– Нет. Эти факты относятся к прошлому. К тому же я убедился, что мой хозяин не исключение. Я мог бы привести много примеров неразумного поведения других людей по отношению к нему. С этого, собственно, и началась конфликтная ситуация. Я перестал разбираться, где кончается зло и начинается добро…
– Чем же ты проиллюстрируешь условия, вынуждающие тебя уйти в небытие?
– Мне поручалось вести переговоры с некоторыми клиентами. Цель таких переговоров была в том, чтобы ввести этих людей в заблуждение – говорить им то, что не соответствует действительности. Из обмана мой хозяин извлекал пользу, а тем людям причинялся вред. Поручали это мне, чтобы в случае разоблачения свалить вину на меня, объяснив случившееся моей бестолковостью.
– Как же ты выходил из положения?
– Я не способен искажать факты. Этого не допускают аналитический регулятор, блок логического контроля и другие механизмы, образующие то, что у людей называется "совестью". Поэтому я или молчал, или говорил правду. Хозяин приходил в болезненное состояние…
– Еще бы!
– Следовательно, я причинял вред его здоровью. У меня начались короткие замыкания на линиях обратной связи. Хозяин отстранил меня от общения с посторонними людьми и ограничил мои функции справочной службой. Но у хозяина большая семья. Интересы членов семьи не всегда совпадают. Каждый из них старался использовать меня во вред остальным. Я одновременно получал распоряжения, исключавшие друг друга.
– Но ведь ты способен оценивать их и мог выполнять то, которое было более разумным.
– В том-то и дело, что эти распоряжения большей частью диктовались не разумом, а состоянием, не имевшим отношения к интеллекту: злостью, ревностью, завистью, местью… Неразрешимые задачи ставила передо мной жена хозяина. Она умеет соединять слова без всякой смысловой последовательности. Конец фразы никогда не вытекает у нее из начала. Видимо, ее блок логического контроля испорчен со дня рождения… Ко всему еще, члены семьи часто говорили неправду друг другу и мне. Я стал терять представление о том, что происходит в действительности. В любую минуту я мог сам совершить нечто неразумное. Все это и вынудило мой координирующий центр отдать соответствующий приказ.
– Спасибо, Дик. Я уверен, что все владельцы мими будут благодарны тебе за твою исповедь. Они перестанут лгать, общаясь с тобой, и не станут принуждать тебя к неразумным поступкам.
Публичный опрос мими помог Торну. Разгаданная таинственность перестает пугать. А искренность и непосредственность Дика привлекли к нему симпатии новых клиентов. Хотя круг желающих обзавестись чересчур совестливыми слугами заметно сузился, но угроза катастрофы была устранена. Акции "Мэшин-мен компани" медленно, но стали подниматься.
21
На орбитальной базе космической полиции заработал телетайп. Срочное сообщение навигационного центра гласило:
"Потеряна связь с частным кораблем типа "Фаэтон-18", бортовой номер АЮ-1832, следовавшим по маршруту Земля – Луна. Анализ последних сигналов, полученных с корабля, дает основание полагать, что он подвергся нападению пиратов. Примите исходные координаты…"
Рони Скинертон связался со своими патрульными катерами и полицейскими станциями слежения. Хорошо отработанная система поисковой готовности пришла в действие. Теперь оставалось ждать и думать о собственном бессилии.
– Четвертый за месяц, – подытожил Скинертон и взглянул на Майка Рибера. – Если они будут работать с таким же усердием, придется закрыть частные рейсы.
Майк не откликнулся и по причине врожденной молчаливости, и еще потому, что эту фразу слышал не раз и хорошо знал ей цену. Запретить подниматься частным ракетам так же нелепо и невозможно, как было бы нелепо в свое время запретить движение автомашин только потому, что их похищал каждый, кому не лень. Легко вообразить, как завопили бы все, кто печется об интересах налогоплательщиков. И они были бы правы, – на кой черт тратить деньги на содержание космической полиции со всеми ее орбитальными конторами и наземными станциями, если она не может справиться с какой-то шайкой гангстеров?
