Дознаватель разжимает кулак, и я жадно глотаю пахнущий кровью воздух. Он отодвигается, хотя я продолжаю чувствовать его возбуждение. С трудом сдерживает ярость, словно голодного зверя, рвущегося с ненадежного поводка.
- Сколько человек было в твоем отряде? - спрашивает он, с трудом беря себя в руки.
Это хорошо. Надеюсь, у него еще много таких вопросов. Я буду подробно отвечать на каждый из них, дожидаясь, когда способность повелевать эфиром возвратится.
- Девять, - говорю я, и хотя голос мой звучит угрюмо и зло, в душе разгорается предвкушение того, что должно случиться. - Нас было девять.
Ранее
Когда Каллистон подошел, Фарет сидел на корточках у подножия колонны. Она переломилась на высоте около двух метров, усеяв камнями все вокруг. Впереди виднелись развалины других сооружений; от некоторых остались лишь раскачивающиеся над глубокими воронками балки.
- Что у тебя? - спросил Каллистон, тоже опускаясь на корточки. Фарет молча указал на землю.
Среди оплавленных камней лежала перчатка. Каллистон поднял ее и повертел, разглядывая на свету. Свинцового цвета, она была готова развалиться на куски. Перчатка явно от силового доспеха Астартес, ни один смертный не смог бы носить такую штуку. Двух пальцев недоставало, и оставшиеся на их месте обрубки почернели от копоти. На тыльной стороне ладони, там, где основная керамитовая пластина защищала кулак воина, была вырезана руна. Исполнение искусное. Даже Каллистон, который не являлся знатоком мастерства ремесленников, мог оценить его тщательность и кропотливость.
- Кто из наших братьев использует такие руны? - спросил он сам себя.
Он вновь мысленно вернулся к нападению на Сорокопут, название, которое его легион дал Заливу Ковчега Секундус. Именно там произошло первое столкновение Магнуса и Русса из-за сохранения библиотек авенианцев. Страшный день! Каллистон был там, когда Король Волков вихрем пронесся по мощеной дороге. В его глазах светилось бешенство, и тогда казалось - еще немного, и космодесантники начнут сражаться друг с другом. Он помнил подлинное величие Волков Фенриса, ужасающую силу, заключенную в их подчиненных одной-единственной цели телах. Да, их удалось на время остановить при помощи колдовства, но в конце концов и эта преграда была бы сломлена. Они продолжали бы наступать, не обращая внимания на потери и настигая цель, как снаряд, пущенный из ствола орудия.
Безжалостность - сила, которую, однажды выпустив на волю, уже не остановить.
- Это их работа, - сказал Фарет. Его юный голос осип от волнения. - Волков Фенриса.
Каллистон поднялся, не отрывая глаз от перчатки.
Они всегда были главными подозреваемыми. Все знали о вражде между Магнусом и Руссом, равно как и о склонности Волков к внезапной и неконтролируемой жестокости. Поговаривали, что суд на Никее был устроен по наущению Русса. Ненависть Короля Волков к колдовству стала поводом для этого, и теперь, похоже, он дал волю своей нетерпимости.
Но как можно осмелиться на такое? Неужели Русс превратился в мерзавца и впал в варварство, погубившее его жестокую душу? Или это деяние было санкционировано свыше?
Чем дольше Каллистон смотрел на перчатку, вглядываясь в единственную руну, выгравированную на керамитовой пластине, тем больше вопросов теснилось в его голове. Одно дело - узнать, кто был преступником, и совсем другое - понять причины его поступка.
- Капитан, - позвал по воксу Арвида, нарушая ход мыслей Каллистона. - Доказательства. Тут есть следы космо…
- Знаю, - смертельно уставшим голосом ответил Каллистон. - Псы Русса.
- Фрагменты доспехов, - подтвердил Арвида. - И еще они тут нацарапали на стенах всякое. Кое-что… непотребное.
Каллистон почувствовал, как в нем шевельнулась злость. Они просто звери, эти Волки! Такие же дикие убийцы, как зеленокожие. Он никогда не понимал, что им делать в Великом крестовом походе. Разве что губить репутацию просвещенного человечества и подрывать идею Единства. Хуже них только берсерки Ангрона. Но тех взял под свое крыло магистр войны, а для Волков Фенриса не нашлось столь же разумной сильной руки, чтобы удерживать их в цивилизованных рамках. Похоже, они окончательно утратили последние остатки самообладания.
