- Инженеров разбили на три эшелона и заморозили, как и остальных, - подхватил нить повествования Берг. - Представители первого эшелона просыпались в полете. Они проверяли, хорошо ли работают двигатели, стабилен ли сон "человеческого груза" и все ли в порядке с курсом. Каждый инженер просыпался раз в тысячу лет и работал где-то полгода. Но кроме банального поддержания стабильности, инженеры первого эшелона занимались исследованиями. Для этого в их распоряжении были самые мощные компьютеры. Представь себе, что ты придумываешь неразрешимую задачу, ставишь невыполнимые условия машине, которая создана, чтобы быть умнее тебя. Ты даешь ей задание найти ответ и засыпаешь на пару тысяч лет, все это время она за тебя решает твою задачу. Когда ты вновь просыпаешься - вуаля! - задача решена! Ты можешь обработать полученные данные и задать новую задачу, после чего снова погрузишься в сон, и так в течение миллионов лет. Технологии должны были сделать огромный скачок вперед. И они его сделали!
- Но это не было так хорошо, как мы думали в самом начале, - мрачно заметил Артур. Он держал кружку с чаем между ладонями и будто бы пытался увидеть прошлое в янтарной жидкости. - У каждого эшелона имелся руководитель, старший инженер. Он должен был следить за тем, чтобы программа не сбилась с курса, чтобы в нее не вносили непоправимых изменений. Но руководитель первого эшелона, доктор Розенберг… как бы это сказать… он пропал. Просто исчез… я не знаю, что произошло. Никто теперь не узнает. Но без его контроля эксперименты начали заходить куда дальше, чем должны были. Среди инженеров стало… - Артур сглотнул образовавшийся в горле ком, - стало нормой ставить эксперименты на людях. Порой на единицах, порой на десятках, сотнях, порой…
- Порой на тысячах, - продолжил Берг, - на тысячах ни в чем не повинных людей. Инженеры первого эшелона думали, что делают человечеству одолжение, большой подарок, меняя его, перестраивая по своему вкусу.
Артур опять нервно сделал большой глоток чая и продолжил:
- Конечно, дело было не только в людях. Хотя само по себе это ужасно. Новые технологии без всякой системы встраивались в программу, замещая и тем самым уничтожая стандартные протоколы, автоматику. Все переписывалось - машины, природа, животные, - все. Я летел в составе второго эшелона. Мы должны были обеспечивать подготовку планеты и последующую высадку. Но когда флот встал на орбиту и мы проснулись, то, что увидели, стало для нас настоящим шоком. От программы не осталось ровным счетом ни черта. Каждый перенес это потрясение по-своему, кто-то тяжело, а кто-то очень тяжело. Хуже всех было Гермгольцу…
- Старшему инженеру второго эшелона, - пояснил Берг.
- Сначала он приказал изолировать всех инженеров первого эшелона и стереть все их исследования. Флот, как ты понимаешь, был огромным и подвергся просто чудовищным изменениям за тысячелетия полета, найти и уничтожить все следы работы первого эшелона оказалось попросту невозможно. Гермгольц медленно сходил с ума, а вместе с ним и большая часть моих коллег. Одна половина считала, что нужно уничтожить все… включая людей, подвергшихся изменениям, вторая говорила, что все еще можно поправить.
- И что случилось потом?
Артур и Берг какое-то время сидели молча. Затем снова заговорил Артур:
- Потом случилась бойня. Гермгольц каким-то образом сумел перебить практически весь первый эшелон. После этого он заявил, что поступит так с каждым, кто пойдет против него.
- Но ты пошел, да? - попыталась угадать Гайка.
- Гермгольц… - тяжело вздохнул Артур, - на моей памяти еще не нарушил ни одного своего слова. А я, как ты видишь, жив.
- Не все тогда оставались на орбите, - пояснил Берг. - Артур должен был следить за спуском капсул на планету с ее поверхности. Пока другие увлекались спорами о судьбе человечества, кое-кто просто делал свое дело.
