Шон не был уверен, дал ли он лошади невольный сигнал, или попробовал взлететь с отягощающим двойным грузом. Как бы то ни было, лошадь рванулась вверх, как пущенная тетивой стрела.
Небо бросилось Шону в лицо. Казалось, все его существо не хотело отрываться от земли. Звезды и луна, клочки листьев стремительно понеслись мимо. Дирн сидел, вцепившись руками в гриву. Шон, придерживая его, сам крепко держался. Лошадь, на которой он сидел, казалась жутким ланигафтом из мускулов и перьев - нечто пульсировало под ним и несло его с собой.
Она летела в Трясину Крея, в этом не было сомнений. В королевство, или город, или могилу самой смерти.
Лес под ними казался облаком, черным облаком, небо было соткано из блеска и темноты, а лошадь была ветром.
Глава 7
МЕРТВЫЙ УГОЛ
Там река.
- Что?
- Восточная река. Открой глаза, Шон!
Ты что, заснул?
- Едва ли.
- Если ты упадешь, я тоже упаду.
Я едва держусь на этом звере духов. Куда он летит?
- В Мертвый Угол. Куда же еще?
- Теперь другой вопрос, о король. Почему эта скачка - если можно это так назвать - кажется такой настоящей? Прямо как собственный полет, пока я не потерял умение.
- Мы одержимы. Сила, которая вселилась в нас, может таким образом ездить верхом и находит в этом удовольствие.
- Нема бы стошнило, - сказал Дирн. - Проклятье, он снова лезет мне в голову.
- Забудь! - сказал Шон.
Река разрезала лес, протянувшись с севера на юг, потом становилась тоньше и, наконец, исчезала. Однако под ними река была широкой: мили четыре, а то и больше. Она была едва освещена, но блестела, и по блестящей поверхности скользило единственное пятно, на которое смотрел Шон, пока не понял, что эту тень отбрасывала лошадь, летящая между водной гладью и тонкой луной.
Дирн посмотрел через плечо Шона.
- Они, наконец, летят за нами, но очень далеко.
Шон тоже посмотрел. Одна белая и одна черная птица были в небе: оставшиеся верховые звери Детей Смерти, следовали за ними, и одна из них, вероятно, несла такой же двойной груз.
- Скоро мы должны увидеть кладбище, - сказал Дирн. - Что это будет? Большой могильный холм с рассыпанными костями?
- Такая лошадь, как эта, не возникает из могилы.
- Такая лошадь, как эта, может возникнуть как угодно и где угодно.
Под ними снова шумел лес, они пересекли реку. Белая и черная птицы летели позади. Шон и Дирн должны были достичь Трясины Крея задолго до них.
Трясина Крея. Мертвый Угол.
Внезапный порыв ветра ударил им в лицо, когда лошадь круто пошла вниз, выровнялась и заскользила на широко раскинутых крыльях. Лесистая равнина наклонилась. Сквозь ее деревья они пролетели около 100 метров и спланировали в плоский лог в конце долины. Тут деревья густо росли лишь на небольшом пространстве, а затем лесной массив распадался на темные острова, рощи, подлесок. В той стороне звезды как будто упали с неба и усыпали всю местность. Так показалось бы деревенскому жителю. Тому, кто утверждал, что если быть внимательными, то в ясные дни из Еловой Рощи можно видеть Трясину Крея, - но при такой удаленности это было невозможным. Нет, это никакие не звезды. Тысячи огней. И бледный мягкий свет, который они рассеивали по всей низине.
Трясина Крея была… да, новое имя, которое он употребил, даже не постигнув его смысл: городом.
Лошадь окунулась в город, как рыба ныряет в ручей.
От ее крыльев расходились маленькие волны воздуха. Незнакомый теплый воздух, который держался у плоского дна низины, обтекал их. Он был полон неясных шумов и запахов и пронизан светом, из-за чего казался стеклянным.
Город достигал 26 метров в высоту и уже несся им навстречу.
