Пришел с просьбой переселиться поближе к нам, в деревню. Без запасов и дров, на голых участках, где кроме бурьяна и тонких березок не росло ничего, поселенцы не имели шансов пережить наступившую зиму. А тут сразу за огородами - сорок гектаров неубранной картошки. Перебирались неделю, занимая несколькими семьями брошенные дома с заколоченными окнами, затягивали пустые проемы пленкой, ремонтировали печки, кое-где попросту рухнувшие. Хватило не всем - у кого не было детей, тем копали землянки, вычерпывая посменно жидкую грязь пластмассовыми ведерками. Лепили временные печурки из глины, почти везде по-черному. Пережили и это, потеряв шесть человек.
К Новому году обустроились. И сразу после него пришла беда. Хотя… может быть, с точки зрения прошлого, мирного времени, это было бедой. В новых обстоятельствах - недоразумение. Страшное и дикое, но недоразумение. Помню недоумевающие глаза людей, когда из трубы одной из землянок потянуло жареным мясом. И их же, испуганные, раскрывшиеся от ужаса при виде отрубленной женской головы. Людоедство… Может быть, и правда жена Артура Вилковского умерла от цинги - слабая и болезненная, она ходила бледной тенью, с трудом передвигая опухшие ноги. Или он ее убил… Неважно.
Тогда мы с Андреем и начали зарабатывать свою мрачную репутацию безжалостных отморозков. Пинками выгоняли людей на улицу, где на старом тополе приготовили проволочную петлю. Смотреть на повешение собрали всех, в том числе и детей. Оглашения приговора не было, как и последнего слова приговоренного - просто выбил ногой табуретку. Труп провисел до весны, только тогда его сняли и выбросили в овраг.
А я занялся оружием, соорудив импровизированную наковальню из обрезка рельса. Грел поковки в обычной печке и за неимением подходящей кувалды работал обухом тяжелого колуна. К тому моменту, когда стало совсем голодно, были готовы две уродливые сабли, и мы с Андреем ушли на охоту.
- Пап, ты чего? - Голос Андрея пробился через воспоминания.
Бросил взгляд на панель, где светятся цифры электронных часов. Две минуты, всего две минуты… А показалось - прошла вечность. Так и сижу, нажав на тормоз, а в правой руке до сих пор фляжка. И проигрыватель молчит, наверное, это была последняя песня на диске.
- Не обращай внимания, так, нахлынуло что-то. Поехали дальше.
В зеркале вижу, как сын понимающе кивает. Встречный ветерок играет его давно не стриженными волосами, в которых блестит на солнце ранняя седина. Вот уже и седой. А вроде бы недавно носил на руках, катал в коляске, потом водил в детский сад и музыкальную школу, где преподаватель игры на гитаре вечно возмущался сбитыми на тренировках костяшками пальцев. Когда это было? Недавно. И давно.
- Андрюш, вызови Грудцино, они уже в прямой видимости.
- Угу. - Через пару секунд послышалось тихое: - Птицефабрика, ответь Чертобоям.
Откликнулись не сразу, пришлось повторять еще и еще. Наконец динамик захрипел, коротко бросив:
- Курятник, тьфу, Птицефабрика слушает!
- Димка, ты?
- Ага, Гусь-двенадцатый у аппарата.
У Грудцино был общий на всех позывной, полученный в честь самого старшего жителя и основателя нынешнего поселения, дяди Вани Гусева. Его многочисленные потомки, включая правнуков, уже именовались "номерными гусями". Этот, двенадцатый, если не ошибаюсь, один из внуков.
- Чертобой, вы где? Будьте осторожны, со стороны Фроловского какой-то ублюдок прет на джипе, может тащить за собой стаю.
- Дим, это мы едем.
- Ой, - поперхнулся невидимый собеседник. - Извини…
- Ничего. Но запальники на огнеметах все равно не тушите.
- Добро, ждем. Деда сейчас предупрежу.
