Я наблюдал такой обстрел на тактическом дисплее "Брэдли", приданной нам на время операции: облако ярко-рыжего огня накрывало огромное пространство в десятке километров впереди. Сплошная стена огня держалась минут тридцать, пока, словно по мановению волшебной палочки, в считанные мгновения не сходила на нет. Сплавленная в стеклянную корку земля и серый пепел – вот и всё, что оставляли после себя новые боеприпасы, прозванные "Плащ Сатаны". Однако человек – очень живучая тварь, всё чаще в тылу стихийно возникали очаги сопротивления, из руин выползали полумёртвые русские и старались дотянуться до нас хотя бы зубами. Потом было поражение под Волоколамском, где остаткам русских частей удалось организовать оборону на подступах и в самом городе. Помогло то, что у русских не оказалось ни одного самолёта, но зато они сумели из остатков разбитых частей ПВО создать сводное подразделение, почти две недели сдерживавшее попытки тактических ударных авиагрупп прорваться к позициям сухопутных войск противника. Запомнились отчаянные рейды группы русских танков с позывным "Волга-53". Русские буквально за сутки нарушили порядки наступающей бригады полковника Кэйли, чьи легкобронированные "страйкеры" не смогли ничего противопоставить юрким Т-85. Помогло только наличие штурмовых вертолётов и слаженная работа приданного артдивизиона тяжёлых гаубиц – от "вертушек" русские танки не смогли защититься, и вертолётов у них оказалось всего три или четыре звена. Они тоже яростно атаковали где только возможно, однако у них не было достаточно боеприпасов и, главное, горючего. Вплоть до Урала всё шло неплохо: большинство стационарных пусковых установок было уничтожено в первые двое суток после вторжения, мобильные комплексы частью успели произвести пуски, частью также уничтожены превентивно. Поэтому по прямой специальности поработать всё не удавалось. Нужно отдать стратегам в Вашингтоне должное – время для нападения было выбрано крайне удачно. Документы, захваченные в ходе боёв, свидетельствовали о том, что большинство частей находилось на стадии переформирования, а в ракетных войсках часто наблюдалось прямое нарушение инструкций. По разным оценкам, не менее чем с тридцати процентов ракет оказались сняты блоки наведения, часто отсутствовало должное сервисное обслуживание комплексов. Но, откровенно говоря, это русским не сильно бы помогло: в то время как они только начинали восстанавливать свой ядерный потенциал и налаживали почти с нуля систему прикрытия позиционных районов системами ПВО, Коалиция уже находилась на пике готовности. С помощью мобильных ракетных установок, под предлогом учений подтянутых к самым границам России, удалось в считанные часы расколоть её основательно проржавевший "ядерный щит". Удары следовали одновременно со всех сторон: воздух, суша и море обрушили на ничего так и не понявших русских море огня. Однако ни одной ядерной боеголовки мы не применили, только обычное, "чистое" оружие. В попытке отомстить русские смогли выпустить порядка двенадцати ядерных ракет, однако из-за того, что боеголовок с разделяющимися частями на них не оказалось, вред смогли нанести только две из них. Одна обратила в руины город Хьюстон, другая уничтожила запасное правительственное убежище в районе Великих озёр. Потери действительно были велики, однако восемьдесят больших и малых городов на юге, в центральной России и на северо-западе оказались стёрты с лица земли. В первые две недели два из четырёх округов стратегического командования – Западный и Центральный – перестали существовать. Дальше всё пошло не так гладко, русских спасли их огромные расстояния. Восточный и Южный округа существовали только на бумаге, поэтому силы вторжения лишь частично достигли поставленных перед ними задачи. Однако часть флота и основные военные базы в Северодвинске и Владивостоке оказались уничтожены. Войска русских удалось рассечь на три части, но полностью уничтожить или дезорганизовать их не вышло. Остатки 37-й воздушной армии верховного командования составляющей стратегический резерв, часть инфраструктуры космических войск и некоторые ракетные части русские удержали. Помогло неожиданное молчаливое невмешательство Китая, которое в Вашингтоне никто не смог просчитать: китайцы придвинули к своим границам войска, но от аннексии русских территорий отказались. Также они закрыли границу с Россией, не пуская к себе беженцев. Несмотря на давление со стороны денежных и промышленных "тузов" с Уолл-Стрит, китайцы не разрешили силам Коалиции использовать свою морскую сорокамильную зону для блокады Сахалина, и тем более воздушное пространство. Я не стратег, но сейчас совершенно очевидно, почему