- Чем дальше, тем знаков будет больше, - ответил Каллистон, обращаясь ко всему отряду сразу по общему каналу. - Следуйте к Пирамиде Фотепа, там перегруппируемся.
Фарет сразу двинулся дальше, но Арвида перешел на вокс-связь.
- Волки, возможно, еще на планете, - предостерег он. - В этой зоне целей не обнаружено?
- Я ничего не вижу, - бросил Каллистон, выдавая свое раздражение. Арвида лишь выполнял свою работу, но частицы скептицизма, источаемого сержантом, проникали капитану в душу. - Двигаемся к…
Не успел он договорить, как голова и плечи Фарета исчезли в облаке из обломков доспехов, костей и крови. Над улицей раскатилось грохочущее эхо залпа из тяжелых орудий, сопровождаемое сухой трескотней болтерного огня.
Каллистон метнулся за колонну, чувствуя, как содрогается камень под ударами реактивных снарядов, пробивающих его насквозь. Он отполз назад, подальше от огненного шторма, под прикрытие более надежного куска стены. Вокруг рвались снаряды, вздымая в воздух сверкающие стеклянные волны.
По каналам связи донеслись предостерегающие крики и звуки редкого болтерного огня. Весь его отряд угодил под обстрел. Еще две руны с жизненными показателями погасли на дисплее его шлема.
Трон, откуда они взялись?
- Сильный обстрел! - доложил Орфид, находившийся в двухстах метрах от него. - Вижу множественные…
Его сигнал задрожал и погас, лишь статическое электричество потрескивало на канале связи.
- Все ко мне! - приказал Каллистон, быстро оглядываясь по сторонам и пытаясь наскоро оценить местность. Среди разрушенных зданий было полно мест для укрытия, но ни одно из них не выдержало бы массированной атаки. - Всем отойти ко мне! Повторяю, всем отойти ко мне!
Он рискнул выглянуть через пролом в стене, стараясь держать голову в шлеме как можно ниже. На дисплее по прежнему не было никаких указателей цели, но ауспики могло и заклинить.
Через две сотни метров, в дальнем конце пустынной улицы, он впервые заметил какое-то движение. Что-то светло-серое стремительно мелькало среди укрытий, пригибаясь к земле. Не узнать этот силуэт было невозможно - силовой доспех космодесантника. Других Каллистон не видел, но знал, что они должны быть. По счетчику боеприпасов он удостоверился, что магазин на месте и заполнен до отказа. Его сердца начали выстукивать тот ровный, мерный ритм, который всегда предшествовал сражению. Кожу начало привычно покалывать - это стимуляторы пошли в кровоток, подготавливая мускульно-нервные интерфейсы его панциря.
- Это мой мир, псы! - яростно прорычал он. - Так что вам придется иметь дело со мной!
* * *
- Всего девять, - говорит он. - Девять глупцов. Похоже, у вас не было серьезных планов, кроме как шнырять среди развалин, выискивая всякий хлам. А вам не приходило в голову, что уничтожившие Просперо могли кого-то оставить на планете?
- Конечно, приходило.
- И все же вы явились сюда.
Я наскоро прикидываю, не попытать ли мне удачи. Его так легко разозлить, но это вопрос времени. Пока сдерживаюсь.
- Да. Наше положение было незавидным: одни, вдали от своего флота. Неведение делало нас слишком уязвимыми. Я решил поискать, не выжил ли кто-нибудь на Просперо, может, и сам примарх. Мы понимали, что это маловероятно, но были и другие причины, как ты говоришь, "пошнырять среди развалин".
Повисает небольшая пауза, размеренное дыхание дознавателя замирает буквально на миг.
- Другие причины?
Я решаю продолжать говорить, цепляясь за правду. В любом случае допрос скоро закончится.
- Просперо был грандиознейшим хранилищем знаний среди всех миров, населенных людьми, - говорю я, даже не пытаясь скрыть свою гордость. - Здесь находились библиотеки, которым позавидовала бы и Терра. В наших сокровищницах хранились секреты, которые даже мы не успели до конца разгадать. Пока вы плавали по звездным морям, калеча и грабя, мы учились.
Говоря это, я вспоминаю, как этими же самыми словами доказывал Арвиде разумность возвращения домой. Он слушал так же внимательно, как мой дознаватель теперь.
