- Ничем не заслужила. - Талос вернулся к металлической платформе, своему месту отдыха. - Прости. Я кое-что увидел во сне, и это сбило меня с толку.
- А я ведь стучала, - не сдавалась Октавия.
- Не сомневаюсь. - На краткое мгновение он прижал ладони к глазам, чтобы избавиться от образа ксеноведьмы. Боль осталась и была явно хуже, чем за все прошлые годы. Биение сердца глухими ударами отдавалось в виске, а оттуда боль оплетала своей паутиной всю голову. Раны, полученные какой-то месяц назад, только усугубляли дело: теперь ему было больно даже видеть сны.
Медленно подняв голову, он посмотрел на навигатора:
- Ты вышла из своих покоев, да и корабль - к счастью - перестал так страшно содрогаться. Но мы никак не могли так быстро достигнуть цели.
Было ясно, что эту тему Октавии обсуждать точно не хочется.
- Нет, - коротко ответила она.
- Понятно. - Значит, ей опять нужен отдых. Возвышенный будет совсем не в восторге.
Какое-то время все трое молчали; Октавия подняла переносную лампу, направляя свет на стены личной комнаты воина. Всю поверхность их покрывали нострамские письмена: кое-как нарисованные руны складывались в беспорядочную вязь, в некоторых местах новые записи наслаивались на старые. Вот они, мысли пророка - выплеснуты на металл стен, высказаны потоком слов на мертвом языке. Кое-где и на его доспехе были выцарапаны такие же рунические надписи-предсказания.
Казалось, что Талоса этот осмотр нисколько не беспокоит.
- Ты плохо выглядишь, - сообщил он навигатору.
- Большое спасибо. - Она и сама прекрасно знала, какой у нее болезненный вид. Кожа бледная и вялая, спина ноет, в воспаленных глазах такая резь, что больно моргать. - Знаешь ли, вести корабль сквозь психический ад - нелегкое дело.
- Я не хотел тебя обидеть. - Он скорее проявлял внимание, чем извинялся. - Думаю, вежливость теряется в первую очередь. Умение вести светские беседы. Выходя за пределы человеческого, мы утрачиваем эти навыки прежде всего.
На это Октавия хмыкнула, но отвлекаться на посторонние темы не собиралась:
- Про что был твой кошмар?
Талос улыбнулся ей обычной кривой улыбкой, которая, правда, чаще всего скрывалась под шлемом.
- Эльдар. В последнее время я вижу только эльдар.
- Это было пророчество? - Она снова стянула волосы в хвост и проверила, не съехала ли бандана на лбу.
- Я уже не знаю. Не всегда можно явно различить, где заканчивается кошмар и начинается пророчество. В этот раз все началось с одного воспоминания, но к концу оно исказилось, стало неправильным. И не сон, и не видение.
- Пора бы тебе уже разбираться в таких вещах, - заметила Октавия, избегая при этом смотреть ему в глаза.
Он не ответил, так как понимал, откуда в ней эта язвительность. Навигатор была напугана, до сих пор не оправилась от встречи, которую он ей устроил после резкого пробуждения, и при этом изо всех сил старалась не показывать страх, пряча его за надменным раздражением. Он не понимал, почему люди столь мелочны в своих эмоциях, но он мог распознать их внешние проявления и, соответственно, нейтрализовать их влияние.
Его благожелательное молчание добавило Октавии мужества:
- Извини.
Теперь она посмотрела на него. У нее, как и у многих терран, были карие глаза, у него - черные, без радужки, как и у всех сынов Нострамо. Долго выдержать этот взгляд Октавия не могла; у нее мурашки шли по коже, если она слишком пристально всматривалась в лица Повелителей Ночи, наделенные крупными, полубожественными чертами. За прошедший месяц раны на лице Талоса почти полностью зажили, но все равно было видно, что он в первую очередь воплощенное оружие, а лишь затем - человек. Черты тонкие, но сам череп, укрепленный искусственно, отталкивал своей монолитной, непробиваемой тяжеловесностью. От висков спускались хирургические шрамы - белые на белом, почти невидимые на бледной коже. По меркам обычного человека его лицо считалось бы красивым, но такие черты у огромного воина казались оскорбительной аномалией. Сложись все иначе, в его взгляде были бы любознательность и доброта, но теперь вместо них было лишь мучительное выражение какой-то едкой горечи, которую невозможно скрыть.
