– Как батарея, – чисто на автомате вырвалось у меня, я даже не понял, как. Ну а что? И вправду все ребра можно пересчитать.
Соловьева угомонилась и завсхлипывала. Видно, запал у нее кончился.
– Вы как хотите, Харитон Юрьевич, а я этого так не оставлю, – официальным тоном заявила Вика. – Я составлю докладную записку, в которой будет отмечен тот факт, что сотрудник Шелестова (Елена встала по стойке "смирно" и по-американски козырнула) регулярно дестабилизирует коллектив, парализуя его нормальную жизнедеятельность. Регулярно!
– Регулярно нас всех только понос пробивает, – печально отметил я. – Да и то, если съесть что-нибудь не то. Сволочи вы все, родимые сотрудники. Я бросил все, отпросился у больших начальников, приехал к вам, чтобы выпить, закусить, посидеть с вами – а у вас тут все как всегда. Одна плачет, вторая козлит, третья из общей посудины салат в одно лицо хомячит.
Таша посмотрела на ополовиненную плошку и скорчила забавную гримаску – ну да, мол, хомячу. Вкусно же? И снова запустила ложку в емкость.
– Ладно, Мэри, извини, – Шелестова поняла, что перегнула палку, и подошла к всхлипывающей Соловьевой. – И чего мы с тобой не поделили? Ну ладно я, у меня язык как помело, но ты-то чего подорвалась?
Соловьева отмахнулась от нее, но Ленка положила ей руку на плечо.
– Пошли, подруга, жахнем мартиньки или даже водочки, – бодро предложила она хлюпающей носом Мариэтте. – Гони ее прочь, тугу-печаль, перевернется и на нашей улице грузовик с карамельками! Виктория Александровна, да не смотрите вы на меня так, напишете вы свою докладную, куда она денется? Просто шеф прав, все это можно отложить на потом. Сегодня – праздник, так давайте уже сядем за стол, пока Таша все не стрескала. А ну, поставь салатницу на место! Что ж ты за проглот такой малоразмерный? Ксюха, отбери у нее харч и по краям емкости остатки этого салата размажь, хоть иллюзию создадим, что его там много!
Стопроцентная реакция и мимикрия. Только позавидовать могу.
– Правильно, – подключился к мизансцене Жилин. – Я голодный как волк. Хочу салатов, колбасы, сыру и мандаринку!
– И выпить, – хором из угла сообщили Стройников и Самошников.
Конфликт был забыт, Мариэтта покинула мои объятия, у Таши отобрали полупустую салатницу и, на всякий случай, ложку, загрохотали стулья, хлопнула дверь холодильника (надо же, когда купили? Я и не заметил), зазвякали бутылки.
Единственными, кто не участвовал в этом действе, были мы с Викой – я ждал, пока все рассядутся, на лице же моей женщины застыла нехорошая улыбка. Зная характер Вики не понаслышке, я понял, что в ее голове родился какой-то очень коварный план.
– Мэтр. Вас ждет ваше почетное место во главе стола, вы же нам как родной отец, – прозвенел голос Елены, она чуть изогнула гибкую талию, изобразив некий приглашающий жест. – Ну и вы, Виктория Александровна, присаживайтесь уже, чего ждать?
Как ей это удается? Втискивать в каждую фразу вызов всему миру, при этом не переходя тонкую грань между сарказмом, иронией и хамством? И еще один вопрос – как она дожила до своих лет? С такими замашками ее давно должны были в бетон закатать.
Вика промолчала и заняла место справа от меня, в аккурат напротив невозмутимой Таши, которая, поняв, что до салата ей пока не добраться, пододвинула к себе розетку с оливками и потихоньку их начала поглощать. Почему и как она оказалась по левую руку от меня, было непонятно, впрочем, я ничего против и не имел, ну кроме одного пункта – как бы без еды не остаться. Маленькая-то она маленькая, а вот пищи влезает в нее, похоже, много.
Когда все расселись, я взял запотевшую рюмку и поднялся со стула – первый тост был мой, как ни крути.
