Она улыбнулась и притянула его к себе. Пальцы девушки скользнули по обрамленным сталью выемкам на спине и шее любовника. Ликс содрогнулась, коснувшись холодного чужеродного металла. Рэвен не без удовольствия заметил промелькнувшее в ее взгляде отвращение.
- Тебе они не нравятся?
- Нет, они холодные.
- Пора бы уже привыкнуть к ним, - сказал Рэвен, прижимая ее к кровати, но девушка отвернулась от его поцелуев.
- Больно было? - спросила она. - Ну, когда сакристанцы тебя резали?
Все еще опираясь на локти, Рэвен кивнул.
- Да, сакристанцы нас обездвижили, но отец решил, что мы должны пройти все процедуры без обезболивания, так же, как он в свое время. Мы были парализованы, но в сознании.
Девушка содрогнулась, представив, как ее режут железноликие жрецы Марса и их прихвостни сакристанцы. Рэвен почувствовал, что и сам стиснул зубы при воспоминании об этой операции - они с Албардом лежат лицом к лицу на бронзовых каталках в недрах Святилища, в комнате, где стены покрыты зеленой плиткой и кругом хирургическая сталь.
- Думаю, отец ждал, что я буду кричать, но я не доставил ему такого удовольствия.
- Ты привык к ним? - спросила девушка, проводя по металлической кромке разъема. Несмотря на нескрываемое отвращение, ее пальчики скользнули внутрь.
Такова была натура Ликс. Порой ее брезгливость в один миг могла смениться на неприкрытое любопытство. Когда он впервые привел ее в свою постель, девушка отчаянно отговаривала его, называла их связь безнравственной. Но почти каждую ночь она вновь и вновь сама приходила к нему за тем же.
- Они стали частью меня, - пожал плечами Рэвен, - как будто я с ними родился.
- А у Албарда они воспалились, - сказала Ликс, проводя пальцем по коже вокруг нейронного разъема. Ее дыхание участилось. - Мне приходится втирать ему обеззараживающие мази по несколько раз в день.
- Ему это нравится?
Девушка покачала головой.
- Его это бесит.
- Вот и отлично, - сказал Рэвен, целуя ее.
Ликс приняла его ласки.
* * *
Позже, когда Ликс уснула, Рэвен откинул одеяло и тихо пересек комнату. В предгорье над долиной воздух был прохладным, и толстая шкура маллагры на полу - охотничий трофей, добытый его дедом в джунглях Куша - приятно согревала ноги. Проступивший недавно пот мгновенно остыл, и юноша набросил на голое тело зеленый халат с подпушкой из меха ксеносов. Снаружи доносились звуки города - нестройный гул десятков тысяч голосов, собравшихся на празднование. Несмотря на то, что покои Рэвена располагались в одной из трех башен родового замка в сотнях метров над толпой, юноше казалось, что он отчетливо слышит каждого гостя, прибывшего приветствовать сыновей лорда Девайна в день их Становления. Локуашские купцы оживленно торговались с покрытыми татуировками людьми из Энатепа, мастера Часового города нахваливали свои тикающие механические чудеса, но не слишком громко, дабы избежать нежелательного внимания сакристанской стражи. Благородные семейства без сомнения прислали на церемонию своих лучших сынов, храбрейших рыцарей, и наперебой хвастали друг перед другом охотничьими трофеями и породностью своих сатрапий. Народ Луперкалии стоически переносил это нашествие многотысячной толпы в твердой уверенности, что ни один из прибывших на празднество благородных родов не сравнится с домом Девайн.
Рэвен распахнул тяжелые шторы, раздвинул ставни и вышел на каменный балкон, ощущая себя так, словно весь город принадлежал ему одному.
Отсюда открывался вид на просторную равнину. Городские террасы каскадом спускались от крепости к плодородным полям. Разноцветные строения всевозможных форм и размеров боролись за место на улицах, спроектированных согласно принципам легионов, возвративших этот мир в лоно Империума.