- Ты говоришь о колдовстве, - говорю я и отваживаюсь на чуть большее. - Но ты ничего об этом не знаешь. В Великом Океане есть тонкие материи, постичь которые способны только мы. Мы могли смотреть в самые глубины варпа и понимать его сущность. Мы мельком заглядывали в будущее и видели возможности столь изумительные, что нельзя описать словами.
Я начинаю возбуждаться. Вспоминаю устройства, которые мы использовали для обучения, исследований, исцеления, - огромный потенциал! Мы были как дети, попавшие в страну чудес, и наши глаза сияли отраженной славой других.
- Я думал, что, если хоть что-нибудь из вещей уцелело, мы могли бы вернуть их себе. Если судьбой нам предназначено быть изгнанными отсюда, мы могли воспользоваться хоть чем-то из накопленного.
- Вы что-нибудь нашли?
Он по-прежнему нетерпелив и жаждет информации. Но теперь в его голосе нет насмешки, ее сменило нечто вроде необходимости. Наверное, он даже не представляет, что я вижу его насквозь. Странно, что он оказался таким нестойким. Я всегда думал, что Волки более уверены в себе.
- Нет, - говорю я, как можно безжалостнее разбивая его надежды. - У нас не было времени. И я в любом случае сомневаюсь, чтобы что-то могло уцелеть в том аду, который вы устроили. Все разрушили! Знай мы, что за этим побоищем стоите вы, ничего другого и не ожидали бы. Вы - мясники, психопаты, садисты, дебилы, худшие из…
Я знаю, что делаю. Его психология все больше раскрывается передо мной. Я возбуждаю в нем надежду и уничтожаю ее. Я чувствую слабость его разума и наношу удар по самому больному месту.
Я умолкаю лишь после того, как кулак врезается в мою челюсть. Хоть я и приучен к физической боли, от удара темнеет в глазах. Его движения быстры; намного быстрее моих. Я чувствую, как дробится моя челюсть, а откинувшаяся назад голова бьется о железную спинку стула. Вспыхивает боль, горячая и слепящая. Затем еще одна вспышка мучительной боли, разливающейся по лицу.
- Ты ничего не знаешь про нас! - ревет он, мгновенно обезумев от ярости.
Оглушенный, я понимаю, что выпустил на свободу что-то очень важное, и внутри у меня все сжимается.
Он бьет меня снова, уже другой рукой, и моя голова судорожно дергается в оковах. Слабые остатки зрения исчезают, глаза заволакивает пятнистая багрово-черная пелена. Что-то еще - ботинок? - вонзается в мою обнаженную грудь, ломая сращеные в щит ребра и вминая осколки внутрь.
- Ничего! - рычит он, и целый фонтан слюны брызжет на мои разбитые щеки. Он вопит прямо мне в лицо.
Я ничего не могу противопоставить этому. Я слишком рано сделал ход, и теперь он точно убьет меня. Удар следует за ударом; от них лопается кожа, рвутся мышцы, сотрясаются кости. Моя голова как волчок крутится на шее. Если бы не оковы, удерживающие меня за шею, она уже давно оторвалась бы.
Потом он останавливается… Трон милосердный, он останавливается!
Я слышу, как он продолжает бушевать, выкрикивая что-то неразборчивое в маниакальном припадке. Он мечется по комнате, пытаясь обуздать темные силы, выпущенные мной на волю. Я хватаю воздух ртом, ощущая, с каким трудом работают проткнутые легкие. Голова, кажется, разбухла от крови. Мир кружится, мутный и расплывчатый от боли.
Его дыхание частое и влажное, как у зверя. Он долго молчит. Думаю, он просто не может говорить. Чтобы утихла ярость, нужно время.
- Ты ничего не знаешь про нас, - снова рычит он, и в голосе вновь прорывается то жуткое, угрожающее урчание.
Я не в состоянии ответить. Мои губы распухли и потрескались, и я чувствую, как свертывается кровь в ранах, образуя плотные сгустки.
- Ты так уверен, - сплевывает он, и я ощущаю, как сгусток маслянистой слизи ударяется в мое тело. - Ты так чертовски уверен! И все же, оказывается, ты знаешь даже меньше, чем думаешь.
Он снова подходит вплотную, и я вдыхаю его кисловатый запах. В нем есть нечто звериное, так пахнут мокрые бока старой охотничьей собаки, но есть и еще что-то. Химическое, возможно…
- Ты не знаешь, зачем я притащил тебя сюда, - говорит он. Его презрение колет, будто игла. - Пора пролить немного света.
