И кинулся вперёд, размахивая перевёрнутым термосом, как дубинкой, готовый на всё, чтобы вырвать сестрёнку из лап дьявольского наваждения! Он напрягся для жестокой схватки, ворвался в заколдованный круг и ощутил ударившую в лицо волну жаркого воздуха. Коснувшись Кри рукой, он почувствовал в пальцах слабое электрическое покалывание. И кошки, и собаки, рассыпавшись мириадами зелёных и чёрных искр, тут же исчезли, а сама Кри, испуганно вскрикнув, отпрянула от своего избавителя:
- Ой! Кто здесь?
- Я! Аксель! Проснись! - завопил мальчик так, что, казалось, Альпы рухнут от его крика. - Что они с тобой сделали?!!!
Кри изумлённо расширила глаза, взвизгнула и кинулась Акселю на шею с такой силой, что сразу стало ясно - она совершенно здорова. Целуя её и прижимая к груди, Аксель почувствовал, что кожа её пышет теплом, но не болезненным жаром. Тёплой была и вся одежда Кри. Правда, тепло это с каждой секундой таяло и улетучивалось, и, когда брат и сестра наконец пришли в себя, Кри начала ёжиться и постукивать зубами от холода. Заметив это, Аксель немедля напялил на неё тёплые вещи из рюкзака и напоил ещё довольно горячим чаем, запретив пока говорить. Вскоре Кри перестала дрожать, хотя Аксель понимал, что это ненадолго. Надо было срочно разобраться, что происходит и как отсюда выбраться.
- Рассказывай! - потребовал он, усадив Кри на рюкзак. - Что ты здесь делала всё это время?
- Жила… - робко прошептала Кри, виновато опуская глаза. Это была сейчас совсем не прежняя, бойкая и напористая девчонка. Аксель не привык видеть её такой - виноватой, покорной, дрожащей; и, хотя мальчик не раз мечтал об этом, сейчас он не испытывал ни злости, ни злорадства. Наоборот, он дорого бы дал, чтобы Кри опять стала прежней, забыв все страхи и ужасы, которые она, по-видимому, перенесла.
- Жила? Где жила? Что ты ела? Почему не замёрзла?
- Я жила у Морица.
- Мориц? Какой ещё Мориц?
- Ну, та собачка, что меня утащила. Я живу у неё в животе. Это ведь пудель, да? Я почему-то сразу решила, что буду звать его Морицем. Он не против.
- Ах, он не против! - зло начал Аксель, но осёкся: сейчас не время распекать Кри, наоборот, надо её подбадривать и утешать. Дома родители ей скажут всё, что надо - да она и сама уже, кажется, поняла. - Да, хорошо… Очень удачное имя, по-моему.
Кри, явно собиравшаяся заплакать, удивлённо взглянула на него и робко улыбнулась.
- Правда? Тебе нравится?
- Да… Но как ты попала к нему в живот?
- Он глотал меня по вечерам. Как же ещё?
Аксель заморгал.
- А… днём? Утром?
- Утром… если я хотела, он меня выплёвывал. И я гуляла на склоне горы, у входа в пещеру, в общем, там, где снега не было. Бегала, прыгала, но быстро начинала мёрзнуть, особенно когда солнышко скрывалось, и он глотал меня опять. Ведь тёплой одежды у нас не было…
- Хмм… А Мориц не предлагал тебе её… заказать? - подкинул вопрос Аксель. Кри явно не проникла в тайну рогатых морд. (И слава богу! Перед таким телевизором она бы точно умерла со страху.) Но любопытно, знает ли их тайну сам Шворк. Аксель почему-то не сомневался, что, если бы пёс её знал, то не стал бы скрывать от Кри. Ведь не затем же он её сюда тащил, чтобы она замёрзла.
- Заказа-ать? Как это? - изумилась Кри, и её глазёнки тут же засверкали любопытством.
- Никак. А что же ты ела?
- Он меня кормил. Мориц.
- Это я понимаю. Но как именно? Ты что, дёргала за шнурочек, и появлялся официант?