Частокол из башен, тонких, как стебли, с блестящими окнами невообразимых форм - круглыми и серпообразными, как молодой месяц, подобные лепесткам маргариток' или звездам с узкими лучами - и все это многоцветное, пестрое и прозрачное.
За башнями тянулись бесчисленные крыши, между которыми погружалась лошадь. Раздалась музыка, в высшей степени удивительная музыка, которую исполняли на неизвестных инструментах. Над свисающими балконами, будто птицы, собирались светящиеся огни. Разукрашенные мосты были переброшены по воздуху от одного сияющего окна к другому. Лошадь плыла между препятствиями или пританцовывала, обходя их и все время наклонно опускаясь.
Один раз они попали в поток света, как будто прошли через настоящий огонь. Голоса и песни окружали их хаосом звуков, и вещи, которые невозможно было рассмотреть, неслись мимо; они казались обрывками цветков, шелка, колокольчиками, звеневшими на серебряных цепочках. А на смену огненному потоку, пришла приятно темная, прохладная тень. Неожиданно, но мягко лошадь коснулась земли. Это была полоса шелестящей травы, окруженная благоухающими деревьями, - парк, разбитый среди зданий города.
Лошадь сразу опустила голову и начала щипать траву. Шон огляделся и постепенно различил других летающих созданий, пасшихся под деревьями. Целый табун этих зверей свободно разгуливал тут. Без сомнения, их вызывали волшебством, если кому-то нужно было ехать верхом.
- Наша лошадь дальше не полетит, - сказал Шон, - а наши преследователи приземлятся в том же парке, что и мы. Лучше нам исчезнуть.
- А что дальше, о король?
- Я думал, у тебя есть план, который ты захочешь здесь попробовать, - сказал Шон с невинной миной.
- А я… я полагался на тебя…
Они тихо и зловеще засмеялись в молчащей, но ненадежной темноте. Они очутились по ту сторону сомнений, поэтому все было сомнительно; по той же причине они не испытывали ни страха, ни сожаления.
- Я скажу тебе, что мы будем делать, - сказал Шон. - Мы смиренно навестим Крея. Мы представимся будущими воинами. Какая неожиданность для него.
- Прекрасная идея. Как он сможет отказать нам в гостеприимстве?
- Позже мы еще раз поразим его. В день, когда мы его убьем.
Ничто не мешало им высказать такое пожелание. После летающей лошади все казалось возможным.
Они стали медленно, как мог Дирн, продвигаться к колышущемуся скоплению огней между деревьев, стараясь при этом держаться небрежно и праздно.
Листва разошлась, группа лошадей, с плавно шуршащими крыльями, рысью пробежала мимо. Прямо перед ними открылась лужайка перед отдельно стоящим большим зданием, поднимавшимся в небо и обрамленным огнями.
Вот это был дом. Дом короля. Настоящего короля, а не правителя деревни хижин. Нужны были королевское расположение духа, чтобы задумать такую вещь, и власть короля, чтобы его построить. Каждая его деталь представляла ценность сама по себе. Здесь были башни - тонкие стебли, подобные тем, которые они уже видели, но с вычурными листьями, тянущимися вверх, и цветами, обрамлявшими крыши завитыми лепестками лилий и нарциссов. Виднелся и центральный зал в форме гигантской разы с карминно-красными окнами, светившимися из-под опущенных лепестков. А под розой находилась змеиная голова, отливавшая золотом меда, с широко открытой пастью и золотыми клыками, которые свисали вниз, как сосульки: это был вход с открытыми дверями.
- Он позволяет нам войти, - сказал Дирн, - старый Крей, который ударил меня в лицо ледяной рукой.
В воздухе зашипело.
Оба невольно посмотрели вверх и потеряли драгоценные секунды. Они закричали от ярости и упали на землю в огненной сети, свалившейся на них с неба.
Беспомощно катаясь и рыча, подобно лисам в западне, запутываясь еще больше, они как в тумане видели белую и черную лошадей, которые опускались на траву.
Шон перестал бороться с мерцающей сетью.
- Тихо, брат, остановись! - сказал он Дирну. - Я думаю, они доставят нас туда, куда мы и так хотели попасть.
