фигуре, что бежала внизу. – А, паря, очухался? Между прочим, это я отказался лететь без тебя. Вот ему и пришлось захватить твое тело вместо своего помощника.
Бел де Фей с трудом поднял голову. Все это время его глаза оставались открыты, и в принципе он осознавал происходящее вокруг, только вот не мог реагировать.
– Что ты сделал? – спросил он, глядя на полупрозрачную башню, выраставшую перед ними.
Фигура фокусника приближалась к Разряднику длинными скачками.
– Парализовал тебя. У меня многофункциональное оружие. Прости, де Фей, но другого выхода не было. Вы успеете слетать за девушкой. А вот мы можем не успеть и…
Он не договорил, так как внизу Левенгук повернулся и вскинул руку. Звука выстрела не последовало, только легкий хлопок – словно по волану ударили ракеткой.
То, что устремилось к ним, трепетало и очень быстро разворачивалось в воздухе.
– Путанка! – крикнул Аслаг, вскидывая свое оружие и передергивая рычаг на рукояти.
Переплетенные белесые волокна с тихим шелестом распрямились паутиной, подрагивая и трепеща в потоках воздуха, образуя на пути преследователей как бы неровный плетеный круг.
– Афф! – выдохнул Ситцен, пытаясь завалиться на правое крыло и уйти в вираж, но по неопытности не успевая совершить маневр.
Макрофаг все-таки выстрелил – энергетический импульс легко прожег середину путанки и ушел дальше, ударив в Разрядник и рассосавшись в нем.
– Хоть бы без последствий обошлось, – пробормотал Аслаг. – Эта штуковина истончается до пленки толщиной в молекулу. Обволакивает любые предметы. Запеленала бы нас в кокон и удушила.
Разрядник увеличивался, и постепенно становилось видно: он напоминает стеклянную трубу, в центре которой проходит темный стержень-ось, а на него, как на шампур, насажены три диска-этажа. На этажах сквозь толстый слой стекла или чего-то очень напоминавшего стекло виднелись очертания мебели и каких-то аппаратов, а самый верхний этаж, накрытый куполом, наполнял клубящийся оранжевый дым.
Со всех сторон под башню сходились слюдяные трубы, над каждой имелась полукруглая дверь. К одной из них уже приближалась длинноногая фигура, а сверху неслась птица с двумя наездниками на спине.
– Энергетическая ирригация, – прокричал Аслаг на ухо Белу. – Разрядник вытягивает энергию из Белой Реальности. Энергия сохраняется в верхнем резервуаре и по коллектору сквозь диафрагму процеживается в Сеть. Диафрагма способна сжиматься и разжиматься, регулируя поток энергии. Урбан Караф может раздвинуть ее лишь на пару минут, чтобы озарить Сеть для праздника, но потом автоматика безопасности обязательно сократит отверстие до обычного диаметра. Но Левенгук, используя свой чип, отключит контрольный контур. Если энергия больше десяти-пятнадцати минут будет растекаться по Сети в сверхконцентрации, то естественное сопротивление формации Цилиндра не выдержит, и он схлопнется, погребет все, что находится в нем.
Между фокусником и дверью оставалось уже всего ничего, но сверху, рассекая крыльями голубой воздух, стремительно пикировал Ситцен.