Выпучив глаза, отморозок упал на колени, а Колян, зайдя ему за спину, откинул его голову и полоснул ножом по горлу, почти отделив ее от тела, и ловко отпрыгнул, чтобы струя крови не обдала его с ног до головы.
Отморозок забулькал раскрытым горлом, задергался, как паяц на ниточках и затих.
Колян обшарил трупы, забрал обрез трехлинейки - это он бУхал как пушка, посылая свои длинные острые пули, как когда‑то в продотрядовцев и немцев. Забрал две гранаты- "колотушки" и пошел туда, где слышались голоса остальных "карателей".
Бандиты перекликались между собой, время от времени постреливали в сторону болота, потом, судя по всему, остановились и начали что‑то бурно обсуждать…
Колян дернул чеку одной колотушки, второй, выждал несколько секунд, чтобы время срабатывания запала было покороче, и одну за другой метнул их в сторону отморозков.
- АААА… МЛЯ… Ложись! - крикнул один, но не успел.
Колотушки сработали на славу, выбросив куски грязи, палки и иголки. По деревьям хлестко прошла плотная волна воздуха, сбивающая подсохшие листья и сухие ветки, и все затихло.
Колян выждал какое‑то время и осторожно подошел к лежащим на земле парням.
Четверо отморозков лежали на земле без движения.
"Два жмура, один еще дышит, видать осколками посекло, и один так, больше обосрался от страха, почти не пострадал. Легкие ранения," - привычно определил Колян.
Первый - тот, что еще дышал, тяжело раненный, явно был не жилец. У другого жмура снесло осколком полбашки и вокруг валялись желто–красные мозги, а один глаз свисал из глазницы на ниточке и пристально смотрел на Коляна. Третий - тоже мертвец, получил свою дозу осколков в спину.
Колян равнодушно, но внимательно осмотрел место взрыва, и подошел к раненому, который был в сознании - это был "бык", наехавший на него на месте раскопа.
- Ну чо, снова здорово, бычара. Ты хотел побазарить? Дак вот я и пришел…
"Бык" завозился и заскулил:
- Не убивай, пожалуйста! Я те бабок дам!
- Нах мне твои бабки? То‑то я слыхал, что тут пацаны наши пропадали… Вы, что ли, гниды валили?! Правду говори, падла, смори, что будет с тобой! - Колян передернул затвор "кулака", направил ствол в голову умирающего отморозка и нажал на спуск.
Гулко ударил выстрел, теплые мозги и крошки костей черепа брызнули на "быка".
- Иииии… - тоненько заскулил тот, стирая с красной морды ошметки товарища. - Не убивай!
- Говори, сука - вы валили пацанов?!
- Мы! Мы! Забирали хабар и валили! Потом сдавали барыге в городе! Чтобы не лазили тут - валили!
- А менты чего? Неужели никто не трепанул?
- А чо менты, менты в доле, мы им отстегивали, как всегда! Барыш хороший. А болото все скроет, хер найдешь! Только не убивай, я те бабок дам - у меня под полом спрятано сто тонн баксов! Все отдам!
- Сто тонн, говоришь… Болото, говоришь… - Колян задумчиво смотрел на болото, освещенное лучами солнца, уже склоняющегося к деревьям, и нажал на спуск.
Пуля угодила отморозку в грудь, отбросив его назад. Парень заскреб пальцами рук по земле, выгибаясь дугой, как будто его подсоединили к высоковольтному проводу.
Колян передернул затвор, шагнул вперед и, отвернувшись, чтобы уберечься от брызг, выстрелил ему в макушку.
Выждав, пока судороги не прекратятся, он тщательно обшарил труп "быка" и остальных, забрал у них все деньги, что нашел в карманах - их набралось не очень много, но достаточно, чтобы погулять несколько дней группе отморозков. Затем собрал паспорта - у кого они были. Ломая сухие ветки, слегка дрожащими руками развел костер.
Пока пламя разгоралось, копатель выбрал место в болоте неподалеку с наиболее подходящей по виду трясиной и стал, тужась и кряхтя, стаскивать туда валявшиеся трупы.