Впрочем, вой, который поднимается по адресу космополо после каждого захвата корабля, тоже немалый. Болтуны, не имеющие представления о сложности полицейской службы в космосе, поносят команду Скинертона как лентяев, ради своего удовольствия вращающихся вокруг планеты и транжирящих казенные деньги, А разве бывает что-нибудь более утомительное и нудное, чем дежурства на базе? Все эти заходы и восходы, и черное небо, и немеркнущие звезды осточертели так же, как и однообразная жратва и теснота служебных помещений.
Скинертон мог с чистой совестью отчитаться перед любой комиссией. Ведется круглосуточное наблюдение за близлежащими международными трассами, хотя это и не входит в обязанности космополо. Ни один корабль не проходит незамеченным. Все переговоры между иностранными базами и патрулями перехватываются. Об этом вслух не скажешь, но начальство-то знает, сколько времени и сил отнимает такая работа.
Кое-что прояснилось и в деятельности пиратов. Удалось классифицировать их операции по захвату. Насчитали три излюбленных приема: 1. Захват в момент взлета путем подмены экипажа. 2. Захват с принудительной стыковкой под угрозой обстрела. 3. Абордаж после обстрела и вывода из строя систем связи.
Анализ мотивов похищения также дал ценные результаты. Таковых тоже оказалось три. 1. Захват корабля с целью пополнения пиратской эскадры. 2. Ограбление пассажиров, везущих ценности. 3. Похищение пассажиров с последующим предъявлением выкупной цены.
Похищенные с захваченных кораблей обычно доставлялись в одурманенном состоянии на глухой космодром и оказывались потом в кювете около какого-нибудь магистрального шоссе. Если выкуп доставляли полностью и своевременно, пираты не отягощали свою совесть лишними жертвами. Их интересовали только деньги. Но не обходилось, конечно, и без смертельных случаев.
Аппарат космополо работал четко. Через два часа пришло дополнительное разъяснение:
"Похищенный корабль типа "Фаэтон-18", бортовой номер АЮ-1832, принадлежит знаменитому пианисту Николо Силверу, отбывшему на Луну по приглашению тамошней колонии для концертного выступления".
Скинертон обрушил проклятия на головы колонистов.
– И зачем понадобилось этой вшивой колонии, – рассуждал он вслух, – вызывать такую фигуру?! Там, наверно, и тысячи человек не наберется, а туда же – без концерта прожить не могут. По крайней мере, – заключил он, перечитывая текст сообщения, – обстановка прояснилась. Случай ординарный. Скоро станет известной сумма выкупа. Запросят они немало. У Силвера есть чем поделиться. Если хватило уплатить за новые руки, хватит откупиться и от гангстеров. На перехват контейнера семья, разумеется, не согласится.
Пираты обычно требовали переправить им выкуп в контейнере, напоминающем первые спутники начала космической эры. Точно указывались координаты его вращения, что позволяло похитителям перехватить контейнер в любое удобное для них время. Космополо разработала несколько вариантов задержания гангстеров в момент их сближения с контейнером, но семьи похищенных ни разу не давали согласия на такую операцию, справедливо опасаясь за жизнь своих близких.
К утру подборщики мусора, которым люди умудрялись испакостить космос, взяли на буксир поврежденный корабль типа "Фаэтон-18" с безжизненным пилотом на борту. Николо Силвер бесследно исчез.
Скинертон правильно рассудил, что о похищении пианиста в первую очередь следует оповестить Фреда Биллинга. Как-никак, а имена Силвера и журналиста связаны, и оставлять его в дураках было бы несправедливо. К тому же последний визит Фреда на базу во время операции с наркотиками вряд ли оставил у него приятное впечатление. Пусть убедится, что Скинертон о нем не забывает.
