– Роли не играет, – покачал головой дядька Мирон. – Хотя, конечно, обменивать наличность на чеки тебе лучше в моем присутствии, меньше возникнет вопросов у банковских конторщиков.
– Что ж, идея мне нравится. – После недолгого размышления я согласился с доводами опекуна. – Когда едем в город?
Завидич бросил взгляд на огромную башню часов в углу столовой.
– Да вот сейчас и поедем. Аккурат к ужину вернемся.
Вот тут дядька Край ошибся. Нет, в банке мы действительно управились довольно быстро, так что уже через час после приезда в Новгород, когда мы вышли на широкое крыльцо Первого Новгородского банка, в саквояже Завидича покоились документы на мой депозит, сразу пополнившийся десятью тысячами гривен, переведенных Седьмым департаментом Русского географического общества, и десять чеков на куда более скромные суммы – по десять гривен каждый. Но оперативность "географов" меня откровенно порадовала. Вот не думал, что государственная контора так скоро выполнит свое обещание.
А потом мы дошли до огромного книжного магазина, расположившегося почти точно напротив Софийских ворот Новгородского кремля. Вот там-то я и завис.
Опомнился, только когда дядька Мирон взвыл от количества набранных мною книг. А что я? Дорвался, да… Понимание того, что у меня уже есть деньги на исполнение мечты о полете, подвигло меня на приобретение массы ранее недоступной литературы по воздухоплаванию вообще, и всего что мало-мальски касалось рунного конструирования в частности. А там еще и книги по мобилям на глаза попались… вовремя.
В общем, если бы не опекун, думаю, гривен сто я бы там оставил, точно. А так ограничился всего тридцатью новгородками… а, и еще две потратил на учебники для подготовки к гимназическим испытаниями. Тоже опекун напомнил…
Провожать нас вышел хозяин магазина. Еще бы, думаю, дневную выручку мы ему точно сделали. Собственно, когда, оказавшись в открытом ландо "емельки", я все-таки сообразил подсчитать потраченные сегодня деньги в марках, то невольно охнул.
– Мне начинает казаться, что идея поместить сбережения на депозит была не так уж и плоха, – заключил я, приняв наконец тот факт, что за одно посещение книжного магазина потратил денег больше, чем зарабатывал в среднем за два месяца копания на китовом кладбище.
Дядька Мирон покосился на меня, потом на четыре огромные, увязанные шпагатом стопки книг у нас в ногах и весело расхохотался.
Так, под его смешки, мы и прибыли домой, где нас уже дожидалась недовольная чем-то Хельга.
– Что случилось, дочь? – обратился к ней за ужином Мирон.
Хельга нервно передернула плечами.
– Так, небольшие неприятности на службе, – делано небрежно отозвалась она.
– Хм, уточни, будь любезна, – мягко попросил Завидич, отложив в сторону вилку, которой только что намеревался подцепить с тарелки соленый груздь.
– Владимиру навязывают матроса в экипаж…
– И что такого? Обычное же дело. Гюрятинич – уважаемый капитан, неудивительно…
– Юнца, пап! Малолетку! Кто ему там сопли утирать будет?! – возмущенно выпалила Хельга.
Глава 5
Вперед на баррикады
Причину столь странной реакции Хельги опекун растолковал мне, когда та уже выскочила из-за стола и скрылась в своей комнате.
– Она же по факту самый младший офицер на "Фениксе", да еще и барышня, – усмехаясь в усы, проговорил дядька Мирон. – Вот и подумай, на кого капитан скинет обязанность присматривать за юнцом, помимо боцмана.
– О-о-о… – понимающе протянул я.
– Именно. Вот и бесится дочка, что из нее няньку делают. Глупая, – фыркнул Завидич.
– А почему глупая? Я бы тоже был не в восторге от такой перспективы, – пожал плечами я.
– Тебе позволительно. Ты службы еще не нюхал, – отмахнулся дядька Мирон, словно закрывая тему. Я нарочито внимательно взглянул на опекуна, и тот все-таки соизволил объясниться: – За всех матросов ответственность несет боцман. И только боцман. Он им папа, мама и старший брат. Но! Частенько офицер на корабле получает… хм, подопечного матроса. Обычно из новичков. А уж если офицер сам новичок на корабле, так и вовсе в обязательном порядке обзаводится подопечным. Так и команда быстрее притирается, и капитан имеет возможность оценить нового офицера. Обычное дело на флоте, можно сказать, традиция, освященная десятилетиями. Но вообще-то ты не о том думаешь.
– В смысле? – не понял я.
– Лучше бы обратил внимание на то, что капитану "Феникса" уже рекомендовали тебя как кандидата в экипаж, – поднял палец вверх дядька Мирон. – Не дожидаясь результатов твоих испытаний. Смотри, не подведи меня. Будет очень неприятно, если в твоем табеле будет не хватать хотя бы одного "превосходно".
