"Пускай мы не победим, но о том, что мы с ним сражались и как сражались, будут помнить, - подумал Рем. - Быть может, этого достаточно…"
- Воины Ультрамара! - вскричал он. - Помните, где вы и во имя чего сражаетесь! Все и каждый из вас - герои, Ультрамарины, несравненные воины и люди великой отваги!
Рем ощущал, что с каждым словом убежденность и сила духа крепнут. Его голос разносился над горами и с легкостью достигал слуха воинов-Ультрамаринов, отступающих к крепости, и скопищ Сынов Хоруса.
- Лишь после смерти окончится наша служба мечте Императора, и только наша смерть станет ее концом. Я не дам этой мечте умереть, а вы?
Как один, Четвертая рота ответила решительным: "Нет!" - и их ответ отразился от горных склонов странным эхом - будто к нему присоединилась часть Сынов Хоруса.
Могущественный воин посреди вражеских боевых порядков поднял руку. Солнце заиграло на золотой гравировке его латной рукавицы, с тыльной стороны которой выскользнули четыре сверкающих клинка. Рука опустилась, и Сыны Хоруса ринулись в атаку.
Для Тринадцатого легиона это было сражение без хитрости, без славы и без надежды на победу. Хотя Рем досконально следовал принципам, изложенным в писании примарха, все закончилось полным поражением. Сперва - артиллерийский обстрел и поединок на расстоянии, затем - короткая перестрелка и, наконец, ближний бой, ураган кулаков и клинков.
Рем давно растратил свои боеприпасы и взялся за меч. Он наносил удары, исполненные безнадежной ярости, и защищался, отчаянно стремясь остаться в живых, чтобы убить как можно больше противников. Подобие некой упорядоченности сражения исчезло, едва две силы сошлись.
Воины в синих доспехах закружились в рукопашной с изменниками в серо-зеленых цветах далекого океана. Сражаясь, Рем думал о том, какой останется в памяти потомков эта война и кого назовут предателями. Историю будут творить победители, и неизвестно, какую роль они отведут Ультрамаринам - возможных спасителей прекрасного идеала, павших в горах Макрагге, или изменников, чья самонадеянность была сравнима лишь с масштабами их поражения.
Ряды защитников таяли с каждым мгновением: Ультрамарины гибли под натиском превосходящих сил врага. Жизнь покидала Четвертую роту, словно воздух - грудь осужденного на казнь, на шее которого все туже затягивалась петля. И вот в живых остался один Рем.
Он отдал всего себя, но этого оказалось недостаточно. Силы, поддерживавшие его все это время, покинули тело. Рем был так изранен, что едва держался на ногах. Он рухнул на колени, сломленный разочарованием и поражением, и поник головой, представив масштабы своей неудачи.
Вдруг Рема накрыла огромная тень, и он поднял глаза.
Над ним возвышался магистр войны. Его огромная, воздетая к небу рука напоминала когтистую лапу какого-то жуткого хищника. Рем ждал удара, который закончит все, но вместо этого когти магистра войны втянулись обратно в латную перчатку, и он отстегнул свой шлем от латного воротника.
Рем не мог вынести его вида.
- Посмотри на меня, - произнес невыразимо прекрасный голос.
- Я не могу, - пробормотал Рем. - Я потерпел неудачу.
- Нет, Рем Вентан, - сказал Робаут Жиллиман. - Не ты. Неудачу потерпел я.
Рем сидел в одиночестве на вершине скалистого утеса, глядя на крепость Геры. Казалось абсурдным, что она выглядит такой спокойной, потому что всего несколько часов назад это была арена ужасного сражения. Илоты и сервы легиона очищали горный склон от обломков, снарядных гильз и помятых доспехов, сорванных со сражавшихся.
Оружейники легиона уже ремонтировали доспехи и бронемашины, замаскированные на время боя в цвета Сынов Хоруса. Укрепления легиона, едко пахнущие растворителем и раскрашенные во "вражеские" цвета, освобождали от бронированных доспехов и оружия.
