Рота… самостоятельное командование… еще недавно эти слова означали для Хагена предел желаний, ведь за ними стройными шеренгами вставали другие: "слава", "ордена", "деньги". Но сейчас в этом сыре явственно пробивался металлический привкус мышеловки.
- Там одни "чехи", к тому же, половина из них - старые "35-е".
- Все так, Нильс.
- А пехота? Артиллерия?
- Нет.
Сидевшая на плетне за окном нахохлившаяся ворона вдруг пронзительно каркнула, снялась и, тяжело взмахивая крыльями, полетела прочь.
- Вы в любом случае не дотащите их по этой чертовой грязи, - Бельке наконец оторвался от созерцания осеннего пейзажа и посмотрел на лейтенанта. - Танки, Нильс, только танки. Двенадцать машин, при хорошем раскладе этого будет более чем достаточно, чтобы сломать хребет русскому медведю.
И, словно подкрепляя слова Бельке, на соседней улице один за другим взревели моторы. Их гул накатывал волнами, ровный, мощный, вселяя уверенность в несокрушимой мощи панцерваффе…
…но после дизеля "тридцатьчетверки" особого впечатления не производил. Нашу красавицу можно было расслышать и за километр, здесь же танки начали появляться из-за поворота почти сразу же вслед за звуком.
Конечно, рассчитывать, что мне дадут роту КВ или хотя бы "тридцатьчетверок", было бы наивно - такое сокровище Батя захапал бы себе сразу и без писка. Я ожидал увидеть привычно-неуклюжие "коробочки" бэтэшек или Т-26, однако…
- Зоопарк на выгуле, - нервно хохотнул радист. - Каждой твари по штуке, и все диковинные.
"Зоопарк" - это было хорошее определение. Первой в колонне шла машина, издалека похожая на нашу "тридцатьчетверку", но поменьше - из башни вместо солидного "полена" торчал длинный тонкий хоботок "сорокапятки". Два следующих танка были мне совершенно незнакомы, а вот четвертый явно имел в родственниках бэтэшку - но бэтэшку, на которую кто-то попытался навесить корпус от Т-34. А вот пятый танк узнавался безошибочно - немецкая "двойка" с жирно намалеванными прямо поверх фрицевских крестов красными звездами. Замыкала же короткую колонну самая нелепая каракатица: приземистая самоходка с корпусом от Т-26 и широкой квадратной рубкой вместо башни.
Передний танк остановился метрах в трех от нас. С лязгом распахнулся люк, маленькая щуплая фигурка - "под стать машине подбирали", хихикнул радист - ловко спрыгнула вниз и двинулась к "тридцатьчетверке". У меня такой ловкий прыжок не вышел - за время ожидания руки-ноги успели закоченеть. Поэтому слезал я осторожно, а шел тем более - поскользнуться в хлюпающей жиже было проще простого.
- Младший лейтенант Долин, 14-я танковая бригада.
- Старший лейтенант Агнешкин. - Маленький танкист козырнул и отчего-то вдруг заулыбался. - Командир 4-й сводной роты НИБТП ГАБТУ. Прибыл в ваше распоряжение, товарищ младший лейтенант.
Тон, конечно, был еще тот - мол, посмотрим, как ты, товарищ младший лейтенант, накомандуешь-навоюешь. Но, по крайней мере, Агнешкин сходу собачиться насчет командования не стал, а это дорогого стоило. Теперь бы еще понять, что за сбродную команду он приволок.
- Чего-чего габту? - уточнил я.
- Испытательного полигона.
- А-а-а… То-то я смотрю, у вас что ни танк, то чудо чудное, кроме "немца" ничего знакомого.
- В точку! Это все опытняк, считай, экспонаты из музея. Вот мой А-20, - Агнешкин указал на замерший позади танк, - с него потом "тридцатьчетверки" пошли. Эти двое - Т-127, попытка из "двадцать шестого" чего-то приличное сделать, в серию не пошли. Дальше БТ-СВ, добронированная "по самое не могу" бэтэшка. Немца в июле под Лепелем затрофеили, ну а самоходка вообще с середины 30-х в ангаре пылилась. Экипажи все из испытателей, опытные… но настоящего пороха не нюхали.
