Произнеся это, мистер Понедельник ткнул своим стилетом вперед. Одновременно с этим Чихалка выпустил Артура, и мальчик мешком свалился обратно в траву. Понедельник рассмеялся и уронил лезвие Артуру в раскрытую ладонь, а Чихалка тотчас же заставил его сомкнуть пальцы. Он так стиснул его кисть, что металл врезался в кожу. Боль произвела неожиданное действие: Артур внезапно обнаружил, что снова обретает способность дышать. На входе в легкие словно вентиль открылся, и воздух свободно полился внутрь.
- Теперь второй, сэр, - настойчиво проговорил Чихалка. - Надо, чтобы у него было все!
Понедельник хмуро уставился на слугу. Молодого человека начал одолевать очередной зевок, но Понедельник подавил его, сердито потерев ладонью лицо.
- Уж как тебе не терпится, чтобы Ключ ушел у меня из рук, хотя бы на несколько минут! - сказал он. Уже начав вытаскивать что-то еще из другого рукава, он все же помедлил. - И без конца суешь мне кипяченый бренди с водой. Слишком много бренди с водой! А у меня, похоже, от усталости бдительность слегка притупилась…
- Но, сэр, если Волеизъявление вас найдет и окажется, что вы не вручили Ключ подходящему Наследнику…
- Если Волеизъявление меня найдет, - задумчиво проговорил Понедельник. - Ну и что тогда? Если отчеты были правдивы, из заточения вырвалось всего несколько строк. Вот бы знать, насколько велико их могущество?
- Право же, я бы с этим не экспериментировал, - ответил Чихалка, утирая нос рукавом. От волнения у него обильно потекли сопли.
- А мальчишка-то может и выжить, если получит Ключ целиком, - заметил Понедельник. Тут он впервые выпрямился в своем кресле, и сонное выражение пропало с его лица. - К тому же сдается мне, Чихалка, что не случайно из всех моих слуг именно ты подкатился ко мне с этаким планом…
- О чем это вы, сэр? - спросил Чихалка. И попытался заискивающе улыбнуться. Результат был весьма отвратителен.
- Потому что ты успел зарекомендовать себя круглым идиотом! - яростно выкрикнул Понедельник. Щелкнул пальцем - и незримая сила отшвырнула и Артура и лакея, кувырком бросив их на траву. - Ты в чьи игры тут играешь, Чихалка? Снюхался небось с Грядущими Днями, а? И ты, и этот инспектор, и все, кто утверждал, будто Волеизъявление укупорено на века… Ты, может, в мое кресло метишь?
- Никак нет, - ответил Чихалка.
Он медленно поднялся и направился к "ванному креслу". С каждым шагом его голос менялся, становясь все громче и чище и гулко уносясь вдаль. Звуки труб сопровождали его, и Артур увидел, как на коже Чихалки начинают проступать чернильно-резкие очертания букв. Они танцевали, соединяясь в слова и строки, и эти строки неслись по лицу Чихалки, словно чудесным образом ожившая татуировка.
- "В ведении доброго моего Понедельника оставляю я дела Нижнего Дома, - гласили строки, и им вторил раскатистый голос, исходивший изо рта Чихалки, но отнюдь не принадлежавший ему. - И пусть он блюдет их, доколе…"
Артур ни за что бы не поверил, что вяло-томный Понедельник способен двигаться до такой степени быстро. Вот он выхватил нечто из рукава, какой-то мерцающий предмет… и наставил его на Чихалку, выкрикивая оглушительные слова, звучавшие, точно громовые удары. Они сотрясали и воздух, и самую землю, на которой растянулся Артур.
И вот произошла вспышка яркого света, за нею сотрясение, подвинувшее землю, прозвучал придушенный крик… чей именно, Чихалки или мистера Понедельника, Артур так и не понял. Он просто зажмурился. А когда снова открыл глаза, Понедельник, "ванное кресло" и Чихалка успели исчезнуть. Лишь печатные строки все еще вились в воздухе, но они мельтешили слишком быстро, чтобы Артур успел хоть что-нибудь разобрать. Вот они свились над мальчиком в спираль, закружились водоворотом сверкающих букв… И вот между строками материализовалось нечто тяжелое и упало вниз, пребольно задев Артура по голове.