– Кхм… по-моему, это обещание касалось поступления в училище, разве нет? – нахмурился я.
– Да? А я и запамятовал, – делано удивился Завидич, но тут же посерьезнел. – И Несдинич мог запамятовать. Понимаешь?
– Понимаю, – вздохнул я.
– Вот и славно. А теперь… – Опекун демонстративно взглянул на часы. – Тебе не пора начинать готовиться к испытаниям? Или мы зря тащили все эти книги?
– Уже иду, – улыбнулся я, поднимаясь со стула. На пороге обернулся. – А что, Хельге о моем трудоустройстве говорить не будем?
– А ты разве уже на службе? – вопросом на вопрос ответил Завидич. – Приказ покажи.
– Нет, но…
– Вот и не беги впереди паровоза, – отрезал опекун, вот только его улыбка напрочь убивала все впечатление от деланой грозности. – Рано, Кирилл. Вот сдашь испытания, представишься капитану, тогда и сообщим. А пока… не стоит, право слово.
Ну не стоит так не стоит. Опять же настроение у Хельги сейчас совсем не располагает к нормальному восприятию подобных новостей. Так что лучше действительно подождать, пока она повеселеет. Все равно, насколько я помню, долго злиться Хельга не умеет. Отходчивая.
И побежали дни… Повторение гимназического материала, изучение того, что пропустил за год, тренировки и штудирование литературы по воздухоплаванию и рунике. Мой график оказался забит настолько плотно, что не было возможности даже выбраться в город. Хотя бы на полдня. Да что там! Я в ближайший сквер на часовую прогулку раз в два дня и то не выходил без книги под мышкой. Так, за всеми своими занятиями я и не заметил, как подошло время испытаний.
Этим утром, как и много раз до того, меня разбудил звонок будильника. Поднявшись с кровати, я прогулялся до ванной и, лишь приведя себя в порядок и окончательно проснувшись, вспомнил, что сегодня мне предстоят два первых экзамена.
Мандража не было. Здешняя математика уровня выпускника гимназии не вызывала у меня ничего, кроме легкой зевоты. Словесность? Да, тут могли быть кое-какие сложности, но… ничего такого уж пугающего. Обязательный минимум литературы я знаю, благо в меллингской школе упор делался именно на русских писателей, все ж таки Венд до сих пор считается этакой неофициальной частью Русской конфедерации. Ну а если вдруг здешних знаний не хватит, то… недаром же там меня учили риторике? Учитывая, что экзамен предстоит устный, выгребу.
С этими мыслями я вернулся в комнату и, со вздохом покосившись на уже ставший привычным набор из брюк, сорочки и жилета, полез в шкаф за костюмом. Боюсь, местные ханжи не поймут, если я заявлюсь на экзамен в неподобающем виде. Ну и черт с ними. Вот только галстук… Я покосился на шелковую узорчатую "удавку" и, снова вздохнув, принялся одеваться. Придется перетерпеть.
У Хельги мой парад вызвал легкое удивление. Ну да, она уже давно оставила попытки как-то поймать меня на незнании этикета, и наше противостояние, которое дядька Мирон находил забавным, само собой сошло на нет. А тут я спускаюсь к завтраку в сером утреннем костюме-тройке…
– У меня в полдень испытания в гимназии, – пояснил я в ответ на немой вопрос Хельги.
Та нахмурилась:
– Испытания?
– Окончание гимназии. Я не захотел терять год, дядька Мирон поддержал эту идею и договорился в местной гимназии, так что я буду проходить выпускные испытания вместе со своими сверстниками. Сегодня как раз первые. Математика и словесность, – объяснил я, спохватившись.
Совсем забыл, что раньше на эту тему мы с Хельгой не разговаривали. Она постоянно пропадала на службе, работая с картами и отрабатывая предстоящие нам в скором времени маршруты, и домой возвращалась настолько усталая, что грузить ее еще и своими делами мне казалось просто… в общем, жаль мне ее было. Никогда бы не подумал, что у штурмана может быть столько работы вне рейса, честное слово.
– Ты уверен, что сдашь? – с явным беспокойством поинтересовалась дочь Завидича.
Я улыбнулся. Хельга, может быть, и производит впечатление педантки, но она искренний и добрый человек, а уж по отношении к своим…
– Не волнуйся, сестренка. Я же не зря столько времени над учебниками корпел, – подмигнул я ей.
Хельга вздохнула и, взъерошив с таким трудом уложенные волосы на моей голове, усмехнулась.
– Да, а я-то думала, что это он в книжки зарылся, словно библиотекарь какой? А он, оказывается, к выпускным готовился. Что ж, удачи тебе… братик, – с толикой язвительности закончила она.
