Самоходка выстрелила, вздрогнув телом и откатившись немного назад. Её снаряд угодил рядом с пушкой. Взрывом орудие опрокинуло набок, а расчёт просто разметало.
- Толя, правее двадцать ещё одна! - Павел заметил ещё одну пушку. Хорошо замаскированная, она выстрелила по другой цели, но Павел засёк вспышку выстрела.
- Вижу, командир! Саша, доверни вправо двадцать. Василий, фугасный!
Самоходка выстрелила ещё раз. Теперь поторопился Анатолий, снаряд лёг в десяти метрах от пушки. Но взрыв тяжёлого снаряда был мощным. Пушка осталась на месте, а прислуга полегла под осколками.
- Саша, вперёд!
Самоходка рванула вперёд, догоняя своих.
Глава 11
РЕЙХСТАГ
Прорываясь с боями, взламывая подготовленные позиции немцев, Первый Украинский фронт 21 апреля вышел к пригородам Берлина. Уже был виден в прицел город. Бойцы ликовали. Вот оно, сердце фашистской Германии! Казалось, ещё напор, усилие, и столица нацизма падёт!
Боевые действия остановила только опустившаяся ночь. К тому же необходимо было заправить боевые машины, пополнить боеукладки, поесть и выспаться. Бойцы вымотались в беспрерывных боях, часто не ели по нескольку дней. Лица танкистов и самоходчиков были черные от пороховой копоти, но умываться не было времени, сил и желания. Некоторые бойцы засыпали с котелком и ложкой в руке.
К исходу 22 апреля части фронта перерезали кольцевую автостраду вокруг Берлина и ворвались на его окраины. Теряя бойцов и боевые машины, вечером удалось достичь Тельтов-канала. Немцы взорвали большую часть мостов через него.
Ночью, под миномётным и пулемётным огнём сапёры сделали мостовой переход, и несколько танков успели к утру проскочить через него на другой берег.
Когда рассвело, немцы разбили мост из пушек. Тем не менее к исходу дня 24 апреля войска фронта смогли захватить городские районы Мариендорф, Ланквиц, Осдорф, Штандорф, и соединиться с войсками Первого Белорусского фронта. Центр Берлина оказался окружён.
А на следующий день танкисты и самоходчики попали под бомбо-штурмовой удар нашей авиации. В условиях низкой облачности и плохой видимости лётчики Первого Белорусского фронта приняли боевые машины Первого Украинского фронта за немецкие. Сказывалась неразбериха, когда в боевые порядки наших войск вклинивались немецкие позиции. Дело усугублялось ещё и тем, что танковые и самолётные рации работали на разных частотах, и прямой связи с авиацией другого фронта не было.
Павел с экипажем тогда сидел на рубке самоходки, ожидая приказа комбата. Низко над крышами пронеслись наши истребители. Самоходчики вскочили, начали размахивать руками и подбрасывать в воздух шлемы, приветствуя наших соколов. Но шедшие следом за истребителями штурмовики неожиданно дали залп реактивными снарядами по батарее наших самоходок.
Укрыться на узкой улице самоходкам было негде. Самоходчики кинулись от боевых машин в стороны. Верхние части брони - башни у танков и рубки у самоходок - были из тонкой стали, защищавшей разве что от пуль и гранат, потому от штурмовиков защитой служить не могли.
- Бежим!
Павел спрыгнул с самоходки, отбежал подальше и, услышав вновь приближающийся рёв авиационных моторов, упал в воронку от авиабомбы. С ним рядом плюхнулись на землю члены экипажа. Укрываться в домах было нельзя, они могли рухнуть и придавить собой.
Один за другим грохотали взрывы бомб. Загорелась одна самоходка, взорвалась от прямого попадания другая.
Самолёты сделали ещё один заход, обстреливая самоходки из пушек и подбив ещё одну машину.
Когда штурмовики скрылись, экипажи собрались у разбитой батареи. Да и батареей-то теперь назвать её было нельзя - в строю оставалось две самоходки.
Первый раз Пашка услышал, как может в гневе материться их комбат.