ГЛАВА 3
Деревянный забор, потемневший под дождями, кое-где бетонные плиты с квадратиками в шахматном порядке, поверху - колючая проволока. У нас так же - зимой. Когда надувает сугробы выше человеческого роста, она спасает от попыток тваренышей перепрыгнуть. Если кому-то и удастся, то внизу, по всему периметру стены, перевернутые зубьями вверх бороны. Еще ни разу ловушка не пригодилась, но для успокоения души острия затачивали ежемесячно.
Вся деревня сгруппировалась вокруг нескольких пятиэтажек, водонапорной башни, по совместительству сторожевой, и сельсовета. В последнем больница, или амбулатория, как ее тут называют. Огороды в стороне, обнесены частоколом и высоким плетнем с все той же колючкой. Здесь народу значительно больше, чем у нас, так что есть кому присматривать за оградой, поддерживая и ремонтируя.
А вот и ворота. Притормаживаю и жду, когда откроют створки, возмущенно визжащие проржавевшими петлями. Не смазывали никогда, не было случая. Обычно пользуются калиткой, а тут машина. Здоровый мужик, толкающий воротину, смотрит хмуро и блестит золотым зубом. Понимаю, что их когда-то было три, но и ты пойми, мужик, - не стоила твоя наковальня запрошенного центнера мороженой рыбы, ну никак не стоила. Из приспособленного под КПП магазинчика, в былые времена стоявшего как раз на повороте к пятиэтажкам, выглядывало еще несколько недовольных физиономий. Да, не любят нас здесь. И в карты больше не хотят играть - дикие люди, дети полей.
Официальные лица встретили более благожелательно. Имея свой интерес, они не могли себе позволить отрицательные эмоции по отношению к основным поставщикам голов тваренышей. Особенно местный врач, он же Гусь-восемнадцатый, лучший, можно сказать, мой клиент.
- Николай Михалыч, какими судьбами?! - Дядя Ваня полез обниматься, едва я вышел из машины.
Вот уж кому абсолютно наплевать на любое мнение, общественное оно или личное. Отпраздновав девятнадцатилетие в Праге сорок пятого года, в свои восемьдесят девять он оставался крепким стариком с ясным умом и до сих пор не упускал случая хлопнуть рюмочку-другую. Деревню же держал жестко, в корне пресекая робкие ростки демократии. Тиран и диктатор, что, в принципе, и привлекало. Я тоже довольно старомодный человек и либеральных ценностей нажрался еще до Нашествия. Хватило до сблева… Особенно в конце восьмидесятых - начале девяностых, когда на крики "мы тебя туда не посылали!" отвечал ударами в орущую пасть. За что и получил три года условно. Падлы…
- Ну что, Михалыч, ванну и чашечку кофе? - Гусев действительно был рад моему приезду.
От кофе не откажусь - у нас его нет и не было никогда. Даже из рейдов не приносили, всегда находилось что-то более ценное. А ванна… это, конечно, шутка. Мощности здешнего ветряка еле-еле хватает, чтобы наполнить бак водонапорной башни, а потому вода расходуется экономно, только на приготовление пищи. И унитазы поснимали во избежание искушения. Сортиры на улице, как и бани, в которые ходят мыться, а не париться. Недостаток дров, вот главная проблема Грудцино. Газ, проведенный сюда пятнадцать лет назад, отучил делать запасы, а почти все деревянные дома, покинутые жителями, уже разобрали. Это мы лесовики, да и при расчистке заросшей тополями деревни заготовили не на одну зиму, у местных же поход за топливом считается за подвиг.
Через двадцать минут я блаженствовал в мягком кресле с большой кружкой в руке. Андрей предпочел чай, тоже из старых запасов.
- Дядь Вань, а ведь мы к тебе по делу.
- Да? - почти натурально удивился Гусев. - А я-то, старый пень, думал, что просто на прогулку выехали. Или за грибами там…
- Ага, - соглашаюсь и киваю на сына, придерживающего на коленях ребенка. - И попутно в капустных зарослях детишек поискали. Дед, нам коза нужна.
- Так заведи.
- Так продай.
Дядя Ваня задумался. Наверное, размышляет, сколько с нас слупить за редкую теперь животину. И ведь заплачу, отдам все, что потребует. Иначе малышку не выкормить. Сейчас, летом, еще можно давать всякие там протертые овощи и фрукты, а зимой? Солеными огурцами? Из всей живности в Дуброво остались только мыши - единственной собакой был покойный Бобик, а привезенных кошек поселенцы-экологи съели в первую очередь. Коров и коз тем более не бывало.
