- Отплатили должок, - хмыкнул Леха. - Но если рыжему с Семеном там не фартанет, то и потеряем две. Только пара этих жизней мне важнее, чем пара тех.
Он кивнул назад, как будто я без этого не понимал, о чем речь. Зато я заметил, что Леха не упустил возможности бросить торопливый взгляд на лицо Натальи. Ну, Дон Жуан, палишься, как прыщавый подросток. Уж лучше бы через зеркало заднего вида подсматривал, так скрытнее.
- Сделанного не воротишь. Или ты знаешь, как менять прошлое? - я немного разозлился - ненавижу, когда заставляют чувствовать себя виноватым. - Если так, то вбей в свою машину времени сразу девятое мая, центральную площадь. Шлепнем гадов, и делов, дальше поедем на огород отдыхать.
- Иди ты. Что там хоть, в твоей шкатулке-то?
- Так, пара вещей.
- Золото? Бриллианты?
- Не-е, - протянул я с ноткой возмущения. - Просто то, что мне дорого. Есть пара семейных фото, крестик от деда, который я не ношу, но храню как свой талисман… И еще пара мелочей, важных мелочей.
- Ну, ты еретик языческий - крестик как талисман использует, - с показной укоризной прокомментировал Леха.
Я невесело усмехнулся, а он задал очередной вопрос, омрачив послевкусие от какой-никакой попытки пошутить.
- Ты серьезно ехал в эту даль только за крестиком и парой фотографий?
- Серьезно. А еще - отвали уже с этой темой, а? Я тебе сколько раз говорил, что никого с собой не тащу, аж тошно от ворчания твоего, как старый репей себя ведешь. Полощешь мозги и мне, и себе.
- Хорош, хорош, - Леха примирительно поднял руки. - Не серчай, все, не буду тебя доставать. Говорю же, просто неспокойно мне, не по себе как-то, вот и цепляюсь. Неуютно, блин.
Ничем подобным я поделиться не мог, и Леха вскоре снова заелозил на своем месте, возвращаясь к сумрачным думам. Я же бросил попытки разговорить его и сосредоточился на дороге - когда Слупск остался далеко позади, на ней стали встречаться плотные и долгие автомобильные скопления вместе с изрядно поеденными трупами. В основном тела лишались мягких тканей, обнажая торчащие кости. Один раз у меня уже даже подкатил к горлу ком, но каким-то неимоверным усилием я загнал его обратно.
Лесные и небесные хищники полакомились на славу, как и вездесущее воронье - выклеванные глаза, похоже, их работа. Один раз мы даже видели лисицу, спешно уносящую с шоссе ноги в спасительную темную прохладу леса. Что, рыжая, думала, что все, не доведется больше слышать шум мотора? Да фиг там плавал.
- Ну, как, Лех, успокоился? - поинтересовался я, снова устав молчать - надоела уже эта дорога, так хотелось остановиться, отдохнуть, пробежаться или пройтись, но нельзя, и все тут. Нужно давить педаль газа, пока нога не отсохнет. Надеюсь, мы все же раньше приедем.
- Как сказать, - вздохнул друг. - Ты, это, звиняй, что опять мучал тебя всякой ерундой. Я тут уже другую думу думаю - вот сейчас приедем мы к Ваньке с Семеном, и что?
- Как это - что? - спросил я и испытал облегчение - заговорил, наконец.
- Ну, а дальше-то куда?
- Да, хрен его знает, - я пожал плечами. - С чего это тебя тревожит? Придумаем, куда дальше. Вместе веселей соображать.
- Не, я о другом, - отмахнулся Леха с раздраженным нетерпением. - Я вообще - вот что делать-то, Димыч? Задорно мы первую неделю потаскались - ну, почти неделю. Но ведь не будешь, как чокнутый Макс, всю оставшуюся жизнь колесить по свету.
- Мы, к счастью, не в пустыне живем, - усмехнулся я, а потом посерьезнел и добавил. - Ты не забывай, вся эта заварушка далека до своего завершения. Думаешь, раз зомби отошли от нас, скучковались хрен пойми где и хрен пойми зачем, то все, безопасно теперь, можно неспешно пофилософствовать? А вот и нет, и ты сам прекрасно это понимаешь. Так что, Леха, я понятия не имею, сколько нам осталось, потому и не вижу необходимости строить какие-то планы. И ты тоже хорош, ну, сколько можно мрак нагонять? Привыкай действовать по обстоятельствам, планировать пока бессмысленно. Мы ничего не знаем о том, что творится в мире и вокруг нас, и никто не знает. Так что только экспромт, дружище.