- Я уже давно был на планете, когда на орбите началась бойня, - вспоминал Артур, - помню, мы тогда только закончили спускать геостанции. Не знаю, что там произошло, и даже боюсь представить. Но когда все кончилось, поступил сигнал от Гермгольца. Он сбрасывал капсулы с людьми. Сбрасывал так, чтобы никого не осталось в живых. Без тормозных двигателей, по неправильной траектории.
- И что ты сделал?
- Свою работу, - коротко сказал Артур. - Ни одна из капсул с людьми так и не разбилась. Все выжили.
- Выжили при посадке, да, - отметил Берг, - но программа была нарушена и сработала не так, как должна была сработать. Вместо идеального мира люди получили пустошь, а вместо городов, возведенных машинами, лишь наполовину функциональные останки этих машин. Мусор.
- А что случилось с Гермгольцем? - спросила Гайка.
- Он погиб, - коротко сказал Артур, - а вместе с ним и весь второй эшелон. Почти весь, - уточнил инженер. - Твоя свалка когда-то давно была тем самым кораблем, на котором они падали с орбиты. Я пытался его спасти, но…
- Он, правда, успел сделать кое-что полезное перед смертью, - вставил свое слово Берг.
Гайка вопросительно посмотрела на него, а затем на Артура.
- Он дал машинам новую задачу, - сказал Артур. - Рассчитать программу заново, с самого начала.
- Восстановить все, что было утрачено, - объяснил Берг, - видишь ли, он сохранил несколько капсул с людьми. Те были "чистыми", нетронутыми. Этого, по его мнению, было достаточно, чтобы начать все заново. Ценой такому начинанию стали миллиарды человеческих жизней.
- На то, чтобы компьютеры смогли решить эту задачу, - продолжил Артур, - ушло примерно…
- Примерно шестьсот лет, - закончил за него Берг, - то есть к нынешнему дню программа должна быть восстановлена.
Глаза Гайки округлились.
- Вы хотите сказать, что все древние станции могут взять и заработать на полную мощность?!
- Да, - ответили одновременно Артур и Берг.
- И почему до сих пор этого не случилось? - поинтересовалась девушка возмущенно.
- Да потому, что до сегодняшней ночи, - ответил Берг, - Артур был единственным инженером, единственным человеком, который вообще знал об этом.
- В смысле? - не поняла Гайка.
- Все другие инженеры на планете, все до одного, кто тут жил и живет, проснулись уже после высадки, - пояснил Артур. - Они не имели ни малейшего понятия, как все произошло и что с этим делать. Люди просто не знали, что программа восстанавливается сама. А я проспал все эти шестьсот лет, чтобы проснуться как раз к завершению процесса.
- Так. - Гайка вновь потерла переносицу. Это уже было для нее слишком. - Просто скажите, что нужно сделать, чтобы все было хорошо.
- А мне нравится твой подход! - ухмыльнулся Артур.
- И, похоже, не только подход… - Берг саркастически поднял бровь.
- Ну? - Гайка поторопила их с ответом.
- Без кодов доступа старшего инженера запустить программу можно только с экстренной консоли на станции "ГЕО-1", - ответил Артур.
- А ее очень сложно найти, верно? - догадалась Гайка.
- Без инженерного оборудования почти невозможно, - сказал, как отрезал, Берг. - Я свое уже шестнадцать лет как пустил на запчасти, а Артур свое… кх-м…
- …потерял, - закончил за товарища Артур.
- Стоп. - Гайка тряхнула головой. - А как насчет старшего инженера третьего эшелона? Ведь вы сказали, эшелонов было три, верно? У него же есть эти ваши коды?
- Да, конечно, - подтвердил Берг. - Его фамилия Штейн, но будь я проклят, если знаю, где он или что с ним произошло. Пойми, прошло шестьсот лет. Я, например, проснулся тридцать лет назад, Артур - полгода назад. А Штейн мог проснуться когда угодно. Может быть, он все еще спит, а может быть, давно умер. Вполне возможно, что его кости уже превратились в пыль. Этого я знать не могу. Знаю только, что найти огромную станцию куда проще, чем одного человека. К тому же это Артур спускал станцию на планету, так что ему будет несложно ее найти.