Это была тонкая записная книжка размером не больше ладони, переплетенная в зеленую ткань. Артур не думая подобрал ее и сунул в нагрудный карман рубашки. Потом снова поднял глаза, но летящих строк уже не было видно. Он всего-то и успел подметить лишь три слова. Наследник. Понедельник. Волеизъявление…
Зато его глазам предстал мистер Вейтман, мчавшийся к нему полным ходом с телефоном возле уха. Со стороны спортзала - гораздо медленнее физрука - поспешала школьная медсестра с чемоданчиком первой помощи. А за Вейтманом несся весь его, Артура, спортивный класс. Во все лопатки мчались даже сачки-пешеходы.
От этого зрелища Артур непременно застонал бы, если бы смог выдавить из легких хоть сколько-то воздуха. Итак, ему предстояло не просто умереть, но умереть у всех на глазах. После чего народ примется давать интервью телевизионщикам, и каждый небось наговорит чего-нибудь милого и сочувственного, но про себя-то все будут думать: так ему и надо, паршивому слабаку…
Однако мгновением позже Артур заметил, что все-таки может дышать. Ну да, был момент, когда от недостатка кислорода ему аж начала мерещиться всякая небывальщина… Но ингалятор сработал на славу, так что худшее было позади. Сейчас он отдышится, и все будет хорошо. Да, боль в ладони определенно того стоила…
Подумав так, Артур посмотрел на свою руку. Она оставалась по-прежнему крепко сжатой в кулак, и из-под мизинца потихоньку сочилась кровь. Он-то думал, что сжимает в ладони ингалятор, но там явно было нечто иное. Он держал странную такую полоску металла, с одного конца заостренную, а с другого - увенчанную круглым плоским колечком. Штукенция была ощутимо тяжелая. Серебряная с замысловатой золотой инкрустацией. Разводы всякие, завитушки…
Артуру понадобилась целая секунда, чтобы сообразить, что это была за вещица. Ну конечно! Стрелка от допотопных часов. Вполне весомая и вещественная. Как и записная книжка в его нагрудном кармане. А значит, и все остальное не было бредовым видением. Мистер Понедельник и Чихалка в самом деле тут побывали. Не примерещились.
Сейчас подоспеют Вейтман и медсестра. Артур судорожно огляделся, прикидывая, куда бы спрятать серебряную стрелку. Если этого не сделать, ее уж точно у него отберут!
В нескольких шагах от себя он заметил кустик выгоревшей травы. Артур подполз к нему и воткнул миниатюрную стрелку поглубже в землю, так что наружу торчало только круглое ушко, сразу затерявшееся в пожухлой траве.
Как только он выпустил стрелку из рук, астма снова стиснула его легкие. Открывшийся было вентиль снова наглухо захлопнулся, и воздух перестал поступать. Артур все-таки перекатился, отдаляясь от запрятанной стрелки. Еще не хватало, чтобы на нее наткнулся кто-то другой!
"Я обязательно вернусь за ней, как только смогу… - подумалось ему. - Если, конечно, выживу".
Глава 2
Через сутки после весьма странных событий, постигших его в понедельник утром, Артур еще находился в больнице. Большую часть этого времени он провел без сознания и до сих пор чувствовал себя "как пыльным мешком ударенный". И хотя дышал он теперь вполне сносно, доктора намеревались подержать его в палате еще несколько дней, потому что его история болезни была уж очень тревожной.
По счастью, мама Артура сама была весьма продвинутым медиком. Она состояла на государственной службе и занималась научными исследованиями. Поэтому у всего семейства были отличнейшие медицинские страховки, а кроме того, врачи всей страны очень хорошо знали доктора Эмили Пенхалигон и ее работы. Соответственно, когда Артур в очередной раз попадал в больницу, за ним всегда очень хорошо ухаживали. И предлагали еще полежать, хотя другим людям, чувствовавшим себя нисколько не лучше, приходилось выписываться. В промежутках между лежанием в больницах Артур вечно мучился по этому поводу угрызениями совести. Но пока длилось лечение, он обычно об этом не думал, просто потому, что ему бывало слишком уж плохо.
