- Богатеи из Паутины, - ехидно улыбнулась Татьяна. - Да, их понять легко: они готовы на что угодно ради прибыли.
- Ну, здесь вам изменяет объективность. Да, конечно, некоторые из них беспринципные оппортунисты. Но разве такие никогда не встречаются среди землевладельцев или в университетских семьях? Неужели вы не можете себе представить предпринимателя или финансиста, искренне считающего сотрудничество с Империей благом для своей планеты? И почему вы не хотите задуматься: а что, если он прав? - Десаи вздохнул. - По крайней мере признайте: чем лучше мы, представители Империи, будем понимать вас, тем больше вы от этого выиграете. Более тоге, взаимопонимание может оказаться жизненно важным. Если бы… скажу вам откровенно, если бы я раньше знал наверняка то, что мне становится ясно только теперь, - как важны для энейцев Мемориал Мак-Кормака и традиция владения личным оружием, - может быть, мне и удалось бы добиться отмены непопулярных указов губернатора сектора. Тогда, возможно, мы не спровоцировали бы вашего жениха на тот отчаянный поступок, в результате которого он оказался вне закона.
На лице девушки отразилась боль.
- Возможно, - прошептала она.
- Мой долг, - продолжал Десаи, - любой ценой обеспечить мир. Это значит - установить закон и порядок и позаботиться о том, чтобы они сохранились, когда терранские войска покинут Эней. Но что для этого нужно сделать? И как? Следует ли нам, например, полностью изменить существующие структуры? Следует ли лишить всякого влияния землевладельцев, чей милитаризм, возможно, и был причиной восстания, и создать парламент, избираемый на основе всеобщего голосования, без всяких цензов и привилегий? - Наблюдая за сменой выражения на лице Татьяны, Десаи начинал лучше ее понимать. - Вы шокированы? Возмущены? Стараетесь убедить себя, что столь драконовские меры все-таки не будут приняты?
Десаи наклонился вперед.
- Моя госпожа, - произнес он, - среди тех грустных истин, которым меня научила история человечества, да и мой собственный опыт, есть такая: ужасающе легко направить потерпевшее поражение и подвергшееся оккупации государство по любому пути. Это случалось так много раз. Иногда два победителя, исповедующие разные идеологии, делили побежденного между собой, и две половинки начинали ненавидеть друг друга, становились фанатичными в гораздо большей степени, чем их хозяева.
Десаи почувствовал головокружение и должен был несколько раз глубоко вздохнуть, прежде чем смог продолжить:
- Конечно, оккупационные войска могут быть выведены слишком рано или не выполнить свои функции в должной мере. Тогда сохранится прежнее устройство, хотя и в искаженном виде. Но это значит "слишком рано" и "не в должной мере"? И к чему следует стремиться? Моя госпожа, в окружении губернатора есть люди, считающие, что безопасность сектора альфы Креста достижима только при условии превращения Энея в копию Терры. Я считаю такие взгляды не только ошибочным - ваша культура уникальна и ценна, - но и смертельно опасным. Что бы ни говорили апологеты психодинамики, я думаю, что, если столь гордый и деятельный народ подвергнется радикальной хирургической операции, последствия могут оказаться непредсказуемыми.
Я хочу ограничиться минимальными изменениями. Может быть, окажется достаточным, если просто укрепить торговые связи с центральными системами Империи - тогда сохранение мира станет для Энея жизненно важным. Я не знаю. Я тону в океане отчетов и статистики, а когда всплываю на поверхность, вспоминаю древнее изречение: "Если народ будет петь песни, сочиненные мной, то совершенно неважно, кто напишет законы". Так не поможете ли вы мне понять ваши песни?
В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь завываниями ветра за окном и тихими трелями мыши-летяги. Наконец Татьяна стряхнула с себя задумчивость:
- На самом деле вы просите о сотрудничестве, комиссар. О дружбе.
Десаи нервно рассмеялся:
- Я согласен просто на разрешение расходиться во мнениях с вами. Конечно, я и мечтать не могу о таком количестве откровенных разговоров с вами, как мне хотелось бы, - точнее, как мне было бы нужно. Но если вы, молодые энейцы, снизойдете до того, чтобы подружиться со своими ровесниками - морскими пехотинцами, техниками, космонавтами, - вы увидите, что они вполне порядочные люди, страдающие от изоляции, много знающие, много видевшие…
- Ну, не знаю, возможно ли такое. И уж точно не по одной моей рекомендации. Да я и не стану это рекомендовать, пока ваши ищейки охотятся за моим любимым.
- Вот как раз это я и хотел с вами обсудить. Не местоприбывание Айвара или его планы - совсем другое: как вызволить его из ловушки, в которую он угодил по собственной милости? Я был бы искренне рад даровать ему полное прощение. Остается только придумать, как это осуществить на деле.