Немного остыв, он связался по рации с командиром полка. Оказалось, что досталось не только им. Была уничтожена ещё одна батарея полка и несколько танков соседнего танкового полка. Их командиры связались с командирами дивизий, тут же узнали о трагическом происшествии в штабе армии. Дошло до Ставки, откуда приказали срочно разграничить на картах лётчиков и танкистов зоны действия фронтов во избежание повторения трагедии. Ведь кроме техники погибли десятки людей, наших воинов.
Уцелевшие экипажи на грузовиках были доставлены в неглубокий тыл, а уже следующим днём получили из фронтового резерва новые самоходки. Только успели осмотреть машины, заправить их и получить боеприпасы, как последовал приказ - направляться в полк. Батарея в полном составе проследовала в район Мариендорфа.
Улицы были перегорожены сгоревшими трамваями и нашей подбитой техникой, засыпаны битым кирпичом, зияли воронками от бомб. Ощущение от увиденного - прямо-таки апокалипсис какой-то. К тому же город как вымер, местных жителей не было видно совсем.
По прибытии в полк батарея получила приказ - поддержать наступление пехотного батальона.
Самоходки выдвинулись к месту атаки. Батальон наступал сразу по нескольким улицам, и батарею распределили. Экипаж Павла и ещё одна самоходка поддерживала атаку пехотной роты.
Солдаты поочерёдно перебегали вперёд. Пока одни вели огонь по противнику, другие броском преодолевали десять-пятнадцать метров. Как только обнаруживалось пулемётное гнездо, миномёт или пушка, пехотинцы давали знать, чаще всего - трассирующими очередями из ручного пулемёта. Тогда уже в дело вступали самоходчики. Двигались они позади пехоты, опасаясь фаустников.
Каждый дом приходилось брать с боем, как цитадель. Немцы, казалось, были везде. Они стреляли из подвалов, из окон всех этажей. Пехота врывалась в дом, зачищала каждую квартиру, каждый этаж. Автоматная стрельба и взрывы гранат звучали почти беспрерывно.
Кто-то из немцев бросил сверху, на рубку самоходки, гранату. Она взорвалась бесполезной хлопушкой, ударив по броне осколками. Но Павел сделал вывод. Это везение, что граната была обычной, пехотной. Если бы она оказалась противотанковой - быть беде. Он приказал механику держаться посреди улицы и немного отстать от пехоты.
Павел бросил взгляд в смотровые приборы назад и удивился. На некоторых домах, только что взятых нашей пехотой, из окон уже свешивались белые флаги. Скорее всего, гражданское население, прятавшееся от боёв в подвалах своих домов, заранее приготовило флаги из кусков простыней и вывесило их, чтобы дом не обстреливался. Но, бывало, и из таких домов стреляли фаустники-одиночки.
И ещё с одним фактом, покоробившим его, столкнулся Павел. Напротив жилого дома, за бруствером из кирпичей, немцы установили полевую 105-миллиметровую пушку. Она почти без перерыва обстреливала наступающую пехоту, пока самоходка Павла своим выстрелом не уничтожила её прямым попаданием. Когда пехота продвинулась вперёд, самоходка остановилась у разбитого орудия, и механик вдруг сказал:
- Парни, вы только поглядите!
Павел прильнул к смотровым приборам.
- Да нет, на пушку разбитую смотрите…
Пришлось приоткрыть люк. В смотровые приборы ближе 25–30 метров не увидишь ничего, мёртвая зона.
Рядом с орудием валялись убитые немцы. Но главное - они были прикованы цепью за ногу к станине пушки. Доводилось Павлу слышать о смертниках, считал он это преувеличением, но теперь убедился воочию. Немцы приковали расчёт к пушке, чтобы обслуга не сбежала, стояла до конца.
- Парни, смотрите все и запомните.
Анатолий и Василий открыли люк и удивились увиденному.
- Они что, всех своих вот так, цепями?
- Не знаю, Василий. Сам в первый раз вижу.