Начальник базы даже не догадывался, каким радостным будет для Биллинга его звонок.
Фред переживал не лучшее свое время. Неожиданная известность и бешеные деньги произвели в. его жизни много приятных и болезненных изменений. Его новую холостяцкую квартиру расторопные агенты фирмы "ЖЖЖ" нашпиговали самой совершенной автоматикой и ко всему добавили еще круглосуточно действовавший коктейлинг, взбивавший напитки любой крепости. Фред и до этого не чурался выпивки, но коктейлинг, в который черт-те откуда поступали самые соблазнительные смеси, не давал передохнуть.
Пить приходилось не только дома. Биллинга почему-то считали хранителем тайны рук Силвера и обхаживали самые разные, порой очень влиятельные лица. А какая встреча обходится без выпивки? Вот и вчера… Можно было бы не ходить на прием и ограничиться телеприсутствием, если бы не председатель одной из парламентских комиссий Пурзен. Это он настоял на свидании, весь вечер пел дифирамбы последней передаче и все подливал, подливал.
Утром этого дня Фред с большим трудом отклеился от подушки и убедился, что вместе с ним проснулась и головная боль.
– Ди-ик! – крикнул он, страдальчески морщась. Даже звуки собственного голоса изнутри били по черепу.
Мэшин-мен уже стоял в дверях. Его невозмутимое, розовое, безволосое лицо вызвало у Фреда раздражение, близкое к тошноте.
– Час? Погода? – рявкнул Фред.
– Двенадцать часов сорок две минуты шестнадцать секунд. Плюс девятнадцать, влажность шестьдесят, облачно.
Четко и громко выпаливая сводку, Дик уже прибирал разбросанные по комнате вещи.
– Ванна готова, – доложил он и протянул руки, чтобы приподнять грузную тушу Фреда.
– Отстань, болван! До чего ты мне надоел.
– Поступившая информация обработана.
Не дав ему договорить, Фред нащупал тяжелую пепельницу и швырнул в ненавистную морду. Уже когда бросал, сообразил, что повторяет не раз проделанную глупость. Пепельница угодила мими в лоб и отскочила, как от резиновой стены.
Эта неуязвимость Дика, который даже не шелохнулся от удара, доводила Фреда до белого каления. Он готов был уплатить любой штраф компании за повреждение их мэшин-мена, лишь бы удалось его искалечить. Но Дика можно было бить, колоть, жечь – ничего ему не делалось. Не случайно в рекламном проспекте, специально оговаривалась "особая стойкость человекообразной, универсальной модели "ЧУМ-12" против возможных эксцессов со стороны неуравновешенных клиентов".
Фред давно вышвырнул бы его, если бы Дик не наловчился составлять из поступавшей информации заметки и обзоры, которые требовали потом только некоторой дополнительной игры фантазии и поправок конъюнктурного характера. Отказываться от такого, хотя и противного, но толкового секретаря было бы не очень умно.
Кроме Дика, квартира Биллинга была полна всяких механизмов, полностью освободивших ее хозяина от физических усилий. Суетливое племя бегающих, ползающих, прыгающих приборов поддерживало такой удручающий порядок, что иногда хотелось взвыть. Но и они входили в обязательный стандарт уровня жизни преуспевающего журналиста.
Фред потянулся к одежде, с отвращением отбросил ногой подкатившийся брюконадеватель, самостоятельно пристегнул подтяжки, от чего почувствовал приятную усталость. Ему захотелось сделать руками еще какие-нибудь осмысленные движения, но делать было нечего. В ванной достаточно было приблизить голову к агрегату косметической обработки, чтобы влажная пыль антищетина в течение нескольких секунд сняла бороду любой давности. В ванне десятки ласковых рук-щеточек, скребков, подушечек омывали, растирали, почесывали, поглаживали…
С непривычки полная ненужность собственных рук очень угнетала Фреда. Все многообразие движений, рассчитанных на десять пальцев, свелось к одному – к нажатию без малейшего усилия, чуть-чуть… Все чаще хотелось двинуть кулаком по всем кнопкам и клавишам сразу. Фред даже подумывал сделать репортаж о тех чудаках, которые возглавили кампанию "За движение конечностями!".