Должно быть, это ненависть, решила Октавия. Хозяева со свирепой непримиримостью ненавидели всех и вся, включая друг друга.
Видя, как пристально она его изучает, Талос улыбнулся. Хоть какой-то признак человечности. Такой усмешкой когда-то улыбался мальчик, знавший гораздо больше, чем хотел показать. На мгновение гневное божество, покрытое шрамами, превратилось во что-то большее.
- Полагаю, у тебя был повод нанести мне визит, - сказал он, и это прозвучало скорее как утверждение, чем вопрос.
- Возможно. А что тебе снилось до того… до того как появились эльдар?
- Моя родная планета. Во времена, когда мы ее еще не уничтожили.
Он спал в доспехе, сняв только шлем. Септим с помощью Марука отремонтировал все повреждения; Октавия присутствовала на последней стадии работы и видела, как Талос одним ритуальным ударом молота еще раз разбил аквилу.
- Какой была твоя семья?
Воин вложил золотой меч в ножны и закрепил их за спиной. Рукоять с крылатой крестовиной выглядывала из-за левого плеча, готовая к бою.
Отвечая, он смотрел в сторону:
- Отец был убийцей, как и дед, и прадед. Мать была лицензированной проституткой и состарилась раньше срока. В пятьдесят она выглядела на семьдесят. Думаю, она была чем-то больна.
- Зря я спросила, - искренне призналась навигатор.
Талос проверил магазин массивного болтера и ловко вогнал его на место с аккуратным щелчком.
- Почему ты пришла, Октавия?
- Потому что Септим однажды мне кое-то рассказал.
Он замер, а затем повернулся к ней. Навигатор едва доставала ему до груди.
- Продолжай.
- Он сказал, что когда-то давно ты убил одного из своих слуг.
- Терций. Им завладел варп. - Талос нахмурился почти обиженно. - Я все сделал быстро, и он не мучился. Это не была пустая прихоть, Октавия. Я ничего не делаю без причины.
Она покачала головой:
- Знаю, но вопрос не в этом. Что именно случилось? Говорят, что у варпа есть миллион способов отравить человеческую душу. - Напыщенность старой навигаторской пословицы вызвала у нее еле заметную улыбку. - Как это с ним произошло?
Талос закрепил двуствольный болтер на пластине набедренника.
- Терций изменился и внутренне, и внешне. Он всегда был любопытным и во время полета в варпе любил стоять на смотровой палубе, глядя в самую глубину безумия. Он так долго вглядывался в бездну, что она проникла в него самого. Вначале симптомов было мало - спазмы, носовые кровотечения. Я был тогда моложе и плохо представлял, на какие признаки нужно обращать внимание, когда речь идет о заражении. Я понял, что для него все кончено, когда он превратился в хищную тварь и отправился ползать по нижним палубам. Он охотился на людей из команды, чтобы сожрать их.
Она содрогнулась. И самые юные навигаторы знали, что тысячи и тысячи видов порчи подстерегают людей в варпе; даже в тоскливые времена на "Звездной деве" Октавия успела повидать достаточно случаев, когда экипаж, оставшись без защиты, становился жертвой этих миазмов. До таких крайностей не доходило, но все же…
- А Секонд, что случилось с ним? - спросила она.
- Не хочу говорить о втором слуге. Та история оставила очень неприятные воспоминания, и даже когда все закончилось, легче не стало. - Подняв шлем, он повертел его в руках, осматривая. - Скажи уже, что тебя беспокоит.
- Откуда ты знаешь, что меня что-то беспокоит? - прищурилась она.
- Может, потому что я все-таки не законченный дурак?