Несколько секунд Татьяна ошеломленно смотрела на Десаи, потом медленно произнесла:
- А ведь я верю вам - вы на самом деле этого хотите.
- Без сомнения. И я скажу вам почему: мы, имперские бюрократы, имеем агентов и осведомителей, не говоря уже о разнообразной подслушивающей аппаратуре, так что мы не совсем уж слепы и глухи. Мы способны оценить события и лежащие в их основе скрытые течения. Нечего было и надеяться скрыть от народа, что Айвар Фредериксен. Наследник, будущий Архонт Илиона, возглавил первое открытое и преднамеренное выступление против властей со времен Мак-Кормака. Теперь на его соратников, убитых, раненых или арестованных, смотрят как на мучеников, а на самого Айзара, тем более что ему удалось скрыться, - как на знамя свободы, как на законного правителя, если хотите, - который еще вернется. - Улыбка Десаи была бы мрачной, если бы его пухлое лицо было способно на такое выражение. - Вы, наверное, обратили внимание на то, что его семья выразила лишь формальное сожаление по поводу "прискорбного инцидента". Нам, представителям власти, приходится быть очень осторожными и старательно избегать всякого давления на Архонта.
До Десаи, который так и не привык к разреженной атмосфере Энея, звуки доходили как сквозь подушку. Он с трудом расслышал шепот девушки:
- Что могли бы вы сделать… для Айвара?
- Если он - и так, чтобы никакие сомнения в этом были невозможны - по своей собственной воле заявит, что изменил свое мнение, признает, вовсе при этом не заискивая перед Империей, что Эней только выиграет от сотрудничества с властями, - ну тогда, я думаю, возможна не только амнистия для него и его соратников, но и некоторые изменения в сторону большего самоуправления.
К Татьяне вновь вернулась осторожность.
- Если вы рассчитываете, что это послужит наживкой, чтобы выманить его…
- Нет! - нетерпеливо прервал ее Десаи. - Такого рода предложения не делаются во всеуслышание. Сначала требуется конфиденциальная подготовка, иначе все действительно будет выглядеть как подкуп. К тому же, повторяю, я не думаю, что вам известно, где его найти или что он вскоре свяжется с вами. - Комиссар вздохнул. - Но может быть… Я ведь уже говорил вам: основная моя цель - выяснить, в свойственной мне неуклюжей и нерешительной манере, что же все-таки движет им. Что движет всеми вами? Существует ли надежда на компромисс? Каков лучший для Энея и Империи путь выхода из всей этой трясины?
Снова Татьяна долго молчала, обдумывая его слова; потом спросила:
- Не хотите ли перекусить?
Бутерброды и кофе пришлись кстати. Сидя в крохотной кухоньке Татьяны - внтриловом куполе, опирающемся на спины каменных драконов древней башни, - они могли любоваться несравненным видом на сады, строения, шпили и укрепления университета, к дальше - на Новый Рим, сверкающий Флоун с зеленью по берегам и уходящую к горизонту рыжую шкуру пустыни.
Десаи вдохнул аромат кофе - позволения закурить он так и не решился попросить - и вернулся к прежней теме:
- Ситуация с Айваром парадоксальна: по вашим словам, он скептик, а тем не менее вот-вот окажется харизматическим правителем глубоко религиозного народа.
- Что? - Десаи уже потерял счет поворотам их разговора, изумлявшим его собеседницу. - Да нет же. Мы, энейцы, никогда не были религиозны. Не забудьте, сама колония па Энее возникла как научная база для изучения Дпдоны. - Татьяна откинула волосы со лба и после паузы продолжала: - Ну конечно, верующие всегда были, особенно среди землевладельцев… Пожалуй, это тенденция возникла давно, еще до Снелунда, как реакция на декаданс Империи, хотя тяготы последних лет ее усилили - люди все больше ищут утешения в церкви. - Девушка нахмурила брови. - Только они не находят там того, что ищут. Вот и Айвар тоже… Он рассказывал, что подростком был очень религиозен, а потом понял, что доктрина церкви несовместима с научным знание: - так что вера не может предложить ничего, кроме набора успокоительных слов, а ему совсем не это было нужно.
- Придя сюда, чтобы вы меня просветили, я не должен бы рассказывать вам, что на самом деле представляют собой энейцы, - ответил Десаи. - С другой стороны, у меня такой разнообразный опыт… Ладно, как вы посмотрите на такое объяснение: энейское общество всегда строилось на вере: вере в драгоценность знаний, которая и привела к возникновению здесь колонии; вере в право на жизнь и обязанность бороться за нее, ведь в Смутные Времена Энею пришлось особенно тяжко; вере в служение, честь, традиции, которая и сделала энейское общество таким, каково оно есть. Трудные для вас времена вернулись, и люди реагируют на них по-разному: некоторые, как Айвар, отвечают еще большей эмоциональной привязанностью к существовавшей общественной системе, другие ищут убежища в сверхъестественном. Но в любом случае энеец стремится к служению чему-то великому.
