– У меня? – Варлок явно пытался сообразить, на что она намекает. – Конечно, перестраивалось. Три года назад и год назад. Но при чем тут это?
– Подозреваю, что у меня сейчас происходит очередная перестройка.
Чародей поскреб подбородок.
– А разве у тебя до сих пор ни одной не было?
– Были. Тоже две. Но мы с вами в разном положении.
– В каком смысле?
– Вы-то человек…
– Ну а ты кто – животное?.. Хм, прости. Да, я напрочь забыл.
– Я – не совсем человек, – напомнила Кайндел. – Я все ждала, когда же тело начнет приспосабливаться к требованиям духа и энергетики, только не ожидала, что это будет выглядеть именно так.
– Потеря магии никогда не бывает вовремя. – Маг развел руками. – Ну ничего. Хорошо, что это происходит здесь, на учебной базе. Старайся буквально заучивать все то, что мы осваиваем на практических занятиях магией, потом опробуешь и отработаешь. И, может быть, все-таки к врачу?
– Да была я уже у врача. Толку-то…
– Я другого врача имел в виду. Ладно. Иди, сейчас у вас стрельбище. Надеюсь, на зрение твоя "перестройка" не повлияла?
– Тоже надеюсь, – проворчала девушка, на этот раз не слишком-то уверенная в себе.
Стреляла она так себе – но нельзя же во всем быть совершенством. Последняя фраза успокаивала ее даже тогда, когда выяснилось, что в группе хуже ее стреляет только Сергей. Даже Лети, в крошечной пушистой ладошке которой пистолет Макарова казался слишком большим, выбивала больше очков, да и глазомер у нее оказался лучше. Казалось бы, зачем девочке, которую готовили на программиста и хакера, хорошо стрелять? Однако же она старалась и, кажется, получала огромное удовольствие от состязания, тихонько повизгивала, убеждаясь, что пробила "яблочко", ревниво косилась на мишени соседей.
Кайндел и Сергею довольно часто выдавали "штрафные" десять патронов, с Лети это не случалось никогда. И даже когда ворчала, мол, зачем это надо, все равно понимала, что навык стрельбы полезен. Развивающаяся защитная магия грозила свести на нет все возможности огнестрельного оружия, однако раньше времени отмахиваться от него не стоило. К тому же, когда чары сделают бессмысленным существование на свете пистолетов Макарова и автоматов Калашникова, можно было побиться об заклад, что "быстрые разумом" изобретатели наверняка придумают что-нибудь эдакое на подобный случай.
После стрельбы был бег с препятствиями. Для простоты выделили подходящий квадрат леса, изначально отчерченный просеками, кое-где углубили канавы и ямы, кое-где соорудили новые буреломы, подновили и укрепили старые, в густом ельнике понатыкали крепких палок. Насыпали бы и "колючек", свернутых из проволоки, но калечить курсантов все-таки не собирались, поэтому обошлись теми препятствиями, что имеются в каждом лесу.
– Вымокнем все на хрен, – грустно глядя на свои "самопальные" сапоги, сказал Роман.
– Надо было швы обработать касторовым маслом, – подмигнула Кайндел.
Сапоги на всех курсантов шил Ирландец. Как ни удивительно, у бывшего офицера ракетных войск, который после училища успел послужить всего-то три года, имелся еще и такой навык – тачать сапоги из подручных материалов. Они не всегда получались строго в соответствии с требованиями устава, но всегда удобные и ноские. И теперь, когда более или менее приличную обувь можно было найти лишь на законсервированных военных складах, его умение ценилось почти на вес золота. Ведь на складах хранились типовые сапоги и ботинки, в грудах которых нечего было и надеяться подыскать хоть что-нибудь подходящее на ножки Кайндел и Лети или на титанического размера "лыжи" Горо из Джаншуру. Немало имелось на балансе и других "нестандартных" ног.