В общем, опасения мои оказались напрасны – харчей мне хватило, как, впрочем, и всего остального. Да и вообще вечеринка задалась, против моих опасений – я, когда сюда ехал, то все вспоминал те осенние посиделки, на которых чувствовал себя пятым колесом в телеге.
Через час никто уже и не вспоминал о конфликте, Соловьева опрокинула несколько стопок и беспричинно смеялась, питекантропы зачастили с тостами, да так, что я даже начал их через один пропускать, Таша наконец наелась и шерудила пальчиком по экрану телефона, забив на общество – все шло как надо.
– А подарки? – поймав миг тишины, задала вопрос Шелестова. – Я бы и подарила кое-кому кое-чего, и сама получить что-нибудь в дар не отказалась. Не сочтите меня меркантильной… Сочтите меня лучше сентиментальной! Ведь как ни крути – Новый год же!
Она невесть откуда вытащила хлопушку и с залихватским воплем "э-гей!" бахнула ей в потолок, попутно осыпав Ташу мелкими кружочками резаной бумаги, из которой делают хваленое конфетти.
Парни переглянулись – они наверняка подобной фигней не заморачивались, такая хрень им даже в голову не приходила. И вообще они думали, что Елена тогда, когда мы к Мамонту собирались, пошутила про подарки.
Нет, ребята, они такими вещами не шутят. Не скажу за эту сибирскую язву и еще процентов десять неформатного женского поголовья, но в целом для слабого пола выбор подарков – это священный ритуал, они обдумываются и выбираются с массой ремарок. Тут мелочей нет, тут все сбалансировано – кому этот подарок предназначен, по какому поводу, с какой целью, что одариваемый должен понять, получив его, цвет размер, цена… Да, цена. "Как он (она) мне в прошлом году подарил(а), так и я ему (ей) в этом" – это основное мерило. И здесь учитываются даже колебания инфляции, смею вас заверить. Отдельный пункт – упаковка. Всегда смотрите на рисунок подарочной бумаги, он вам многое может поведать.
Как же все-таки жаль, что не было времени заехать в нормальный магазин. У нас, у мужчин, все, конечно, проще, но все-таки, все-таки…
– Чтоб тебе, – беззлобно сообщила Таша, тряся головой, из ее волос на стол посыпалось конфетти. – Спасибо еще, что не в тарелку.
– Что ж, наверное, начну я, – скрипнув стулом, я встал. Вика перевела на меня взор, в нем было удивление. – Ну, некий общий подарок в конверте вы от корпорации "Радеон" уже получили. Получили же?
Народ удовлетворенно покивал, довольно улыбаясь. Нет, что не отнять у моих хозяев – платят щедро и вовремя.
– Вот и хорошо, – довольно продолжил я. – А теперь от меня лично вам гостинцы. Не стану врать, не было у меня возможности купить каждому из вас что-то эдакое, уж не обессудьте.
– Не дорог подарок, – наставительно сообщила Шелестова уже пьяненькой Соловьевой. – Внимание – вот что важно! Не тяните павлина за хвост, шеф, у меня прямо от любопытства уже свербит в разных местах.
– Тебе, Елена, набор эксклюзивных шейных платков с символикой "Файролла", – я достал пакет с вышеупомянутыми изделиями. Причем соврал я только наполовину – продавщица в магазине заверила меня, что этот сувенир в торговых сетях не продают, только в главном здании "Радеона". Но о какой-то эксклюзивности говорить не приходилось. – Раритет, между прочим, ограниченный тираж. Ты девушка уникальная, так что…
– Какая прелесть! – как всегда, с неясными для понимания интонациями, произнесла Елена. – Будет что передавать от матери к дочери в качестве семейной реликвии. А лет через двести эти премиленькие тряпочки можно будет продать на "Сотбис" как свидетельства эпохи.
– А мне нравится, – с любопытством отметила Таша, вглядевшись в пакет с платками. – Я тоже такие хочу.
– Извини, – развел руками я. – Единственный экземпляр. Но тебе тоже раритетик достанется. Вот, держи. Коллекционная вещица, имей в виду.