Китай остался в стороне. Хитрые азиаты посчитали, что лучше не ввязываться в бой с остатками русских войск, бросив силы, прикрывающие страну с юго-востока и тем самым открываясь для возможной агрессии наших союзников. Самураи непременно воспользовались бы ситуацией и попытались бы аннексировать Маньчжурию. Самое поганое, что, как союзники, мы вынуждены будем их поддержать, чтобы по-прежнему пользоваться инфраструктурой на той же Окинаве. Частично я оказался прав, японцы без согласования с нами в первый же день попытались вторгнуться для начала на Сахалин, но крепко получили по зубам. Ядро их авианосного соединения, гордость сил самообороны, лёгкий авианосец "Хайюга" был потоплен непонятно как появившимся на острове дивизионом береговых мобильных ракетных установок "Редут". А десант, высадившийся в Корсакове, через три часа после начала вторжения был сброшен русскими морскими пехотинцами обратно в море. Неудачной оказалась и попытка японских парашютистов после длительного обстрела высадиться на спорных островах Южных Курил: русские взорвали спорные острова заложенными там, видимо, совсем недавно малыми ядерными фугасами. Все высадившиеся на острова десантники просто испарились. Затонули и корабли поддержки, торпедированные скорее всего теми же русскими. Оба острова – Хабамаи и Шикотан – стали весело "фонить", вопрос "спорных территорий" решился сам собой. После этого японцы вообще перестали выходить в море самостоятельно, ограничившись блокадой Сахалина. Поняв, что русские могут применить ядерное оружие, командующий соединением кораблей Коалиции контр-адмирал Хансен приказал на Сахалин пока не соваться. Директива Пентагона была ясна и однозначна: только обычное оружие и недопущение применения "ядерной дубины" противником. Однако бои в районе Видяево и под Уссурийском складывались тяжко, перерасход новых боеприпасов превысил разнарядку в два, а местами в четыре раза. Через две недели на Окинаву прибудет транспортный конвой, а до тех пор корабли и подлодки коалиционных сил окружили непокорный остров плотным тройным кольцом…
– Так я могу рассчитывать на перевод в Дармштадт, сэр? А то Кейти совсем замордовала в письмах, я молчу уже про эти долбаные сеансы связи, на бумаге ей-ей безопаснее.
За размышлениями я совсем забыл про своего заместителя. Иверс шёл слева, отставая на полшага, и в который уже раз полоскал мне мозги по поводу своей старшей дочери, которая работала в финчасти базы ВВС, но в безопасной Германии. Барнаби Иверс с самого начала вторжения в Россию просил о переводе. Понять его можно: в армии он почти сорок лет, три ранения и куча застарелых болячек. Есть такая болезнь у ломовых лошадей – нечто вроде нарколепсии: конь начинает засыпать на ходу, пока в один прекрасный день не умирает под упряжью. Это всё потому, что лошадь не умеет говорить и тем более строчить рапорты о переводе. Замены Иверсу у меня пока не было, да и, если совсем откровенно, лучшего квартирмейстера я за все пятнадцать лет службы в первом разведбате родной 525-й не помню. Старик брал меня измором, но ни разу не обратился с рапортом через мою голову, за что я его ещё больше ценю. Гравий дробно хрустел под подошвами.
Мы миновали вторую линию КПП, отделявшего типовые одноэтажные домики строений штаба шестой оперативной бригады "Страйкер" от собственно офиса комиссариата сектора "Нортвуд". Длинное, прямоугольное строение казённого белого цвета, с крытой коричневой металлочерепицей крышей, вмещало весь аппарат комиссара и его личный кабинет. Полковник Трентон был довольно общительным человеком, я несколько раз встречался с ним во время приёмов в нашем представительстве в Брюсселе. Тогда он держался просто, не чинясь, говорил откровенно, без традиционного тяжеловесного апломба чинуш его ранга, чем, собственно, и вызвал мою искреннюю симпатию. Внешне он напоминал усталого слона с постоянно моргающими слезящимися глазами и морщинистой, в глубоких складках, кожей. Ростом Трентон был под стать присвоенному ему тотему: два метра ростом, мощный торс бывшего боксёра-тяжеловеса, зычный голос и неистребимый акцент жителя Южного Бронкса. За глаза все подчинённые, от офицеров до рядовых, уважительно звали Трентона просто "Дядюшка Тэдди". И было за что: ни разу Тэд Трентон не подставил подчинённых под удар, часто из личного жалования помогал семьям погибших, пробивал страховые премии и стипендии для детей и близких родственников своих солдат и офицеров. Это было редкостью, поэтому служить под началом Дядюшки Тэда было не только почётно, но и престижно: при переводе или выходе в отставку служба под началом Трентона автоматически означала приём на службу без собеседования.
