Корбека швырнуло на землю раскаленной ударной волной. Сержант Маколл, укрывшийся в канаве, избежал худшей судьбы. Но он успел разглядеть то, чего не заметил полковник. Барабанная какофония не позволяла сконцентрироваться. И все же Маколл верил своим глазам: Скулан был убит лазерным импульсом в затылок. Крепко сжав винтовку, разведчик выбрался из укрытия, выискивая глазами стрелявшего. "Должно быть, снайпер, - думал он. - Один из Покаявшихся, укрывшийся на ничейной территории".
Солдаты поблизости распластались на земле, закрыв головы руками. Все, кроме одного. Дрейл стоял, расслабленно помахивая лазганом, и улыбался.
- Дрейл! - выкрикнул Маколл, срываясь с места.
Гвардеец развернулся к нему и посмотрел глазами, полными молочно-белой пустоты. Затем поднял лазган и выстрелил.
2
Маколл бросился на землю недостаточно быстро. Лазерный импульс лизнул его вдоль спины и пережег портупею. Кубарем скатившись в канаву, разведчик ощутил тупую боль от ожога под лопатками. Крови не было - лазер тут же прижег нанесенную рану.
Воплей и паники ощутимо прибавилось. Странно, по-детски восторженно визжа, Дрейл повернулся на месте и почти в упор расстрелял двоих убегавших Призраков. Остальные судорожно пытались отползти с линии огня. Дрейл переключил оружие в автоматический режим и срезал их, убив пятого, шестого, седьмого…
Корбек вскочил, в ужасе глядя на происходящее. Он вскинул лазган, прицелился точно в грудь безумного гвардейца и выстрелил. Поперхнувшись собственным визгом, Дрейл грохнулся на спину, комично дернув ногами.
Повисла пауза.
Корбек и Маколл осторожно подошли ближе. За ними последовали несколько гвардейцев, остальные пытались помочь раненым.
- Феса ради… - выдохнул полковник, приблизившись к трупу. - Да что тут творится?
Маколл не отвечал. Преодолев расстояние между ними в несколько огромных прыжков, разведчик врезался в Корбека и свалил на землю.
Дрейл не умер. Под его кожей кипело, вздувалось нечто непонятное и отвратительное. Сначала он встал на колени, а потом - во весь рост. В два человеческих роста. Его униформа и кожа лопались, не в силах сдержать разрастающийся внутри костяк.
Корбек не хотел смотреть в ту сторону. Не хотел видеть костистую тварь, выбиравшуюся из кожи Дрейла. Освободившись от лохмотьев человеческой плоти, порождение Хаоса упруго выпрямилось в фонтане крови.
Стоя посреди двора, Дрейл - или то, что когда-то было Дрейлом, - смотрел на Призраков. Извращенная, гротескная тварь больше трех метров ростом, чьи кости отливали темным блеском кованого железа. Огромную голову венчали изогнутые рога, по телу струились кровь, машинное масло и жидкости, название которым еще не придумано. Чудовище будто улыбалось и поводило головой из стороны в сторону, предвкушая грядущую резню.
Хотя на существе не осталось ни одежды, ни плоти Дрейла, Корбек заметил на его шее жетон гвардейца.
Тварь подняла стальные когти к небесам и издала могучий вой.
- Все в укрытие! - проорал полковник.
Насмерть перепуганные солдаты бросились врассыпную к любой тени или яме, где можно было укрыться. Корбек и Маколл нырнули в дренажный канал. Разведчика трясло. Дальше по каналу Корбек заметил рядового Мелира, ротного ракетометчика. Тот не мог пошевелиться от ужаса. Полковник окунулся в зловонную жижу на дне и подполз к гвардейцу. Он попытался забрать ракетомет, но скрюченные паническим страхом пальцы Мелира не хотели разжиматься.
- Маколл! Фес тебя дери, помоги мне! - крикнул он, пытаясь вырвать оружие.
Хватка ослабла. Корбек ощутил непривычный ему и непослушный вес тяжелого орудия. С одного взгляда он понял, что ракетомет заряжен и готов к бою. Тень накрыла его. Чудовище, некогда звавшееся Дрейлом, нависло над ним. Из пасти, полной тупых звериных зубов, вырвалось шипение, словно тварь ликовала.
Корбек откинулся на спину и попытался прицелиться. Измазанное грязью оружие скользило в руках, и полковник беспомощно сполз на дно канала.
- Император Пресвятой, - зашептал он, - избави нас от Мрака Пустоты и во служении Твоем направь сие орудие… Император Пресвятой, избави нас от мрака Пустоты…
Он нажал спусковой крючок. Ничего. Вода заполнила ударный механизм.