Я протянул малышке флешку, сделанную в виде кастера, творящего заклинание, проще говоря – махающего руками. Это и вправду был пока эксклюзив, его только вчера доставили в магазин. Такой класс в игре раньше не встречался, он только планировался к введению в нее в большом обновлении, которое должны были накатить в систему ближе к весне.
– Прикольненько, – Таша поставила на ладонь немаленькую и увесистую фигурку. – А что он умеет?
– Тапочки к кровати приносить, – отозвалась Шелестова, повязывающая один из платков на шею. – Кофе варить и дверь за собой тихо закрывать.
– Это флешка, – пояснил я Таше. – Он посередке разбирается на половинки.
Питекантропы, Петрович и Жилин, получили по добротному швейцарскому складному ножу, причем без символики "Радеона", я так и не понял, почему ее там не было. Ксюше перепал плюшевый медведь, кричащий что-то вроде: "Файерболом его, файерболом", Соловьевой я вручил складной зонт. Ну не было там больше ничего подходящего, не футболку же ей дарить с надписью "Файролл – мечты сбываются!"?
– А мне? – тихонько спросила Вика.
– Уф, ерунда какая, – Шелестова смотрелась в зеркальце. – Вам уже и так все досталось, натурально. Так что перевяжется наш шеф серебристой ленточкой и под елочку отправится под новогоднее утро.
– Перебор, – мягко сказал я. – Не находишь?
– Не-а, – Шелестова достала из-под стола золотистую сумку с веревочными ручками. – Вопрос лишен логического смысла, вы же вроде как вместе? Значит и подарок будет вручен не на товарищеской пьянке, а под звон курантов. Кабы мы с вами сожительствовали, так и мне бы эти платочки перепали возле елки в ночь, а не здесь. Да и не платочки, наверное, а что-то посущественнее досталось.
– Никак на мое место метишь? – вроде бы и спокойно спросила у Елены Вика, но я видел, что на щеках у нее появились два ярко-красных пятна, и понял, что она еле сдерживается.
– Отвечать обязательно? – белозубо улыбнулась Шелестова. – Или сохраним интригу, до поры до времени?
– А что там? – Таша, как всегда, не слишком следила за драматическим развитием событий и потыкала пальчиком в подарочную тару, которую держала Елена. Это, наверное, был первый раз, когда я порадовался нелогичности поступков этой чудной девчонки, но очень уж она вовремя влезла в начинающуюся свару. Невероятно вовремя. Я даже дал себе зарок пробить ей повышение зарплаты.
Но вообще, я начинаю себя уважать. И в лучшие-то мои годы, тогда, когда я еще не слишком подистоптался, и волос у меня было куда больше, чем сейчас, за меня особо никто не цеплялся и тем более вот так не конфликтовал. Со мной – часто, а вот за меня – не припомню. А тут прямо шекспировские страсти разворачиваются. Не отравили бы, по принципу – "не доставайся же ты никому". Хотя это вроде бы не Шекспир…
– А это подарок от нас, от всех, – назидательно подняла пальчик вверх Шелестова. – Нашему любимому шефу.
– От всех? – удивленно спросил Самошников, и получил два тычка под ребра – от Стройникова и от Жилина, стоящих от него по бокам, после чего все трое застыли с благостными улыбками на лицах. Разве только что махать руками не начали, выражая общую радость.
– Да-а-а? – удивленно протянула Таша. – И что мы дарим?
– Сурпрыз! – подмигнула ей Шелестова и, встав, протянула мне пакет. – Харитон Юрьевич, с подступающим вплотную Новым годом вас!
– Спасибо, – растроганно шмыгнул носом я.
– А поцеловать? – распахнула глаза Шелестова и повернула голову к Вике. – Чисто по-братски, в щечку!
Вика скрипнула зубами, а я не без удовольствия прикоснулся губами к бархатистой коже Елены.
– Как орден получила! – сообщила Соловьевой Шелестова, поправила косынку и села на место.
– Чего там? – подпрыгнула на стуле Таша. – Мне же интересно, что я вам подарила?
– Сейчас, – хлопнул я по ее ручке, подбирающейся к пакету. – Имей терпение. Вон апельсин съешь!
– У меня от них диатез, – отмахнулась Таша.