Но Ирландец был человек занятой. Старший офицер Организации, один из двух курсантских наставников, отвечающий за учебный процесс и поведение курсантов, преподаватель, он практически не мог выкроить свободного времени для шитья. Надо ведь было и отдыхать, и самому тренироваться… Поэтому чаще всего Ирландец тачал сапоги и ботинки на лекциях по тактике и на занятиях гимнастикой. При этом, поражая и студентов, и других преподавателей, он умудрялся все успевать и, выплевывая гвоздики в подошву, очень внятно излагал, что "засада – это заблаговременное и скрытное расположение подразделения на путях движения противника для внезапного нападения на него, записывайте, я для кого диктую, а?".
И, простукивая подошву, выворачивал пришиваемое наизнанку, чтобы оценить шов, поднимал глаза на курсантов-иномирян, тех, что родились в Иаверне, никогда не обучались родной письменности и, конечно, пока еще не успели освоить местную.
– Да не вам я, не вам, не напрягайтесь. Я нашим лентяям говорю. Записывайте: засада бывает линейная, V-образная, L-образная, точечная и площадная.
Ухмылялся, довольный, и отматывал от катушки еще дратвенной нитки.
В сапогах его изделия можно было безбоязненно носиться целый день – ничего не натирало, не жало. Правда, они промокали, особенно если рьяно лезть в лужи, но какая обувь, если уж честно, не промокает? Только резиновая. Радуясь, что у ОСН есть Ирландец, курсанты бегали по лесу, украдкой следя по собственным часам, чтобы вписаться в норматив.
Варлок аккуратно, каждый день, после кросса или занятия рукопашным боем, появлялся неподалеку, ловил Кайндел за локоть и осведомлялся:
– Как ты себя чувствуешь?
– Как всегда, – отвечала она, высвобождаясь. Его участие казалось девушке совершенно бессмысленным.
Свое состояние начинало беспокоить ее все больше и больше. Когда она тренировала какую-нибудь ухватку или удар, когда до изнеможения махала мечом или работала щитом (любой из них уже через десять минут тренировки становился невыносимо тяжелым и выскальзывал из пальцев), об обрушивающемся на нее странном бессилии на время забывала. Да и не столько телесной была эта слабость, сколько душевной, ну и, разумеется, магической.
После физического усилия все время хотелось прилечь, прикрыть глаза и на время перестать существовать. Все время томило что-то, а что – непонятно.
– Мне бы хоть ненадолго выбраться отсюда, – сказала она Лети, когда, изнуренные длинным днем, они укладывались спать в своей комнатушке. – Знаешь, есть одно место, где, может быть, мне станет лучше.
– Разве это зависит от места? – удивилась иномирянка.
– Зависит от магической напряженности области. Знаю одно местечко, где энергетика благоприятна для меня и может помочь.
Лети взглянула на подругу задумчиво и вопросительно.
– Так, наверное, тебе стоит отпроситься у наставников и съездить туда с их разрешения…
– Есть причины, по которым я не хочу, чтобы об этом месте знали представители ОСН. Видишь ли, этот уголок имеет особое значение для существ, подобных мне. Не хотелось бы, чтоб, даже из лучших побуждений, люди из Организации все там перекроили под свои нужды.
– Как же тогда ты собираешься добираться туда? – недоумевала пушистая девушка. – Нас ведь никуда не отпускают.
– Я попытаюсь что-нибудь придумать. Улизнуть. Но для начала надо бы выяснить, где мы находимся. Чтобы иметь хоть какую-то точку отсчета?
– Где мы находимся? – переспросил Роман, который, оказывается, стоял поблизости и услышал окончание фразы. – Нетрудно ответить. Мы добирались сюда от Райвио и ехали приблизительно два часа со скоростью километров тридцать-сорок в час. От поселка поворачивали направо, а из Райвио идут только две грунтовые дороги и одна асфальтовая. Мы явно ехали по дороге с покрытием из бетонных плит, а потом по проселочной, но недолго. От Райвио еще идет несколько лесных дорог – но по последним больше двадцати километров в час вообще ехать опасно, значит, они ни при чем. Так что, выходит, мы сейчас где-то близ Париканьярви.