- Козу, говоришь? - Гусев прищурил левый глаз. - Так забирай. В приданое!
- Кому?
- А забирай вместе с козой мою правнучку. Машку… или Любку - на выбор. Андрюху вот своего оженишь.
- Кого? - протянул Андрей и отставил в сторону кружку с чаем. - Так они же у тебя, дядь Вань, страшные. И та и другая.
- А у тебя что, невест перебор? - парировал дед.
- И жирные, - упорствовал сын. - Жопа в двери не пролезет.
- Целее будут! - Разговор продолжился на повышенных тонах. - Забирай обеих и из дома не выпускай!
- Да я лучше на Дуньке Кулаковой женюсь!
- Тихо! - Пришлось осторожно, чтобы не расплескать кофе, ударить кулаком по столу. - Так что, дед, продашь?
Гусев нахмурился и долго не отвечал. Я ждал. Не в первый раз отбиваем матримониальные поползновения, сейчас успокоится, переживая очередной отлуп, и отойдет. Да, конечно, Андрея оженить было бы неплохо, не все же обходиться сердобольными вдовушками, но уж больно страшны предложенные заразы. А вдвоем - в два раза страшнее.
- Сменяю. - Наконец председатель очнулся от раздумий и обид. - На десять мешков муки сменяю.
- Да ты что, сдурел? - ахнул я. - Да мне в три года не расплатиться.
- Знаю, - согласился дядя Ваня. - Но не тебе одному людей кормить нужно. Чем буду, хреном своим? Козу заберешь сейчас, расплатишься потом, по мере возможности.
- Но полтонны…
- Думай, Михалыч… думай.
Я и думал, прокручивая в уме возможные варианты. Андрей осторожно кашлянул и пригладил усы. Кажется, у него появилась хорошая мысль, иначе зачем бы подавал знак о необходимости разговора без свидетелей. Да, по-любому надо соглашаться.
- Ладно, Иван Федорыч, уговорил ты меня. Забираю.
- Только козу? - на всякий случай уточнил Гусев.
- Не только, - но при виде вспыхнувших глаз председателя безжалостно уточнил: - Девок не возьмем. А вот три сотни патронов пусть в багажник загрузят.
- Сколько?
- Три, и ни одним меньше. Заспиртованные железы занесу при случае.
- Не понял. - Дядя Ваня даже привстал с кресла. - У вас там что, еще одно Нашествие было?
- Стаю у озера постреляли.
- Большую?
- Да уж не маленькую.
- Вот еп…
- Не матерись при ребенке, дед.
- Этому ребенку давно пора своих иметь.
Андрей жизнерадостно заржал и покачал завозившуюся девочку:
- Так есть уже. И это при ней не нужно ругаться.
Выехали обратно на закате, чтобы успеть засветло вернуться в Дуброво. Понятно, что о рейде в Ворсму даже не вспоминали. Ладно, завтра сходим, если ничего больше не помешает. За руль посадил Андрея, а сам с малышкой расположился на заднем сиденье. Она уже оклемалась от действия макового отвара, и сейчас, накормленная какой-то быстрорастворимой кашей из банки и вполне довольная жизнью, весело агукала, прислушиваясь к стуку в багажном отделении. Там били копытами в борт две связанные по ногам скотины, рогатые, бородатые и вонючие. От козы пахло еще ничего, а вот полагающийся к ней в комплекте козел благоухал так, что даже опущенные стекла не помогали.
Вот уж не знал и не предполагал такой проблемы. В моем представлении коза должна есть траву и давать молоко, просто успевай доить. Нет, оказывается, ее еще и огулять нужно. Что же… пришлось согласиться за дополнительный мешок муки прихватить и козьего хахаля. И в самом деле - не самому же… Жена не поймет.
Да, что-то мысли в неправильную сторону пошли. И воняе-е-е-т… Видимо, последнее слово я произнес вслух, потому что Андрей обернулся и предложил включить кондиционер.