Мертвецы, почему‑то, намного тяжелее, чем живые люди, так что ему пришлось хорошенько потрудиться, таская мертвые тела. Он по очереди кидал трупы в болото, отталкивал их длинной сухостойной елкой и притапливал, пока последний труп не исчез в чавкающей черной жиже, выкатив белесые бессмысленные глаза в небо…
Потом Коля сжег документы, чадившие черным жирным дымом, будто пропитанные грязью своих мертвых хозяев. Закончив, он нашел мочажину, с застоявшейся темной, но достаточно чистой водой, снял одежду, и, вымывшись, выполоскал барахло, выжал и развесил вокруг костра…
Развязав рюкзак, достал найденную фляжку - в ней еще что‑то плескалось, это Коля заметил еще тогда, когда выкапывал красивый сосуд из‑под земли. Отвинтил крышечку - запахло коньяком. Попробовал на язык - коньяк как коньяк. Сделал глоток.
"Ништяк, эсэсовец! Понимал в коньяках, фашистюга…"
Хмыкнул и допил содержимое фляжки: "Как раз мне в тему, а то трясется все нутро".
"Сто тонн, мля, он мне сказал - сто тонн еще унести надо, а так все шито–крыто, ушли и не вернулись… Но - пока что надо завязать с этим районом на месячишко. А жмура–ганса прикопать и заметку сделать, потом докопаю…"
Он надел не до конца высохшую волглую одежду, вернулся на место, где раскопал эсэсовца, и закидал его землей и валежником. Закинул рюкзак за плечи и привычным, ритмичным шагом, как некогда по горным тропам, зашагал вперед.
До трассы идти было еще десять километров.
"Там остановлю дальнобойщика и до города," - решил Колян. - "На квартиру и хавку уже есть, даже останется еще на месяцы вперед - с жмуров нормально собрал бабла. А там - загоню соху, медальон и можно будет вообще зажить…"
Колян бодрым шагом двинулся вперед. Совесть за шестерых убитых уродов его не мучила - мир точно станет без них чище, не будут коптить землю и плодить таких же ублюдков. Не они первые, не они, вполне возможно, последние…
Копатель шел, автоматически отводя лапы елей от лица и думал о том, что иногда все‑таки можно добиться справедливости, но вот только почему‑то с ножом в руке. Наверное, такова жизнь… по крайней мере, для него.
Коля выкинул эти мысли из головы и сосредоточился на обыденном - как жить, как быть и что день грядущий ему готовит.
Глава 2, в которой Колян узнает о кладе
Колян с трудом продрался сквозь сон, хлопнув рукой по будильнику, мерзко верещавшему на тумбочке у кровати. Башка нещадно трещала, а во рту будто ночевал эскадрон гусар летучих…
Вставать не хотелось, но и жрать что‑то надо было - деньги, полученные после продажи эсэсовского кинжала, уже кончились, медальон тоже был прожран, пропит и прокурен. Ну никак не мог Колян удержать деньги… они утекали между пальцев, улетая бриллиантовым дымом к серому октябрьскому небу.
С вечера он договорился с барыгой о продаже оставшегося с копов хабара - пряг, крестов, всякого шмурдяка, но самое главное - автомата пэпэша и двух "волын" - парабеллума и вальтера пк.
Он все‑таки докопал того "ганса", из‑за которого ему пришлось замочить четырех отморозков. Не докопаешь - таких, как он, ухарей хватает, быстро вычислят тему и по раскопу сработают на раз. А потому - через пару недель Колян снова был на том самом приметном месте и выкопал "жмура".
В этот раз обошлось без приключений, потому что действовал он осторожно, как волк, стороной обходя все населенные пункты, прячась за кочкой при каждом шорохе - береженого Бог бережет, а не береженого конвой стережет.
В результате раскопок он обзавелся парабеллумом с вальтером. ППШ он достал из блиндажа в том же районе - похоже, что советского офицера привалило при обстреле.
Все стволы были в прекрасном состоянии, только поржавели немного, но Колян разобрал, почистил их, смазал, и выглядели они очень даже внушительно - бабла барыга должен был отвалить нормально.
Колян редко занимался продажей стволов, но если уж они попались - не кидать же их в болото, как те, отморозовские, паленые - да и бабло нужно. Что и не говори, а жрать–пить надо, в конце‑то концов. Не идти же в гопники, кидалы или в "быки" к мелкому районному авторитету.