Ну хоть сама на себя похожа стала! А то в последнее время Хельга больше на тень походит, чем на человека. Совсем ее Гюрятинич замучил.
Вызывать по телефону "емельку" для того, чтобы проехать два квартала, было бы глупо. Так что после завтрака я прихватил выправленные дядькой Мироном документы, надел плащ и шляпу, к счастью, не котелок. Когда речь зашла о покупке головного убора, я, только представив себя в шляпе-котелке, чуть не икал от смеха, и сумел настоять на покупке обычной широкополой шляпы, убедив Хельгу, что тринадцатилетний мальчишка в официальном костюме-тройке и так выглядит как минимум комично, а если на него напялить еще и котелок, то полчаса смеха будет гарантировано всем окружающим. Хельга тогда долго спорила, но в итоге, хоть и с явным недовольством, уступила. А сейчас окинула меня изучающим взглядом и…
– Все-таки я правильно поступила, настояв на покупке этой шляпы, – заключила она. – В котелке ты бы выглядел пародией на взрослого. А так, вполне приличный молодой человек, даже щеголь. Девушкам должен понравиться.
И рассмеявшись – так ее позабавила моя перекосившаяся физиономия, – вытолкала меня за дверь. Как это называется, а? Женская логика, да? Оксюморон!
– Он не девушкам сейчас понравиться должен, а гимназической комиссии! – загудел у открытой двери дядька Мирон, как всегда ухмыляясь в усы. – Удачи, Кирилл!
Кивнув, я вздохнул и, приведя в порядок мысли, направился по дорожке к калитке. Миновав сквер, куда в последнее время выходил, чтобы подышать свежим воздухом и отдохнуть от зубрежки, я свернул на Кленовую улицу и, заслышав бой часов на башне управы, прибавил ходу. Одиннадцать. До начала испытаний остался час.
До гимназии идти недалеко, но ведь мне еще нужно будет отыскать нужный кабинет. Да и приглядеться к другим экзаменующимся не мешает. Посмотреть, послушать, может, что интересное о комиссии узнаю. Тоже полезно.
Гимназия встретила меня гомоном и любопытными взглядами гимназистов в темно-зеленой форме с надраенными до блеска медными пуговицами.
Глава 6
Здравствуй, школа, мордобой
Появление в "макарьевской" мужской гимназии незнакомого сверстника, да еще и в партикулярном платье, вызвало у гимназистов немалый интерес. Правда, лишь учащиеся старшего и выпускного классов демонстрировали его открыто. Младшеклассники старались не высовываться, хотя любопытные физиономии малявок мелькали на пути гостя с завидным постоянством.
– Горский, не видел, что это за фанфарон такой объявился у нас в гимназии? – Уже начавший ломаться голос заставил одного из выпускников отвлечься от беседы с приятелем.
Обернувшись, названный бросил короткий взгляд в сторону поднимающегося по лестнице ровесника, прищурился и, мысленно чему-то кивнув, наконец обратил внимание на окликнувшего.
– Нет, – лениво проговорил Горский, сняв форменную фуражку с лакированным козырьком, взъерошил и без того непослушные темные вихры и холодно усмехнулся в лицо собеседнику.
– "Нет, не видел"? Или "нет, не скажу"? – ничуть не смутившись под насмешливым взглядом, упрямо набычившись, рыкнул тот.
– Какая разница? – качнул головой Горский и усмехнулся. – А тебе что за дело до него, Кульчич? Ну поселился в нашем конце новенький, пришел в гимназию устраиваться, должно быть. Что за шум? Беспокоишься о возможных конкурентах? Так выпуск уже… что тебе до школьных дрязг теперь-то?
– Низо-овский, – тихо прошипел Кульчич и, презрительно скривившись, ушел.
Горский глянул вслед удаляющемуся однокашнику и, довольно хмыкнув, вернулся к разговору с прежним собеседником, молчавшим во время короткого диалога выпускников.
– Ну и чего ты скукожился, Никита? – поинтересовался Горский, заметив попытку собеседника изобразить пустое место. – Все, кончился Кульчич. Был, да весь вышел. Выдержит испытания, и гимназия его больше не увидит. Можешь расслабиться.
– Ага. Можно подумать, если его не будет в гимназии, так он и по улицам шататься перестанет, – пробурчал Никита. – Не тут, так там допекать станет.
– Э, брат, да ты никак в пессимисты подался? – рассмеялся Горский. – Успокойся. Кульчичу уже приготовлено теплое местечко в училище, родители похлопотали. Учителей ему наняли, определили в помощники к мастеру, чтобы в тайны будущей профессии вникал. Так что не беспокойся насчет бедняги, скоро ему будет совсем не до развлечений.