Рем отнес свой доспех в оружейную комнату и велел своему новому помощнику почистить его и отремонтировать. Обычно он занимался этим сам, но почему-то сегодня ему казалось, что это будет неправильно. Он содрал со ствола своего оружия лазерный целеуказатель и бросил его в пропасть, презирая то, что эта вещь олицетворяет собою, и ненавидя себя за то, что подобное устройство вообще могло ему понадобиться.
Одетый в желтовато-коричневую рабочую форму и простой бледно-голубой хитон, Рем позволял солнцу освещать свое лицо и ждал наказания, которое, несомненно, должно последовать после того, как он сам и его легион не устояли против атаки Сынов Хоруса.
Но мог ли он что-то сделать? В состоянии ли вообще один воин победить Сынов Хоруса?
Внезапная улыбка озарила лицо Рема, когда он понял, что все-таки был один воитель, который мог изменить ход сражения.
- Ты ничего не мог сделать, - раздался голос у него за спиной. Обернувшись, Рем увидел Робаута Жиллимана. Он встал на ноги, покаянно склонив голову перед своим генетическим отцом. Нельзя долго смотреть на солнце и не ослепнуть от его сияния. То же относилось к Робауту Жиллиману. Безукоризненные, классической формы черты его спокойного загорелого лица были прекрасными, как у статуй, стоящих на Виа Триумфал, ведущей в Святилище Исправления - самое сердце крепости Геры.
Жиллиман подошел к краю утеса, оглядывая сверху свои владения, а Рем занял место за его плечом, хотя голова воина едва доходила до середины бицепса примарха. Как и Рем, Жиллиман был без доспехов, в легком тренировочном облачении. Однако капитан никак не мог забыть облик примарха в доспехах магистра войны цвета ночи. Небесно-голубое сияние прорывалось сквозь черноту, словно солнечные лучи сквозь тучи, но видение столь совершенного существа, как примарх Ультрамаринов, в одеждах предателя никогда не покинет Рема.
- Должно быть, я что-то сделал не так, - сказал Рем. - Это единственное объяснение.
Жиллиман покачал головой и мрачно улыбнулся.
- Ты слишком веришь в меня, Рем. Я тоже могу ошибаться. Последнее сражение должно было показать тебе это.
- Я не могу это принять, - ответил Рем.
- А что тебе так трудно принять? - спросил Жиллиман. - Ты следовал моим наставлениям, и они привели тебя к поражению. Если это поражение и Калт и научили нас чему-нибудь, так это тому, что мы должны всегда быть готовы приспосабливаться и не позволять закоснеть своим мыслям.
- Но ваше учение…
- Оказалось с изъяном, - закончил Жиллиман. - Никто, даже такой, как я, не может предвидеть все вероятности. Мои слова - не священное писание, которому следует повиноваться. В бою всегда должно быть место личной инициативе. Ты и я, мы оба знаем, что искра героизма способна изменить ход сражения. Это знание и личный опыт добываются кровью, и военачальник решает, как именно действовать.
- Я напомню вам об этом, когда "Проблемная Четвертая" снова окажется на поле боя.
Жиллиман рассмеялся.
- Напомнишь, Рем, будь уверен! Я знаю, кое-кто считает меня бесчувственным, этаким ожившим Талосом из древнейших времен, мечтающим заглушить свободомыслие своими предписаниями. Но мы живем во времена, которые не терпят ни малейших отклонений от курса.
- Все-таки существовал способ выиграть последнее сражение?
- Возможно. Но поиски ответа на этот вопрос я предоставлю тебе.
- А что будете делать вы?
- Я продолжу писать "Кодекс Астартес", - ответил Жиллиман.
- "Кодекс Астартес"? - переспросил Рем. - Это то, что следует из названия?
Жиллиман улыбнулся и кивнул.
- Да, я полагаю, он имеет к этому довольно близкое отношение. Как ты думаешь? Во времена войны и мира он будет бесценным хранилищем знаний, но я не хочу, чтобы его сочли заменой разуму и инициативе. Понимаешь?