Трое Детей Смерти были довольны. Сперва они отобрали у пойманных все, что те могли применить как оружие. Затем концы сети всадники привязали к лошадям и пустили их вскачь вверх по склону, при этом лошади местами летели, местами шли шагом. Все возможные препятствия на склоне Шон и Дирн пересчитали собственными телами. К старым синякам добавились новые. Однажды Дирн даже закричал от боли. Разбитые и полностью обессиленные, они достигли гигантской светящейся змеиной морды. Там сеть отвязали от лошадей, опустившихся на траву.
Затем трое всадников потащили сеть вместе с содержимым через полукруглый палисад из клыков и золотой коридор. Блеск золота больно бил Шону в глаза. Он закрыл их. Но вскоре открыл их вновь, услыхав шум, который становился все громче. Эти звуки так же, как и аромат, были связаны с Трясиной Крея: музыка, смех и цветущие ночью цветы.
Они прошли через шею змеи и оказались в большом помещении в форме срезанной розы. Розовые огненные шары горели на тонких серебряных колоннах или парили высоко вверху под куполом из серебряных полос и драгоценных камней. Пол походил на ручей, стены - на заледеневшие водопады, все было блестящее и слабо отражало свет. На гигантских подушках и диванах, убранных цветами, и на искристых ковриках, тоже в цветах, размещались Дети Смерти, племя Крея.
Они были не такие, как в воспоминаниях Шона.
На этот раз у них были лица. Человеческие лица. Некоторые красивые, некоторые обыкновенные, некоторые прекрасные, но все они были нормальными: лоб, два глаза, нос, губы, щеки и подбородок. У некоторых мужчин росли бороды, а у девушек были нежно-красные губы и черные тени вокруг глаз. А вот драгоценные камни были такими же, как в его воспоминаниях, так же как и богатые одеяния. И необыкновенные волосы: лавандовые, белые, зеленые.
Музыка и шум стихли. Все смотрели на сеть. Они казались заинтересованными, по крайней мере, как развлечением. Однако Шон заметил и какой-то невротический страх в некоторых глазах. На другом конце помещения было место, лежавшее в тени. Туда и тащили сеть трое всадников, хоть и очень медленно, чтобы каждый мог их видеть. У всадников тоже были лица, которых не было в лесу. Может быть, лица автоматически восстанавливаются, когда они возвращаются в Город Смерти. Шон снова поймал себя на том, что мыслит, как суеверный деревенский житель. Лица приходят и уходят не просто так, но с благословения Крея, не так ли? Тогда что же? Волшебные маски, чтобы нагонять в лесу ужас…
Тень в конце помещения обрела форму.
- Дирн, - прошипел Шон, - посмотри на это!
Но Дирн лишь стонал. У Шона не было времени, чтобы позаботиться о нем. Сеть остановилась, ее убрали и толкнули их вперед в розовый свет перед…
… Кем?
Если это был он, то он был трех метров высотой и каменный.
Это была статуя из черного мрамора - мужчина, но мужчина с вороньими крыльями, перья которых можно было разглядеть каждое в отдельности, и без рук; согнутыми когтями хищной птицы он упирался в пол. У него была зловещая голова ворона с клювом и двумя круглыми глазами, тлеющими, как угли - и они двигались.
Шон сбросил с себя сеть и встал. Он пошел навстречу чудовищу, точнее, навстречу глазу, который был ближе к нему.
Крей уставился на него и сказал глухим бестелесным голосом:
- Тяжело ждать вас, дети мои. Эти двое герои. До сих пор никто не проникал в наш город. Однако здесь двое смертных людей, которые совершили это. Чествуйте их!
Но голос насмехался над ними. Каким-то образом, несмотря на его безжизненность, слышалась насмешка. Шон повернулся и громко сказал тем троим, которые их притащили:
- Вы слышали короля Крея. Чествуйте нас!