Артур покачал головой:
- Я спустил на планету больше семи сотен объектов различного назначения. Ты правда думаешь, что я запомнил их все? Я вот был рабом на "Терра-Январь-9", Гайкина мастерская - место падения каркаса "Января". Думаешь, это знание мне хоть как-то помогает? Я до сих пор даже не представляю, в какой именно области планеты нахожусь. "ГЕО-1" может оказаться на расстоянии тысяч километров, а может быть прямо под нами.
- Так что мы будем делать? - задала вопрос Гайка.
- Искать, - просто сказал Берг.
- Искать другие станции и инженерное оборудование, - дополнил его слова Артур.
- Ну, тогда я знаю, с чего мы начнем, - улыбнулась Гайка, - отправимся в гости к дяде Иезекиилю. То есть к мистеру Шоу, мэру Февраля. У него есть и то, и другое.
Два дня люди Джек-Джека провели в полнейшем бездействии. Они опустошали холодильник и погреб, выстраивались в очередь на помывку и играли в карты на свою будущую выручку, которая ждала их в городе. "Шкура неубитой кобылы" делилась на части и переходила из рук в руки до тех пор, пока связь между победителями и их должниками не стала настолько расплывчатой, что пожелай кто собрать эту шкуру обратно, у него получилось бы что угодно, но не лошадь. Радиосвязь со станцией установить так и не удалось, а прорываться к машинам самостоятельно, рискуя жизнями, никто не хотел.
Выродки, а это, без сомнения, были именно они, так и не смогли проникнуть внутрь, но, отличаясь удивительной настойчивостью, не прекращали своих попыток это сделать.
Джек-Джек проводил время в мастерской, собирая себе новый револьвер. Тот, который он отобрал у Дока, был неплох, но все же не мог сравниться с тем, который прихватил с собой Артур. Каждую новую модель он обстреливал на тварях. Спустя какое-то время у них выработался инстинкт разбегаться в разные стороны при звуке открывающегося смотрового окошка двери. Это будет полезно, когда они решат прорываться.
Оборудование в мастерской оказалось очень хорошим, можно сказать, лучшим из того, с чем Джек-Джеку когда-либо приходилось работать. Он серьезно переживал, думая о том, что когда они наконец-то решатся прорвать осаду, придется бросить все это богатство. В мастерской также было полно болванок. Почти все детали Джек-Джек выточил с нуля из легкого и невероятно прочного древнего материала, который Аннушка прятала под верстаком. В качестве калибра для ствола Джек-Джек выбрал сорок четвертый вместо привычного тридцать восьмого, по той причине, что в мастерской имелся солидный запас таких патронов. Последним штрихом была благородная деревянная рукоять с резьбой. Источником драгоценного дерева стал приклад погнутого двуствольного ружья, которое Джек-Джек нашел валяющимся неподалеку. Его искренне удивило то, как поступили с этой недешевой вещью. Из самого ружья он, к слову, сделал себе довольно удобный обрез. Ему подумалось, что лишний ствол не помешает. Из остатков металла - тонкой пластины - Джек-Джек соорудил небольшой топорик, который оказался неплох как для рукопашной, так и для метания. Подобные топорики были излюбленным оружием местных индейцев. С тех пор как Джек-Джек стал жить в городе, ему как раз не хватало чего-то такого, что напоминало бы о первом доме - из тех, которые помнил.
- Хорошо, - произнес он, закончив работу, и не без радости рассмотрел свои обновки. Впервые за длительное время его улыбка была искренней.
- Хей, босс! - раздался голос Здоровяка Винни и отвлек от приятных мыслей.
- Что? - грубо отозвался Джек-Джек.
- Они ушли, - выпалил Здоровяк, ворвавшись в мастерскую и чуть было не снеся своей тушей один из верстаков.