- Думаю, да, - ответил Рем, и Жиллиман поманил его к краю утеса.
- Это наихудшие дни, какие знавал Империум, - сказал Жиллиман. - И я страшусь того, что может принести будущее. Калт потерян для нас. Кто знает, сколько еще миров испепелит мой брат в своем безумии?
- Но у вас есть план, как с ним бороться? - взмолился Рем.
Жиллиман промолчал, будто опасаясь того, как Рем воспримет его ответ.
Наконец он сказал:
- Да, у меня есть план. Но он слишком опасный, чтобы раскрывать его в данный момент. Прошу тебя: когда придет время привести его в действие, верьте мне, как никогда прежде. Когда это время настанет, вас назовут предателями, трусами и вероломными слабаками, но ничто не может быть дальше от истины. Я не вижу в наступающих временах надежды для Империума, каким мы его знаем. Именно поэтому заставил вас сражаться в ненастоящих битвах. Чем бы ни закончилась война, вам придется драться с теми, кого вы считали братьями. Вероятно, даже с теми, кто сейчас является противником магистра войны.
- Я не стану претендовать на понимание того, что это значит, но вы можете на нас рассчитывать. Мы сделаем все, что вы скажете, - пообещал Рем.
- Я знаю, - ответил Жиллиман.
- Мы разобьем любое войско, которое вы пошлете против нас, но у меня было время подумать, почему мы проиграли Сынам Хоруса.
- Быстро!
- Я вообще быстро учусь.
- Верно. И какой вывод ты сделал? - поинтересовался Жиллиман.
- Это была нечестная борьба.
- То есть?
- Вы не сражались вместе с нами, - пояснил Рем.
- Думаешь, мое присутствие что-нибудь изменило бы?
- Я знаю, что изменило бы, - ответил Рем, глядя в прекрасное лицо Жиллимана. - И вы тоже это знаете.
Жиллиман слегка пожал плечами, но Рем видел, что примарх с ним согласен.
Робаут Жиллиман посмотрел в небо, словно пытаясь постичь некую далекую истину или разглядеть грядущее сражение. Наконец он повернулся к Рему, и капитан Четвертой роты прочел тревогу в его глазах, страстное желание устоять перед лицом безнадежности.
- Тогда будем надеяться, что, когда придет время остановить магистра войны, я буду тем, кто встанет на его пути.
Джеймс Сваллоу
ВКЛАД ЛЖЕЦА
+++Передача Минус Зеро Зеро (Солар)+++
Голос из громкоговорителя, висевшего над площадью, был размеренным и механическим. Его тональность ничем не отличалась от той, в которой ежедневно сообщали главные земные новости. Ровные, почти бесстрастные слова плыли над Городом Сорок Четыре - широкими проспектами и узкими улочками, крышами универмага и гаражом для вездеходов. Люди возле Небесного Крюка словно остолбенели; потрясенные, они стояли в оглушающей тишине или бродили по кругу, потеряв разум от страха и смятения.
Запись дошла до конца и повторилась.
"Говорит Империум, - произнес потрескивающий голос, который гармонировал с нестройными звуками оркестра, сопровождающего первую фразу. - Новости на сегодня, дошедшие из центра в сельхозколонию Виргер-Мос II". Эта часть передачи всегда была одна и та же, давая людям Сорок Четвертого и других поселений захолустного мира возможность ощутить бескрайность окружавшей их галактики.
Сегодня во вступлении им слышались зловещие нотки, а привычное становилось пугающим. Основная часть программы началась. Где-то на вершине Небесного Крюка находился единственный на планете астропат. А единственной обязанностью псайкера было облекать новости в приемлемую форму и передавать их на телеграф. "Говорит Терра. Очень важное сообщение. Довести до сведения всех граждан ужасную реальность. У Врат Вечности состоялось сражение. Императорский Дворец пал, Терра горит. С великим прискорбием сообщаем, что Император Человечества пал от руки Хоруса Луперкаля, магистра войны".