Колян вообще испытывал отвращение к тупым "быкам" - будущему пушечному мясу бандитских разборок. Они долго не жили, да и, в общем‑то, хорошо не жили. Это только в фильмах про итальянскую мафию мафиози живут и процветают. Наши "быки" понтуются какое‑то время, а заканчивают свою карьеру на холодном прозекторском столе с канавкой для стока крови и нечистот.
Время лихое - девяностые годы. Легко делаются состояния и так же легко теряются. Человеческая жизнь не стоит ничего, милиция и спецслужбы не могут справиться с разгулом преступных организаций, растущих как грибы после дождя. Да и хотят ли они справляться?
Колян был уверен - нет. Зачастую отличить бандитов от ментов было невозможно - и те, и другие жаждут бабок и не ограничивают себя никакими условностями в борьбе за дьявольские бумажки.
Впрочем, Колян мало задумывался об этом, его больше занимало ежедневное выживание. Он привык принимать ситуацию так, как на войне: видишь врага - беги или убей. Или он тебя убьет.
Все просто - это враг, это… Бог знает, кто это, может быть тоже враг, но пока себя никак не проявивший, а поэтому всегда будь настороже.
Это как в Чечне - сейчас этот парень улыбается тебе, разговаривает с тобой и зазывает в гости, а ночью он выкапывает автомат и разряжает его по твоей палатке.
Жить надо, как считал Колян, по принципу - ничего не бойся, ничего не проси, следи за языком… и за спиной.
Продажа старого оружия была весьма рискованным предприятием - продавца могли и кинуть - жалуйся потом иди. Сделку могли накрыть менты, которым Колян, по большому счету, нафиг не нужен, но вот барыга с баблом им был очень даже интересен и, если бы накрыли барыгу, мимоходом взяли бы и поставщика стволов - копателя. И если барыга, возможно, и отмажется - Колян полетит на зону просто со свистом.
Барыга, с которым забил стрелку Колян, нАдух был какой‑то гниловатый, копатель чуял это всем нутром. Но что делать? Новые контакты налаживать долго, а жрать хочется сейчас. Понять, что не так с этим барыгой, Колян не мог, но его тренированное чутье говорило - будь "на щелчке".
Колян вышел на барыгу через знакомого с погонялом Череп - кличку тот получил за то, что поставил у себя на столе выкопанный с хабаром череп какого‑то ганса, надел на него штурмовую десантную немецкую каску и время от времени с ним разговаривал как с живым.
Не то чтобы Колян был нетерпим к чудакам и всяким дурковатым, но даже на его взгляд это был перебор, к такому челу надо было относиться с осторожностью.
Но деваться было некуда - тот барыга, что раньше скупал у Коляна хабар - бесследно сгинул. Ходили слухи, что его прибили бандиты за то, что он накалывал их с долей. Говорили, что бандюки откуда‑то просекли, что он имеет оборот бОльший, чем им говорит, а, значит, и отстегивать должен больше. Так слово за слово разборка превратилась в мочилово. Не он первый, не он последний.
Коляну было плевать на барыгу, но неудобство, созданное дебилами, зарезавшими курицу, несущую золотые яйца, его раздражало.
Новый барыга, на которого Колян вышел через Черепа, вызывал у него смутные ощущения опасности - в натуре, с какой стати тот интересовался тем, где Колян живет - типа чтобы поближе подъехать… Чисто, мля, для удобства Коляна, ага…
Колян давно уже не верил в бескорыстный интерес людей к своей личности. Если только это происходило не на войне, когда тебя прикрывает товарищ. Там, если ты не поддержишь товарища и он не поддержит тебя, вас обоих ждет смерть.
На гражданке все чего‑то хотели друг от друга, выгадывали, обманывали, ловчили и норовили подставить. А потому веры им нет.
Колян надел потертые джинсы, подняв их из кучки одежды, комом брошенной в угол, нашел за креслом кожаную куртку, натянул вязаную черную шапочку, обул кроссовки и, взяв большую, застегнутую на молнию сумку с хабаром, вышел на грязную лестничную площадку.