- Кто ушел? - не понял Джек-Джек. - Что, кто-то свалил без нас?
- Да нет, босс. - Здоровяк чуть ли не смеялся. - Выродки ушли. Хоп, и нету!
Джек-Джек не поверил своим ушам. Он взял револьвер со стола и, оттолкнув Винни в сторону, вышел в главный зал. Быстрым шагом направился к входной двери, у которой уже толпились практически все его люди. Стоял шум, наемники громко переговаривались между собой.
- Так, - произнес Джек-Джек и открыл смотровое окошко, держа револьвер наготове.
Несмотря на поздний час, оказалось довольно светло, - ночь была звездной. Все, что смог разглядеть Джек-Джек, это кузовы своих машин.
- Фонарь, - просто скомандовал он, и через секунду в его руке оказалась добротная спиртовая лампа.
Джек-Джек медленно открыл дверь и выглянул наружу. Тишина. Он сделал шаг вперед, и в нос ему ударил резкий запах гниения, смешанный с вонью испражнений. Внимательно осмотревшись, он не обнаружил ничего, кроме останков подстреленных им, а затем сожранных сородичами выродков. Пусто. Они и правда ушли.
Джек-Джек выругался и вернулся в мастерскую.
- Ну что там, босс? - спросил Девять Пальцев.
- А ты сходи посмотри. - Джек-Джек холодно улыбнулся. - Так, джентльмены. Мы хорошенько отдохнули, пора поработать. Пакуем вещички и сваливаем.
Люди Джек-Джека помрачнели, и он это заметил. Нехорошо выглядеть в их глазах врагом. Джек-Джек подпустил дружелюбия в свою улыбку.
- Думаю, что парочка выродков могла остаться снаружи. Глупо идти на улицу ночью, да к тому же не подготовившись как следует, - произнес он и увидел, как приободрились его люди. - Хей, и потушите немедленно эту лампу! Я, пожалуй, пригублю того, чем ее заправили!
Наемники весело загоготали, а Джек-Джек мысленно проклял их всех, сделав вид, что действительно пьет технический спирт. Ночь предстояла долгая.
Стояла звездная ночь. Уже давно перевалило за полночь, и Артур, то и дело зевая, проклинал свое решение выбраться на эту "прогулку".
Следовать за Кузнечиком было крайне утомительно. Его длинные, мускулистые, изогнутые назад ноги были просто идеально приспособлены для бега по пересеченной местности. Казалось, они сами несли вперед, и Кузнечик забывал, что он идет не один. Поначалу Артур пытался держать темп своего новоявленного проводника, но эта задача оказалась непосильной. Кузнечик убегал вперед и скрывался где-то в скалах, чтобы через несколько минут появиться совершенно с другой стороны. Так повторялось раз от раза. При всем при этом наглый тип, вернувшись, начинал жестами и даже легкими толчками (не чета вчерашнему!) поправлять Артура, дескать, тот за время его отсутствия совсем сбился с пути. Все четче и четче в голове Артура вырисовывалось воспоминание о вчерашнем пинке, который он дал Кузнечику между ног, и мысль о том, что его стоило бы повторить.
Чудище это уже не казалось столь "страшным" и даже, что удивительно, отталкивающим. Дело состояло вовсе не в том, что… Питер… был, по сути вещей, безобидным дурачком, нет. Дело заключалось в его отце. Они с Артуром никогда не были настоящими друзьями, но знали друг друга хорошо. Проводили много времени в одной компании, посещали одни и те же занятия. Берг оказался последней ниточкой, связывающей Артура с прошлым, с теми счастливыми днями, когда он чувствовал себя в безопасности, когда ему не приходилось думать о том, как выжить, и Артур невольно переносил свою симпатию к коллеге-инженеру на его сына.