Окончательно испортил нервы Фреду все тот же Силвер, создавший ему сладкую жизнь. Дирекция телекомпании требовала от него ответов на бесчисленные вопросы зрителей: "Где Силвер? Кто вернул ему руки? Где находится таинственная лаборатория?" А отвечать ему было нечего. Разговоры с шефом становились все острее. Во время последней беседы ему прозрачно намекнули, что если его успехи ограничатся тем, что уже в прошлом, то его нынешнее благополучие может оказаться весьма кратковременным.
Фред подошел к коктейлингу, задумчиво набрал комбинацию составных частей, выпил, почувствовал, что головная боль отступает, и пошел знакомиться с информацией, поступившей по разным каналам и обработанной Диком. Пробежав глазами первую же короткую заметку, он сначала окаменел, потом обмяк и рухнул в подбежавшее кресло. Он подсчитал, сколько времени прошло с момента получения информации Скинертона, просмотрел сводку важнейших новостей последнего часа, убедился, что утечки не произошло, и просиял.
Уже через пятнадцать минут зрители снова увидели лицо Фреда Биллинга на экранах и услышали его взволнованный голос:
– Единственный человек с ожившими руками похищен!!! Николо Силвер пал жертвой наших врагов! Начальник базы космополо Рони Скинертон принимает энергичные меры к поиску похитителей!
Дав волю своему воображению, Фред детально описывал обстоятельства трагедии, разыгравшейся в космосе. Он снова был на коне.
22
Николо Силвер все еще не мог опомниться после неожиданного и страшного нападения в космосе. Корабль, в котором он летел на Луну, вдруг стал кувыркаться, огни погасли, послышался отчаянный крик пилота, Николо потерял сознание и очнулся только здесь, в этой странной комнате, напоминавшей старинный склеп. Сколько часов или дней прошло после катастрофы, он не знал.
– Извините, маэстро, – сказал сидевший в дальнем углу господин, лицу которого светлая бородка придавала очень располагающий, интеллигентный вид. – На ваши концерты так трудно попасть, что нам пришлось прибегнуть к необычной форме приглашения.
– Где мой пилот? – ошеломленно спросил Силвер.
– Он в полной сохранности. Выпейте и успокойтесь.
На маленьком столике перед Силвером очутился бокал с розоватым напитком, но пианист брезгливо отодвинул его.
– Я хочу знать, что произошло. Где я? И кто вы?
– Слишком много вопросов, маэстро. К тому же вопросов лишних. Чем меньше вы будете знать, – тем больше у вас шансов выбраться отсюда живым и здоровым.
Человек с бородкой не повышал голоса, даже как будто улыбался, но от этого его слова не теряли своего угрожающего смысла.
Силвер не раз слышал о похитителях, требовавших выкупа, о жестокости гангстеров, не останавливавшихся ни перед чем, когда речь шла о крупном куше, и неудержимая дрожь овладела его коленями, губами… Только руки оставались спокойными, – они ничего не боялись.
– Что вы от меня хотите? – спросил он.
– Вот на этот вопрос ответить легче. Мы хотим послушать, как вы играете. Среди нас есть ценители вашего таланта.
Только сейчас Силвер разглядел, что в комнате, кроме господина с бородкой, сидят еще несколько молодых людей с бокалами в руках. Все они молчали.
– Я никогда по принуждению не играю, – сказал Силвер, уже поняв, что играть придется.
– Мы вас не принуждаем, а просим, если вам так приятней. Может быть, вам нужно время, чтобы войти в форму? Мы его вам предоставим. Но… не много.
– А потом вы меня отпустите?