Снизу потянуло сладкой вонью - в доме был мусоропровод и жильцы бросали в него все, что заблагорассудится. Это "все" гнило, воняло, кишило крысами длиной в полметра. За рубежом, откуда наши содрали идею этого мусоропровода, аккуратные буржуи упаковывают мусор в специальные мешки, закрывая его наглухо. У нас же, как всегда, все было доведено до абсурда, в том числе и помойка в доме, сладко пахнущая полуразложившимся трупом…
Колян посмотрел на часы - ехать еще полтора часа. Он предусмотрительно назначил встречу на другом конце Города, на окраине рядом с комплексом гаражей, на всякий пожарный случай…
Хабар вместе с стволами вытягивал на 5 тонн баксов и был довольно лакомым куском для всех, который Колян был очень даже намерен получить… если Бог даст.
"Кстати, пора думать и о зиме, куда‑то пристраиваться - сезон копа кончился, на дворе конец октября, уже морозит, за городом хрустит лед в лужах. Пять тонн помогут продержаться месяца два–три, если особо на шиковать и не бухать, как вчера! - хмыкнул Колян. - На полгода не хватит. Вырубать хабар из мерзлоты топором не только не климатит, дак его еще и хрен найдешь - скоро уже щуп не пробьет замерзшую корку".
С такими мыслями Колян дошел до остановки, втиснулся в подошедший троллейбус, обивая углы тяжелой неудобной сумкой, плюхнулся на свободное место у окна, поставив сумку на колени, и замер, впав в полудрему.
За окнами уныло тянулся грязный Заводской район с изъеденными рытвинами мостовыми, забрызганными жидкой грязью бетонными заборами и афишными тумбами, пыльными венками на придорожных столбах, указывающими, где закончил свой путь обкурившийся мажор за рулем автомобиля или лихой бандит, подстреленный своими "коллегами" с "той стороны".
Люди, на тротуарах шли, сгорбившись под осенним ветром, пригибаемые к земле мелким, мерзким, моросящим дождичком. Ветер срывал последние листья с деревьев, перекатывал их по грязной мостовой и швырял в лицо людям, как будто сама природа давала понять, что она недовольна родом человеческим, и не намерена их любить - за все то, что они с ней творят.
От ТЭЦ в воздух поднимались столбы пара - вот–вот начнется отопительный сезон. Он должен был начаться еще две недели назад, но, как всегда, деньги поперли, котельные не подготовили. Трубы прогнили, магистрали прогнили… власть прогнила.
Впрочем, все как всегда в России, над которой весь мир уже давно проводит какие‑то дьявольские эксперименты - революции, войны сменяют друг друга, как в калейдоскопе.
Скрипучий голос водителя из хрипящего динамика объявил Коляну о нужной остановке. Копатель тяжело подхватил угловатую сумку и вышел из троллейбуса в серый грязный мир за окном.
Автоматически огляделся на предмет наблюдения спецслужб. Отметил стоявший неподалеку импортный микроавтобус с затонированными стеклами, мятую с левого крыла бэху с тонированными стеклами. Было видно, что кто‑то в ней сидит - стекло было приопущено, а в щель вытягивало облачко синего дыма.
"Хммм… Не нравится мне что‑то это все, - подумал Колян. - Чувство такое, как тогда, когда Серого подстрелили из зеленки, мля - как будто кто следит… Мож повернуть нахер… В рот пароход этому барыге, продержусь еще на оставшиеся сто баксов, а потом подыщу покупателя?"
Но вдруг представил, как будет экономить, жрать плавленый сырок с поганым хлебом, без пива и коньяка, и мысленно махнул рукой - "А! И не в таких условиях выживал. Все‑таки город, не лес. В болоте не утопят, что‑нибудь придумаю".
Колян решительно шагнул к бэхе, посмотрел на номера и постучал в тонированное стекло.
Стекло поползло вниз, из‑за него выглянуло широкое красное хохлятское лицо:
- Чо хотел?
- С тобой базарили за стрелку? Ты Мозга?
- Ну, я. Ты - Колян, что ли?
- А не похож?
- Ну, садись назад.