- Ничего, - в тон ему с напускной небрежностью пообещал я, - у нас нанюхаетесь вдосталь. Может, даже и сегодня. Карта есть?
- Имеется, - разом посерьезнев, старший лейтенант принялся расстегивать планшет. - Старая, правда, тридцать первого года еще, врет безбожно…
- У меня и такой нет. - Я дождался, пока Агнешкин разложит карту на броне, и мысленно попытался перенести на нее извилистый путь карандаша комбрига. - Наша задача - держать брод, примерно…
- …вот здесь. - Кончик линейки Хагена уперся в прозрачный целлулоид. - Точнее сказать, увы, не могу, дорога, по которой нам предстоит выдвигаться, на карте не обозначена.
Стоявшие рядом командиры взводов обменялись понимающими смешками. Ганс Райгарт, напротив, нахмурился, сдвинув берет на затылок. Его "двойке" предстояло возглавить колонну, и подобные "неточности" вызывали у него, - как, впрочем и у самого Хагена, - не веселье, а вполне понятное раздражение.
- Вопросы есть, господа? - убирая карту, осведомился лейтенант. - Нет? Тогда по машинам, и да поможет нам Господь!
"Если, конечно, сможет разглядеть нас под этими чертовыми облаками" - подумал он минутой позже, уже занимая место в люке "тройки". Все на местах, прогретые моторы нетерпеливо урчат на малых оборотах, и осталось лишь взмахнуть рукой - вот так! - чтобы стальная лавина тронулась в путь. Увы - это ничуть не напоминало привычный стремительный панцер-марш весны 40-го или лета 41-го. Размытый многодневными дождями проселок, словно пьяная змея, извивался между пригорками, рощицами, полями и перелесками - местность, как тоскливо констатировал Хаген, просто идеально приспособленная для засад. Тут не работала привычная и многократно промеренная в летних боях тактика борьбы с тяжелыми русскими танками: ложное отступление с выманиванием этих мощных, но "слепых" монстров под стволы приданной артиллерии. Но здесь, среди холмов и оврагов, знаменитый "ахт-ахт" - король открытых пространств - сам превращался в большую и неповоротливую мишень для проворных русских "тридцатьчетверок". Опыт, оплаченный дорогой ценой, когда в октябрьских боях дивизия в одном бою потеряла сразу две зенитки, раздавленные прорвавшимися русскими танками.
В любом случае, одернул себя Хаген, глупо сожалеть о том, чего нет. Даже прояви Бельке неслыханную в данных обстоятельствах щедрость, ни к чему хорошему бы это не привело - тяжелые орудия стали бы кандалами и без того едва ползущей сквозь грязь колонны. Двенадцать танков и без того вполне достаточная сила. Седьмая танковая хоть и не сумела разгромить стоящих перед ней русских, но наверняка должна была их чувствительно потрепать. А это, в свою очередь, значит, что русские вряд ли смогут выделить для прикрытия своего фланга сколь-нибудь значимые силы. Несколько устаревших легких танков, в самом худшем случае - одинокая "тридцатьчетверка". А это вполне "по зубам" их боевой группе.
В наушниках неожиданно хрустнуло, зашуршало. Сквозь треск помех лейтенант расслышал чей-то голос, но узнать говорившего, а тем более понять, было совершенно нереально. Шуршащую паутину разрядов прорывали даже не слова - отдельные звуки.
- Хр-р-р-р… потояю, двеадать тан… хр-хр, как пояли, прийм… хр-хр-р-р-р!
- Вас понял, двенадцать танков, только танки, без пехоты и артиллерии, - как можно более четко повторил я. Судя по треску, у рации трофейной "двойки" "поплыл" передающий контур, забивая и соседние частоты.