Леха снова замолк и угрюмо засопел, достал телефон и начал играть в какую-то тупую стрелялку. Надоело, видимо, пялиться в окно и высматривать угрозу. Да и что ты там высмотришь, если кому придет в голову нас хлопнуть из засады, все равно мы ничего с этим не поделаешь. Мне так даже легче - нет никакого контроля над ситуацией, а значит, и нет ответственности и страха. В конце концов, в такие времена от всего сразу защититься нельзя.
Не знаю точно, сколько прошло времени, когда сзади заворочался Томаш. Проснулся, зевает, достает сигарету и опускает окно. Наталья недовольно морщится - не любит запах табака. Леха, секунду назад поглощенный игрой, отрывается от экрана телефона и вновь обращает взгляд на дорогу, подозрительно хмурится. Щецин позади, впереди Германия, казалось бы, все идет по плану, но…
Я готов поклясться, что человек посреди шоссе, прямо на нашем пути, появился из ниоткуда. Сумерки не успели достаточно сгуститься, чтобы скрадывать движения. Они способны нагнать мистики или помочь укрыться в придорожных кустах, но их не хватит для того, чтобы стать невидимкой посреди проезжей части - это едва ли возможно даже в безлунную ночь, я ведь по все еще не атрофировавшейся привычке включил фары.
Хотите верьте, хотите - нет, но человек просто-напросто "вырос" из асфальта в сотне метров от нас. Он возник из пустоты, хотя долю секунду назад на том месте не было ничего, кроме серого дорожного полотна.
Наверное, вы уже поняли, что это за человек. Я сразу узнал его, хоть в этот раз незнакомец был одет по-другому, уже толком не помню, как. Кажется, на нем был серый костюм, а может, и не костюм - но что-то серое, точно. Странный блеск его глаз пробудил воспоминания того первого жуткого сна, сна-катастрофы, и по телу пробежал холодный озноб.
Человек выставил перед собой вытянутую ладонь, и этот знак понятен - нужно остановиться. Но попробуй, отреагируй, когда пешеход-смертник прямо на твоей линии движения и даже не пытается уйти.
Я вдавил педаль тормоза так сильно, что вся правая нога взвыла болью, и вцепился в руль, чтобы не закрутить машину. Примитивный ответ неопытного водителя на внезапную угрозу. Любой, кто с машинами на "ты", знает, что оттормаживаться в пол не рекомендуется, да и вообще, на таком широком и пустом участке вполне можно объехать умалишенного пешахида, достаточно лишь задать курс и прибавить газ, чтоб не раскачивало "задницу", а потом спокойно остановиться, не заставляя пассажиров паниковать.
Томаш что-то вопил, Леха сквозь зубы изрыгал проклятие, чертовски медленно, а я с буддистской отрешенностью уперся кроссовкой в тормоз и пялился на приближающегося человека. Он был невозмутим, на лице - ни тени страха. Он просто стоял, вытянув руку перед собой, а потом исчез так же, как и появился. Моментально растворился, когда капот почти боднул его в низ живота.
Спустя несколько метров машина остановилась. От покрышек поднимался дым, по салону пополз мерзкий паленый запах от раскаленных тормозных колодок, но моя кровь была горячее - молотящее сердце гоняло ее с сумасшедшей скоростью, словно готовя тело к последней и решительной схватке. Пульс, наверное, достиг отметки в сто восемьдесят ударов в минуту, что для давно не тренировавшегося человека очень опасно.
Голова странно потяжелела, в ушах зашумело, а у глаз как будто бы сбилась настройка резкости. Все вокруг сливалось и слипалось, лишенное привычных очертаний, от в очередной раз затянувшегося тучами серого неба до серой же приборной панели и торпедо.
- Я его уже видел, - возвестил Томаш сдавленным голосом, первый нарушивший тишину.