Колян открыл заднюю дверцу и заглянул в машину. На заднем сиденье расположился крепкий парень в кожаной куртке и штанах с лампасами, который хмуро поглядел на Коляна и, не говоря ни слова, отвернулся к окну.
- Слышь, Мозга, мы так не договаривались с тобой! Почему не один? Что за чувак с тобой?
- Да не ссы… - досадливо бросил Мозга. - Это, типа, охранник мой. Сам понимаешь - бабло, хабар опять же, мало ли. Он ваще‑то не памятливый и глуховатый - не услышал, не увидел, забыл. Давай, мля, не тяни время, нехера рисоваться, показывай товар и разбежались!
- Вначале бабло покажи… Товар‑то есть, где хрусты?
Мозга кинул на колени Коляну пакет:
- На - пять тонн, как в аптеке.
Колян надорвал пакет, глянул, что в нем, выдернул из пачки пару пятидесятидолларовых купюр и посмотрел их на свет.
- Вроде настоящие…
- Настоящие, настоящие, мля - кончай кота за хвост тянуть, товар давай!
Колян сунул пакет с деньгами за пазуху и кинул тяжелую сумку с хабаром на переднее сиденье бэхи. Мозга раскрыл сумку, стал перебирать содержимое.
- Ага - мясорубка, две волыны, колотушки, пряги, шмурдяк… Ладно, норма… Тебя подбросить к дому?
- Нет.
Колян протянул руку к дверце. Внезапно она широко распахнулась, и в салон ввалился здоровенный детина с бесформенными ушами и сломанным носом, видимо, бывший борец или боксер, зажав своим чугунным корпусом Коляна между "охранником" и собой.
- Куда брателла торопишься? Базар к тебе есть. Прокатимся сейчас.
- Мозга, что за хрень такая? Ты чо внатуре, волчара, творишь? - возмущенно крикнул барыге Колян.
- Ну, чо, чо… Ну, пацаны к тебе базар имеют… Я чо могу? С ними перетирай.
Бэха двинулась вперед, а за ней тут же тронулся микроавтобус.
"Чуяло, мля, сердце! Ну не хотел же я подходить… Чувствовал же, что гнильем пахнет от этой стрелы, но нет же - полез! - лихорадочно думал Колян. - На лодыжке стилет примотан… Валить этого носорога и выпрыгивать! Ну, завалишь - а как дверь открыть? Второй тут еще кантуется… не успеть. Надо дождаться остановки… Потом."
- Куда едем‑то внатуре?
- А тебе не все равно? Сиди, мля, не вертись. - отрезал "охранник". - Узнаешь… напоследок.
"Носорог" прогудел:
- Фильтруй базар, Хомяк, нехера метлой работать…
- А я чо сказал‑то - приедем, все узнает.
- Ну вот и не п…ди лишнего… Седой уши отрежет.
Мысли проносились в голове Коляна:
"Седой… Да, слыхивал про такого! Крышует барыг–антикваров, мелких и крупных, держит рынок оружия - я‑то ему за каким хреном сдался, мелкий сталкер? Бабла у меня нету, хабаришко мелкий… Мля, это что‑то связано с тем барыгой, которого замочили, кому я сдавал хабар раньше, к гадалке не ходи. Так, что же им от меня надо‑то? И настроены серьезно, походу живым можно и не уйти. Если уйду - дергать из Города надо, что‑то тут стало жарковато для такого бродяги, как я. Хоть бы стилет суки не засветили… Может прокатит? За лоха меня держат, это хорошо. Надо прикинуться шлангом - пусть расслабятся. Хотя, не прокатит - вишь, как зыркают суки… Походу, все‑таки что‑то про меня знают, не рассламляются. Ладно, посмотрим, чо хотят".
За тонированными стеклами бэхи тянулись вереницы старых, дореволюционной постройки избушек, перекосившихся от времени и гнили. С грохотом, толкая перед собой воздух пополам с желтой дорожной грязью, распыленной в тонкую взвесь, пролетали тяжелые грузовики.
"На выход из города направляемся… Куда же они, суки, меня везут?" - Колян прикинул в голове карту района. Подходило только одно место - известная турбаза, где был ресторан и сауна для любителей покуролесить с девками вдали от чужих глаз.