Прикованные цепью к пушке немцы производили тягостное впечатление. Это штрафники, или расчёт раньше проявил трусость? За что их так? У наших штрафников не было погон и знаков различия, и их сразу можно было опознать. На убитых немцах погоны были, но Павел не знал, как должны выглядеть немецкие штрафники. Такие штрафные роты и батальоны придумал не Сталин - их создал в 1940 году Гитлер. В Германии их называли "пятисотыми", в 540, 550, 560, 561-м служили уголовники, в 999-м - политические. Туда ссылали без срока. У немцев даже в СС была штрафная З6-я гренадерская дивизия "Дирлевангер". Если наши штрафники смывали вину кровью и после ранения освобождались, возвращаясь в свои части, то немцы служили в штрафных батальонах весь срок, присуждённый им трибуналом. Впрочем, что наши, что немцы штрафников не жалели, бросая их на наиболее сложные и опасные участки фронта.
Меж тем пехота упорно продвигалась вперёд, и за ними ползли самоходки.
Улица вывела их к небольшой площади, но едва пехотинцы сунулись туда, как немцы открыли по ней огонь из пушки.
К самоходке подбежал сержант и прикладом постучал по броне.
- Земляки, выручайте, пушка головы поднять не даёт.
- Где стоит?
- На площади. Там небольшое одноэтажное здание, так пушка справа от него. Снарядов не экономят, сволочи.
- Сейчас разберёмся!
Павел закрыл люк на командирской башенке.
- Василий, заряжай фугасным. Саша, выезжаешь на площадь - сразу высматривай одноэтажное здание, правее от него - пушка. Постарайся корпус самоходки сразу на неё направить. Тут кто кого опередит.
- Сделаю, командир.
- Толик, не подкачай.
Самоходка выползла с улицы на площадь. Саша сразу тормознул, довернул корпус вправо.
Павел сам увидел в смотровые приборы одноэтажное здание и пушку правее него, стоявшую в отрытом капонире.
- Толик, давай!
Павлу было видно, как суетятся возле пушки немцы. Ствол её хищно повернулся вправо, потом замер. И в это время громыхнула пушка самоходки, на мгновение опередив выстрел немецких пушкарей. Павел видел, как выстрелом от пушки оторвало колесо, и она скособочилась. Прислуга полегла рядом с орудием. А туда уже бежали наши пехотинцы.
От входа в здание, рядом с которым стояло уже разбитое орудие, заработал пулемёт. Несколько наших пехотинцев упали.
- Толик, пулемёт!
- Вижу, командир. Вася, фугасный!
И наводчик влепил снаряд по пулемётному гнезду. Тут же поднялись пехотинцы, один из них подбежал к зданию поближе и забросил в пролом стены гранату. Дождавшись взрыва, туда ворвались несколько автоматчиков, послышалась стрельба - они добивали раненых или уцелевших немцев.
Павел осматривал площадь - нет ли ещё где замаскированных орудий или пулемётов?
Из зданий, окружавших площадь, велась автоматная и винтовочная стрельба. Но не будешь же снарядами стрелять по одиночным немцам? Эдак весь боезапас можно попусту перевести, и так уже в боеукладке меньше половины осталось, всё больше бронебойных. Это в поле, где противоборствуют танки и самоходки, бронебойные снаряды самые востребованные, а в городе осколочные и фугасные нужны.
Запищала рация - комбат интересовался ситуацией.
- Продвигаемся понемногу, - коротко ответил Павел.
Положение на улицах почти везде было одинаковым. Скорее всего, комбат хотел выяснить, не нужна ли помощь?
Самоходка подползла к одноэтажному зданию и остановилась рядом. Паша ещё удивиться успел - что ему на площади делать, вроде бы не магазин, вывесок нет.
И тут по броне раздался удар, раздался взрыв, и почти сразу же наводчик закричал:
- Командир, горим!
Из моторного отсека шёл дым, показались отблески пламени.
- Забрать оружие, покинуть машину! - приказал Павел.