- Не надо. Лучше скажи, что за идея тебя посетила. Предложения о пошлом кидалове не рассматриваются.
- Идея? - переспросил сын, слегка притормаживая перед очередной выбоиной в асфальте. - Хлебозавод нужно искать. Или мукомольный.
- И где?
- В городе, лучше всего в Нижнем. Там должны оставаться старые запасы.
- Совсем дурак, да? - Неожиданное предложение показалось настолько диким, что слов не находилось.
- А что? - пожал плечами Андрей. - Самим пшеницу выращивать? Нашего поля хватает только, чтобы на праздники по кусочку каждому дать. И то не всегда.
Хм… а сама по себе идея, конечно, неплохая, вот только соваться в город опасно. Ворсма не считается - за исключением небольшого микрорайона многоэтажных домов, все остальное там деревня деревней. И то стараемся вглубь не заходить. А в больших что творится? Взвод разведки, отправленный из Шумиловской дивизии в Богородск в прошлом году, так и не вернулся. Тоже, кстати, хотели хлеб найти. Нет, бредово все это.
- Нижний исключаем.
- А если попробовать в Кстово поискать?
- Предлагаешь махнуть с бензиновым караваном?
- Зачем? От нас до Кудьмы семь километров - бросили резиновую лодку в воду, и вниз по реке. За сутки там будем.
- А обратно?
- Ну… машину найдем.
- И за собой полтыщи тваренышей притащим? На хер нужно такое счастье.
- На мосту отобьемся, как в прошлый раз.
Напомнил, бля… Сразу заболела нога, простреленная и до сих пор ноющая к непогоде. Мы тогда шли с тележкой, груженной двумя сорокалитровыми флягами с бензином, из Шумилово домой, и у бывшего поста ГАИ перед поворотом на Богородск крупно влипли. Твареныши еще не собирались в тройки, но и одиночек хватило - штук двадцать преследовали по пятам, постоянно бросаясь в атаки, а на смену убитым тут же появлялись другие, сказывалась близость довольно крупного города. Отступали до моста через какой-то ручей, не помню теперь название, и там, уже не опасаясь за фланги, устроили зверям настоящую бойню. И тут же получили сзади автоматную очередь. Андрею прилетело в бронежилет, и он упал за ограждение, отделяющее проезжую часть от пешеходной дорожки, а я так и остался лежать на асфальте, беспомощно наблюдая за вывалившейся из придорожных кустов троицей мародеров. Донельзя довольные богатой добычей, они с удивлением посмотрели на выкатившуюся под ноги гранату, раскрашенную в яркие цвета и с розовым бантиком на взрывателе. Лена так старалась, украшая подарок любимому брату на день рождения…
- Нет, Андрюш, погоди. - Какая-то мысль крутилась в голове, но все ускользала, все никак не удавалось поймать ее за хвост. Мосты, вода… нет, не то. Так и промолчал до самой деревни.
Там уже ждали. С Сотским связались по дороге, и сейчас у южных ворот растянулись в цепь несколько стрелков на случай увязавшихся тваренышей. Их оказалось всего две тройки, не замеченных нами в клубах пыли за машиной. Грохнуло сразу несколько стволов, разнося зверей в клочья - охрана стены всегда пользовалась волчьей картечью.
- Михалыч, - Валера восхищенно поцокал языком, оглядывая "Тойоту", - ты где такую классную лайбу надыбал?
- Завидно? - Я захлопнул за собой дверку и махнул Андрею: - Езжай к дому, мы сейчас подойдем.
Внедорожник рыкнул мотором и порулил дальше по улице, а Сотский заинтересованно спросил:
- Михалыч, да у тебя на лице написано, что что-то задумал.
Не ответил, сел прямо на траву, откинулся спиной на цветущую липу и прикрыл глаза. Красота-то какая! Не нужно никуда торопиться, бежать, стрелять… Так бы и сидел всю ночь. И соловьи запоздавшие в овраге поют. Да ну их на хер, эти рейды! Буду неделю отсыпаться на чистых простынях, отъедаться жареной картошкой с лисичками, отпиваться прошлогодним яблочным вином, париться в бане до восьмого исхлестанного веника. Никуда больше не пойду, устал.