Я залез в пакет, там лежала коробка, затянутая подарочной бумагой, с забавными картинками – на них то кот бил мышь по голове дубиной, то мышь тыкала в кота огромным ножом. Немаленькая коробочка и увесистая. Боги, что могла придумать эта проказница?
Под подарочной бумагой оказался футляр, отделанный мягким черным материалом, с деревянными вставками и замочком на них. Ну, такая мини-щеколда.
Я глянул на Елену, та посигналила глазами, мол, открывайте.
Замочек щелкнул, я откинул крышку и присвистнул.
Внутри, на зеленом сукне, и в углублении, специально для него сделанном, лежал пистолет, причем по хромированию и весу было ясно, что это не пластмасса. Простота классического дизайна, весомость, известные мужчинам всего мира надписи на стволе, правда к ним добавилось еще и изображение лошади, вставшей на дыбы. Такого я не видел раньше. В отдельных гнездах лежали прилагающиеся к этой красоте аксессуары – запасная обойма в пластиковой упаковке и приспособления для чистки.
– "Кольт – М1911А1", пистолет-ветеран, – немедленно отреагировал Жилин, перегнувшись через плечо Соловьевой. – Под патрон 45 АСР. Неужто настоящий? Шеля, ты офонарела?
– Рехнулся? – повертела пальцем у виска Елена. – Пневматика, конечно, но стопроцентный реплик, вес, размер и все такое.
Я достал пистолет из футляра и нажал защелку магазина. Обойма мягко щелкнула и выскочила из рукояти. Ну да, пневматика, вон прорезь под газовый баллон.
– Хромированный, – заметил Жилин. – Не припоминаю, чтобы кто-то "кольтовскую" потоковую пневматику хромировал. И еще – какая рукоять забавная. Странный пластик. Хотя… По ходу, это ведь вообще не пластик?
– Кость и перламутр, – немного раздраженно ответила ему Шелестова. – Чего пристал?
– Стало быть, индивидуальный заказ? – вынес вердикт Жилин. – Однако. Надо думать, это тебе в немалую…
– Жилин, ты хочешь поссориться? – в голосе Шелестовой загремела гроза.
– Все-все, – Жилин отошел в сторону.
Я вбил обойму обратно в рукоять, погладил теплый материал вставок на ней, порадовавшись его странному рисунку (на обеих костяных пластинах было выгравировано одно и то же – круг, сплетенный из странных знаков, и линии, его перечеркивающие. Абсурдно, но красиво), и задал Елене один только вопрос.
– Почему?
– Комплектом к вашей машине, – хитро прищурилась она. – Одно без другого не смотрится.
Это был дорогой подарок. Слишком дорогой, даже если бы они все скинулись. Не люблю, когда происходят вещи, которые я не могу объяснить.
Я убрал пистолет в футляр, футляр в пакет, и сообщил всем:
– Угодили. Растрогали. Люблю. Выпьем.
На самом деле мне было немного стыдно. Да не немного, сильно. Я и сам сразу понял, что это не штамповка, к ширпотребу не делают такие футляры, да и сам пистолет достаточно было только взять в руки, чтобы все понять. Отлично я смотрелся на фоне этого подарка со своими шейными платками, ничего не скажешь.
Но и это все фигня по сравнению с другим. Она всегда впереди на один шаг. Всегда и впереди всех, включая меня. И совершенно непонятно – зачем ей это надо? Игра? Развлечение? Какая-то цель, о которой я ничего не знаю?
По-хорошему, все эти мысли надо бы рассказать Зимину, и пусть ей занимается безопасность, но это по-хорошему. А по жизни – не стану я этого делать. По крайней мере, пока.
Мы посидели еще часа полтора, за окнами давно стемнело. Не знаю, как остальным, но мне было так хорошо, как давно не было, я сидел среди своих, и моя душа отдыхала.
– Мне пора, – сообщила всем Таша. – Я не домой сегодня, пока доеду…
– Ух ты, – помахала пальчиком совершенно захмелевшая Соловьева. – У нашей маленькой злючки есть личная жизнь?
– Зато нет прыщей, – невинно ответила Таша. – Точнее – поэтому их нет.