Октавия с трудом изобразила улыбку. Он может ее убить - и убьет, если захочет, без секундного раздумья. "Сейчас или никогда", - подумала она.
- Я все еще вижу Рожденную-в-пустоте.
Талос прикрыл глаза и медленно выдохнул.
- И?
- Когда я иду по коридору, то слышу ее плач за углом. Мельком вижу, как она убегает по пустым галереям. Это она, я точно знаю. А вот Пес ее не видит.
Явно чувствуя себя неуютно под пристальным взглядом Повелителя Ночи, слуга робко пожал плечами. Талос повернулся к Октавии.
- Итак? - Она склонила голову. - Я заражена?
Ответ сопровождался вздохом стоического терпения:
- От тебя одни неприятности.
Чувство собственного достоинства, почти забытое, всколыхнулось от этих слов, и Октавия выпрямилась, расправив плечи.
- Могу то же сказать о тебе. С тех пор как ты взял меня в плен, жизнь была скупа на милости. Да, и ты на меня охотился, помнишь? Поймал и затащил на корабль, схватив лапой за горло, словно я какая-то лакомая дичь.
Талос рассмеялся. Как обычно, это был едва слышный смешок, мягкий выдох, дополнивший кривое подобие улыбки.
- Мне никогда не надоест слушать твои терранские колкости. - Воин помедлил, а затем добавил: - Октавия, будь осторожнее. Ты думаешь, что слабость в тебе, но это не так. Корабль провел в варпе целую вечность. Заражена не ты, заражен сам "Завет". Скверна проникла в его корпус, мы все вдыхаем ее вместе с корабельным воздухом. Мы еретики, и такова наша участь.
- Это… слабое утешение.
На мгновение его взгляд стал до боли человеческим. Бровь приподнята, губы скептически изогнулись: "А чего ты хотела?"
- "Завет" меня ненавидит, - сказала Октавия. - Я уверена. Каждый раз, когда мы соприкасаемся, он содрогается в отвращении. Но он бы не стал намеренно терзать меня призраками - его дух слишком примитивен для этого.
- Безусловно, - Талос кивнул. - Но, помимо команды из плоти и крови, на "Завете" есть и другой экипаж, из воспоминаний - множества воспоминаний. На его палубах погибло больше людей, чем сейчас работает. Корабль помнит каждую смерть. Представь, сколько крови пролилось на его сталь, сколько раз его вентиляционная система впитывала последний вдох умирающего. И этот же воздух, пройдя очистку, вновь и вновь попадает в легкие живых. Мы живем внутри памяти "Завета" и поэтому все время от времени видим вещи, которые не вполне реальны.
- Ненавижу этот корабль. - Она снова начала дрожать.
- Нет, - возразил он, опять беря в руки шлем. - На самом деле не ненавидишь.
- Я и представить не могла, что все будет так. Управлять боевым кораблем Легионес Астартес - да любой навигатор молить будет о таком шансе. А как "Завет" движется, как поворачивается и скользит - словно змей в маслянистой воде, словно какое-то мифическое создание. С этим ничто не сравнится, но внутри него все такое… отравленное. - Октавия умолкла и пристально смотрела на него, чувствуя кислотный запах его дыхания.
- Нехорошо глазеть, - заметил воин.
- А тебе повезло, что не лишился глаза.
- Какая занятная игра слов. Половину моего черепа заменили сварной пластиной, и Сайрион уверяет, что вся левая часть лица у меня теперь выглядит так, словно я побывал в когтях горной пумы.
Он провел пальцами, защищенными броней, по вискам, где еще виднелись послеоперационные шрамы. Повреждения были столь серьезными, что даже его сверхчеловеческий организм с трудом с ними справлялся. На левой стороне лица шрамы, начинаясь у виска, тянулись до самого рта.
- Нет, Октавия, везение не оставляет таких следов.
- Ну, не так уж все плохо, - сказала она. Было в его поведении что-то, что ее успокоило, - возможно, дружеская непринужденность в тоне и в открытом, искреннем взгляде. - А что такое горная пума?