Татьяна задумалась.
- Пожалуй, вы правы. Может быть. Я не думаю, правда, что термин "сверхъестественное" здесь применим, разве что только в очень узком смысле. Лучше сказать "духовное". Например, я скорее назвала бы космогнозис философией, а не религией. - Она еле заметно улыбнулась. - Мне положено это знать - я сама поклонница космогнозиса.
- Кажется, я припоминаю… Это учение в последнее время стало ведь очень модным в университетской общине?
- Которая, учтите, включает множество разных людей. Да, комиссар, вы правы. Это не просто причуда.
- И какова же доктрина?
- На самом деле никакой четкой доктрины нет. Космогнозис не объявляет себя откровением, это просто способ нащупать путь… к пониманию, к единству. Изначально интерес ко всему этому вызвала работа с дидонцами. Вы ведь догадываетесь, почему, не правда ли?
Десаи кивнул. Перед его глазами всплыла виденная им фотография: в рыже-красном дождевом лесу, под вечно затянутым облаками небом стояло существо, которое было триединым. На плоских и широких плечах четвероногой особи, похожей на единорога, восседали покрытый перьями птероид и мохнатый примат с хорошо развитыми руками. Оба они имели длинные хоботки и соединялись ими с большим животным: у них было общее кровообращение, и "единорог" ел за всех троих.
Но триада не была связана навечно; каждый ее член принадлежал к своему собственному независимо размножающемуся виду и многие функции осуществлял сам по себе. Это касалось и мышления. Дидонец - хииш - не был в полном смысле слова разумен, пока все его три части не соединятся. При этом сливались в единое целое не только системы кровообращения: три нервные системы объединялись тоже, и три мозга вместе оказывались чем-то большим, чем сумма трех составляющих, взятых по отдельности.
Насколько большим - не знал никто. Не исключалось, что это и невозможно было бы описать ни на одном понятном человеку языке. Соседний с Энеем мир был столь же окутан покровом тайны, как и в облачном. То, что общины дидонцев оставались технологически отсталыми, ничего не доказывало: по геологическим меркам, Терра была такой же всего мгновение тому назад, а условия жизни там давали гораздо больше возможностей открыть и использовать законы природы. Невообразимые трудности общения с дидонцами - даже после семи столетий усилий люди не продвинулись дальше пиджин-диалекта - тоже не доказывали ничего, кроме трюизма: что разум дидонцев бесконечно далек от человеческого.
Да и как дать определение такому разуму, если он оказывается результатом объединения трех существ, каждое из которых обладает собственной индивидуальностью и воспоминаниями и может оказываться частью самых разных триад? И что такое личность - или даже душа, - если эти бесконечные перестановки делают воспоминания бессмертными, передавая их из поколения в поколение, когда тела, испытавшие то, что стало воспоминанием, уже давно мертвы? Как много разных рас, культур, черт личности может существовать в этом мире перетекающих друг в друга на протяжении столетий бесконечно разнообразных мозаик? Чему люди могут научиться у дидонцев, а они - у людей?
Если бы не эта приманка - Дидона, - может быть, люди никогда бы и не колонизовали Эней. Он был так далеко от Терры, так беден, так суров - хотя и более гостеприимен, чем сестра-планета, но сам по себе малопритягателен. К тому времени когда терране освоили бы все более соблазнительные миры, Эней, скорее всего, был бы уже обжит ифрианцами, которым он подходил гораздо больше, чем Homo sapiens.
А насколько подходил он Строителям, все эти неисчислимые века тому назад, когда еще не появились дидонцы, а на Энее катили волны океаны?..
- Простите меня. - Десаи понял, что замечтался. - Я отвлекся. Да, мне случалось размышлять о… о соседях, - вы ведь так их называете? Влияние такого соседства на ваше общество должно быть огромным - не только в плане неиссякаемых возможностей для исследований, но и как… как пример.
- Верно, особенно в последнее время, когда, как нам кажется, в некоторых случаях удалось достичь настоящего понимания, - ответила Татьяна. В ее голосе зазвучала увлеченность. - Вы только подумайте: такой необыкновенный образ жизни, и мы оказались здесь, чтобы наблюдать… и размышлять. Может быть, вы правы, комиссар: мы здесь, на Энее, стремимся к возможности преодолеть ограничения человеческой природы. Но также возможно, что мы правы в этом своем стремлении, - Татьяна широким жестом показала на небо. - Что мы такое? Искры, разлетающиеся от костра Вселенной, чье возникновение - бессмысленная случайность? Или дети Бога? Составляющие, инкарнации божества? А может быть, семя, из которого Бог еще только должен родиться? - Немного спокойнее девушка продолжала: - Мы, поклонники космогнозиса, считаем - туг вы правы, нас вдохновили дидонцы с их непостижимым единством, с их поверьями, стремлениями, поэзией, мечтами, как ни мало мы можем это все понять, - мы считаем, что Вселенная стремится стать чем-то большим, нежели она есть, и что долг тех, кто достиг высшего уровня, помогать своим менее развитым собратьям…
Взгляд Татьяны устремился к фрагменту стены - чему-то, бывшему когда-то чем-то… - сколько столетий ни миновало, это что-то все еще сохраняло свою индивидуальность.