Лев воздвиг Рассветную цитадель на возвышенности, в самой узкой части равнины. Примыкавшие к ней прямые улицы пролегали в строгом геометрическом порядке. Там, где местный ландшафт вздумал противиться задумке градостроителя, он был стерт с лица земли силами Механикума. Ниже, в долине, улицы сплетались в причудливый лабиринт. Такая свободная, но все же организованная планировка должна была символизировать тактические приемы лорда Гора. Хан же решил не увековечивать свое имя в камне, предпочтя лесную глушь и высокогорья. Никто точно не знает, какое наследие оставил за собой магистр Белых Шрамов, но горожане на кухнях поговаривают, будто он делился секретами с дикими племенами и благородными домами где-то на самом краю света.
Одной из немногих улиц, объединявших разноликий город, была Виа Аргентум - широкий и прямой как стрела проспект, пересекавший всю долину от низовья до высеченной в желтых скалах крепости. Рэвен приложил руку ко лбу, вглядываясь в причудливый горный пик, искусно сформированный в большей степени человеком, чем природой.
Вокруг его талии обвились женские руки, запахло жасминовым маслом, которым любила натирать кожу Ликс. Рэвен чувствовал, что она по-прежнему раздета, и задумался, успеет ли еще разок побывать с ней в постели, пока за ним не придет мать.
- Нервничаешь? - спросила Ликс.
Рэвен посмотрел на мраморный купол цитадели. Первые утренние лучи горели в бронзовых перекрытиях, соединявших голубые кессоны. Рассердившись за подобное предположение, юноша тряхнул головой.
- Нет, - ответил он, отталкивая Ликс. - Меня готовили к ритуалу Становления с тех пор, как мне исполнилось десять. Я прекрасно знаю, кто я, и готов ко всему, что может произойти. Если даже такой олух, как отец, выдержал испытание, то мне нечего бояться.
- Говорят, перворожденный сын дома Тахар погиб, а трое его братьев сошли с ума во время обряда.
- Дом Тахар? - усмехнулся Рэвен. - А чего ты ждала от кочевников, до сих пор жгущих навоз и не способных даже построить нормальный город? Наверняка какой-то занюханный шаман, вырядившийся сакристанцем, сдуру залил им священный яд наги в нейроразъемы.
- Не злись, - сказала Ликс, - ты должен быть спокоен. Отпечаток трона Механикум зависит от твоего психического состояния в момент воссоединения.
Рэвен развернулся к Ликс и расхохотался. Это был очень недобрый смех.
- А, ты у нас теперь жрица Механикума, что ли? Ну, давай, открой мне свою кладезь секретов, или твои познания ограничиваются только прописными истинами?
Ликс пождала губы.
- Мне не нравится твое настроение.
- Ты сама его таким сделала, - огрызнулся Рэвен. - В прочем, как и всегда.
Ликс хотела дать ему пощечину, но многовековые генные манипуляции в мужской линии рода Девайн обеспечили Рэвену куда более быструю реакцию. Он перехватил руку девушки, вывернув ее за спину, втолкнул Ликс обратно в комнату и бросил лицом вниз на кровать. Она повернулась на спину, он распахнул халат. На лице ее вновь появилась смесь отвращения и обожания. Ликс была такой с детства.
Однако, прежде чем Рэвен успел что-либо сделать, дверь в его покои открылась, и в комнату решительно вошла величественная дама в длинном платье из блестящей чешуи. Голову женщины венчала корона из шкуры наги. За ней последовали ослепленные ядом слуги. Каждый нес в руках платье для Рэвена на выбор.
- Мама! - вскрикнул Рэвен, возмущенно всплеснув руками. - Вас что, не учили стучаться?
Сибелла Девайн покачала головой и пригрозила ему пальцем.
- Разве мать станет стучаться, заходя к сыну в день его Становления?