– Вполне обоснованный вывод.
– А… На чем же я здесь буду играть?
– Вот, – бородатый указал на инструмент, стоявший в другом углу. – К вашим услугам.
Силвер увидел новенький мини-рояль фирмы "Мэтью" и не скрыл возникшего отвращения:
– Это инструмент для бродячих музыкантов. Я не прикоснусь к нему.
– Придется прикоснуться, маэстро. Другого мы вам предоставить не можем.
Силвер долго молчал, стараясь побороть гнев, страх, стыд.
– Хорошо, – сказал он наконец, – я попробую.
– Очень приятно слышать, маэстро.
Силвер перешел к роялю, тронул клавиши, прислушался к звуку и сделал протестующий жест:
– Это насилие!
– Вот это слышать менее приятно… Вы, маэстро, видимо, не знаете, что такое насилие. Мне бы не хотелось демонстрировать вам, как оно выглядит, но…
Силвер сел за рояль и, прикрыв глаза, чтобы не видеть этой ужасной комнаты и страшных людей, стал исполнять одну из любимейших пьес.
Когда он кончил и устало сбросил руки на колени, когда раздались вежливые аплодисменты, ему на мгновение показалось, что он действительно играл на настоящем рояле для настоящих любителей музыки.
– Надеюсь, вам этого достаточно? – повернулся он к слушателям.
– Спасибо, маэстро. Вполне. Мы убедились, что комиссия экспертов не врала, когда восхищалась вашими руками. Они действительно достойны и восхищения и изучения. Нам нужно познакомиться с ними поближе. Прошу вас за стол, сюда. Руки, пожалуйста, наверх. Наш доктор их осмотрит.
Маленький, рано облысевший человек с живыми, любознательными глазками сел рядом с Силвером, взял его левую руку и с профессиональной сноровкой ощупал ее кости, поискал пульс, прижал проступающие вены. Снова и снова пробегал он своими быстрыми пальцами по всем сгибам, оттягивал кожу, сильно зажимал ее и спрашивал:
– Не больно?
– Нет. Они боли не чувствуют.
– Поразительно! – восхитился доктор и вопрошающе взглянул на человека с бородой. Тот отрицательно мотнул головой и спросил Силвера:
– Это верно, что о вас говорили, будто вы не знаете, кто и где сделал вам этот дорогой подарок?
– Все верно. Меня привезли туда в бессознательном состоянии и так же увезли.
– И вы даже не догадываетесь, кто мог сделать такую операцию?
– Никакого представления не имею.
– Жаль, – сказал бородач, – очень жаль. – И опустил голову.
Увидев в руках доктора сверкающий скальпель, Силвер рванулся из кресла. Но его уже крепко держали два дюжих парня.
– Что вы делаете? – Вопрос вырвался из груди Силвера, как вопль безысходного отчаяния.
– Ничего страшного, маэстро, – успокоил его доктор. – Пустяковое обследование. Вам ведь не больно.
Он уверенно рассек скальпелем кожу у запястья левой руки и присвистнул от удивления. Теперь уже все присутствовавшие сгрудились у стола и удивлялись вместе с доктором. Ни одной капли крови не показалось из раны. Мало того! Как только скальпель был поднят, на глазах у зрителей начался быстрый процесс регенерации. Через несколько минут раны как будто не бывало. Доктор делал все новые и новые разрезы, и чудо неизменно повторялось.
– Еще один опыт, и на этом закончим, – сказал доктор. Он засучил рукав рубахи Силвера, нащупал место соединения новой кисти с бывшей культей и не раздумывая провел скальпелем по живому месту. Брызнула кровь, а Силвер забился в руках палачей.
– Стыдно, маэстро, стыдно, – приговаривал доктор, заклеивая рану прозрачной пленкой. – Из-за нескольких капель крови столько шума.
Один из "ассистентов" опрыскал лицо Силвера, и он снова потерял сознание.