Некоторые горожане заплакали, другие схватились за голову и пытались не слушать жуткий голос. Один мужчина рассмеялся, решительно отказываясь верить услышанному. Были и те, кто стоял и молча кивал, словно всегда знал, что этот день настанет.
Под громкоговорителем деревянные мозаики на стендах щелкали и шуршали, кусочки дерева двигались, складываясь в слова. "Император присоединился в списке павших к своим сыновьям: Сангвинию, Дорну, Руссу и Хану. Остатки его войска просят мира. Капитуляция не за горами. Конфликта между легионами больше нет. Битва за независимость завершена, Хорус одержал победу. В настоящий момент во все пределы пространства направляются корабли, чтобы возвестить о его владычестве под титулом Императора-Короля".
Последовало короткое молчание, будто говорящее устройство было не в состоянии до конца постичь издаваемые слова.
"Знайте это. Война окончена. Хорус взошел на трон".
Громкоговорители умолкли, и город погрузился в панику.
В прохладе веранды, где хранился лед, Леон Киитер взглянул на свои ладони и увидел маленькие белые полумесяцы там, где ногти вонзились в плоть. Его подташнивало, кружилась голова. Юноша не решался встать, боясь не устоять на ногах и рухнуть на черный асфальт мостовой. Это был ночной кошмар или дурной сон, другого объяснения нет. Все остальное бессмысленно.
Император мертв? Это невозможно, немыслимо! Скорее птицы в небе заговорят на высоком готике и нарушится смена времен года, нежели случится подобное. Леон отказывался принять происходящее.
"Хорус взошел на трон…" Он услышал, как эти слова повторила старуха с фермы Форрота. Она произнесла эту фразу громко и вслух, чтобы убедиться, что это не набор бессмысленных слов.
- Он явится сюда? - спросил кто-то другой, и вопрос стал искрой, упавшей на подготовленную растопку. Все на городской площади вдруг заговорили разом, голоса сливались в гневный гул. Леона наотмашь били обрывки разговоров, доносящиеся отовсюду.
- …как быстро это случится?
- …уже направляются…
- …но им тут нечего делать!
- …неужели он убит?
- …этот мир погибнет под властью магистра войны…
Юноша нахмурился, с усилием поднялся на ноги и поспешил прочь, будто мог убежать от мрачных мыслей, крутящихся у него в голове. Терра в огне. Дворец рушится. В небе черно от космических кораблей. Пушки умолкли, и на поле боя затишье.
Он продирался через толпу. Здесь собрались сотни людей, почти все население Сорок Четвертого, вышедшее на улицу послушать ежедневную программу новостей. Неужели то же самое творится сейчас во всех других поселениях вдоль телеграфной линии - от столицы, Ноль-Один, до ферм ледяной пшеницы в Восемьдесят Седьмом?
Леон поднял глаза и проследил взглядом линии телеграфных проводов - паутину черных нитей, свисавших с тонких столбов из ударостойкого пластика. Шеренга выветренных мачт цвета слоновой кости тянулась прочь от городка и исчезала в бескрайних просторах ячменных полей. За границей поселения земля была ровной и одинаковой от края до края горизонта. Однообразие нарушали лишь редкие стальные пальцы силосных башен да ответвления железнодорожных путей. Статичный, не меняющийся пейзаж, символ самой планеты.
Виргер-Мос II был агромиром, хлебной колонией, настолько далекой от оси основных Имперских миров, насколько возможно. И все же это одна из множества планет, кормивших ненасытный Империум. В этом смысле, наверное, ей можно приписать малюсенькую стратегическую ценность. Но это было изолированное место в Доминионе Бурь, затерянном в глубинах сегментума Ультима. Несущественный мир, который остальная Галактика просто не замечала. На обожженной ветрами поверхности второй планеты обитало не более миллиона человек, и все они обслуживали фермы.
Никто из этих людей не мог забыть свое место в жизни, особенности те, кто жил в Сорок Четвертом.