Наводчик и заряжающий схватили автоматы, подсумки и стали выбираться из самоходки. Павел схватил гранатную сумку и выбрался вслед за ними. Делалось всё быстро. Самоходка железная, гореть вроде бы нечему, кроме топлива, но сгорала она в считаные минуты, и экипажи не всегда успевали покинуть машину. Самым распространённым поражением у танкистов и самоходчиков - впрочем, как и у лётчиков, были ожоги. Павел уже горел, причём серьёзно, потому огня теперь боялся панически.
Экипаж покинул машину. Из моторного отсека вздымались языки пламени, вовсю валил чёрный дым.
- Укрыться в здании! - приказал Павел.
Теперь его задачей было сберечь экипаж. На четверых у них было всего два автомата с четырьмя магазинами, личное оружие у механика-водителя и самого Павла да двенадцать гранат. С таким арсеналом бой с немецкой пехотой им не выдержать, тем более что у экипажа и опыта-то пехотного не было.
Через пролом в стене экипаж заскочил в здание.
- Фаустник, сволочь, подбил! - выругался Анатолий. - Пушек на площади нет, и выстрела я не слышал.
Павел осмотрелся. На полу валялись четыре трупа немцев, рядом - исковерканный пулемёт. Это они влепили сюда снаряд, по пулемётчикам.
Павел снял с убитого немца автомат и подсумок с запасными магазинами. Глядя на него, вооружился трофейным автоматом и механик-водитель: всё-таки с автоматом надёжнее, чем с револьвером. Самоходчикам выдавали морально устаревшие револьверы системы "Наган", потому как считалось, что из пистолета было затруднительно вести стрельбу через круглые бойницы. На боковых броневых листах самоходок, как и танковых башен, были небольшие бойницы для оборонительной стрельбы из личного оружия. В бою они изнутри закрывались броневыми пробками.
Всем был хорош "наган": и безотказен, и стрелял точно, но по израсходованию семи патронов в барабане перезаряжался долго. Это не у "ТТ" или "парабеллума" - поменять опустевший магазин за пару секунд.
Экипаж находился в небольшой комнате. Василий ногой открыл дверь и, выставив вперёд автомат, сделал шаг.
- Тут зал какой-то.
Держа оружие наготове, самоходчики вышли за ним, оказавшись в вестибюле станции метро. Только тут до Павла дошло, почему здание стоит в центре площади. Просто он на фотографиях видел, что над входом в станцию метро должна быть большая буква "М". Сам Павел, как и другие члены экипажа, в метро никогда не был. До войны этим видом транспорта владела только Москва.
В вестибюле метро стояла скульптура Гитлера. Василий подошёл к ней, прочитал фамилию под головой на пьедестале и с размаху ударил по ней прикладом. Гипсовая скульптура распалась на куски.
- Я бы и по живому Гитлеру также долбанул, чтобы череп развалился!
- Говорят, он в бункере, глубоко под землёй сидит, и шнапс ихний глушит.
- Насчёт шнапса сомневаюсь, - заметил Павел. - Что делать будем, славяне?
- Самоходку нашу подбили. Что делать, придётся своих ждать.
- И рации нет - со своими связаться, - в раздумье сказал Павел. - На улицах немцев недобитых полно, как бы под пулемёт не угодить.
- А пойдём по линии метро? - загорелся Василий. - Оно же под землёй - ни пуль, ни осколков. И метро заодно посмотрим. Я в нём не был никогда, будет что дома рассказать.
Павел достал из планшета карту и нашёл станцию метро, на которой они сейчас находились. Вот только куда пути от неё ведут? Может быть, они в тыл, к своим выйдут, а может статься, что к немцам угодят. Не зная линий, не имея ориентиров, заблудиться под землёй очень легко.
Он стоял, раздумывая. В принципе, всегда можно вернуться назад, к этой станции. Он попытался сориентироваться, куда идти по линии. То, что на юг, к своим - это понятно, только как без компаса понять, в какой стороне юг?
По ступенькам они начали спускаться вниз. Станция была неглубокого залегания, перрон в полутьме, едва мерцали лампочки аварийного освещения. Из туннеля тянуло сквозняком.
У перрона стоял метропоезд с распахнутыми дверями.