Тварь нагнулась и легко подцепила Корбека за шиворот кителя. Полковник оказался на расстоянии вытянутой руки от чудовища. Правда, теперь вода вылилась из ударника. Он вновь надавил на крючок. На таком расстоянии промахнуться было невозможно. Тварь лишилась головы.
Корбек пролетел шагов двадцать и рухнул на кучу шлака. Ракетомет откатился в сторону.
Обезглавленное чудовище колебалось еще мгновение, а потом тяжело повалилось в канал. За его спиной сержант Грелл уже собрал десяток солдат. Их паника вырывалась наружу потоками злорадной ругани. Гвардейцы встали у края канала и открыли огонь. Они стреляли до тех пор, пока могучее тело агонизирующей твари не развалилось на куски.
Корбек наблюдал за этим пару секунд, а затем перекатился на спину и просто устало лежал.
Вот и случилось все самое страшное. И его не оставляла мысль, что все это - целиком и полностью его вина. Ведь Дрейл заразился от осколка проклятого идола… "Соберись, ты нужен людям", - мысленно прикрикнул на себя Корбек. Его зубы отбивали дробь. Бандиты, мятежники, даже мерзкие орки - со всем этим он мог справиться. Но это…
Над ними все еще грохотал артобстрел. Сыпали хаотичную дробь механические барабаны. Усталость вот-вот затопит сознание. Первый раз со времен падения Танит, Корбек ощутил на лице слезы.
3
Опускались сумерки, но орудия Покаявшихся все не умолкали. Ревя и грохоча, выросла трехсоткилометровая чаща из огненных сполохов и столбов дыма. Гаунт решил, что разгадал тактику противника. Беспроигрышная ситуация.
Покаявшиеся начали наступление на рассвете, надеясь прорвать укрепленную линию имперских сил. При этом они ждали мощного сопротивления. Гаунт и его люди не обманули их ожиданий. Когда атака захлебнулась, Покаявшиеся стали отступать, заманивая имперские войска в собственные траншеи… и в зону поражения артиллерии, окопавшейся на холмах.
Верховный лорд-генерал Дравер уверял Гаунта и остальных командиров, что три недели ковровых бомбардировок Имперского Флота превратили артиллерию врага в металлолом, поэтому наступающая пехота могла находиться в относительной безопасности. В чем-то он был прав. Механизированные артиллерийские батареи Покаявшихся, опустошавшие имперские позиции, действительно получили свое. Как выяснилось, еретики имели в запасе и более дальнобойные орудия, укрепленные в бункерах на вершинах холмов. Даже обстрел с орбиты им был нипочем.
По гвардейцам лупили крупным калибром, и Гаунта это совсем не удивляло. В конце концов, это мир-кузница. И сколь бы безумным ни было влияние Хаоса, оно не делало Покаявшихся дураками. Ересь зародилась среди инженеров и мастеров Фортис Бинари, которых вырастили и обучили техножрецы Марса. Здесь могли создать любое оружие. И на это у них были месяцы.
И вот - великолепная стратегическая ловушка. Ворвавшись в траншеи Покаявшихся, Первый Танитский, Витрийские Драгуны и Император знает какие еще полки попали в нее. Теперь завеса артобстрела будет продвигаться назад метр за метром, пока не смешает их всех с землей.
От передовых позиций Покаявшихся уже ничего не осталось. Едва ли несколько часов назад солдаты Гаунта с боем пробивались через те траншеи в тыл противника. Теперь они ощутили всю горечь от бессмысленности своих усилий.
Призраки Гаунта и присоединившаяся к ним рота Витрийских Драгун укрылись в разрушенных цехах. Занавесу из падающих снарядов оставалось ползти до них не больше километра. Связи с другими подразделениями Танитского или Витрийского полков так и не было. Казалось, они единственные и выжили. И конечно, не имело смысла рассчитывать на поддержку со стороны имперских войск. Гаунт поначалу надеялся, что с фланга атаковали какие-нибудь треклятые Янтийские Патриции или даже элитные штурмовые части Дравера, но даже эту слабую надежду смешал с грязью ливень снарядов.
Вокс молчал: электромагнитное возмущение, вызванное массированным артобстрелом, заглушало все каналы. Даже в прямой видимости друг от друга бойцы не могли установить связь, не говоря уже о штабе или других боевых частях. Полковник Зорен требовал, чтобы его связист поймал волну одного из орбитальных кораблей слежения, который смог бы передать их состояние и местоположение командованию. Но небеса мира, полгода пожираемого войной, были полны нефтехимического смога, пепла, электрических аномалий и вещей гораздо худших. Не прорваться сквозь эту пелену.
Лишь два звука напоминали о мире вокруг - беспрестанный гул взрывов и сумбурный перестук барабанов.
Гаунт брел по сырой траншее имперского отряда. Гвардейцы сбились в группки и кутались в свои плащи, спасаясь от ночного холода. Комиссар запретил включать обогреватели и горелки - на тот случай, если вражеская телеметрия использовала тепловизоры. А бетон и пласталь заводских стен должны были бы скрыть едва заметное тепло человеческих тел.