Когда же Артур узнал историю возникновения этой странной семьи, его отношение к Кузнечику окончательно определилось как хорошее. И этому не могли уже помешать ни странный вид, ни диковинные повадки, ни то, какое раздражение он вызывал у Артура своим поведением. Даже тот факт, что вчера вечером Кузнечик выбил из Артура всю душу, чуть было не переломал ему ребра, а затем хотел порезать острыми когтями на мелкие кусочки, не мог изменить хорошего отношения.
Историю эту Артур, к слову сказать, находил весьма интересной, и если бы он не знал Берга, еще и весьма неправдоподобной. Но повода не доверять старому знакомому он не имел.
Берг встретил свою будущую супругу двадцать лет назад в Осенней кварте, "на другой стороне света", как он выразился. Тогда молодой еще инженер странствовал по миру, помогая всем, кто встретится ему на пути. Будучи микробиологом и хорошим врачом, он заработал себе прекрасную репутацию во всех уголках света. Именно поэтому, когда в Сентябре началась эпидемия, каждый день уносившая жизни десятков людей, глава города - султан, как его назвал в своем рассказе Берг, послал своих людей за знаменитым "древним лекарем". Условия были простые: если Берг сумеет победить "черную болезнь", то ему будет выплачена солидная денежная сумма и в придачу отдана в жены дочка этого самого султана. Если же он не справится, ему гарантировали страшную и, по заверениям султана, крайне медленную смерть. Берг согласился с условиями. Через месяц с лишним упорного труда он наконец-то сумел найти лекарство и побороть эпидемию. Смеясь, он рассказывал, что в последний момент подумывал о том, чтобы выбросить лекарство, так как не знал, какая участь страшнее - медленная, полная мучений смерть или женитьба на султанской дочке. В результате он забрал деньги и сбежал с собственной свадьбы вместе с симпатичной дворцовой служанкой, которую первой вылечил от болезни.
Об их счастливой семейной жизни Берг особо не распространялся. Вместе уехали в другую кварту, построили дом и, когда все утряслось, решили обзавестись детьми. Вот только с этим у них все сложилось неважно. "Черная болезнь", пусть и была вылечена, успела повредить внутренние органы несчастной женщины. Деформация была незначительной, и без специального оборудования Берг не сумел ее вовремя заметить.
Мать не смогла пережить роды, а Питер родился с серьезными отклонениями. Будь его отец кем угодно, но не Фердинандом Бергом, погиб бы и ребенок. Инженер сумел поддерживать жизнь в новорожденном достаточно долго для того, чтобы найти способ спасти его от неминуемой смерти.
Подобно сделке с дьяволом, технологии первого эшелона предлагали чудесное спасение, но требовали за это чудовищную цену. Берг согласился с условиями.
Сначала он заразил Питера рукотворным вирусом-бактериофагом, который сожрал и полностью подменил его иммунитет, а также наделил своего носителя способностью регенерировать поврежденные ткани. Самым длительным процессом, по словам Берга, было купирование вируса - его создатели планировали буквально "заразить всех здоровьем". Выживаемость в случае такого заражения была чудовищно мала. Зато счастливчик, сумевший перенести заболевание и не умереть (с вероятностью один к семидесяти девяти), мог впоследствии никогда не беспокоиться о своем здоровье. Питер оказался этим самым счастливчиком. Нельзя сказать, что это была чистая удача - ключевую роль сыграл талант отца-микробиолога, подготовившего его организм к заражению.
Артур, конечно, поинтересовался, не заразен ли Кузнечик и не опасно ли находиться с ним рядом. На что Берг ответил, что для заражения придется выпить как минимум пол-литра крови Питера, и раз сам он до сих пор жив, проведя с сыном столько времени и покопавшись в пропитанных вирусом внутренностях, то вероятность заразиться крайне мала.
Когда благодаря вирусу отторжение тканей перестало быть проблемой, Берг заменил деформированные кости сына полимерными, а поврежденные органы искусственными имплантатами. Артур вздрогнул, когда осознал, что до возраста пяти лет Питер жил прикованным к операционному столу, а его жизнь была непрекращающимся хирургическим вмешательством.