- Хищное животное с моей родной планеты. Когда увидишь одного из Атраментаров, обрати внимание на его наплечники. Рычащие львы, изображенные там, - это звери, которых на Нострамо называли горными пумами. Выезжать из города, чтобы поохотиться на них, считалось среди главарей банд символом престижа.
- Хозяйка, - вмешался Пес, и Октавия повернулась к нему. Урок истории прервался.
- Что?
У Пса был смущенный вид.
- Я как-то убил такую пуму.
Октавия удивленно наклонила голову, но Талос опередил ее:
- Ты из нагорников? - Его низкий голос гулко раскатился по комнате.
Пес склонил уродливую плешивую голову, на которой оставались только клочки седых волос:
- Да, господин. И я однажды убил горную пуму. Это был котенок, и я его съел.
- Вполне вероятно, - признал Талос. - Нагорники жили - точнее, выживали - в скалистых краях, вдали от городов.
- Собственно, сколько тебе лет? - Октавия все еще разглядывала Пса.
- Больше, чем вам, - заверил ее Пес и кивнул, словно такой ответ объяснял все. "Невероятное создание", - подумала она и повернулась к Талосу: - Как рука?
Воин посмотрел на скрытую под броней конечность, сжал ладонь в кулак. Благодаря доспеху разница между левой рукой и правой была совсем не заметна. Но без слоя керамита все выглядело иначе: вместо органики - крепкие кости из металла и гидравлические суставы. При каждом движении псевдомускулы и сервоприводы издавали скрип - хоть и едва слышный, но все равно непривычный. Маленькие шестеренки в запястье вибрировали, пласталевый локтевой сустав потрескивал, если его слишком быстро сгибать или разгибать, и все это до сих пор казалось Талосу немного странным и даже удивительным. Он поднял руку перед Октавией и по очереди нажал большим пальцем на подушечки остальных. Даже на мельчайшее движение доспех отзывался ворчливым гулом.
- Сайрион лишился руки на Крите, - сказал Талос. - Так у нас с ним появилось нечто общее - к сожалению.
- А как по ощущениям?
- Как моя собственная рука, - он пожал плечами, - с поправкой на "почти".
- Понятно, - она невольно улыбнулась.
- Думаю, насчет ремонта надо проконсультироваться с Делтрианом. Хочешь пойти со мной?
- Нет уж, спасибо.
- Нет, - ввернул Пес, до сих пор таившийся у порога. - Нет, сэр.
С треском включились вокс-динамики, установленные по всему кораблю, и по коридорам загремел низкий, тягучий голос Возвышенного:
- Переход в эмпиреи - через тридцать вахт. Экипажу занять свои места.
Октавия воззрилась на репродуктор, закрепленный на стене.
- Так мне вежливо намекают, что пора возвращаться к себе.
Талос кивнул.
- Иди в свои покои, навигатор. Остерегайся призраков, что бродят по кораблю, но не позволяй им запугать тебя. Сколько нам еще до цели?
- Считая от границы Мальстрима - еще день. Может, два. Но есть еще кое-что.
- Да?
- Отец Рожденной-в-пустоте. Септим просил не беспокоить тебя по этому поводу, но мне кажется, ты должен быть в курсе.
На это Талос кивнул, но ничего не сказал.
- Ее отец… Он распускает слухи - то на Черном рынке, то на жилых палубах - о том, что корабль проклят и в одну из грядущих ночей мы все по его воле погибнем. Кое-кто из старой команды прислушивается к этим словам и даже соглашается… Ты же знаешь, как они относились к девочке. Но теперь прислушиваются и новички, которых вывезли с "Ганга". Аркия винит во всем тебя. У девочки был твой медальон, но все равно она… ну, ты понимаешь.
- Умерла.
Октавия кивнула.
- Я приказал Септиму разобраться, - ответил воин. - Но все равно спасибо, что сообщила мне. Я сам решу эту проблему.
- Ты убьешь его? - В ее голосе явно слышалась неуверенность.