Витриан было почти на сотню больше, чем танитцев. Драгуны держались в стороне, в дальней части склада. Там, где солдаты двух полков сидели ближе друг к другу, время от времени начинались разговоры. Дальше дежурных приветствий и вопросов они не заходили.
Драгуны славились прекрасной выучкой и аскетизмом. Гаунт был наслышан об их стоическом духе и военном искусстве. Ему вдруг подумалось: достаточно ли в этом благочестивом и отточенном, как стекловолокно витрийских доспехов, духе того огня, который рождает великих воинов? Снаряды взрывались все ближе, и Гаунт начал сомневаться, что когда-нибудь узнает ответ на этот вопрос.
Полковник Зорен наконец оставил свои попытки связаться со штабом и направился вдоль рядов своих гвардейцев к Гаунту. Темнота придавала его и без того черному лицу выражение бесконечной усталости.
- Что теперь будем делать, комиссар-полковник? - спросил он, глядя на его нашивки. - Будем сидеть тут сиднем, как старичье, дожидаться смерти?
Гаунт окинул взглядом сумрак укрытия. Его дыхание вырывалось в воздух облачками пара.
- Если нам и суждено умереть, - качнул он головой, - пусть наша смерть не будет напрасной. У нас с вами четыре сотни солдат, полковник. И путь наш уже определен.
- Как так? - нахмурился Зорен, будто сбитый с толку.
- Что вы предлагаете - назад под бомбы? Влево-вправо - нам не обойти эту завесу смерти. Так что дорога у нас всего одна: вглубь фронта противника, к их следующему оборонительному рубежу. Нам нужно добраться туда и забрать с собой столько Покаявшихся, сколько сможем.
Зорен молчал еще несколько мгновений, а потом расплылся в улыбке. В темноте блеснул ровный ряд белых зубов. Идея ему явно понравилась. Ее логика была очень проста, к тому же в ней было место чести и славе. Гаунт рассчитывал, что это придется по нраву витрианам.
- Что ж, когда выдвигаемся? - Зорен натянул кольчужные перчатки.
- Артобстрел Покаявшихся накроет эту территорию через час-другой. Думаю, разумно будет уйти до этого. В общем, чем раньше, тем лучше.
Кивнув друг другу, Гаунт и Зорен отправились поднимать своих офицеров и строить войска.
Отряд был готов выступить всего через десять минут. Танитцы перезарядили и проверили лазганы, заменили негодные фокусирующие стволы. Гаунт приказал установить среднюю мощность заряда лазганов. Танитцы закутались в камуфляжные плащи и вымазали серебристые штык-ножи сажей, скрывая блеск клинков. Гвардейцы разбились на отряды по десять человек. Тяжелое оружие было распределено поровну - каждой группе досталось хотя бы одно.
Гаунт наблюдал за действиями витриан. Они разделились на более крупные отряды, по двадцать человек в каждом. Тяжелого оружия они несли гораздо меньше. В основном это было плазменное оружие. Гаунт подметил, что у витриан нет ни огнеметов, ни мелтаганов. Комиссар решил, что поставит в авангард Призраков.
Витриане примкнули длинные трехгранные штыки, синхронно проверили оружие на боеготовность почти с хореографической грацией. Мощность оружия они ставили на максимум. Затем они с той же слаженностью обратились к небольшим пультам на запястьях. По темному строю прошла легкая рябь. Тонкие стеклянные чешуйки витрийских кольчуг перевернулись. Зубцы снова сомкнулись, но теперь они были не зеркальными, а матово-черными. В таком режиме доспехи Драгун позволяли маскироваться в темноте. Это произвело впечатление на Гаунта.
Бомбардировка все сотрясала землю за спинами солдат. Они настолько привыкли к этому звуку, что уже не обращали на него внимания. Гаунт и Зорен переговаривались, пытаясь настроить наушники коммуникаторов.
- Используйте канал "каппа", - говорил Гаунт, - канал "сигма" - резервный. Мои Призраки пойдут в авангарде, сильно не отставайте.
Зорен молча кивнул.
- Я вижу, вы приказали своим людям установить мощность лазганов на максимум, - как бы походя заметил Гаунт.
- В витрийском Искусстве Войны сказано: "Пусть твой первый удар будет смертельным, и во втором не будет нужды".
Гаунт поразмыслил об этом всего мгновение. Затем он отвернулся и направился во главу передового отряда.
4
Мир разделился пополам: чернота на дне ямы и ослепительные огни ада над головой.
Рядовой Каффран и витрийский гвардеец забились в грязь воронки. Бушующее пламя освещало их сполохами.