- И я, - заявил Леха, утирая рукавом вспотевший лоб - шок благотворно на него подействовал, он внезапно понял нашего польского товарища без перевода. Хотя, в данном случае Томаша понял бы любой русский и славянин вообще.
Наталья сидела, ни живая, ни мертвая, и не могла проронить ни слова.
- И мне его лицезреть доводилось, - признался я и уронил голову на руль - к счастью, поплохело мне лишь на мгновение, я уже чувствовал себя лучше. - Не поверите - во сне.
- Отчего ж не поверю, - усмехнулся Леха. - Не далее, как вчерашней ночью.
Перевел Томашу, тот кивнул.
- Да, и я встречал его во сне, причем дважды.
- Чертовщина, - задумчиво проронил Леха, глядя вперед. - А ведь я тебе говорил, что предчувствие нехорошее, а значит… Мля, приплыли.
Навстречу из-за подъема вынеслись две машины - здоровенный ленд крузер и угловатый гелендваген.
- Не уйдем, - сразу предупредил я. - Сидим тихо, как мышки. Может, проедут мимо.
Ага, щас. Наша машина стояла аккурат посреди дороги, у всех на виду, не заметить ее невозможно, а в таких джипах вряд ли ездят чуткие и отзывчивые люди. Родители Томаша были исключением, но правила никто не отменял. Да, а еще я не выключил фары. Да и когда я должен был это сделать? Соблюдать светомаскировку я и не думал, совсем забыл о том, что лучше передвигаться скрытно.
Гедендваген встал нос к носу с нашим субару. Номер был польский, и я не знал, радоваться или горевать. Пока я размышлял об этом, ленд крузер перекрыл выезд сзади.
Леха недвусмысленно направил калашников водителю гелендвагена в лоб. Тот рассмеялся, запрокинув голову, открыл водительскую дверь и вышел наружу. К нему присоединилось шесть крепких, подтянутых ребят, кто в спортивных костюмах, кто в натовской форме, купленной в популярных нынче милитаристских магазинах. Хотя, скорее они это барахло тиснули из "склепа", вон, все новенькое, с иголочки.
Трое с винтовками, двое с пистолетам, один, водитель тойоты, - с пустыми руками. Переговорщик. Высокий, крепко сложенный, бритый и уверенный в себе, с огромным и ровным носом, какой мы представляем себе у грузин, существующих только в наших стереотипах. Я зачем-то подумал, ну куда, куда человеку такой напильник, и едва не издал дурацкий смешок - от нервов, наверное. Хорошо, что удержался, поляки на шутки точно настроены не были.
Переговорщик подошел к водительской двери, я опустил стекло, вопросительно посмотрел ему в глаза и нарвался на жесткий колючий взгляд.
- Вы откуда и куда?
- Из Гдыни, - ответил Томаш с заднего сиденья - молодец, сообразил, что инициативу лучше взять ему.
- В Германию едете?
- Да, в Германию.
- Ясно, - кивнул переговорщик и внезапно обратился ко мне. - А ты-то че молчишь, чмошник?
В его глазах сверкнул недобрый огонь. Такой вопрос застал меня врасплох.
- Я..? А что? Едем в Германию, и что с того?
- А то, что ты не наш, - со злой улыбкой покачал головой переговорщик и спросил Томаша. - Что, земеля, кацапы вас повязали и куда-то везут?
- Нет-нет! - горячо возразила Наталья. - Мы сами с ними едем.
- Да? А откуда ты? - этот вопрос вновь был адресован мне. - Беларусь, Украина, Россия?
Самым безопасным вариантом была Беларусь - к ней у поляков, кажется, личных счетов нет. Украина тоже могла бы сработать, тут уж либо пожалеют и приголубят, либо башку открутят. Эх, и зачем я сказал правду? Наверное, потому что вру плохо. Попадусь на лжи, и тогда выкрутиться уже не выйдет, еще утяну кого за собой.
- Россия.
- Так, вышли оба из машины. Вообще, все на выход, - махнул рукой переговорщик и отступил назад.
Мне ничего не оставалось, как подчиниться. А что, прикажете кидаться в драку? Хотя, если будут убивать, то можно попробовать хоть как-то им нагадить напоследок, чтобы наши жизни не остались отнятыми совсем уж безвозмездно.
- Оба русские? - Переговорщик спросил меня, кивая на Леху.