Трое молодых людей (мертвых) отвесили Шону придворные поклоны, которые они явно прежде отрепетировали. Да, его и Дирна здесь ожидали. Звездные шары в лесу, которые светились, подражали голосу и могли вызывать племя Крея, были, наверное, разбросаны для того, чтобы передать весть, что в лесу двое, которые уже были здесь прежде. И Крей послал троих своих людей, чтобы нагнать на обоих страху и заставить их сбежать оттуда. Но вместо этого двое отобрали у троих летучую лошадь. Потом, возможно, Трясины Крея достигла вторая весть: приближаются непрошенные гости. Да, их ждали.
Шон выбросил вперед руки. Он схватил две склоненные головы и резко стукнул их друг о друга. Когда оба с воем упали, он нанес удар в третий подбородок, который затрещал под его кулаком - придворный также очутился на полу, где и остался лежать. Шон мог даже посмеяться над произведенной паникой. Оказалось, мертвым, вопреки здравому смыслу, действительно можно было сделать больно.
Ни звука не было слышно в розовом зале, пока статуя снова не заговорила.
- Легче, - пробормотала она Шону, - легче!
По хребту Шона пробежала холодная дрожь.
- Я прошу прощения, король Крей, - сказал он, - но грубость заразительна.
И Крей, король Смерти, не нашел что на это ответить.
Трое барахтались на полу и стонали. Дирн, наоборот, пришел в себя, хотя был еще бледен; с отсутствующим лицом он тер кривую ногу.
Шон подошел к нему и встал возле него. Он был готов к любой битве, которая могла разразиться. Он казался таким же непроницаемым и неподвижным, как статуя Крея. Холодной, застывшей голубизной своих глаз, похожих на драгоценные камни, встречал он взгляды таких разных глаз в розовом зале.
Племя Крея подходило все ближе. Их улыбки были чуть ли не примирительными, а руки касались игриво и почти дружески.
- Пойдем, тебе с нами будет хорошо, герой!
- Мы должны чествовать тебя. Так велел наш король.
- Мы будем заботиться о тебе. Ты будешь счастливее, чем мог бы быть в своих снах.
И, наконец, то, что все время сковывало его, сломалось. Он думал, что находится среди мертвых, что сам умер, наверное, и забыл об этом. Шон перестал дрожать лишь тогда, когда Дирн с большим трудом поднялся и положил ему руку на плечо, чтобы опереться.
Шон проснулся и решил, что он в лесу. Утро капало на него сверху, капля за каплей, сквозь зеленые метелки папоротников. Однако пахло не так, как в лесу, или в степи, или в холмах над Еловой Рощей. Вскоре он по кусочкам восстановил в памяти башню во дворце Смерти. Крыша была единственным окном со стеклянными ставнями, которые были открыты. В последнюю ночь он видел звезды. Теперь внутрь лился дневной свет. А метелки папоротника? Это были сверкающие зеленые ленты, переброшенные от одной стены к другой, и в них были вплетены живые цветы.
Это были вечные волшебные цветы. Придворные Крея рассказывали ему об этом. Странный парадокс: бессмертные цветы в Королевстве Смерти. Но, конечно, смысла в этом не было. Странно было тут искать в чем-либо смысл.
Вспомнить хотя бы вчерашний вечер, прежде чем он провалился в сон на этой гигантской качающейся софе.
Сперва племя Крея угощало его, усадив за хрустальный стол. Мощные хрустальные колонны шли от стола к полу, и, стоило постучать по столешнице, в колоннах начиналось движение. В то время, как Шона и Дирна потчевали разными незнакомыми винами, столешница разделилась на части и раскрылась.
В деревне пища была простой. Более того, ясно было, откуда она берется, если ты сам убиваешь дичь или смотришь на женщин, когда они пекут хлеб или варят овсяную кашу. Но здесь еда была необычной, она появлялась по волшебству и сама казалась волшебством. Мясные блюда были приготовлены совершенно не известным им способом и выглядели они не как мясо, поскольку были приправлены соусами и незнакомыми вещами. Хлеб был не хлеб; он имел… сладкий вкус, но не как мед. Здесь были замысловатые дворцы из… ? И фрукты, которые были не фрукты, а… ? И засахаренные розы? Пикантности и пряности, и кушанья, вкус которых был так тонок, что казалось, его и вовсе нет.