- Да очень просто… - Кри заулыбалась приятным воспоминаниям, и у Акселя отлегло от сердца: нет, он в самом деле нашёл свою Кри живой и здоровой! Эта чёртова пляска с зелёными кошками не свела её с ума. - Когда наступал час обеда, я говорила Морицу, что бы мне хотелось скушать, и всё возникало прямо из воздуха на столике перед моим креслом. А если я находилась снаружи - то вместе со столиком. Пару раз было так тепло, что я закусывала перед пещерой. С видом на Альпы! Это так здорово, Акси! Ты обязательно должен так пообедать или позавтракать!
- Угу… - озабоченно кивнул брат. - Так он умеет разговаривать, этот пёсик? Ну, я ему скажу пару слов…
- Он не умеет, - вздохнула Кри. - Или не сознаётся. По-моему, не сознаётся. Ну сам посуди, если уж он может делать ТАКИЕ ВЕЩИ, то говорить для него - просто легкота. Вот у тебя в классе есть хоть один, пусть и самый тупой, ученик, который не умел бы говорить?
- Трудный вопрос, Кри, - вздохнул Аксель. - Во-первых, самый тупой ученик в нашем классе - это я…
- Враки! Ты лучше всех…
- А я, по-твоему, говорить как раз и не умею. Сама ведь жалуешься, что пропускаю половину слов! Во-вторых, я, к сожалению, человек, а не пудель. Была бы у нас в Мюнхене Школа пуделей, можно было бы позвонить им, попросить самого тупого пуделя к телефону, а директор сказал бы: "Не затрудняйтесь, самый тупой пудель - это я". И тем самым ответил бы на наш вопрос… Ну ладно. КАК ты ела, я понял. А вот ЧТО ты ела?
Последние слова он произнёс маминым тоном. И Кри это сразу заметила. Акселю не раз приходилось кормить Кри в отсутствие родителей, хотя он - быть может, не без оснований - считал, что она прекрасно обслужила бы себя сама. Но не зря же всякий раз, как Аксель касался этой темы, фрау Ренате обречённо вздыхала и говорила: "Ах, дорогой, ну кто с этим спорит? Но ты же понимаешь…" И Аксель тоже обречённо вздыхал. Он понимал. В его задачи входило не столько питать Кри, сколько следить, чтобы она не облопалась сластями. Сам он тоже любил пирожные, но в меру же! Семь-восемь штук - и хватит. А этой только дай волю…
- Много чего, - скромно сказала Кри, опустив глаза.
- Конкретнее. (Это было сказано уже папиным предгрозовым голосом).
- Торт с ананасом и киви, - вздохнув, начала Кри, - вишнёвые пирожные с тёртой лимонной кожурой, желе и цукатами, конфеты с коньяком…
- Что-о-о? - взревел Аксель.
- Но это так вкусно! Попробуй сам, и…
- Они у тебя при себе, что ли? - грозно сказал Аксель. - А ну, покажи!
Кри судорожно порылась непонятно где (ведь у неё и карманов-то почти не было!), и на ладони у неё очутилась большая продолговатая конфета в золотой фольге. Аксель мрачно рассмотрел её, медленно взял, содрал фольгу и, ещё более медленно положив конфету в рот, начал жевать. Когда он молча проглотил её и отвёл глаза, Кри поняла, что вопрос отменяется.
- А суп? Сосиски? Салаты? - вяло спросил Аксель. - А?
- Конечно, конечно, - угодливо заверила Кри. - "По настроению", как говорит тётя Хельга.
- А ты помнишь, что она ещё говорит?
- Много чего.
- "Ты умрёшь от сахарного диабета, Кристине. Положи это назад на блюдо".
- А тебе она ничего не говорит? - забыла про осторожность Кри.
- А мне - ничего! Потому что я…
- Никогда не лакомлюсь при посторонних! Только когда думаю, что никто не видит, - мстительно закончила за него сестра.
- Ах ты, малявка! Да я тебя…
Но Аксель тут же опомнился. Не на ссоры сейчас надо тратить время.