– Это что такое?
– Озеро такое. Ярви – по-фински озеро. Я думал, ты знаешь. У Париканьярви, насколько я помню по карте, есть что-то вроде безымянного поселка. Видимо, дачные домики. Или садоводство.
– Явно преобразовавшееся в дачный поселок, – вставила Кайндел. – Два крепких кирпичных строения – это не примета садоводства.
– Может, здесь раньше располагалось правление какого-нибудь колхоза? – вклинился Илья.
– Например, колхоза Сикопохья… Хм, прошу прощения. Ну и названия тут у них… Как бы там ни было, именно у Париканьярви мы и обосновались, я в этом уверен.
– Теперь раздобыть бы карту, – пробормотала девушка.
Она постоянно думала об артефакте, который закопала в лесу недалеко от Бурнево. У нее действительно возникла мысль побывать на холме, где почти четыре года назад Ночь и ее сподвижники извлекли из земли магическую печать, к тому моменту уже едва-едва скреплявшую края блокирующего заклятия. Иначе бы неопытным чародеям, пока способным лишь на самые простые магические действия, ни за что не удалось бы справиться с ней.
Да, на момент извлечения из земли изделие древнего чародея с трудом выполняло возложенную на него задачу, но зато было вполне способно на многое другое. Вспомнив об этом, Кайндел подумала, что ей, собственно, ни к чему ехать на холм, где артефакт был выкопан, – достаточно поехать в Бурнево и подержать в руках сам артефакт. Есть надежда, что эта вещица поможет ей нормализовать свое состояние, и заодно можно будет перепрятать ее поудачнее.
Эта идея захватила Кайндел целиком, даже возникла опасная мысль применить кое-какую магию и добиться краткосрочного отпуска или просто сделать так, чтобы ее отсутствия никто не заметил. Но здравый смысл подсказывал, что если отлучку можно будет как-то объяснить и оправдать, то использование чар против своих вполне способно закончиться для нее очень плохо. К ней еще присматриваются, пока не доверяют до конца, так что подобный шаг наверняка будет расценен неоднозначно. И может стать поводом для… дальше думать не хотелось.
Поэтому помощь Шреддера была ей просто необходима. Все было бы намного проще, не будь она связана клятвой, однако четко и понятно объяснить Эйву, зачем ей нужно отлучиться, Кайндел не могла. Так что оставалось лишь надеяться, что его чувства к ней окажутся сильнее, чем дотошность куратора.
На следующий день, в шесть утра, еще до зарядки в виде хозяйственных работ она поспешила в дому преподавателей. Огибая учебный корпус, девушка пыталась решить, что же делать, если окажется, что маг еще спит – не будить же его, в конце концов. Однако к ее удаче выяснилось, что Варлок, как и курсанты, проснулся ни свет ни заря и теперь мечтательно потягивался на полуразоренном крыльце с покосившимися балясинами – рабочие не успели привести в порядок.
– О, Кайндел. Доброе утро.
– Варлок, я хотела попросить у вас освобождение на сегодняшний день. – Девушка, половину ночи пролежавшая без сна, надеялась, что она достаточно бледна, чтобы убедить преподавателя. – Мне как-то уж совсем не по себе…
Чародей встревоженно оглядел ее с ног до головы.
– Быть может, стоит показать тебя нашим магам-врачам?
– Нет, не надо. – Курсантка слегка улыбнулась – ее уверенный вид должен был убедить собеседника, что она знает, как действовать в подобной ситуации. – Я немного полежу и, думаю, приду в норму уже к вечеру.
– Тебе так кажется?
– Да. Не к вечеру, так к следующему утру.
– Ладно. – Варлок с сомнением пожевал губами. – Смотри сама. Но если не оклемаешься к завтрашнему утру, я повезу тебя к врачу, пусть посмотрит состояние твоей энергетики.