Двенадцать танков. Встав на башню, я осторожно раздвинул еловые лапы. Ну да, вот они, уже видны и отсюда - маленькие, угловатые и на таком расстоянии кажущиеся совершенно не опасными. Первым, с отрывом метров на двести, прыгал из лужи в лужу легкий танк с маленькой плоской башней, "единичка" или "двойка" типа нашего трофея. За ним шла основная колонна - "чехи", судя по характерным башням, - а вот в замыкающих еще один чистокровный "немец" с длинным тонким хоботком пушечного ствола. "Трешка", гадюка… и наверняка он же и командир. Щедро фрицы сыпанули, не пожалели. Ну да ничего, главное, что в этот раз при них нет всякой пакости вроде пэтэо на буксире. А в честном бою, танк на танк, мы еще посмотрим, чья возьмет!
Не доехав до брода метров четыреста, колонна остановилась, башни развернулись "елочкой". Короткий взблеск над башней "тройки" заставил меня выпустить ветку - оптика у фрицев хорошая. Легкий танк снова двинулся вперед - медленно и осторожно, словно человек, пробующий ногой воду перед купанием. Спустился к речушке… форсировал… выбрался на противоположный берег.
- Давай, Первый! - тихо, словно боясь, что фриц со своим биноклем сумеет расслышать сказанные за километр слова, скомандовал я. - Врежь ему!
И почти сразу же до меня донесся звонкий лай автопушки…
…белые нити трасс прочертили воздух прямо перед выскочившей на берег "двойкой". Водитель дозорной машины показал класс, моментально сдав назад, и следующая очередь русских так же пришлась в пустоту.
- Вот он! - раздался в наушниках азартный выкрик. - Справа двадцать.
Хаген и сам уже разглядел русский танк - небольшая зеленая машина с удивительным проворством неслась по склону, ловко виляя между снарядными росчерками. Лейтенант отметил, что стреляли только "праги", его собственный наводчик совершенно верно решил, что шанс поразить Ивана слишком ничтожен.
- Прекратить огонь!
Команда запоздала - танк перевалил за гребень холма, и стрельба затихла сама по себе. В наступившей тишине был отчетливо слышен прерывистый вой дизеля, постепенно затухавший вдали. Осмелевшая "двойка" снова выбралась на берег и остановилась, настороженно уставясь на соседний холм хоботком пушки.
- Продолжать движение в прежнем порядке, господин лейтенант?
- Подождите…
Хаген даже не мог толком понять, что именно его беспокоит. Да, их обнаружили, на эффект внезапности теперь рассчитывать не придется. В конце концов, сейчас не июнь и, как он сам недавно сказал гауптману Бельке даже иваны должны были чему-то научиться - например выставлять и дозоры. Но будет ли это единственный сюрприз?
- Меняем порядок движения! - решился наконец он. - Первый взвод выдвигается вперед, второй - поддержка огнем по необходимости.
Одна за другой чешские машины скатывались к броду и, расплескав и без того мелкую речушку, с надсадным воем карабкались на глинистый откос. Наконец все пять "праг" выбрались на берег - и по ним по-прежнему никто не стрелял.
Похоже, русский танк и в самом деле был один, решил Хаген, опустил бинокль - и тут же снова вскинул его, уловив едва заметное шевеление среди кустарника. Один… нет, два маленьких зеленых танка непривычного вида вползали на холм.
- Куница-1, внимание! Два русских танка на возвышенности прямо перед вами!
Торопливо застучали пушки "праг", и тут же к ним добавились звонкие хлопки русских "сорокапяток". Стычка вышла короткой: получив несколько безрезультатных попаданий, русские почти сразу сдали назад, укрывшись за склоном. В первом взводе одна из "праг", получив снаряд в лобовую плиту, замерла на месте, затем, обиженно взревев мотором, двинулась дальше.
- Обходите с флангов! - приказал Хаген. - Быстрее…
- …как можно быстрее! - кричал я в микрофон. На гребне холма показалась давешняя "двушка", качнулась вперед, отрывисто простучала очередь - и шлемофон эхом отозвался лязгом вперемешку с матюгами.