- Ладно. С тобой всё ясно, - махнул он рукой. - Надеюсь, стоматологический кабинет с дежурным зубодёром у этого мопсика тоже где-нибудь вмонтирован - под хвостом, к примеру… Но ты, я гляжу, вся такая чистенькая да прибранная. Даже блузку не замарала…
- А когда это я была грязнулей? - справедливо обиделась Кри. - Я, между прочим, в первый же день поставила себе жирнющее шоколадное пятно на груди и потёк от белкового крема на колене. Но у Морица всё схвачено!
- Чего-чего?
- Ты этого выражения не знаешь, - с важным видом объяснила Кри. - Так говорят в международных криминальных структурах. Когда всё-всё награблено и всем немножко заплачено, чтоб не трогали воров. Понял?
- Да, - сказал Аксель. - А при чём тут белковый крем и Мориц?
- У него, как и у воров, всё есть, только попроси. Я потребовала у него стиральную машину. И порошок.
Аксель так и сел.
- Ну ты даёшь! - с восторгом сказал он. - Я, конечно, и сам не растерялся, но чтобы так взять за глотку это чудище без всяких морд…
- Каких ещё морд? - встрепенулась Кри.
- Никаких. Рассказывай дальше.
- По-моему, ты что-то от меня скрываешь, - вдумчиво сказала Кри. - Так вот, не смей этим заниматься НИКОГДА! Понял? Какие ещё заказы тёплых вещей? Какие морды? Я должна знать всё, что делается вокруг, и вовремя влиять на ход событий…
- Сопли утри, событие, - посоветовал Аксель. - Раскомандовалась… Ты лучше объясни, что это за пещерные пляски с ансамблем полоумных кошек и собак?
- Это не пляски, - с достоинством сказала Кри. - Видишь ли, если уж говорить начистоту, то Мориц не во всём меня слушается. Иногда он говорит не то…
- Говорит? Ты же сказала…
- Ну, точнее, рисует у себя на боку картинки. Знаешь, как в поездах или в инструкциях к бытовым приборам. Только тут они ещё и движутся, и всё понятно. Так вот, когда я потребовала, чтобы он привёз тебя…
- Так это ты послала его за мной! - ахнул Аксель. - Как тебе удалось?!
- А я и не знаю, удалось мне или нет. Может, он и сам бы это сделал с удовольствием. Без моих угроз, - созналась Кри.
- Ты ему грозила? Такая маленькая? Чем?
- Ну, сперва я потребовала у него телефон, но он не дал. Он думает, если мне восемь лет, а не восемьдесят, значит, я дура. Показал мне череп и скрещённые кости, как будто я не знаю, что телефон никого током не бьёт. Тогда я объявила ему, что не буду ни есть, ни спать, ни играть с ним, ни глотаться, а если он меня сам проглотит, запрусь в туалете и уморю себя голодом, пока он за тобой не слетает. И он летал. Каждый день.
- И ты сделала бы это? - Аксель глядел на Кри широко раскрытыми глазами, словно видел её впервые.
- Не знаю… - вдруг в три ручья заплакала Кри. - Здесь так стра-а-а-шно!
Аксель извёл все свои носовые платки, чтоб немного её успокоить и утешить. Потом попросил ещё конфету с коньяком и торжественно скормил ей же, заверив, что раз она - героиня, то и пусть ест что захочет. Наконец, показал ей газеты с её фотографиями, и вот тут слёзы на её щеках мигом высохли, и Аксель не знал, куда деться от взрывов её счастья. Она потребовала визитную карточку господина Юко Фумитори, а когда Аксель сознался, что не захватил её с собой, был целый скандал! Она, значит, не пошла к лучшей подруге, а стала искать его монетки, чтобы его подбодрить, а он… и т. д. Но Аксель всё прощал и уступал, ему не терпелось разузнать ещё многое, и наконец он кое-как вернул её к действительности.
- Давай-ка пройдёмся, - предложил он, поднимая сестру с камней. - Ты, по-моему, начинаешь замерзать…
- Ещё бы нет! - вздёрнула носик Кри, не окончательно остывшая от гнева. - Ты же не дал мне согреться…
- Я? - в который раз за сегодняшний день опешил несчастный Аксель. - Я тебе привёз тёплые вещи, и чай, и…
- Чай остыл. А ты помешал моему прыгообмену. Ты меня простудил.