Между тем они пили вино, от которого некоторые стали прозрачными, другие розовыми, а третьи - бледно-лиловыми. И праздник казался естественным. Или правдоподобным. Вина они выпили столько, что Шон вдруг увидел, что хрустальные колонны тянутся глубоко под землю и достигают подвалов, полных льда, который почему-то не тает. Там сами собой резали ножи, зажигался огонь, все смешивалось, и появлялись кушанья, сами передвигавшиеся.
Это было настолько необычно, что он громко спросил, откуда, собственно, появляется еда. Придворные Крея окружали его и предлагали и то, и это, следя за тем, чтобы он попробовал все и проглотил каждый кусок. Они были восхищены его вопросом. Однако толком на него не ответили. "Крей - наш король", говорили они. "В Трясине Крея все предметы сами действуют" - "Но как?" - "С помощью нашего гения и гения Крея" Он видел по их улыбающимся лицам, что они, возможно, все скрывают, хотя одновременно казалось, что они хвастаются.
Очевидно, дух, который поселился в Шоне, был их тайной; отсюда видение магической пещеры со льдом и кухонных чудес. Было странно иметь такой случайный доступ к тайному знанию.
Тем не менее Дирн и Шон играли свои роли невинных посетителей и старались получить как можно больше сведений. За едой они обменивались многозначительными взглядами, но из осторожности не произносили ни слова.
После трапезы они осмотрели королевские покои. Их провели по многочисленным помещениям, а затем вверх по широким стеклянным ступеням винтовой лестницы.
Шон вновь заметил, что к их появлению подготовились. Все было тщательно прибрано. Помещения были с окнами в крыше и украшены живыми цветами, вплетенными в ленты. Была также ванна с натертым мраморным полом. Стены были гладкие и округлые и могли впитывать воду, которая по желанию текла из золотых труб. Холодный (и горячий) водопады обрушивались сверху и заливали пол водой.
Дирн и Шон не решались войти в воду, пока свита Крея сидела в стороне и смотрела на них - ведь они не были ни рыбаками, ни собаками. Придворные Крея тактично оставили их одних. И все же оба они недолго пробыли в теплом, источающим пар, потоке. Казалось, в стенах скрывались глаза - так и могло быть.
Шон направился к кровати, намереваясь заснуть, хотя, он был уверен, что ни он, ни Дирн не в состоянии быть начеку. Он уже не думал ни об опасности, ни о приветливости Трясины Крея. Последним туманным предчувствием его было то, что наутро одежда их исчезнет и для них снова по волшебству будет приготовлена новая одежда, не говоря уже о завтраке. Однако мысли о еще одном дне в Мертвом Углу и бесчисленных днях, которые могут последовать, слились в его голове с мечтами о смерти, и все это погрузилось в сон.
Ему снилось, что люди с горящими огненными шарами над плечами пришли к нему и, хихикая, наблюдают за ним. Возможно, так оно и было. Когда он проснулся, у него было неясное предчувствие или воспоминание, что он сам испытующе смотрел на толпу и пытался сделать значительное лицо. Это было смешно. Девочка в лесу, девочка, которая когда-то давно (всего лишь четыре дня и четыре ночи назад) предупредила его, была так же замаскирована, как и остальные. Он не мог ее узнать, даже если бы очень этого захотел.
В городе, лишенном смысла, он, вероятно, не мог надеяться встретить кого-нибудь во второй раз. Может быть, лица непрерывно изменялись, так же, как маски превращались в плоть. Ничто не откладывалось в его памяти. Они были племенем Крея, фантастической толпой, но не личностями.
За исключением черного мраморного ворона в розовом зале, в котором, собственно, и было сосредоточено волшебство, хотя он верил, что он существует, чтобы нагонять страх. Была ли у одержимости память, в которой запечатлелась статуя ворона?
- Шон! - произнес Дирн.