– Хорошо, Барни, давай разделаемся с нашей нынешней проблемой, и я похлопочу перед Дядюшкой о переводе в Германию, даю тебе слово. Такой вариант устроит?
Совсем уж было решивший, что я его не слушаю, Иверс мотнул шишковатой головой, от чего его стриженная под бобрик курчавая шевелюра даже сверкнула, отразив скупой рассеянный свет пасмурного утра. Сверкнув широкой улыбкой, в которой проглядывала старомодная сталь протезов, сержант удовлетворённо крякнул, и мы, предъявив карточки допуска, попали в приёмную Трентона, где нас встретил сухим кивком усталый секретарь полковника – бледнокожий и вечно сосредоточенный на экранах трёх настольных мониторов капитан Лиман. Указав нам с на пластиковую, под цвет морёного дуба, дверь кабинета полковника, он неожиданно сильным баритоном, слегка растягивая слова, пригласил нас проходить:
– Лейтенант МакАдамс, сержант-майор Иверс, комиссар ждёт вас, проходите.
Кабинет представлял собой вытянутую, словно пенал, каморку, забитую офисными шкафами, в каких хранят личные и бухгалтерские файлы. Остаток пространства вытеснял массивный письменный стол, где, как всегда, царил образцовый порядок. На зелёном сукне столешницы стояли старинные настольные часы в форме миниатюрной статуи солдат, водружающих американский флаг на Иводзиме. Ровными рядами на столе лежали папки с документами, а на стене висела испещрённая личными пометками Трентона подробная карта Сибири. Полковник склонился над какой-то компьютерной распечаткой, которую он уже успел исчеркать острым грифельным карандашом. Комиссар не жаловал компьютеры, для чего и держал вот уже двадцать с лишним лет молчаливого и исполнительного зануду Лимана. Увидев, что мы вошли, Трентон поднял голову, и в его маленьких голубых глазках мелькнуло облегчение. Жестом указав нам на пару металлических раскладных стульев напротив стола, он привстал и крепко тряхнул мне и Иверсу руки, игнорировав уставной рапорт, который я попытался отдать:
– Зак, Барни, я рад что именно вы прибыли в ответ на моё представление в штаб корпуса. Лучшей помощи они не могли мне оказать, учитывая непростую ситуацию на фронтах…
– Фронтах, сэр? – Я был крайне удивлён, поэтому бестактно перебил полковника. – Ещё вчера русские были окружены и не выступали единым фронтом… даже одним.
– А, совсем забыл, что вас трое суток мурыжили на перевалочных базах и последних новостей вы не знаете. Джентльмены, по последним данным, русские готовят полномасштабную войсковую операцию, цель которой очевидна: они хотят прорвать блокаду своей Северо-Западной группы, наших Второго и Четвёртого ударных корпусов на линии Екатеринбург – Тюмень и выйти к Новосибирску, где им навстречу ударят три войсковых соединения русских из состава так называемой Юго-Восточной освободительной армии. Силами до двух полноценных мотострелковых полков и одной танковой бригады они выходят в районы сосредоточения на линии Горно-Алтайск – Абакан – Красноярск. Точные сроки пока не известны, поэтому мы и форсировали строительство этой базы и ещё двух в Омске и Оренбурге.
– По-вашему, угроза соединения русских окружённых частей реальна? Ведь у них мало солдат и почти нет боеприпасов. Плюс мы господствуем в воздухе…
– Зак, – Трентон досадливо поморщился, – будь моя воля, я бы стёр русских тремя ядерными залпами и вообще вывел бы наших парней отсюда. Но все мы имеем начальство, и те, на кого мы с тобой работаем, решили заполучить незаражённую землицу и сотни кубов сибирских лесов. Ты слышал, что стало с генералом Пауэллом после того, как он проворонил русские гаубицы с ядерными боеприпасами под Петербургом?
