- Пульс сто сорок. Слабеет. Судорога, - крикнул завотделением, давя больному на грудь, потом поднял глаза на меня: - Да выйдите отсюда!
Минут через десять он появился из палаты.
- Будет жить твой душегуб, товарищ сыщик, - ухмыльнулся он и похлопал меня по плечу…
Отъехав от медцентра, я остановил машину у городского парка. Там было пустынно. Я хлопнул дверцей, подошёл к ажурной беседке, оставшейся с тех времён, как здесь было богатое поместье, опёрся о перила. Я смотрел на город. К моей ненависти теперь примешивался страх. Я боялся города. До дрожи. До паники.
Ветер всё крепчал. Низкие тучи бешено неслись по небу. На миг мне показалось, что огромный смерч засасывает город. Галлюцинация?
Я вернулся в машину и упал на сиденье, провёл ладонью по покрытому испариной лбу. Ладно, очнись, майор, надо работать!.. Я набрал на рации код частоты дежурного по городу. Из динамика донеслось:
- Буран (позывной дежурного) вызывает машины АП-3 и АП-8. Срочно. Восьмой микрорайон, улица Рылеева, восемнадцать. Вооружённое сопротивление. Перекройте район со стороны Васильевской и Плещеева.
- АП-3 понял.
- АП-8 на связи. Выдвигаемся.
- Буран, ответь Астре-1, - произнёс я в микрофон.
- Буран слушает.
- Что случилось?
- Какой-то псих зарубил топором сожительницу, забаррикадировался с ружьём и открыл стрельбу. Район оцеплен, группу спецназа я направил.
- Понял. Выдвигаюсь туда.
Мигалка на крышу. Понеслись. Другой конец города. Быстрее будет по набережной - там почти нет светофоров…
Через двадцать минут я сворачивал с набережной у кинотеатра "Орион". Вот и микрорайон. Здесь поворот. Улица Рылеева передо мной - крошечные наделы земли с деревянными и кирпичными домиками. Новостройки сюда ещё не добрались и, видать, уже не доберутся - кто сейчас что строит? На улице стояло несколько автомашин: милицейские "УАЗики", "Жигули", "скорая".
Сновали санитары, милиционеры. У столба курил шкафообразный Егорыч - командир отряда спецназа. Зелёный бронежилет делал его ещё больше. В руке он держал "сферу" - шлем с пуленепробиваемым забралом. С плеча его свисал короткоствольный автомат.
- Ну как, Егорыч?
- Нормально, Сергей Владиславович. Взяли мы его. Бабу он свою топором намертво уложил. Потом ворвался к соседям и ранил ещё двух человек. Забаррикадировался с мешком патронов. Мы двенадцать выстрелов насчитали, которые он по нам дал. Пока ружьё перезаряжал, Серёжа Шипунов и Вася Матюхин его через окно взяли. Живым.
- Пошли, посмотрим на вольного стрелка.
Он забился в угол спецназовского "ПАЗика" - здоровенный татуированный бизон. Разорванная рубаха открывала мощную грудь, на которой тоже приютилась синяя с красным татуировка. Руки в наручниках были заведены за спину. Я подсел к нему.
- Чего так разошёлся?
- С-суки, жалко, никого из вас не замочил, - зашипел он и поднял на меня пустые глаза. В них пробежала какая-то искра. - У, начальник, ты-то мне и нужен был. Тебе-то моя пуля и предназначалась. Опоздал ты, сука легавая, на своё счастье. Опоздал.
Что-то совершенно безумное, неудержимо злобное было в нём. У меня возникло ощущение, что и не человек это вовсе, а кукла, зомби, ведомый чьей-то волей.
- Ничего, сука, всё равно тебе каюк!
- Вот сволочь, - Семеныч врезал поочерёдно правой и левой ладонью по ушам негодяя, и тот полетел на пол автобуса. Семеныч примерялся приголубить его десантным башмаком.
- Оставь, - приказал я.
- Надо было этого подонка валить.