Обычно она даже после вспышки гнева так не капризничала и не "качала права", да вдобавок, как и её брат, была далеко не плаксой, но, после такой недели, была, конечно, очень взвинчена. И будь на месте Акселя фрау Ренате, она бы сразу заметила, что её дочь далеко ещё не в порядке и что ей сейчас нужен не допрос, а стакан горячего молока и постель. Однако Аксель тоже был не "железным" искателем приключений из фэнтези или авантюрного романа, а живым одиннадцатилетним мальчиком, который приключений терпеть не мог, и которому сегодня уже изрядно досталось.
- Какому ещё прыгообмену?! - завопил он, выйдя из себя. - Ты тут что, совсем рехнулась со своими зелёными кошками? Отвечай!
Как ни странно, именно этот вопль оказал на Кри почти целебное действие. Она вздохнула, перестала "показывать характер" и почти спокойно объяснила, что слово "прыгообмен" придумала сама. С Морицем, оказывается, можно было договориться почти всегда и обо всём, кроме одного: он не хотел отпускать её домой…
- А зачем он вообще тебя украл? - перебил Аксель, почему-то всё не решавшийся задать этот вопрос с самого начала.
Этого Кри не знала. Но не сомневалась, что Мориц добрый и не хочет зла: иначе разве она послала бы его за Акселем? Словом, когда пёс отлучался в Мюнхен и, так сказать, нёс вахту в небе над Нимфенбургом, вставал вопрос: куда девать Кри? Брать её с собой пудель не соглашался; оставить её в пещере, вход в которую он нередко заваливал большим камнем, было можно, но без Морица девочка бы там мигом замёрзла; наконец, останься она одна на солнышке под открытым небом - всё равно бы долго не выдержала горного ветерка. Да и пёс не хотел: видно, боялся, что Кри сбежит и как-нибудь сумеет спуститься с Альп.
(- И дурак! - с сердцем добавила Кри. - Ну куда, куда бы я делась, раз уж ждала тебя?
За эти слова Аксель простил ей все её проступки на десять лет вперёд.)
Итак, Мориц с помощью своих картинок объяснил Кри, как она может греться, запертая в пещере без него. Он создавал из воздуха таких симпатичных пёсиков - вроде себя самого - и менее симпатичных кошечек самых кошмарных расцветок. Догнать их пёсики не могли, но явно хотели растерзать, и в приливе чувств выделяли тепло, как батареи. А кошечки, надо думать, выделяли такое же тепло от возмущения и страха. Таким образом, собачки гонялись за кошечками, а Кри должна была поневоле скакать между ними: час, два, три, сколько нужно, пока Морица не было.
- И ты не уставала? - поразился Аксель. - Ты что, чемпионка мира по прыжкам в длину?
- Сам же знаешь, что нет. Я понимаю, это странно, но я… я как бы засыпала в это время! Мориц перестал заваливать вход в пещеру камнем - знал, что сама не проснусь. И эти животные меня не просто грели. Они… они… ну, я не знаю… никакого утомления! Мне даже есть после этого не хотелось! Я ни разу от этого не вспотела и даже дома никогда не чувствовала себя такой бодрой и свежей целыми днями.
- А чем питается сам Мориц? - спросил Аксель.
- По-моему, ничем.
- Как это?
- Я никогда не видела, чтобы он что-то ел.
- Интересно. Прямо научная фантастика, - пробормотал Аксель.