Едва он говорит это, светильники на стенах оживают. Внезапная вспышка лишь добавляет боли к той, что уже бушует в моей голове, и мои заплывшие глаза с усилием закрываются. Вновь открываются они не сразу и осторожно, веки вздрагивают от хлопьев засохшей крови.
В первый раз я вижу своего дознавателя. Глядя в его лицо, туманное и расплывающееся среди слепящего света, я замечаю наконец деталь, некую отличительную черту.
И тогда я понимаю, что не знаю ничего.
Ранее…
Ревюэл Арвида бежал, пригибаясь к земле, внимательно выбирая, куда поставить ногу. Он добрался до цели - высокой колонны из наполовину расплавленного металла на углу того, что когда-то было перекрестком двух транспортных магистралей.
Он скользнул за сломанную колонну и рискнул заглянуть за угол. Тело Орфида лежало посреди пустой улицы. По обе стороны длинного проспекта тянулась череда развалин. Никакого движения заметно не было.
Он взглянул на датчики обнаружения на дисплее шлема. Вражеских сигналов нет, трое его боевых братьев мертвы. Три других, активных сигнала сходились к точке, где был Каллистон, в нескольких сотнях метров отсюда. Арвида находился дальше всех, отрезанный от остальных.
В городе было абсолютно тихо, но усилители слуха в шлеме уловили едва слышный шорох дальше по улице: что-то двигалось к нему, прячась за тучами пепла и развалинами.
Сержант присел, прислонившись спиной к металлу. Арвида был Корвидом, мастером чтения изменчивых узоров будущего. Здесь, на родной планете, среди ее привычных резонансов, он чувствовал себя особенно сильным. Он позволил своему сознанию быстро пробежаться по перечню возможностей.
Арвида увидел расходящиеся от него тропы, наложенные на схему ближайших улиц. Явных возможностей было много, они бежали все вместе, словно стадо охваченных паническим страхом животных. Некоторые пути были неясными, но многие - вполне очевидными. Он увидел приближающихся врагов, их продвижение и тактику. Они окружали позицию Каллистона. Их множество.
- Брат-капитан, - позвал он по воксу. - Советую отступать к посадочному модулю. Их слишком…
Арвида умолк, почувствовав быстро приближающиеся шаги. Этих шагов еще не было слышно. Его чувство будущего заслоняло окружающий мир, показывая грядущие события в причудливом наложении на настоящее.
Он поднялся и отступил той же дорогой, откуда пришел. Он шагал быстро, держа болтер наготове на уровне груди. Каллистон ему не ответил. Похоже, угодил в переплет. Враги, казалось, знали все их слабые места. Сколько времени они лежали в засаде, готовясь к этому дню?
Он добрался до конца очередной разрушенной улицы. Здесь сходились четыре дороги, и на их пересечении все еще стояла почерневшая статуя Квэраса Епистима. Обуглившиеся глаза смотрели на восток, весь камень в маслянистых потеках.
Арвида видел приближающиеся будущие следы врагов, будто гололиты, и действовал соответствующе. Они шли ему наперерез. Несколько человек двигались вдоль улицы, где лежал Орфид. Еще двое свернули, прошли насквозь через квартал и теперь быстро приближались к нему.
Арвида съежился в тени статуи, выжидая, когда покажутся враги. Они появились через считаные минуты, вслед за своими будущими следами, ведя охоту с таким рвением, словно знали, что их собственные призрачные двойники находятся на расстоянии вытянутой руки.
Арвида позволил им пройти мимо, потом резко развернулся и выскочил из укрытия. Он быстро прицелился и выпустил два заряда из своего болтера. Они были направлены в головы врагов - одного за другим. Первый заряд угодил точно в цель и взорвался, пробив на затылке тусклый, испачканный кровью шлем. Цель пошатнулась, сделала еще один неуверенный шаг и тяжело рухнула на землю. В воздух взлетел вихрь стеклянных осколков.
Но предвидение будущего не бывает идеально точным. Второй заряд скользнул по броне космодесантника, заставив того потерять равновесие, но не сумев сбить его с ног. Воин почти мгновенно выправился, развернулся и бросился на землю. Цепочка раскаленных добела плазменных зарядов полетела прямо в Арвиду.