- Уже вижу, что нет.
- Ну, хватит, - произнесла Сибелла, проводя длинным ногтем по мускулистой груди сына. - Ты не должен на меня сердиться. Только не в такой день.
- Хватит, мама, - огрызнулся Рэвен. - Ликс уже всецело просветила меня в вопросах предстоящего события.
Выражение лица Сибеллы стало куда суровее, когда она повернулась к лежащей на кровати девушке. Та встретила ее взгляд с неприкрытым презрением.
- Одевайся, Ликс, - произнесла Сибелла, - тебе неприлично быть здесь сегодня.
- Только сегодня? - рассмеялась девушка.
- Если ты хочешь в будущем стать возлюбленной супругой Рэвена, пора научиться вести себя соответственно.
- Такой же возлюбленной супругой как вы стали Киприану? - прошипела Ликс, сжимая кулаки. - Нет уж, спасибо.
- Пошла вон, - произнесла Сибелла с каменным лицом. - Албард скоро придет. Уходи через туннели для прислуги и не попадайся мне на глаза, пока все не кончится.
- С превеликим удовольствием, - ответила Ликс, плохо сдерживая ярость. Собрав с пола свою одежду, она легко проскользнула в платье - сказывался опыт - и уже при полном параде неспешно подошла в Рэвену и поцеловала его в щеку. - До скорой встречи.
Сибелла щелкнула пальцами и приказала:
- Кто-нибудь, откройте окна, а то здесь пахнет, как в борделе.
- О, да, вы в этом эксперт, - пробормотала Ликс напоследок, прежде чем скрыться за дверью.
- Так, - Сибелла бросила оценивающий взгляд на сына, - посмотрим, получится ли привести тебя в более-менее приличный вид.
* * *
Спустя несколько часов, облаченный в роскошные черные и зеленые шелка, подвязанные двумя кушаками, малиновым и синим, - и все это поверх обтягивающих светло-бежевых брюк, заправленных в ботфорты на высоком каблуке, Рэвен спускался по лестнице вслед за матерью. Она долго перечисляла имена и титулы высоких гостей, прибывших на празднование их с Албардом Становления. Рэвен не слушал. Вместо этого он прокручивал в голове подробности прошлой ночи, проведенной с Ликс. Подобные воспоминания всегда вызывали у него легкое чувство сожаления с пикантной примесью постыдного удовольствия.
Когда ступеньки наконец привели их в просторный зал на нижнем этаже башни, Сибелла с новой силой обрушила на Рэвена материнскую заботу:
- Ты хоть вполуха слушал, о чем я тебе говорила?
- Не особо, - признался Рэвен, прислушиваясь к ликующему гомону толпы, доносящемуся снаружи.
Прежде чем Сибелла успела отчитать его за столь безответственное поведение, в зал вошло целое воинство суровых мужей при полном боевом облачении, каждая деталь которого создавалась с единственной целью - нести врагам как можно более изощренную и мучительную гибель. Воин, возглавлявший процессию, был облачен в тяжелый фузионный доспех, хоть и начищенный до серебряного блеска, но явно устаревший. Он куда гармоничнее смотрелся бы на конном рыцаре пятивековой давности, при условии, конечно, что ему под стать нашелся бы конь, способный выдержать этакую тяжесть.
Мужчина был грузен и широкоплеч. Юношеские черты лица постепенно вытеснял второй подбородок, доставшийся ему в наследство от отца. Пол-лица покрывали шрамы плохо заживших ожогов, правый глаз заменял аугметический имплантат - последствия неудачной охоты на норовистую маллагру, которая в отчаянном броске раскроила обидчику полчерепа.
Албард Девайн, перворожденный сын и наследник дома Девайн, покачал головой, глядя на Рэвена.
- Ты одет не как воин.
- А ты как никогда наблюдателен, братец, - ответил тот с легким поклоном.
- Зачем ты так вырядился? - не отступался Албард.