На улице, куда мы вышли, оглашая окрестности гомоном, было прекрасно. С неба падал невесомый снежок, подморозило, и воздух был прозрачно-терпкий.
– Благость какая, – подняла руки в белоснежных варежках к небу Шелестова и закружилась на месте, полы ее шубки затрепыхались. – Неужели будет Новый Год со снегом и морозом? Я уж и забыла, как это.
– Да, в последние годы не погода, а фигня была, – подтвердил Самошников. – Грязь да слякоть. Только водку пить да песни петь, даже на улицу идти не хотелось.
– Песни! – Шелестова снова закружилась на месте. – Пошли в караоке, а?
– Здесь нет поблизости ничего такого, – пыхнул дымком сигареты Петрович и поддержал норовящую упасть Соловьеву. – Я уже разведал.
Это да. Петрович, устраиваясь на новое место, непременно совершал обход всех точек общественного питания в округе. Зачем – неизвестно, но был у него такой пунктик.
– Жа-а-а-аль, – вздохнула Елена, на которую, как, впрочем, и на всех, свежий воздух подействовал как старые дрожжи. – О, а ты говоришь – нету!
Она ткнула рукавицей в сторону банка, находившегося неподалеку, точнее, в бегущую надпись на его фронтоне.
– "Только в нашем ба-а-анке новые процентные ста-а-а-авки", – на мотив "Напилась я пьяна" затянула Елена. – "Ра-а-азмещая вкла-а-а-ады"…
Это было заразительно. Первой к Шелестовой присоединилась Соловьева, буквально повисшая на флегматично курящем Петровиче, послышался басок Жилина, да я и сам не заметил, как влился в общий хор. Даже Вика перестала дуться и присоединилась к нам. А вот Ксюша смылась, не попрощавшись. Впрочем, этого никто, кроме меня, по-моему, и не заметил. Застенчивая она, и как по мне – даже излишне. Наша профессия публична и, как и другая древнейшая профессия, не терпит чистоплюйства и излишней деликатности. Надо будет с ней по этому поводу поговорить, и серьезно, потому как если она и дальше собирается в уголках отсиживаться, то лучше пусть сразу, пока время есть, другую профессию пойдет получит. В этой ей, с таким подходом к делу, ничего не светит.
– "До двадцати проценто-о-ов", – выводили мы слаженно, вглядываясь в бегущую надпись. – "Выплаты проценто-о-ов многовариантны-ы-ы".
Охранники смотрели на нашу компанию ухмыляясь и переглядываясь, но не присоединяясь. Оно и понятно – служба.
– Хорошо, – сообщила всем разрумянившаяся Шелестова и начала отплясывать что-то вроде твиста. – Не люблю, когда на Новый год скучно. Вот, помню, когда я еще с папкой жила, то мы такие штуки на праздник придумывали! Один раз я карту нарисовала, вроде пиратской, и мы всей семьей по дому лазали, а потом в саду. Я там просто заранее фейерверки спрятала. Так весело было!
– А вот мы в части… – начал было Жилин, но его перебил старший телохранитель.
– Харитон Юрьевич, мне очень жаль, но вам пора, – тактично, но твердо сообщил он. – Открытое пространство, да и время уже не раннее. Так что – извините…
– Труба зовет, – понимающе сказала Шелестова. – Всё по часам. Жаль.
– И мне, – согласился с ней я. – Спасибо вам, ребята, за этот вечер, за то, что вы есть. Правда – все было здорово. Давно мне так хорошо не было.
– Многие вещи можно понять только тогда, когда они потеряны, – Елена помахала мне рукавичкой и прощебетала: – Веселого Нового Года и славного Рождества! Впрочем, может, я еще позвоню!
– Завтра можете на службу не приходить, – порадовала коллектив Вика. – Я сама все уберу и закрою помещения. Киф, ты не против?
– Я? – ну да, последнее слово она, как всегда, хотела оставить за собой. Ладно, пусть ее. – Я только за. Никуда не пойду, дома останусь!
Вика, похоже, так и не поняла, почему все засмеялись.
Как ни странно, нас не повезли во внутренний гараж, а провели через главный вход. То ли на разрыв шаблона, то ли еще почему?