– Ох, Миша… и откуда ж ты все знаешь, а? – чуть повеселел Никита. Слова приятеля его порадовали. Ну в самом деле, если днем Кульчич будет работать у мастера, а вечерами готовиться к поступлению в училище, времени на прежние гимназические шалости, до сих пор доставлявшие огромное беспокойство другим ученикам, у него не останется.
– Не все, Никита, далеко не все. Но многое, – с еле заметной ухмылкой заключил Горский, прислушался к чему-то… и улыбка стала явной. – И мои невеликие способности сейчас настоятельно рекомендуют выглянуть в холл. Идем?
– Зачем?
– Новенький знакомится с Кульчичем. Это будет забавно. Давай-давай, шевели ногами, иначе пропустим все самое интересное!
Горский устремился вперед по коридору, и Никита был вынужден догонять приятеля, хотя идея полюбоваться на то, как Кульчич унижает очередную жертву, ему совсем не нравилась. Но противостоять энтузиазму Михаила Горского мало кто мог. Даже учителя и те частенько шли на поводу у самого беспокойного ученика гимназии.
Они успели вовремя. Кряжистый Кульчич, вечно кичившийся своим "исконным новгородством" уже кружил акулой вокруг бесстрастно наблюдающего за ним юноши в партикулярном платье. В противоположность первому забияке гимназии, крепко сбитому, коренастому темноволосому Кульчичу, гость был худощав и довольно высок, и в отличие от гимназиста, абсолютно спокоен. В серых глазах, устремленных на насмехающегося над ним сверстника, застыло легкое недоумение, и это явное пренебрежение с каждой секундой все больше бесило Кульчича. А может быть, его выводил из себя тот факт, что вокруг уже собралось довольно много народу.
Наконец Кульчич понял, что стоящий посреди холла гость совершенно не собирается реагировать на его нападки. И ошибся.
– Какая забавная обезьянка. – Слова гостя разбили тишину, словно железный шар упавший на стекло.
Такого издевательства Кульчич стерпеть не смог и, не размениваясь более на слова, с рыком кинулся на обидчика.
Со стороны происходящее выглядело так, словно гость лениво шагнул в сторону, пропуская мимо себя несущегося на всех парах гимназиста. Но Горский-то знал, куда нужно смотреть, а потому оказался едва ли не единственным зрителем, успевшим заметить, как гость легким мимолетным движением руки поправил траекторию движения противника. Грохот, с которым Кульчич впечатался в задрожавшую под его весом тяжелую запертую дверь, вызвал у столпившихся на лестнице мальчишек одобрительный гул.
Задира отлип от содрогнувшейся двери и мягко осел на паркет, утирая юшку. В глазах муть, координации ноль… грогги.
– Вот так, – удовлетворенно кивнул Горский.
– Миш, ты знал? – дернул его за рукав Никита.
– Предполагал, – хмыкнул тот с неизменной полуулыбкой на лице.
– А…
– Окна моей комнаты выходят на сад дома, где он живет, – объяснил Горский. – Я каждое утро перед уходом в гимназию видел, как он занимается там какой-то гимнастикой, что-то вроде валлийского бокса, только с ударами ногами, как в шоссоне, знаешь?
О том, что занятия соседа очень напоминали тренировки отца с привезенным им из путешествия стариком-катайцем, Горский умолчал.
– Видел в цирке, – кивнул Никита. – Но это было совсем не похоже на цирковые бои. Интересно, а где и у кого он учился? Ты не знаешь?
– Думаю, где-то на Востоке, – не удержался от очередной демонстрации своего всезнания Горский, но тут же осекся: – Извини, Никит. Испытание скоро, да и гостю надо помочь…
– Ох, у меня же урок через пять минут начнется! – взглянув на модные наручные часы, спохватился тот. – Если опоздаю, Валерьян Силыч точно "гуся" вкатит!
Никита махнул рукой приятелю и моментально растворился в толпе гимназистов. Тактичный.
Пришел сдавать экзамены, называется. Только оказался в здании гимназии, как тут же влип в историю и стал предметом обсуждения всех учеников разом. А в том, что новости о моем обмене любезностями с неприятным типом в форме гимназиста вскоре разлетятся по всей школе, можно не сомневаться. И хорошо, если у этого придурка не найдутся прихлебатели… Ввязываться в капитальный мордобой мне совсем не хочется. Не в новом костюме, по крайней мере. С меня же Хельга шкуру спустит, если я его порву или испачкаю!
Скинув плащ и повесив его на сгиб локтя, я снял шляпу, вздохнул и, старательно игнорируя любопытные взгляды окружающих, направился к гардеробной. Благо указатель ее местоположения висел под потолком холла.