- Подбили, твари! Гусеница…
- Леха, держись, ща тя прикрою…
- Четверка, уходи оттуда! - Я сказал это тихо, слишком тихо, чтобы меня услышали сквозь рев мотора и грохот выстрелов. Немецкие танки обошли холм с двух сторон, что-то глухо ахнуло, и над лощиной тут же потянулся к небу столб черного дыма. Затем пушечная пальба прекратилась, но тут же длинно, захлебываясь от злости, резанул пулемет.
- Четверка, как слышите! Четверка, ответьте!
Шлемофон молчал. А на выезде из лощинки уже показалась первая угловатая машина с крестами. И не было времени думать о том, какой я хреновый командир и что план боя полетел к свинячьим чертям…
- Агнешкин, свяжите их боем, я выйду к ним на фланг. Леха, когда начнется пальба, попробуй выбить им командирский танк. Все, поехали!
Соскользнув на сиденье, я захлопнул люк, и весь огромный мир сузился до узкой щели смотрового прибора. Мехвод рванул "с прогазовкой", танк буквально прыгнул с места, едва не скользя по мокрому склону; перед глазами плясали вперемешку ветки, небо и земля. Только бы успеть. Снова застучала пушка "двойки"…
…и Хаген с удивлением оглянулся. Еще одна очередь ударила в корму левофланговой "35-й". Начавший уже разворачиваться танк замер, из моторного отсека густо потек черный дым. Летящая вдоль немецкого строя "двойка" с красными звездами на башне довернулась на следующую цель, но в этот момент на лобовой броне полыхнул высверк попадания. Еще через мгновение лейтенанта словно толкнула в лицо невидимая ладонь - русский снаряд прошел буквально в метре от башни.
- Назад!
Секунды растянулись в часы, примерзшему к люку Хагену казалось, что измазанные грязью траки уползают под танк просто невероятно медленно. "Р-раш!" - снова рвануло воздух, и опять бронебойная болванка прошла впритирку, а следом донеслось короткое звонкое "бам", не похожее на уже привычный звук русской танковой пушки, но все это было уже не важно, потому что теперь Хаген успел разглядеть на противоположном берегу знакомый силуэт.
- Цель на двадцать, атака уступом вправо! - скомандовал он, ныряя вниз. - Вальтер, бери правее - так мы выйдем ему наперерез.
Сейчас он почти не чувствовал страха - только азарт охотника, встретившего достойную дичь. Русский наверняка тоже будет охотиться за ним, "Праги" с их 3,7 см для него не настолько страшны. Так, отлично, Вальтер молодец, без подсказок увел их танк за невысокий гребень, а где же иван? Ага, вот он, пытается взобраться на холм, чтобы увидеть их.
- Огонь! - откидываясь назад, скомандовал Хаген.
Рявкнула пушка, масляно лязгнул затвор, сплевывая гильзу.
- Хох! - наводчик не смог сдержать радостного крика. - Я его сделал!
Восторг, на взгляд Хагена, был несколько преждевременен - русский танк не взорвался и даже не горел, а всего лишь остановился на вершине холма, нацелив в небо пушечное жало. "Праги" уже спешили к нему, выпуская снаряд за снарядом - торопливо, взахлеб, словно мстя за пережитый страх, - но к четким хлопкам их выстрелов примешивались другие, более дальние.
- Куница-1, доложите обстановку. - Наушники молчали. - Куница-1, ответьте!
И снова тишина. Хаген обернулся к радисту, тот испуганно развел руками. Рация была в порядке, но… додумать эту мысль он уже не успел. Башня замершего русского танка начала медленно разворачиваться. Должно быть, у Иванов сломался привод, а вращать многотонную махину вручную, да еще при таком наклоне дело тяжелое, почти невозможное, вдобавок их танк уже горел, кому-то из первого взвода удалось зажечь его - но тот русский сумел! Тонкий ствол уставился на ближайшую машину с крестами, на такой дистанции промахнуться было уже невозможно - бам-м! Потрясенный Хаген успел разглядеть, как отлетает назад выбитый по шву кормовой бронелист, а русский уже доворачивал свою пушку на следующую цель - и в этот момент наводчик "трешки" опомнился и выстрелил. "Тридцатьчетверка" исчезла в огненно-дымном облаке…
…башня шлепнулась в лужу паре метров от разбитого танка, тяжело плеснув грязью. Оставшийся в одиночестве фашистский танк поспешно уползал за холм.