А вот папа у Артура был музыкантом, композитором. Очень талантливым - но, увы, коммерческие сферы его талант не охватывал. Бывало, он сочинял великолепнейшие песни, а потом… попросту забывал дать им какой-нибудь ход. Лет тридцать пять назад он играл на гитаре в составе прославленной группы "Крысюки", и люди, случалось, до сих пор его узнавали в лицо. В те годы у него была кличка Чумной Крыс, но со временем многое изменилось, и он давно уже пользовался своим паспортным именем - Роберт "Боб" Пенхалигон. Былая карьера в "Крысюках" до сих пор приносила ему солидные денежные поступления, потому что диски продолжали переиздаваться, достигая "платиновых" тиражей, а почти все песни написал именно он. Их по-прежнему часто крутили по радио, да и современные группы не брезговали заимствовать мелодии "Крысюков" - особенно в той части, которая касалась соло на гитаре, исполнявшихся Бобом.
Нынче Боб Пенхалигон в основном приглядывал за семейством, играя исключительно для души на каком-нибудь из своих трех пианино либо на одной из дюжины гитар. А вот Эмили Пенхалигон, наоборот, было совсем не до семьи: она вечно пропадала в своей лаборатории, применяя компьютеры к исследованию ДНК. Эти работы должны были облагодетельствовать все человечество, зато саму исследовательницу, к сожалению, отрывали от дома.
А еще у Артура имелось шестеро братьев и сестер. Трое старших - два парня и девочка - были детьми Боба от трех разных женщин; наследие времен, когда он гастролировал с "Крысюками". Четвертый ребенок был от прежнего брака Эмили. Оставшиеся двое были их общими.
Что касается самого Артура, он был приемышем. Его настоящие родители были врачами и работали вместе с Эмили. Они умерли во время последней по-настоящему жестокой эпидемии гриппа, той самой, с которой покончила ими же разработанная вакцина. Эмили уже тогда возглавляла научную группу, а Артуру была всего неделя от роду, когда он остался сиротой. Он тоже заразился страшным гриппом, но выжил - и, по-видимому, именно из-за той инфекции остался астматиком. Близких родственников у него не нашлось, поэтому прошение об усыновлении, поданное Эмили и Бобом, было вскоре удовлетворено.
Артуру все это было известно, но в мрачные раздумья он отнюдь не впадал. Правда, он любил время от времени полистать старый семейный альбом - одну из немногих вещей, оставшихся ему в наследство от биологических родителей. Еще у него была коротенькая видеозапись, сделанная на их свадьбе, и смотреть эту запись было чуть ли не выше его сил. Эпидемия унесла их обоих всего-то через восемнадцать месяцев, и даже на взгляд Артура родители на пленке выглядели невыносимо юными… С другой стороны, ему нравилось думать, что, взрослея, он становится все более похожим на них обоих. Так что они в некотором смысле продолжали жить - в нем.
Артур с самого раннего детства знал, что усыновлен. Боб и Эмили относились ко всем детям одинаково, а те, в свою очередь, твердо считали друг дружку братьями и сестрами. Они никогда не рассуждали о "единокровном" или "единоутробном" родстве и не вдавались в объяснения насчет разницы почти в двадцать лет между старшим, Эразмом, родившимся во дни шумной славы рок-музыканта Боба, и самым младшим, Артуром. Никому не было дела до отсутствия сходства между ними или различия в цвете кожи. Они просто были единой семьей, вот и все. Несмотря даже на то, что старшие уже жили отдельно, а трое меньших еще оставались с родителями.
Эразм служил в армии, имел чин майора и успел родить собственных детей. Старья играла в театре и считалась серьезной актрисой. Эминор стал музыкантом и сменил имя на "Патрик". Сюзанна училась в колледже. Из троих младших Михаэли учился в местном колледже, Эрик готовился к окончанию школы… Ну а про Артура мы все уже знаем.