Девушка мысленно вздохнула с облегчением, но, отвернувшись, побрела прочь с медлительностью, достойной человека, который действительно плохо себя чувствует. Она знала, что при желании сможет обмануть кого угодно – по крайней мере, верила в это. Наверное, именно самоуверенность помешала ей сразу почувствовать что-то не то в выражении лица чародея, его мимике и взгляде.
Только повернув за угол и убедившись, что ее никто не видит, прижалась затылком к стене, прикрыла глаза, соображая. Момент, когда можно было попытаться выдавить из собеседника ответ на свои вопросы, был упущен. Возвращаться уже бесполезно – придется снова начинать разговор, вести его, в любой момент рискуя схлопотать запрет пропускать занятия или же повышенный интерес к себе, который помешает ей уехать с учебной базы. А так у нее в любом случае есть целый день, чтобы добраться до Бурнево и перепрятать артефакт. Вспоминая карту областей магической напряженности, Кайндел сообразила, что одно, довольно мощное магическое местечко есть недалеко отсюда, и лучше будет, если бывшая печать станет храниться где-нибудь поблизости от базы ОСН. И цель стоила риска.
Теперь следовало раздобыть машину.
Эйва она отыскала еще быстрее, чем Варлока.
– Дай мне, пожалуйста, свой "опель", – попросила она едва слышно.
Куратор удивленно приподнял бровь. Он разминался с гирей, краем глаза наблюдая за курсантами, которые поблизости кололи дрова, и всякий раз, когда он перекидывал гирю из руки в руку, девушка, уворачиваясь от молодецкого броска, отступала то вправо, то влево – в зависимости от того, где безопаснее.
– Зачем тебе?
– Я съезжу в город. В Выборг.
– Зачем?
– Неловко тебе говорить… За прокладками. И за тканью.
– А ты уверена, что там есть и то и другое?
– Ткань точно есть.
– А что, больше некому съездить? – Эйв бойко перекинул гирю из руки в руку (Кайндел ныряла от гири, словно птица, которую ловят руками). – Прекрати мельтешить, я же уронить могу…
– А мне страшно, – с раздражением ответила она. – Есть кому. Но мне нужно еще кое-куда заглянуть. Прости… Я тебе потом объясню.
Шреддер опустил гирю и нагнулся к ней, заглянул в глаза. Взгляд у него был мягкий, вдумчивый, и в какой-то момент ей захотелось все ему рассказать, попросить помощи, а не разводить неопределенность и таинственность, которые только подрывают отношения. Но удержалась. Обещание есть обещание.
– Ладно, – без особой готовности ответил он. И, порывшись в брошенной на землю куртке, вынул и протянул ей связку ключей. – Поезжай. Только не слишком задерживайся, смотри.
– Постараюсь.
К гаражу, где стоял автомобиль Эйва, она бежала бегом. Уже добежав, сообразила, что не захватила оружия. Однако, сунувшись, обнаружила в машине Глок-18 и три обоймы к нему. Обычно куратор пользовался пистолетом Стечкина, так что этот ствол, видимо, был запасным, и им можно пользоваться. Кайндел зарядила пистолет, положила рядом с водительским сиденьем и вырулила из гаража. К счастью, в машине имелся также и атлас юга Карелии и всего Карельского перешейка, склеенный из трех разных.
Надеясь, что Роман (знавший всегда все и обо всем) не ошибся, она заглянула в карту и уверенно повернула направо, на бетонную пустую полосу. И прибавила скорости. "Опель" заскакал, как козел по горным уступам, но рессоры у него были великолепные, и особого дискомфорта девушка не испытала. На грани сознания мелькнула виноватая мысль: "Загублю я ему машинку…" и пропала. Она торопилась.
У перекрестка, где каким-то образом сумели разместиться две фуры (и их даже можно было объехать), Кайндел остановила машину и, торопливо надев под куртку кобуру с Глоком, вышла. В ее сторону уже внимательно, даже бдительно поглядывали трое мужчин, трудившихся у колес одной из фур.