Бойцы подошли поближе и увидели, что в вагонах полно мирных жителей. Они сидели на скамьях и своих узлах, лежали в проходах.
Немцы увидели воинов и замерли в ожидании. В полутьме им было сразу не понять - это немецкие танкисты или страшные русские, которыми их пугал Геббельс. Комбинезоны и у тех и у других тёмные, на головах - почти одинаковые танковые шлемы. У двоих в руках - советские ППШ, у двоих - немецкие MP-40. Вот и гадай, житель Берлина, кто перед тобой.
Павел шагнул в вагон, поднял руку.
- Наверху, на площади, ещё стреляют, поэтому прошу оставаться здесь до вечера. Подскажите, где ветка на юг?
- Поезда, солдат, уже несколько дней не ходят, - ответил пожилой очкарик с рюкзаком в руках.
Толпа, услышав немецкую речь, успокоилась, приняв солдат за своих, а Павел продолжил:
- И всё-таки, какой туннель ведёт на юг?
- Вот этот, - показал рукой толстяк с саквояжем, - но я бы не советовал вам туда ходить, там уже русские.
Павел поблагодарил жителей, вышел из вагона и махнул рукой своим. Самоходчики подошли к краю платформы и спрыгнули на рельсы. Перед ними, едва освещённый редкими лампочками, уходил вперёд и немного под углом, туннель.
Павлу идти в тёмное чрево расхотелось - без знания или схемы можно заблудиться.
- Идём, командир! Не в лесу! Тут заплутать нельзя, дорога-то одна, - хохотнул Саша.
Выглядеть человеком нерешительным, а пуще того - трусом Павлу перед экипажем не хотелось. Он планировал пройти один перегон - до следующей станции - и выйти на поверхность. Одно неясно - какой длины этот чёртов перегон - километр, два, три?
В некоторых местах в стыках тюбингов сочилась и капала вода. Звуки шагов и позвякивание оружия гулко раздавались под сводами.
Туннель с небольшим уклоном вначале шёл вниз, затем - горизонтально.
Наверху, на земле, почти над туннелем, здорово громыхнуло, и из стыков тюбингов - бетонных колец, из которых был собран туннель, посыпался песок.
- Не иначе бомба упала.
- Ага, не хватало только, чтобы нас здесь завалило, - заметил Анатолий.
От такой перспективы всем стало неуютно и захотелось как можно скорее выбраться на поверхность.
Они вышли к развилке туннеля. От основного входа вправо уходил ещё один, тускло поблескивая рельсами.
Экипаж остановился, все смотрели на Павла так, как будто он знал, куда идти. А он и подумать не мог, что под землёй могут быть ответвления.
- Идём прямо! - решительно сказал он.
Теперь, после развилки туннель стал подниматься вверх. Подъём был невелик, но заметен.
Они успели прошагать с четверть часа, как идущий впереди Саша остановился.
- Командир, впереди какое-то движение.
Самоходчики остановились. Павел стянул с головы шлем - так было лучше слышно.
И в самом деле, в отдалении слышались шаги, приглушённые расстоянием голоса.
- Ложись! Оружие к бою!
Павел и Василий улеглись справа от рельсов, Саша и Анатолий - слева. Передёрнули затворы автоматов.
Неизвестные приближались. Кто они - немецкие солдаты или мирные жители? А может быть, такие же, как и они, русские?
Стали видны тёмные фигуры. Когда они поравнялись рядом с тускло горевшей лампочкой, Павел увидел у них на груди автоматы. Военные, только чьи?
Солдаты прошли ещё немного, и стали отчётливо слышны голоса. Речь звучала немецкая.
- Огонь! - скомандовал Павел и первый нажал на спусковой крючок.
Грохот выстрелов в туннеле оглушил. Даже в шлемах он бил по ушам. Пули попадали в бетон, ударяли по рельсам и с противным визгом рикошетировали.
Немцы не ожидали, что под землёй могут оказаться русские, не были готовы к бою и потому не успели открыть ответный огонь.
Самоходчики немного выждали. Немцы не шевелились.