- Да.
Я старался не отводить глаз от лица переговорщика, не увиливать от его тяжелого взгляда. Леха держал палец на спусковом крючке автомата, привычно наклонивший голову немного вперед и весь подобравшийся.
- А в Польше-то вы какого рожна забыли? - как-то подозрительно нейтрально спросил высокий.
- Проездом мы. Едем в Германию, к…
Черт, ну ведь мог же ожидать, что прилетит подача! Лицо и так было одним сплошным синяком после недавнего перевертыша, а теперь еще и правый глаз "закрыли". Едва не упал, качнулся, но удержался на своих двоих. Кулаки конвульсивно сжались, пульс снова подскочил, внутри вмиг запылала злоба. Да кто вы, суки, такие?!
- Не надо! - закричала Наталья.
Томаш вторил ей:
- Пацаны, тормозните! Я отвечу…
- Ну, отвечай, - переговорщик повернулся к Томашу. Его друзья тем временем обступили нас с Лехой, давая понять, что лучше бы нам стоять, не шелохнувшись. Автомат в руках Лехи их нисколько не смущал, они вообще его словно не замечали. Перевес в оружии однозначно был на стороне поляков.
- Мы спасли этих двух с моим отцом, в Гданьске, - Томаш изо всех сил старался говорить твердо, но голос пару раз подвел, дрогнул. - Они на самом деле едут в Германию, в Дюссельдорф. В Трехградье заезжали по делу, так пересеклись со мной. Я б не стал за них впрягаться, но они спасли мою шкуру каких-то шесть часов назад. Мы с ними квиты.
- И что ты предлагаешь?
- Прошу вас дать нам проехать, - спокойно сказал Томаш.
- То есть ты предлагаешь нам отпустить их? - чуть тише произнес переговорщик, криво улыбнувшись. - Позволить этой дичи, сволочи и погани уйти? Да? Ты серьезно, друг?
- Убьете их, и что дальше? Вам полегчает?
- Еще как. И тебе полегчает, - поляк кивнул на бело-зеленую нашивку на рукаве Томаша. - Так что выбирай, с кем ты.
- Что ж, ваше дело, - Томаш пожал плечами, а я воззрился на него, не веря и до конца не понимая, что наш попутчик открестился от своих спасителей. Ну, а что, квиты ведь? Защитник, блин. - Но они спасли меня, когда мою семью расстреливали какие-то уроды. По-людски прошу, не убивайте их.
Переговорщик задержал на Томаше пристальный взгляд прищуренных глаз, а потом повернулся к Лехе и велел.
- Опусти автомат.
- Лех, опусти, - добавил я.
Едва тот сделал, что велено, как нас начали избивать, синхронно, все шестеро, с долбаным высоченным, как каланча, переговорщиком во главе. Леха простоял несколько секунд - на него набросились четверо - я же почти сразу свалился от хорошей подсечки, да прямо на поясницу, ее обожгло так больно, что я уж подумал, что останусь калекой. А потом нас били. Били, вкладываясь в каждый удар, с чувством и желанием, но без особой сноровки, что и спасло внутренние органы и голову. Выглядели поляки устрашающе, а вот били, по правде, не слишком качественно.
Я молча прикрывался, стараясь не смыкать глаз и всеми силами подавляя панику, растущую с каждым новым пинком. Виски, прикрыть виски, пусть поломают пальцы, пробьют ладонь и растопчут кисть, но голову нужно сберечь. И плавающие ребра тоже, они ведь мне все потроха распорют. Древний инстинкт подсказывал взвиться ужом, вырваться и бежать, но ум вцепился в штурвал, надеясь победить бурю и не дать кораблю пойти на дно.
Изо всех сил я старался держать "рамку", пряча за ней попеременно то тело, то голову и скручиваясь, как еж. Несколько раз пропустил тяжело, но, к счастью, сознание не помутнело, и большинство ударов пришлось на руки и на ноги. Я выдержал атаку.
Едва я осознал это, как все кончилось.
Разгоряченные нашей кровью поляки с неохотой отхлынули, но я не торопился раскрываться, хотя все тело и даже ноги болели - по голени заехали раза три, наверное, а ребра от ударов, хоть и через прижатые руки, все-таки ушли глубже в плоть, больно пережав внутренние органы. Зато не поломали, сейчас с переломом ох как несладко бы пришлось.