- Как это делали Строители, - закончила она, - или Старейшие, как их зовут землевладельцы, или… впрочем, у них много имен. Те, кто пришел раньше нас.
Десаи вскинул голову.
- Не хотел бы оскорблять ничьих религиозных чувств, - произнес он с запинкой, - но, если говорить по существу, хотя существование древней космической цивилизации, оставившей следы во многих мирах, несомненно, трудно все-таки переварить энейское представление о том, что ее представители перешли на высшую степень духовного развития, а не просто вымерли.
- Но что могло бы уничтожить такую цивилизацию? - с вызовом ответила Татьяна. - Не кажется ли вам, что даже мы, человечество, со всеми своими слабостями и недостатками, теперь уже распространились так широко, что нас невозможно полностью уничтожить? Или, если мы исчезнем, разве не останется инструментов, произведений искусства, синтезированных материалов, окаменевших костей - следов, по которым нас можно было бы опознать и через миллионы лет? Так почему же Строители должны были нам в этом уступать?
- Ну, - не уступал Десаи, - можно себе представить и такое: короткий период экспансии, когда на чужих планетах создавались лишь научные базы, без настоящей колонизации этих миров, потом упадок материнской планеты…
- Это только предположения, - прервала его Татьяна. - На самом деле вы просто не можете найти черную кошку в темной комнате, потому что ее там нет. Я же думаю, и этот взгляд многие мои коллеги разделяют, что Строителям просто не нужно было больше того, что они уже имели. К тому времени, когда они появились на Энее, они уже переросли надобность в материальном могуществе. Думаю, что они перестали нуждаться и в тех строениях, что мы теперь видим, - поэтому они их и покинули. И пример дидонцев - многие в одном - показывает нам путь, по которому пошли Строители; более того, они могли дать толчок такому направлению эволюции на Дидоне. Теперь же, в избранный день, они вернутся - ради всех нас.
- Мне приходилось слышать о таких идеях, профессор Тэйн, но…
Татьяна устремила на Десаи пылающий взгляд:
- Но вы полагаете, что тот, кто это придумал, свихнулся. Тогда как насчет вот чего: на Энее сохранилось больше, чем в других местах, руин сооружений Древних: в окрестностях моря Орка, на Маунт Хронос. Их никогда не исследовали так, как они того заслуживали, - сначала из-за того, что преобладали другие интересы, потом из-за того, что они оказались заселены. Но теперь… ох, конечно, это всего лишь слухи, слухи, вечно приносимые ветром пустыни… но все-таки теперь говорят о предтече…
Девушка почувствовала, что сказала, пожалуй, слишком много, и снова спряталась в свою раковину бесстрастности.
- Пожалуйста, не считайте меня фанатичкой. Назовите это надеждой, сном наяву. Согласна, у нас нет доказательств чего-либо, уж не говоря о божественном откровении. - Десаи почувствовал злорадство в ее улыбке. - И все же, комиссар, что, если существо, опередившее нас на миллионы лет, сочтет, что Терранская Империя нуждается в усовершенствовании?
Десаи вернулся в свой кабинет так поздно - рабочий день уже кончался, - что собрался было отложить все дела и отправиться домой: первый раз за несколько недель ему удалось бы увидеть своих детей еще не спящими. Но только из этого, конечно, ничего не вышло: его ожидало срочное сообщение. Секретарь-компьютер, будучи машиной, не сказал Десаи, что следовало бы оставить, уходя, номер телефона, по которому с ним можно связаться. Вызов исходил от главы контрразведки.
"Может быть, ничего такого уж жизненно важного, - устало подумал Десаи. - Файнштейн, конечно, знает свое дело, но уж слишком старателен".
Он нажал на кнопку. Капитан ответил немедленно - он явно ждал звонка комиссара. После обычных приветствий и извинений он сообщил о случившемся:
- Этот Айхарайх с Жан-Батиста, вы помните, сэр? Дело в том, что он исчез, и при весьма подозрительных обстоятельствах.
…Нет, ведь вы сами разрешили, да и его превосходительство тоже… У нас не было оснований подозревать его. Он даже отправился в свой первый выезд в пустыню с одним из наших патрулей.