Я поёжился. А ведь действительно: не загляни я в медицинский центр, обязательно успел бы к основной части программы - к задержанию. По привычке полез бы вперёд. Тут его пуля и нашла бы меня…
День выдался безумный. Я такого не припомню за все годы работы. Произошло ещё два убийства: наркоманы в притоне до смерти забили своего товарища, посчитав его за стукача; муж спьяну выбросил жену из окна и к приезду наряда повесился. На электролитном заводе рванул котёл - несколько человек в тяжёлом состоянии. На шоссе молоковоз врезался в автобус - четыре трупа. Взорван кооперативный ларёк - слава Богу, обошлось без жертв. О мелких вспышках насилия и говорить не приходится - с утра бесконечный мордобой, пьяные разборы. Все сорвались с катушек. Кровь лилась рекой. Город летел прямиком в преисподнюю.
Меня несколько раз вызывал начальник управления. Его донимали звонками насчёт "Вампира". Завтра прилетает оперативник из ГУРа и следователь по особо важным делам Никаноров - утром их надо встретить в аэропорту. Завтра… Будет ли оно для меня? Срок, отведённый мне, истекал. Один раз сегодня я обманул смерть. Получится ли так в другой раз? Время уходит. Время!
Стемнело. Ветер наконец разогнал тучи. На небо выползла большая, налитая отвратительной желтизной луна.
Коридоры управления давно опустели. Большие часы в углу моего кабинета отбили двенадцать раз. Всё, пора что-то решать. Полная луна уже овладела этим миром.
Подойдя к несгораемому шкафу, я отпер замок. Так, "Макарыч" в сторону. Двадцатизарядный "Стечкин" подойдёт. В кобуру его под мышкой. Всё, поехали…
* * *
Машина застряла намертво. Похоже, где-то прорвало трубу. Колёса утонули в жиже. Чем больше я давил на газ, тем глубже мои "Жигули" врастали в землю… Время! Я выскочил из салона, хлопнул с размаху дверцей. До цели метров двеститриста. Вперёд!
Ветер достиг ураганной силы. Он валил с ног. Чувство близости смертельной опасности росло. Может быть, надо было кого-нибудь взять с собой? Нет, я понимал, что ни один спецназ тут не поможет - идёт какой-то иной счёт. Я должен сделать что-то. Эх, кабы знать - что. Разберёмся!
Ботинок утонул в луже. Я запыхался. Споткнулся пару раз, карабкаясь по склону. Колючие кусты цеплялись за куртку и брюки. Быстрее!
Я вывалился из кустов, до крови расцарапав колючками руку. Поздно!
"Бульник" был от меня метрах в двадцати.
- Стой! - заорал я.
Как медленно я двигаюсь. И как мне не хватает времени. На бегу я выхватываю "Стечкина". Снять с предохранителя, передёрнуть затвор… Драгоценные секунды уходят. Хорошо, что он медлит. Он стоит перед "булъником", спиной ко мне. Я вижу его ясно. Он освещён луной. Кажется, сама его фигура соткана из её лучей и излучает жёлтый свет. Сквозь вой ветра доносятся каркающие обрывки слов незнакомого языка. В его руке нож. Рука вздымается вверх…
- Остановись! - кричу я.
…и начинает стремительное движение вниз. Я стреляю навскидку. И попадаю. Удар пули в плечо отбрасывает его. Но нож всё равно достигает цели… Почти достигает.
Удар ножа был направлен в горло распростёртого на "бульнике" ребёнка. Однако лезвие лишь пропороло руку. От грохота выстрела и от боли мальчишка очнулся, вскрикнул:
- Мам-ма!
Он скатился на землю. Человек с ножом попытался схватить его, но мальчишка выскользнул и бросился во тьму. Я выстрелил ещё пару раз - промахнулся. Только после этого он повернулся ко мне. У меня перехватило дыхание. Я не мог больше нажать на спусковой крючок.
- Ты опоздал! Кровь пролилась и печать сломана. Вход открыт!