Но на самом-то деле он чувствовал, что это не так. Ничего ему сейчас не интересно. То есть, было бы, конечно, интересно, и даже очень… если бы они с Кри сидели дома, в тепле и безопасности, и смотрели по телевизору, как комиссар Хоф, к примеру, со всеми этими тайнами мучается один. Без них. И вообще для одного дня загадок и впечатлений многовато. Чтобы переварить всё это, неплохо бы выбраться отсюда и добраться до Гармиш-Партенкирхена или до ближайшей деревушки. Но на это нет сил. Что ж, они заночуют у Шворка-Морица, а утром, после завтрака, всё решат. Если… не будет поздно. Сейчас об этом лучше помалкивать и не пугать Кри. Аксель твёрдо решил, что нечего ей знать про морду в телевизоре. Чем больше он выслушивал историй про чудо-пуделя и сопоставлял с тем, что знал о нём сам, тем больше убеждался: добром всё это не кончится. Этот пёс - Шворк, Мориц, или кто он там - существует не сам по себе. Он явно кем-то сделан, даже если он при этом (непонятно почему) живой. Поручили ему украсть детей, или он пошёл на это самовольно? Очень похоже, что самовольно, иначе его, у которого внутри всё так продумано и отлажено, сразу же встретили бы в Альпах остальные, главные похитители. И уж они-то сразу знали бы, как им поступить с Кри, как её накормить, обогреть, устеречь, чтоб не связывать Шворку руки… то есть лапы. И чёрта с два дали бы самой Кри гонять пса в Мюнхен, да ещё каждый день! Ведь даже один его полёт стоит, наверное, сумасшедших денег! А уж коли кто-то их выложил, вряд ли он будет использовать такую вот собачищу для кражи детей, родители которых ещё даже за "фольксваген" не расплатились…
А эти твари, которые напали на них со Шворком над Альпами? Разве такие водятся здесь? Да таких безумных птерокуриц на всём белом свете не сыщешь! Нет, дело ясное: кто-то втихаря создал фабрику небесных уродцев, а потом забыл покрепче запереть дверь, и готовые изделия вырвались на свободу! Ну, а если всё обстоит так - истинные хозяева пса могут появиться в любую минуту, и тогда Акселю с Кри несдобровать: они теперь слишком много знают…
- Ты думаешь? - вдруг прозвучал у Акселя в ушах встревоженный голосок Кри. - Но тогда надо скорее бежать домой, к маме и папе!
- Что? Что я думаю? - растерялся Аксель, очнувшись.
- Ну, про самовольную кражу и про дорогого… не поняла, кого. Кто такой Шворк?
- Я так зову Морица. Значит, я думал вслух?
- Кажется, да… - неуверенно сказала девочка.
- Этого ещё не хватало! - расстроился Аксель. - У меня уже совсем крыша поехала!
- А по-моему, так даже лучше, - задумчиво сказала Кри. - Раньше ты говорил какими-то огрызками, а теперь - полностью, а когда ты думаешь вслух, я сразу знаю, что у тебя на уме.
- Ни к чему тебе это знать! - буркнул Аксель, стараясь успокоиться.
- Но я же теперь слушаюсь, - вкрадчиво сказала Кри. - Ты велишь ехать домой, и я подчиняюсь… А может, и Мориц с нами? А?
- Вот-вот. Только его у нас в Недерлинге и не хватало! Жить он будет у тебя под кроватью, а кормить ты его будешь отбивными из японских туристов. Да?
Но, сердито буравя взглядом сестру, Аксель видел, что она всё больше мёрзнет и бледнеет.
- Пойдём-ка мы с тобой назад, - решил он, укутывая Кри последним средством - тёплой шалью из рюкзака. - Где там твой дружок? Пора залезть в него и погреться.
- И ужинать! - напомнила Кри.
- И ужинать… А завтра попробуем спуститься в какую-нибудь деревню.
- Даже не пытайся, - безнадёжно вздохнула Кри. - Он не пустит. А и пустил бы - кругом только скалы и обрывы. Мы пяти минут не прошагаем. Да и обуви нужной у меня нет.
- Обувь есть. Я привёз твои лыжные ботинки… Да, слушай, а что за штуковина была у тебя на голове, когда ты прыгала с зелёными кошками?
- О, ты не разглядел? Как же я могла забыть! Я нашла это на верхушке валуна в первый же день! Постой, сейчас увидишь… Только помни, это моё!
Забыв про холод, Кри опрометью кинулась к валуну, наклонилась, спрятала что-то за спину и скомандовала: "Зажмурься, пока не скажу!" Аксель послушно зажмурился, и через несколько секунд ему разрешили взглянуть. Он открыл глаза, закрыл их снова, опять открыл, убедившись, что это не сон, и восторженно ахнул.