Накануне вечером его навестили папа, Михаэли и Эрик, а мама забежала рано утром - проверить, все ли у него хорошо. Убедившись, что он жив и поправляется, она прочитала ему строгую нотацию на тему "лучше уж до предела упасть в глазах окружающих, чем упасть замертво".
Угадать мамино приближение было легко. Отовсюду как по волшебству возникали нянечки и доктора, так что Эмили появлялась обычно во главе свиты из восьми-девяти белых халатов. Артур давно привык к тому, что его мама является Живой Легендой Медицины. Равно как и к тому, что его папа - Бывшая Легенда Рок-Музыки. Так у Артура побывали все члены семьи, находившиеся в городе. И он испытал немалое удивление, когда во вторник после обеда его пришли навестить еще двое - ребята его возраста. В первый момент он даже их не узнал, наверное потому, что теперь они не были одеты в черное. Потом до него дошло, кто это такие. Эд и девочка, что помогла ему, дав ингалятор. На сей раз оба были в обычной школьной форме: белые рубашки, серые брюки, синие галстуки.
- Привет, - поздоровалась девочка, заглядывая в дверь. - Можно войти?
- Конечно… конечно можно, - замялся Артур.
И что им от него надо, этим двоим?
- Мы вчера так и не познакомились, - продолжала девочка. - Я - Листок.
- Лизок?.. - толком не расслышав, переспросил Артур.
- Нет, Листок. Ну, как листок с дерева, - неохотно пояснила она. - Наши предки поменяли имена, чтобы подчеркнуть свое единение с природой.
- Папа называет себя Дерево, - добавил мальчик. - Ну а я вообще-то как бы Сучок, но мне это имя не нравится. Называй меня Эд!
- Ясно, - сказал Артур. - Значит, Эд и Листок. А мой папа когда-то звался Чумным Крысом…
- Ух ты! - в один голос воскликнули брат и сестра. - Не может быть! "Крысюки"?
- Точно, - удивленно кивнул Артур.
Он больше привык к тому, что лишь старшее поколение помнило, кого как звали в той группе.
- Мы, понимаешь, к музыке неровно дышим, - заметив его удивление, сказала Листок. И окинула взглядом свою школьную форму. - Потому-то мы вчера и надели нормальный прикид. В обед в парке должен был выступать Зевс Сьют. Неохота было выглядеть идиотами!
- Правда, пришлось пропустить, - вставил Эд. - Из-за тебя.
- Это вы к чему клоните? - насторожился Артур. - Ребята, я вообще-то вам здорово благодарен…
- Да ладно тебе, - отмахнулась Листок. - Эд хочет сказать, мы не пошли слушать Зевса Сьюта, потому что у нас более важные дела появились… после того как мы… то есть, собственно, я… после того как я заметила тех двух малахольных типов и инвалидное кресло!
- Кресло?.. И типов? - не веря собственным ушам, повторил Артур.
Он-то успел себя убедить, что просто временно отключился и ему все примерещилось; правда, ему почему-то не хотелось проверять эту гипотезу, хотя проверить было просто - достаточно ощупать нагрудные карманы рубашки и убедиться, на месте ли зеленая записная книжка. Рубашка, кстати, висела совсем рядом - в стенном шкафу.
- Ага, тех малахольных, - кивнула Листок. - Я видела, как они вынырнули из световой вспышки. А после всего - исчезли точно таким же способом. Как раз перед тем, как мы к тебе подоспели. Неслабо, да? А остальные чуваки и глазом не моргнули!.. Я прикинула, вся штука в ясновидении, которое мне от прапрабабки досталось… Она ирландская ведьма была, вот.