- Раз они тебя спасли, земляк, пусть живут, - раздался над головой голос переговорщика-палача. - Но если еще раз увидим их в нашей стране - звездец уродам. Кстати, вы точно хотите ехать с ними?
- А что, есть предложение? - Томек, Томек, как же ты легко переобулся. На лице Натальи в этот момент отобразилось такое удивление, какого не было даже пару минут назад, когда на шоссе волшебным образом появился и исчез человек. Для нее внезапный поворот тоже стал полной неожиданностью.
- Погнали с нами, мы обосновались недалеко от Щецина, нас много, несколько десятков, есть пары, даже одна семья. Место отличное, возле озера, сами увидите. Чего тебе с инородцами мотаться, братан, да еще к швабам. Ну их нахер. В Польше безопасней, здесь хорошо. Мы порядок наводим.
- Хм, а что, почему бы и нет. Ты как? - Спросил он Наталью, и было видно, что делал это больше для порядка, на деле он и не собирался интересоваться ее мнением.
Моя голова почему-то начала гудеть, сначала совсем тихо, а теперь все громче, по нарастающей, будто внутри кто-то разбудил рой злых пчел. Очень злых.
- Мне уже плевать! - выпалила девушка. - Какой же ты все-таки гад!
Наталья заплакала. Томаш в ответ процедил:
- Тот, второй, все на нее заглядывался, - это он объяснил переговорщику, а потом глянул на Леху и спросил. - Думал, я не видел?! Раскатал губу, блин.
Леха вряд ли понял сказанное. Он уже поднялся - встал, облокотился на капот, лицо все перекошено от боли, морщится, скалится, зубы целые. Я тоже, наконец, присел, осторожно поднял шумящую голову, готовый снова защищаться, если придется, а то и кинуться самому в бесплодную атаку. Страх куда-то совсем запропал, осталось только желание отомстить, пустить им кровь.
- Скажите "спасибо", что за вас слово замолвили, москали, - сказал переговорщик. - Не слышу.
- Спасибо, - буркнул я, подымаясь и из последних сил гася волну гнева.
- А этот че молчит?
- Он не говорит по-польски.
- Курва-мать, - высокий произнес это с ярко выраженным долгим "р", как у испанцев, - я б вас своими руками придушил, гнид. Но поздно - я слово дал. И сдержу его, в отличие от вас, валенков. Пшли вон отсюда, выродки.
Впрочем, дожидаться, пока мы исполним последнее поручение, поляки не стали. Они запрыгнули в свои машины так же резво, как повыскакивали из них десять минут назад. Томаш, не глядя на нас, похватал из форда их вещи, хлопнул багажником и был таков. Наталья на прощанье обернулась, скользнула по нам опухшими, полными слез глазами и села рядом с Томашом, в огромный ленд крузер. Она сочувствовала нам, но сочувствие это лучше сейчас не показывать - Томаш вполне мог передумать и самолично расстрелять нас, Отелло недоделанный. Да, девчонка, попала ты крупно - надо же было сделать настолько неправильный выбор. Надеюсь, жизнь позволит тебе изменить его.
- Живой? - осипшим голосом спросил Леха, когда, напоследок хорошенько буксанув и выбросив в воздух плотные струи выхлопного дыма, джипы взяли курс на север.
- А че нам, почти красивым, - хмыкнул я. - Даже нос не расквасили, зато по ребрам наполучал на всю жизнь вперед. А еще ногу отбили конкретно - правая голень как деревянная, буду ходить, как Джон Сильвер.
- Хы, а мне фасад капитально обработали, мы теперь с тобой в одном стиле. Сифон и Борода, блин. Спасибо, что "калаш" не забрали.
Левая сторона лица у Лехи пухла с каждой секундой, как и мой правый глаз. Ну и видок у нас будет, когда приедем - мама не горюй! Точно, два молодых, но уже заматеревших бомжа, если учесть щетину недельной давности.
- Курим, - решил я. - Надо малек оклематься, а то дороги еще много осталось.
- Лады. А потом - едем нахрен из этой Польши. Ноги моей тут больше не будет. Только если на танке приеду.