Едва Леон обернулся, в его поле зрения мгновенно попала башня из черных теней, вздымавшаяся над сервисным комплексом на другой стороне площади и уходившая в небо. Если запрокинуть голову, космический элеватор на орбите казался не толще волоска. Внутри него безостановочно работали автоматические системы, которые мало кто видел из человеческих существ. Они собирали эшелоны с зерном с железнодорожных станций и доставляли их в космос. Небесный Крюк был единственным оправданием существования Города Сорок Четыре. Хотя имелись фермеры, называвшие его домом, жизнь в основном кипела на ранчо. Поселение предназначалось для тех, чьи дни и ночи посвящались работе на элеваторе. Но, по правде говоря, большой необходимости в них не было.
Леон помнил ночь, когда его отец, Эймс, пришел из таверны навеселе и преподал сыну печальный урок: рассказал ему, что у города нет причин для существования. Вся система внутри Небесного Крюка - от обработчиков груза до сложных переплетений алмазных тросов, поднимающих зерно наверх, - управляется автоматикой. Все обитатели Сорок Четвертого могут разом умереть в своих постелях, а элеватор продолжит работать, принимая зерно и поднимая его на орбиту, откуда его смогут забрать грузовые лихтеры. Урок, заявил Эймс Киитер, в том, что, когда люди полагают себя нужными, верно обратное.
Но молодой человек думал иначе. Тень Небесного Крюка не представлялась ему чем-то, что нужно ненавидеть, как говорил отец. Старик считал башню чудовищем и вглядывался в нее каждый день, словно ожидая, что орбитальный причал обломится и упадет на него. Леон видел в ней мост к чему то большему, памятник человеческим усилиям. В ее тени он чувствовал себя защищенным, словно на нее каким-то образом распространялось покровительство Императора.
Так было до сегодняшнего дня.
Мысли об отце влекли Леона по пологому спуску к дому, которым его семья владела на протяжении семи поколений, сдавая квартиры жильцам. Он был настолько поглощен размышлениями, что буквально налетел на группу возбужденно переговаривавшихся людей.
- Не имеет значения, что ты думаешь! - Даллон Прэль работал старшим солнцевиком в турбинном саду, где свет ярко-желтого светила Виргер-Мос улавливали и преобразовывали в энергию для городского хозяйства. Крупный, но обрюзгший, он не имел ни мускулов, ни выносливости. Леон это подметил во время соревнования по пушпулу в таверне. Вялые руки толстяка рассекли воздух. - Мы все слышали телеграф!
Часть горожан одобрительно закивали в ответ на слова Прэля. Но мужчина, к которому он обращался, скорчил мрачную гримасу.
- Ну и что ты предлагаешь, Даллон? - не унимался Сайлас Синкад. - Торчать здесь и переживать? - В противоположность мастеру по солнцу Синкад был высоким и жилистым, внешность скрывала его истинную силу. Пожилой отец Сайласа владел гаражом вездеходов, и сын там ремонтировал машины. Леон не мог припомнить, чтобы его руки были чистыми, а вокруг не распространялся специфический запах моторной жидкости.
Прэль и Синкад были собутыльниками, но здесь и сейчас это казалось неважным. Это не спор о политике на ступенях бара, а нечто иное, разбуженное чувством страха. В воздухе было разлито напряжение, потрескивающее, как разряды статического электричества перед грозой. Леон даже подумал, не завяжется ли рукопашная: два последних года ни один уикэнд не обходился без ссор по поводу гражданской войны, и эта парочка часто являлась зачинщиками.
- По-твоему, лучше блуждать вслепую? - вопрошал Прэль. - Я разговаривал с Яцио. Он говорит, что все остальные телеграфные каналы молчат. Связи нет, полная тишина! - Он скрестил руки на груди. - Что ты об этом думаешь, а? Военная наука предлагает перерезать линии связи, верно?
- Да что ты понимаешь в военном деле? - огрызнулся Синкад. - Единственный гарнизон Имперской Армии стоит в Ноль-Один, а ты сроду не бывал дальше своего двора!