– Что, красотка, тачка барахлит? – поинтересовался один из них. – Так мы живо исправим. А если перепихнешься с нами по-быстрому, так и еды с собой дадим.
– Шутку поняла. Смешно, – с холодком ответила девушка, слегка сдвигая полу куртки и ненавязчиво демонстрируя пистолет. Мужики сразу поскучнели. – До Райвио как мне добраться, не подскажете?
– Что тут подсказывать, – отбуркнулся один. – Кати себе по дороге вот в ту сторону и все… Давай вали отсюда!
Спорить девушка не стала, быстро забралась в салон автомобиля и обогнула фуры, пока мужчины не передумали – у них-то у самих наверняка имелось при себе оружие, без оружия только дети решались отходить от дома, и то недалеко. Перестрелка, конечно, была ребятам ни к чему, но, может быть, поразмыслив, они решат, что запчасти "опеля" можно пристроить к делу или хотя бы выгодно продать в городе. И это может перевесить нелюбовь к перестрелкам.
В следующий момент у Кайндел застрекотал мобильник. Перехватив руль одной рукой, она поднесла сотовый телефон к уху.
– Да?
– Немедленно возвращайся, – бросил Шреддер. – Где бы ты ни была.
– Что случилось?
– Мне только что сообщили, что началась спецоперация. Направленная против Ночи и ее людей. Словом, назад без разговоров.
Кайндел с досадой нажала на кнопку отмены и несколько минут молча смотрела в лобовое стекло. Дорога стала немного получше, и качало уже не так сильно. Конечно, крупный, тяжело нагруженный автомобиль не мог бы идти здесь со скоростью больше чем тридцать-сорок километров в час, но легкий "опель" бежал резвее. Досада буквально душила девушку. Стиснув зубы, она отложила мобильный телефон и взялась за руль.
Она и не подумала поворачивать. В голову пришла спасительная мысль, что всегда можно будет что-нибудь соврать, и на самом-то деле в Выборг она не едет, а значит, вероятность встретиться с кем-нибудь из ОСН или Круга очень мала. Подобное соображение могло бы вполне успокоить ее, если б здравый смысл не подсказывал, что это – лишь отговорки. Она стремилась никогда ни в чем себя не обманывать, потому что самообман – это конец карьеры аналитика. Так что, продолжая путь к Райвио, девушка вполне отдавала себе отчет в той опасности, которую для нее означает сделанный выбор.
И не могла заставить себя вернуться. Единственный шанс и привести свою энергетику в порядок, и надежно спрятать артефакт, да так, чтоб о нем никто ничего не узнал, – только сегодня.
К счастью для нее, от Райвио в сторону Петербурга вела отличная асфальтированная дорога, по которой приободрившийся "опель" помчался намного веселее. Кайндел сидела за рулем как на иголках и, хотя пыталась урезонить себя, что выбор сделан и ни к чему больше терзаться, все равно терзалась. Хотелось, чтоб дорога бежала под колеса машины еще быстрее и чтоб времени, потраченного на путешествие и общение с артефактом, прошло как можно меньше.
У очередного перекрестка, где "бетонка" отходила от асфальтированной полосы дороги, девушка остановилась и, злясь на себя, стала крутить в руках атлас. Хотя как раз на себя-то ей злиться было ни к чему, ведь на учебной базе карта ей в руки не попадалась и подготовиться она не могла. Потом мимо процокала копытами лошадь, запряженная в легкую повозку с плетеными бортиками, и мужчина, сидевший на облучке, натянул поводья.
– Эй, может, помочь чем? – радушно предложил он.
– Да, если можно, – поспешила согласиться Кайндел. – Мне бы до Приозерска поскорее добраться.
– Поскорее? – Мужик задумался, пощипывая подбородок.
– Ну да. Если можно было бы срезать вот по этой дороге, то было бы хорошо, – и посмотрела вопросительно, мол, намек-то понятен?