Он говорил медленно и с явным усилием, стараясь, чтобы его слова звучали отчетливо. Когда Албард забывался, из-за изуродовавших лицо шрамов речь его становилась неразборчивой, как у деревенского дурачка. Каждый раз, глядя на брата, Рэвен про себя радовался тому, что он родился младшим и, следовательно, был избавлен от ритуального прижигания лица по достижении совершеннолетия.
- Я так оделся, - произнес Рэвен, - потому что считаю нелепым тащить на себе тяжелую архаичную броню всю дорогу вверх по лестнице к цитадели, просто чтобы потом снять ее там. Ты только подумай о реакторах. Они же такие древние, и наверняка из них идет утечка радиации. Твои кости уже облучаются. Ты еще помянешь мои слова, и пожалеешь о том, что нацепил на себя это уродство, когда решишь зачать наследника.
- Мужчины рода Девайн носят серебряный доспех с тех самых пор, как возвысились над прочими и стали править этим миром, - сказал Албард, подходя ближе к брату и сверля его взглядом. - Ты не опозоришь отца, нарушая традицию. Ты наденешь броню.
Рэвен покачал головой.
- Нет, мне и так хорошо.
Албард сморщился - его обоняния наконец достиг запах, исходивший от волос Рэвена. По лицу воина стало ясно, что аромат ему знаком. Рэвен едва сдержал злорадство, когда заметил, что брат узнал запах ароматических масел своей жены.
- От тебя несет так, словно ты всю ночь шлялся по девкам, - сказал Албард, обходя вокруг брата.
- Ну, если тебе интересно, была у меня сегодня одна счастливица… - начал Рэвен и едва успел увернуться от удара тяжелой бронированной перчатки. - Полноте, братец, тебе за мной не угнаться.
Албард бросил взгляд на Сибеллу. Рэвен улыбнулся, прекрасно зная, как сильно эти двое ненавидят друг друга.
- Это все ты, - сказал Албард, - ты воспитала сына самоуверенным хамом.
- Албард, сын мой… - начала Сибелла, но он не дал ей закончить.
- Ты мне не мать, ведьма, - гаркнул он. - Моей матери уже давно нет, а ты просто шлюха, которая влезла в постель к отцу и плодит ему нежеланных отпрысков…
Воины за спиной у Албарда напряглись, ожидая ответного выпада младшего брата. Они достаточно хорошо знали Рэвена. За утонченными манерами, взбалмошным характером и напускным легкомыслием скрывался искусный воин. Слишком многие дворяне, в свое время недооценивавшие его, к своему несчастью, осознали ошибку, только когда их пронзила шарнобльская сабля.
- Осторожно, Албард, - сказал Рэвен. - Кое-кому может не понравиться, когда его мать оскорбляют.
Старший сын и сам понял, что зашел слишком далеко, однако извиняться было не в его правилах - еще одна черта, доставшаяся ему от отца.
- Давай покончим с этим, согласен? - произнес Рэвен, проходя мимо Албарда и его тяжеловооруженной свиты. - Не будем заставлять отца ждать.
Кортеж неспешно продвигался по Виа Аргентум под ликование многотысячной толпы. Люди заполонили все прилегающие улицы, оккупировали крыши домов, с которых открывался вид на процессию, прильнули к окнам. Рэвен направо и налево посылал воздушные поцелуи девушкам и бодрым взмахом кулака приветствовал мужчин. Оба жеста были чистой воды клоунадой, но, похоже, народ это вполне устраивало.
- Тебе обязательно паясничать? - спросил Албард. - Это все-таки торжественное событие.
- Да ну? - удивился Рэвен. - Это отец так считает? Тогда я тем более не перестану.