– Трибунал, сэр. Шестая бригада "Страйкер" уничтожена полностью, Выборг и окрестности сейчас – это радиоактивная пустыня. Русские выслали корректировщиков в районы сосредоточения наступающих сил, те вызвали огонь на себя. И поскольку мы глушили их обычные частоты, русские использовали открытый канал связи, они говорили открытым текстом. Мужественный поступок, но мы всё равно возьмём Петербург, это вопрос двух-трёх дней, не больше. Европейцам сильно досталось: прибалты, Франция, Польша и Германия получили свою долю радиоактивных осадков. Я слышал, был международный скандал и дошло до того, что французы даже пригрозили выходом из Коалиции.
Полковник утвердительно кивнул и, неожиданно хлопнув по столу раскрытой ладонью правой руки, возвысил и без того не тихий голос, отчего узкое пространство кабинета загудело:
– Верно, лейтенант! Проклятые трусы опять дают задний ход, мы тянем этих дармоедов уже третью войну. Однако без их ресурсов и инфраструктуры действия всей армии вторжения обречены. Ситуация очень непростая, господа. Обстоятельства складываются не в нашу пользу, поскольку завершить разгром двух самых опасных группировок русских нужно до наступления холодов. А тут ещё этот непонятный инцидент с базой трофейщиков. Я уже боюсь заикаться про разгром конвоя с боеприпасами. Контракторы воют, спустили на меня всех собак в штабе армии. Вдобавок у меня на шее сидит сенатор Граймс и его ручной подкомитет Конгресса по расследованию военных злоупотреблений. Они думают, что я вместе с военными контракторами продаю трофейное имущество в Таиланд, откуда оно попадает чуть ли не в Мексику! В партизан они не верят, потому что новый министр обороны Кейнс, со своими хитрыми компьютерными презентациями, отснятыми в Голливуде на деньги налогоплательщиков, убедил всю Америку и, само собой, президента Оруэлла в эффективности ассиметричных ударов. Я сам видел, как эта черно… простите Иверс, но я не имел ввиду всех афроамериканцев, эта сволочь Кейнс меня совершенно выводит из себя!
– Ничего, мистер Трентон, сэр, – Иверс совершенно искренне махнул рукой в знак того, что не обиделся. – Я сам не в восторге от тех сказок, которые адмирал Кейнс плетёт президенту.
– Так вот, – голос Дядюшки Тэдди зазвучал тише, полковник снова сел и откинулся на спинку кресла с резной высокой спинкой, – вы и ваши парни, Зак, покончите с теми, кого полковнику Карверу и его недотёпам из Третьей бригады "Страйкер" не удалось уничтожить. Этот старый задавака положил целый взвод тактической разведки на подступах к лагерю русских. Более того, он и сам едва не погиб: русские поджарили двух его заместителей и в придачу четверых офицеров связи в штабной машине…
– Я слышал, что диверсанты пробрались сквозь заслоны почти к самому штабу бригады. Это так, сэр?
– Да, к сожалению. – Красное от загара лицо полковника стало бледным, голубые глазки под набрякшими веками недобро сверкнули. – Чистая работа, ни одного тела найти не удалось, и загонщики, оставшись без связи, упустили и диверсантов, и основной отряд русских. Судя по всему, партизанами руководит кто-то очень опытный, может быть, мы имеем дело с остатками тех диверсионных групп, что забрасывались для разведки подходов к авиабазе месяц назад.
– Думаю, они не ушли далеко, скорее всего у них есть база в горах, её следует разыскать, сэр.
Трентон встал из-за стола и, выхватив жёлтый карандаш из-за левого уха, подошёл к карте. Остро заточенное грифельное жало упёрлось в изображение горного рельефа:
– Это проще сказать, чем сделать: там куча непроходимых ущелий и, что ещё хуже, под этим плоскогорьем, согласно данным георазведки, разветвлённая сеть пещер, целые подземные реки. Их можно ловить там годами и, в лучшем случае, уничтожить обитающих в пещерах летучих мышей. Нет, нужно брать русских, когда они выползут, и вот это-то и станет твоей основной задачей, Зак. Но есть пара неприятных моментов, прости, что говорю это в последний момент, я и сам узнал только час назад и…