Он сделал круговое движение рукой, и смерч, преследовавший меня три дня, налетел с яростью взбесившейся собаки. Он крутил, ломал меня, продирал насквозь. Он высасывал мою жизнь. Пальцы разжались, и "Стечкин" упал на землю.
- Ты мёртв! - крикнул человек.
Я узнал его. Это было непросто - настолько он изменился. Сейчас это был не гриб-боровик с мягкой старомодной речью. Он сбросил все лишние годы, движения его наполнились лёгкостью и быстротой. От него исходила мощь.
- Сбылось! - прогремел его голос.
Он поднял нож и ударил рукояткой по камню. "Бульника" - достопримечательности города - не стало. На его месте колыхалась лоскутная склизкая чернота. Мой враг сделал шаг, и чернота начала поглощать, растворять его в себе. Было в этом что-то донельзя омерзительное.
Он свершил это. И я не мог остановить его. Что делать? Шагнуть следом - в колышущуюся тьму? От одной этой мысли не хотелось жить. Но дело даже не в отвращении. Я не мог ничего сделать. Я был пленником смерча, высасывающего из меня последние частички жизненной энергии. С каждой секундой моя сила перетекала в него.
И тут в умирающем мозгу мелькнула догадка. С огромным напряжением - казалось, мышцы лопнут - моя рука доползла до внутреннего кармана. Пальцы сжали сувенирный серебряный меч. От камня его рукоятки шла освободительная сила.
Смерч отступал. Рывками. Не желая упускать добычу. Он так сдавил меня, что, казалось, меня шарахнуло несущимся на всех парах железнодорожным экспрессом… Сколько прошло секунд или веков? Смерч отпустил меня окончательно. Он ушёл.
Я ринулся вперёд. Навстречу чёрному сгустку. Ветер два раза едва не сшиб меня с ног. Дышать было почти невозможно. Остался последний шаг. И я сделал его… Последующие события я помню лишь урывками. Я летел куда-то, вращаясь в дикой круговерти. Я был там, где мой опыт, мои представления о мире стоили немного. Мне нужна была не сила мышц, но воли. Меня несло куда-то мутным течением. Что окружало меня - не описать никакими словами.
Мне нужен был ОН - мой враг. И я настиг его, тоже влекомого мутным потоком. Я чувствовал, что он не просто отдаётся потоку, но пытается овладеть им. С каждой секундой он приближался к этой цели.
Мы летели в чернильном тоннеле. В конце его маячил фиолетовый, с нездоровым, как у сегодняшней луны, жёлтым отливом. Источник этого света и был самым худшим. Это то, что хочет выпустить в мир мой враг. Первобытная, дремлющая неизвестно сколько тысячелетий сила.
А потом мы схлестнулись с моим противником.
- Дурак, ты не захотел лёгкой смерти, - прохрипел он, звук его голоса отдавался где-то внутри меня, наполняя болью каждую частичку моего существа. - Уходи! Ты ещё можешь уйти и получить в награду лёгкую смерть.
Я знал, что предложение щедрое и заманчивое. Я мог ещё отступить, уйти, умереть - это было верхом того, что может пожелать человек в моём положении. Перед этим ничто все богатства и соблазны мира. Уйти от мертвенного, налитого желтизной света.
Но я не ушёл. Я держал противника за стальную, несгибаемую руку с ножом. Но моя рука тоже была стальная. Нас несло вперёд.
- Отпусти!!! - в отчаянии хрипел он, вырываясь.
Но постепенно я слабел. Он побеждал меня. Я не мог противиться ему. Ещё немного, и он выбросит меня в привычный мне мир. Пусть мою безжизненную оболочку, но для меня это подарок. Я не останусь здесь. Но тогда он победит…
В порыве последних сил я кинулся с ним в самое пекло. Я повлёк его к кошмару света.
- Не смей! Ты не знаешь, что это! - возопил он. В этом крике была взрывная волна необъятного ужаса.