- Ну, по крайней мере, ирландкой она была точно, - сказал Эд. - Я-то не видел того, о чем Листок говорит. Но мы потом вернулись, чтобы хорошенько все рассмотреть. И не прошло пяти минут, как эти хмыри выходят из парка и давай нас прогонять: "Убирайтесь, убирайтесь…"
- Да уж, хмыри, - подхватила Листок. - С такими собачьими рожами, сплошные щеки и подбородки… А глазки маленькие и подлые, точно у бладхаундов. А изо ртов как воняло! И знай только твердили: "Убирайтесь, убирайтесь…"
- А еще они там что-то вынюхивали, - сказал Эд. - Мы пошли было, а я оглянулся и вижу: один вот прямо так встал на карачки и давай принюхиваться… Причем их туда тьма-тьмущая набежала! Дюжина, если не больше! Все в таких… ну… чарли-чаплиновских сюртуках и котелках. Странные типы и, по правде говоря, стремные. Короче, рванули мы оттуда, и я сказал кому следует, что на школьной территории болтаются посторонние. Осьминог сразу побежал проверять. Только он никого не увидел, хотя мы-то их по-прежнему видели ясно! Тем и кончилось, что мне теперь целую неделю после уроков сидеть… За то, что "впустую потратил драгоценное время учителя"!
- Ему неделю, а мне - три дня, - кивнула Листок.
- Осьминог - это кто? - поинтересовался Артур. У него уже голова шла кругом.
- Замдиректора Дойл. А Осьминогом его прозвали за то, что любит вещи у людей отбирать!
- Короче, Артур, что вообще происходит? - спросила Листок. - Кто были те двое?
- Если бы я знал, - ответил Артур, недоуменно покачав головой. - Я… я вообще думал, это у меня глюки были от астмы…
- Не исключено, - заметил Эд. - Но вот у двоих сразу?
Листок довольно крепко ткнула его кулаком. "Ну точно брат и сестра", - усмехнулся про себя Артур.
- Правда, это не объясняет, почему Осьминог не мог видеть тех хмырей в котелках, - потирая ушибленное плечо, продолжал рассуждать Эд. - Ну, разве что мы все трое подпали под действие какого-нибудь газа. Или неведомой науке цветочной пыльцы.
- Если нам не примерещилось, то в кармане моей рубашки должна лежать такая маленькая записная книжка, - сказал Артур. - Она там, в шкафчике…
Листок проворно распахнула дверцу. Потом помедлила.
- Валяй, - сказал Артур. - Я в этой рубашке ходил всего часа два. А бежать почти и не бежал…
- Да я не к тому, что она грязная или пахнет, - сказала Листок. Сунула руку в шкаф и стала щупать рубашку. - Просто, если книжка там в самом деле лежит, значит, я таки видела кое-что, а эти, с собачьими рожами, были довольно стремные, и это при том, что солнце светило и Эд рядом был…
Тут она замолчала и вытянула руку наружу. Записная книжечка была тут как тут - Листок крепко держала ее в кулаке. Артур обратил внимание, что Листок красит ногти черным лаком в красную полоску. В точности как папа годы назад, когда состоял в "Крысюках".
- Странная она какая-то… на ощупь, - прошептала Листок, вручая книжку Артуру. - Вроде как электричеством щиплется…
- А что на обложке написано? - поинтересовался Эд.
- Не знаю, - ответила Листок.
На обложке вправду виднелись какие-то символы, но вот что они означали? Девочке странным образом не удавалось сосредоточить на них взгляд. А еще она испытывала сильнейший позыв немедленно отдать книжку Артуру.
- Вот, возьми, - сказала Листок. - Она же твоя.
- Собственно, она вроде как с неба свалилась, - ответил тот, беря книжечку в руки. - Или выпала из какого-то водоворота, состоявшего из буквенных строчек… которые сами по себе в воздухе кружились…
Он присмотрелся к записной книжечке. Обложка у нее была твердая, обтянутая зеленой материей - это сразу напомнило ему старые библиотечные томики. На ткани виднелись золотые письмена. Пока Артур в них всматривался, они принялись неторопливо переползать и выстраиваться. Артур только моргал, наблюдая, как они толкаются и лезут друг через дружку, образуя слова.
- Тут написано: "Полный Атлас Дома и его Ближайших Окрестностей", - наконец прочитал он вслух. - Буквы, они… двигаются!
- Во техника до чего дошла, - пробормотал Эд. Правда, особой уверенности в его голосе почему-то не слышалось.