И тут же, противореча самому себе:
- Валер, мы завтра с утра выходим. Рацию мне еще одну занеси, хорошо?
- Завтра?
- Ну да, чего тянуть. Но рацию - сегодня.
Сотский лишних вопросов не задавал, присел рядом, неловко выставив вперед деревяшку самодельного протеза.
- На трофейной машине пойдем, - продолжил я. - Когда ждать обратно, не знаю сам.
- А куда?
- Да хрен его знает, Валер.
- В Нижний, значит.
- Ну-у-у… примерно.
- Вдвоем?
- Как обычно.
Я не стал продолжать разговор, что в нем толку? Валера, конечно, хороший человек, правильный, и в душу не лезет, да только не пошел бы он в задницу! Самого корежит и мурашки по спине бегают, как представлю улицы Нижнего Новгорода с марширующими по ним тваренышами. Не хочу идти. Но надо.
Дома, после ужина и бани, пришлось выдержать небольшой семейный скандал. Вполне, впрочем, корректный и негромкий, чтобы не разбудить спящую в мансарде малышню. Кроме двоих родных детей и сегодняшнего найденыша, их было еще четверо приемных, в возрасте от четырех до десяти лет - результат вылазок по обезлюдевшим деревням. Лена обижалась, что завтрашний день рождения будет отмечать без нас. Чуть отбился. Пообещав в следующий раз подарить настоящую кольчугу. Милитаристка, блин, дева-воительница.
Наконец, выгнав из кухни женское население, остались с Андреем вдвоем. Он сдвинул в сторону массивный медный подсвечник и разложил на столе карту.
- Вот смотри, пап. - Остро заточенный карандаш ткнулся в извилистую синюю полоску. - Если мы спустимся на воду тут, в районе Кубаево, то спокойно дойдем до Кстова. До него от реки сколько, километра два?
- И толку? По этому ручью не только лодку, задницу свою не протащим. Ты там когда последний раз был?
- У Кудьмы? Вообще ни разу. Хотя нет, как-то проезжал мимо уже после армии.
- И думаешь, за это время речка шире стала? У города еще ничего, а выше по течению твареныши с берега прямо на колени запрыгивать будут. Вот, лучше смотри. - Я отобрал карандаш и показал на левый край карты. - Вот здесь, у Павлова, пологий спуск к воде, к бывшему понтонному мосту. Даже если от него ничего не осталось, то в любом случае можем спокойно выехать к Оке, пересесть в резиновую лодку и спускаться себе до самого Нижнего в свое удовольствие. Даже грести не обязательно. А то можно будет и по окраинам Дзержинска пошарить.
- Он же на другой стороне, - возразил Андрей.
- Да я так, теоретически.
- Ни хрена себе теоретизирование. Там и в мирные-то времена жили одни отморозки.
- А мы с тобой?
- А мы - хорошие отморозки. Правильные.
Вот за что люблю родного сына, так это за логику и умение объяснить любую проблему несколькими простыми словами. Весь в меня.
- Хорошо, договорились, Дзержинск нам на хер не нужен, но вот тут, - я показал почти в самое устье Оки, - Башкировские мельницы.
- Они разве работали?
- Представления не имею. Но если что - прямо напротив, на другом берегу, хлебозавод Любомира Тяна.
- Это который любил первоклассникам портфели дарить?
- Он самый, но не в портфелях дело.
- Но лезть в Канавино… - Андрей задумчиво почесал затылок. - Сожрут.
Понимаю его сомнения. И разделяю. Канавинский район Нижнего Новгорода выходил к реке узкими улочками, где дома дореволюционной постройки с дворами и подворотнями соседствовали с такими же старыми заводами, в большинстве своем неработающими и отданными под склады и микроскопические производства. Успели, правда, проредить трущобы в связи со строительством метромоста и цирка, но вокруг Центрального рынка эти фавелы, почти бразильские, остались в достаточном количестве. Достаточном для того, чтобы отбить охоту туда соваться.
- Значит, будем рассчитывать на мельницы. Тем более там прямо от причала идет галерея, так что в случае чего будем пробиваться по ней.
- А назад? - Кажется, Андрея тоже больше всего волновал этот вопрос.