Я знал, что хуже нашей цели, к которой мы неслись, не может быть ничего. Любая пытка меркнет перед тем, что ждёт нас там. Но это был единственный шанс ЗАКРЫТЬ ДВЕРЬ - так подсказывало мне пришедшее в тот миг откуда-то со стороны, вспышкой озарившее мозг ЗНАНИЕ. Мы ворвались в океан света. В миг на меня обрушилась вся ненависть, вся боль, все страхи, когда-либо существовавшие в мире. И даже те, которые ещё не существовали. Кратчайшее мгновение растянулось для меня на века. А потом нахлынула тьма.
* * *
Первое, что я увидел белый потолок. Скосив глаза, я ухватил взором капельницу надо мной, оранжевый шланг, иглу в вене. Кажется, живой.
Я медленно приходил в себя. Встал с постели через пять дней. История моей болезни пестрела такими словами, как "стресс", "психологическая травма" - и далее в том же духе. Тот самый детина - завреанимацией - сказал, что всё это ничего не стоящая словесная муть. Если честно, он вообще не может поставить никакого диагноза. Ни видимых телесных повреждений, ни следов облучения, ни типичной симптоматики стресса - ничего, что могло бы уложить человека в больничную койку.
Нашли меня утром пацаны, игравшие в чеченскую войну около "бульника". Я лежал, впившись пальцами в руку моего врага, в которой был зажат окровавленный нож. Враг был мёртв. У него остановилось сердце. Метрах в десяти от камня, тоже без сознания, лежал десятилетний Витя Сергеев. Доставили его в реанимацию примерно с тем же диагнозом, что и меня, плюс колото-резаная рана руки. За пару дней до описываемых событий Витя сбежал из дома от алкашей-родителей, забывшихся в крутом запое, и бесцельно слонялся по городу. Он вспомнил (хотя в его памяти были большие провалы), как встретил вечером старичка, тот отвёл его к себе домой, напоил ароматным прекрасным чаем. Ещё помнит его бездонные, безжалостные глаза - их взор завораживал, лишал воли. Очнулся мальчишка на "бульнике" от боли в плече и грохота выстрела, увидел над собой человека с ножом, сумел вывернуться, отбежал на некоторое расстояние, после чего потерял сознание.
На следующий день после происшествия неожиданно открыл глаза и заговорил бродяга. Он клялся, что никого не убивал. Год назад он случайно стал свидетелем убийства девушки, подобрал несколько слетевших с её шеи ракушек и нож. Через некоторое время, встретив на улице убийцу, он поднял шум, желая его задержать. Но когда их доставили в милицию, вдруг понял, что ему никто не поверит, и ничего не сказал. Он стал следить за убийцей и оказался свидетелем убийства инока. По его словам - инок сам, как сомнамбула, шёл к камню и лёг на него. Бродяга пытался спасти несчастного, но убийца непонятным образом лишил его сознания и сунул в руку нож…
Звучал этот рассказ не слишком убедительно, в нём зияли многочисленные дыры. До конца у следствия не было уверенности, что убийцей является именно доцент, а не бродяга. Но при обыске в доме доцента нашли старинную малахитовую шкатулку с целым набором вещественных доказательств - пуговицу от куртки первой убитой женщины, серьгу из уха второй, кольцо третьей. Зачем-то, может, на память о жертвах (кто этих маньяков поймёт), он брал от каждой какой-то предмет. Кроме того, экспертизами, проверкой алиби всё же было установлено, что бродяга - вовсе не "Вампир".
Жизнь возвращалась к бродяге. Теперь над ним реально висела угроза статьи о "недонесении о совершённом преступлении". Под стражу его, естественно, никто брать не собирался, так что он набирался сил в больничной палате.
На седьмой день пребывания в медцентре я поднялся и, в больничной пижаме, еле передвигая ноги, выбрался на улицу. Погода стояла сносная. Пригревало летнее солнышко. Я сидел под старой липой и курил "ЛМ" - сигареты, прозванные в народе "Любовь мента" - их почему-то курит большинство сотрудников.