- Фес святой! - мрачно выругался Каффран. - Сдается мне, целыми нам отсюда не вылезти.
Витрианин, не оборачиваясь, произнес:
- Наша жизнь - всего лишь путь к смерти. И цена нашей смерти порой равна цене смерти вражеской.
Сперва опешив, Каффран скептически качнул головой:
- Ты философ, что ли?
Зогат наконец повернулся к Каффрану. Его взгляд из-под забрала был полон презрения.
- Это "Байхата", книга витрийского искусства войны. Наш кодекс, основа философии нашей воинской касты. Тебе не понять.
- Я не настолько дурак, - пожал плечами Каффран. - Валяй, рассказывай… Как война вообще может быть искусством?
Витрианин насторожился, подозревая насмешку. Но он здорово уступал Каффрану в знании низкого готика, на котором они общались. Культуры их миров были бесконечно далеки друг от друга.
- "Байхата" содержит философскую и практическую основу пути воина. Все витриане обязаны прочесть ее и усвоить ее принципы перед тем, как отправиться на войну. Через ее мудрость мы постигаем тактику, она делает наши руки сильнее, дарует нашему разуму ясность, ее честь ведет нас к победе.
- Должно быть, отличная книга, - подколол Каффран.
- Так и есть, - раздраженно отмахнулся Зогат.
- То есть вы заучиваете ее наизусть? Или носите с собой?
В ответ витрианин расстегнул бронежилет и показал внутренний карман из серой ткани.
- Мы носим ее у сердца. Работа восьми миллионов людей, записанная на моноволоконную бумагу.
- Можно посмотреть? - Каффрана это почти впечатлило.
- Моноволокно настроено на контакт с генами владельца книги, никто другой не может прикасаться к ней. - Зогат застегнул бронежилет. - К тому же она написана на витрийском. Уверен, ты ничего там не поймешь. Даже если бы и мог, это было бы серьезным оскорблением со стороны чужака - читать священный текст.
Каффран откинулся на стену воронки. Несколько секунд он молчал.
- У нас на Танит… У нас таких штук нет. Никакого великого искусства войны.
- У вас нет своего кодекса? - Витрианин вопросительно смотрел на него. - Нет философии боя?
- Мы просто так живем, и все… - заговорил Призрак. - Мы живем по одному правилу: "Если нужно драться - дерись что есть силы, а подходи незаметно". На воинский кодекс явно не тянет.
- Действительно… недостает глубокого подтекста и смыслового богатства доктрин витрийского искусства войны, - поразмыслив, заключил Зогат.
Оба замолчали.
Каффран прыснул. А через мгновение оба гвардейца безудержно хохотали.
Они успокоились не скоро. Нежданное веселье чуть разрядило атмосферу мрачного напряжения, навеянную всеми кошмарами дня. Артобстрел продолжал громыхать над их головами, и каждый снаряд грозил испепелить их. Но страх отступал.
Успокоившись, витрианин глотнул из фляги и предложил ее Каффрану.
- Вы, танитцы… Я слышал, вас осталось немного.
- Едва наберется две тысячи. Все, кого комиссар-полковник Гаунт смог спасти в день Основания нашего полка, - кивнул Каффран. - В день гибели нашего мира.
- Но все же вы прославились, - заметил Зогат.
- Прославились? Да, пожалуй. Благодаря этой славе нас бросают на самые грязные диверсионные задания, которые можно придумать. Нас забрасывают в оккупированные врагом ульи и на миры смерти, куда не пробраться никому, кроме нас. Иногда я задаюсь вопросом: кто будет разгребать всю эту грязь, когда мы кончимся?
- Мне часто снится родина, - задумчиво произнес витрианин. - Мне снятся города из стекла и хрустальные залы. Я точно знаю, что больше никогда их не увижу. Но меня согревает то, что они навсегда останутся в моих мыслях. Должно быть, это тяжело - потерять свой дом.
- А что не тяжело? - переспросил Каффран. - Это тяжелее, чем штурмовать укрепления? Может, тяжелее, чем умирать? Вся жизнь в служении Императору тяжела. В каком-то смысле быть бездомным - преимущество.
Эти слова заставили Зогата внимательно взглянуть на собеседника.
- Мне больше нечего терять. Мне нечем угрожать. Нет ничего, что заставит меня подчиниться и исполнять чужую волю. Существую только я, имперский гвардеец Дирмон Каффран, слуга Императора, да пребудет он на Троне вечно.
- Вот видишь, у вас все-таки есть своя философия, - произнес Зогат. Какое-то время оба молчали, слушая гром орудий. Наконец витрианин решился задать вопрос: - Как… как погибла твоя родина, танитец?
Каффран закрыл глаза и задумался, будто выуживал из памяти что-то, что глубоко спрятал и не хотел вспоминать.
- Это было в день Основания… - начал он со вздохом.