- Мертвые рабы бесполезны, но так же бесполезны и рабы непослушные. Если не останется иного выхода, я его убью, но у меня нет желания так поступать. Он прожил на корабле десятки лет и все-таки смог завести ребенка - вот пример того, как человек может сопротивляться порче. Я не дурак, Октавия. Экипаж идеализирует Аркию так же, как идеализировал его дочь. Мы мало что выгадаем, убив его, и только настроим против себя людей в команде. Они должны подчиняться из страха перед последствиями, а не потому, что их сломили, загнав в угол. В первом случае мы получим старательных и целеустремленных рабочих, которые хотят выжить; второй вариант даст нам призраков, которых не пугает гнев хозяев, потому что они уже готовы умереть.
Между ними повисла напряженная тишина; наконец Талос хмыкнул, показывая, что пора заканчивать разговор:
- У тебя все?
- Что ждет нас в Мальстриме? Что такое эта Зеница Ада?
Талос покачал головой.
- Сама все увидишь - если корабль не развалится в пути и все-таки долетит до тамошних доков.
- Так это действительно док.
- Это… Октавия, я воин, а не поэт и не ритор. Я не подберу нужных слов, чтобы достойно описать это место. Да, Зеница Ада - это док.
- Ты сказал "я воин" так, словно это приговор. - Октавия облизнула пересохшие губы и наконец решилась: - Кем вообще ты хотел стать? О себе я сказала правду: я всегда хотела быть навигатором на военном корабле, и судьба так или иначе исполнила это желание. Но можно спросить, что насчет тебя?
Талос ответил на это тем же едва слышным смешком и постучал по оскверненной аквиле на нагруднике.
- Я хотел стать героем. - Через мгновение его израненное лицо скрылось под шлемом-черепом. На Октавию теперь взирали красные линзы, в которых не отражались никакие чувства. - И посмотри, что из этого вышло.
IX
ПУТЕШЕСТВИЕ
Посетители Черного рынка отреагировали по-разному, когда той же ночью там появился один из хозяев - воин легиона. Большинство замерли как вкопанные, гадая, где, кто и какое преступление совершил, и опасаясь, что грядет кара за их собственные прегрешения. Некоторые склонили головы в приветствии, некоторые подобострастно опустились на колени. Кое-то обратился в бегство, едва завидев во тьме алое свечение глазных линз на шлеме воина. В основном это были рабочие с машинных палуб, перемазанные в масле; они кинулись врассыпную по коридорам, выходившим из кубрика.
На их бегство никто не обратил внимания. Толпа расступилась перед воином, и он подошел к своей цели - мужчине, на лотке которого были разложены куски белой ткани и амулеты, сплетенные из женских волос. Люди, стоявшие рядом, в знак уважения приглушили свет переносных ламп.
- Аркия, - произнес воин. Вокс превратил его голос в утробный рык, вокабулятор шлема добавил скрежета. Мужчина испуганно отшатнулся и остался стоять на месте только из упрямой гордости.
- Господин?
Воин подчеркнуто медленным движением потянулся к гладию в ножнах на голени. Достал его и, не отводя взгляда от взмокшего мужчины, прорычал еще три слова:
- Возьми этот меч.
Талос бросил гладий на стол. Меч лязгнул, с краев лотка посыпались мелкие безделушки; стальной клинок, длиной в руку человека, в тусклом свете ламп поблескивал золотом.
- Возьми его. Я должен увидеться с техноадептом, а вместо этого трачу время здесь. Поэтому бери меч, смертный. Мое терпение имеет предел.
Мужчина подчинился и нерешительно взял гладий.
- Господин? - снова спросил он, и теперь его голос дрожал.
- Оружие в твоих руках было изготовлено на Марсе во времена, которые почти все нынешние обитатели Империума считают достоянием легенд. Этот клинок обезглавил множество мужчин, женщин, детей, ксеносов и диких тварей. Я сам, своими руками, вогнал его в сердце человека, который правил целым миром.