- Я ошибся, воин. Ты не умер. Ты оказался сильнее… - послышался сзади негромкий голос.
Бродяга стоял сзади, опираясь на палку. Он уселся рядом со мной и уставился куда-то вдаль.
Не знаю, как относиться к последовавшему его рассказу. Да и какой это рассказ? Двусмысленные фразы, прозрачные намёки, тёмный лес недоговоренностей. Но кое-какую картину составить всё же удалось.
Ощущение, что в городе присутствует зло - было вовсе не плодом моего расстроенного воображения. Установленный неизвестно кем и когда камень, прозванный "Булником", обозначал вход в иную, несусветную реальность. Нечто подобное я как-то читал у американского писателя Лавкрафта, но одно дело выдуманный рассказ, и совсем другое - реальность. Что за этим входом - духи стихий, таинственные энергии, существа, силы? Чем наделе было притаившееся там НЕЧТО? Создано ли оно людьми исчезнувших цивилизаций, существовало ли само по себе, было хозяином или слугой? Не знаю.
Ещё я понял - идёт борьба. Кто-то испокон веков стремится открыть входы в ту реальность ("бульник" - не единственный из них), овладеть этой СИЛОЙ, привнести её в наш мир и с её помощью приобрести власть над людьми, вещами и событиями. Кто-то всячески препятствует подобным планам.
Кто эти НЕКТО - какие-то организации, древние секты, Союзы Просвещённых, затерянные в толщах гималайских гор или океанских глубинах? А может, инопланетяне или иновремяне? Не знаю. Для нас они вполне прозаические люди с прозаическими паспортами, записями в ЗАГСах и трудовых книжках. Что скрывается за этой мишурой?
Борьба ведётся по непонятным, невероятно сложным правилам. Орудия этой борьбы - движения духа, перемещения светил, линии судьбы, заклятия, скрытые знания, и ещё леший знает что.
Чтобы открыть дверь, требовалось сломать три печати. Первая ломалась убийством трёх женщин в определённые дни. Вторая - орошением камня кровью инока. Третья - кровью ребёнка. Бродяга пытался предотвратить эти события, но не смог отвести руку убийцы. Помощью со стороны он воспользоваться не мог - только они двое вели борьбу. Помощь со стороны ломает линии судьбы и ведёт к проигрышу. У каждой битвы в этой бесчисленной череде битв, уходящих в глубину тысячелетий, свои герои. Но в этой было ещё и третье действующее лицо, третий герой, которому судьбой начертан путь воина. Это был я.
- Однажды прозвучит трубный глас, и твоя рука снова должна будет взять оружие.
Это были последние слова, которые я слышал от бродяги. На следующий день он исчез.
Володька нервничал. Сбежал главный свидетель, а в будущем, может быть, и обвиняемый. Мои слова, что всё к лучшему, Володьку возмутили и удивили.
- Всё равно найду! - горячился он.
Я лишь усмехнулся в ответ.
Всё закончилось хорошо. "Вампир" больше не побеспокоит город. Его преступления попали в разряд раскрытых. Но когда-нибудь кто-то решит, что настало время снова попытаться снять печать.
Естественно, я не распространялся по этому поводу. Я сочинил довольно стройную легенду, как на основе логики и оперативной интуиции пришёл к выводу, что преступник должен вновь в полнолуние появиться на месте преступления… Поверили. Умные головы удумали какое-то материалистическое объяснение насчёт того, каким образом "Вампиру" удавалось парализовать волю своих жертв. Мотивы убийств были сведены к психическому и сексуальному расстройству.
Теперь документы на моё представление к ордену "За мужество" ходят в высоких министерских и президентских инстанциях. На год раньше я получил подполковника. Но это меня не слишком волнует. А волнует по большому счёту только одно. Я жду своего часа. Мне до боли не хочется, чтобы он пришёл, и вместе с тем я с нетерпением ожидаю его прихода. Я жду, когда прозвучит трубный глас.