Мехвод без команды остановил машину. Я попытался откинуть люк - и не смог, руки не держали, вдобавок, тело начало трясти, слово в приступе лихорадки. И все-таки мы им врезали! Трое против шести! Не просто утерли нос, а размазали его в картошку, хорошо пустив кровь!
Люк наконец поддался. Подтянувшись, я спрыгнул вниз и, прячась за танком - мало ли, ну как стрельнет какой недобиток - перебежал к машине Агнешкина, которая сейчас "представляла собой единую скульптурную группу" с немецким танком.
- Ты его что, переехать собрался?
- Зачем собрался, да? - с наигранной обидой взмахнул руками мехвод лейтенантской машины, высокий - как только в танкисты пролез! - кавказец с пышными "буденовскими" усищами. - Почти переехал, мал-мала скорости не хватило.
- Нам пушку выбило, - старшего лейтенанта трясло еще почище, чем недавно меня, он пытался достать папиросу, но уже второй раз промахивался, негнущиеся пальцы впустую мяли пачку "Любительских". - Я и приказал: на "таран!"
Тоже мне, летчик-истребитель, подумал я, но вслух ничего не сказал. Хоть и временно подчиненный, Агнешкин все же был на целых два кубаря старше по званию.
- А с этой… "черепахой" что? - я мотнул головой в сторону рощицы, где сквозь березы темнел силуэт "забронированного по самое немогу" БТ.
- Снаряд в башню.
- Ясно.
Победная эйфория понемногу спадала. Взамен к горлу подступало горько-тоскливое понимание, что сделано даже не полдела - меньше. Мы разменялись три к пяти, но у фрицев по-прежнему преимущество, если только Лешка со своим дыроколом не уполовинил их. Лешка… только сейчас я осознал, что со стороны брода не слышно выстрелов.
- Значит вот чего… - В горле пересохло, слова проталкивались с трудом. - Я, - взмах рукой, - туда, помочь нашим. Вызови самоходку, пусть сдернет вас с этой фашистской погани. Если… если появятся немцы, в бой не вступать, уходите на полной скорости… надо будет предупредить наших.
- Один?! - вытаращился Агнешкин. - Да ты спятил. Давай хоть вдвоем…
- А фиг ли ты мне нужен без пушки, лейтенант? - Это была уже откровенная грубость, но сейчас мне было не до политесов. - Геройски сгореть без толку?! Лихо, да… только кто потом фрицев добивать будет? Нет, товарищ старший лейтенант, ваша ближайшая задача - выжить!
Кажется, Агнешкин хотел сказать еще что-то - но пока он подбирал нужные слова, я развернулся и побежал к своей "тридцатьчетверке".
Удивительно, но мне было совсем не…
…страшно.
Нильс Хаген служил в панцерваффе с 38-го. В Бельгии французский "Гочкис" поджег его Pz.I, и водитель с трудом дотащил раненого командира до своих. Потом была Югославия, Греция, "Барбаросса"… но никогда еще лейтенант не был настолько испуган.
Его танк едва успел выбраться на берег, когда из-за холма впереди на бешеной скорости вылетела "тридцатьчетверка" и, прежде чем хоть кто-то успел опомниться, уже оказалась на одной линии с "Прагами". Хлопнули пушки "чехов", бесплодно чиркнув искрами по русской броне. Ответный выстрел - головной Pz.38(t) застыл на месте, а Иван сразу же сдал назад, умело прячась за подбитой машиной, развернул башню. Грохот, вспышка, лязг выброшенной затвором гильзы. Наводчик не промахнулся, Хаген ясно видел, как их снаряд попал в цель - и, увы, тоже отлетел прочь, не сумев зацепиться о наклонную броню. Иван, как ни в чем не бывало, доразвернулся, черный кружок пушки уставился, казалось, точно в глаза лейтенанту.
- Быстрее! - не выдержал Хаген.
- Сейчас, сейч…