Албард промолчал, оставаясь неподвижно сидеть в открытой антигравитационной повозке, неспешно и величаво ползущей в гору вслед за целым гускарлским полком кавалеристов в серебристых мундирах с пурпурными плюмажами на шлемах. У каждого в руках была длинная пика со сверкающим острием и зачехленный мушкет за спиной. Позади повозки чеканили шаг еще пять полков пехотинцев в масках и с новенькими лазерными ружьями наплечо. Блестящие серебристые знамена у них над головами поднимались и опускались в такт марша.
И это была лишь малая часть вооруженных сил под командованием лорда Девайна.
Позади, в укрепленных ангарах своего часа дожидались сотни тысяч бойцов мотопехоты, дивизии сверхтяжелых танков, артиллерийские батареи и когорты боевых роботов, готовых выдвинуться по первому приказу имперского главнокомандующего. Тот факт, что кое-кто посчитал отца Рэвена пригодным на эту роль - очевидная глупость, одна из тех, что встречались на каждом шагу в новом Империуме.
С подоконников свисали вымпелы, развивались знамена и стяги, черные и золотые, цвета слоновой кости и морской волны. С каждым из них соседствовал флаг, на котором нага оплетала орла - новый герб дома Девайн, видоизмененный с тех пор, как имперские легионы посетили этот мир девяносто семь лет назад. Тогда же, с безропотного согласия, достигнутого в том числе благодаря скрупулезности летописцев рыцарских домов, существующая система летоисчисления была упразднена в пользу нового имперского календаря. По нему текущий год обозначался как "966.M30" и "Год сто шестьдесят восьмой от начала Великого Императорского крестового похода". Рэвен считал такую систему исчисления чрезмерно кичливой, но она, по всей видимости, прекрасно соответствовала реалиям растущей галактической империи.
Многочисленные геральдические эмблемы свидетельствовали о присутствии в городе представителей других благородных домов. Большинство из них Рэвен знал - сказывались годы принудительной зубрежки в детстве, - но некоторые видел впервые. Скорее всего, это приехали на праздник провинциальные семьи, которых и благородными-то можно было назвать с большой натяжкой. Едва ли во всем роду у них насчитывалось больше одного стоящего воина.
Рэвен откинулся на жесткую деревянную спинку своего сидения, наслаждаясь обожанием толпы. Он видел, что в основном народ чествовал Албарда, но это не имело значения. Людям нравилось, чтобы их короли-воины и выглядели как воины, а брат куда больше соответствовал этому образу.
Впереди, рыча от натуги, повозку тянуло огромное мощное существо с широкими плечами как у грокса-тяжеловоза. Длинная мускулистая шея твари, возвышавшаяся над телом метра на четыре, оканчивалась хищной птичьей мордой со злобными глазками и острым клювом. Это был аждархид, нелетающая птица, в природе обитавшая в равнинной местности небольшими семейными группами. Несмотря на нелепый вид, аждархиды считались опасными хищники, способными с легкостью разделаться даже с хорошо вооруженным охотником. Черепные имплантаты, всверленные в голову птицы, заставляли ее подчиняться воле новых хозяев. Рэвен порой задумывался о том, что произойдет, если их удалить. Проснется ли в прирученном звере дикая природа хищника?
Однако аждархид был не единственным монстром в кортеже.
Следом за повозкой тяжело ступала обезьяноподобная маллагра - одна из последних представительниц своего рода, обитавшего в высокогорных лесах Унтарской возвышенности. Выпрямившись в полный рост, она достигала семи метров в высоту. Тело маллагры покрывал густой рыжеватый мех. Это было чрезвычайно мощное животное на коротких присогнутых ногах с длинными руками, достаточно сильными, чтобы пробить даже очень прочную броню. Голова маллагры, по форме напоминавшая пулю, представляла собой кошмарную помесь хитиновой брони, как у насекомого, и зубастой акульей пасти. Такой ничего не стоило заглотить человека целиком. У маллагры было шесть глаз: первая пара смотрела вперед, как у хищника, вторая располагалась по бокам, как у падальщика, последняя скрывалась в складках кожи у основания шеи.