- Сегодня будет откровение... - с трудом проговорил Карл Мария.
- Распорядиться, чтобы приготовили большой зал?
- Да, пожалуй...
Зал располагался в юго-восточной башне. Там зажгут факела, но их будет немного, чтобы обширное помещение оставалось полутёмным. Поставят кресла с высокими спинками и начертанными рунами. Пригласят избранных. Такая атмосфера устраивала Карла - не так заметны переживания, которые непременно отразятся на его лице. Он подозревал, что зрелище не из приятных. И основания для подобных подозрений были, однажды мало подготовленный к подобному испытанию сотрудник Дарре во время действа упал в обморок. Чтобы такого не случалось впредь, или случалось хотя бы реже, Вилигут старался обставить сеансы "родового прозрения" максимально таинственно и малопонятно для окружающих. Пока получалось.
Да и сам замок Вевельсбург располагал к оккультным ритуалам и мистическим таинствам. Мрачная треугольная громада, сверху напоминающая наконечник копья, высилась на вершине холма, надменно глядела узкими окошками на мир внизу. Мощная, не имеющая кровли северная башня, так толком и не восстановленная после знаменитого пожара, служила остриём. Юго-западная и юго-восточная - с остроконечными крышами, обжитые, - находились в основании. Башни связывали переходы из тёсаных, кое-где покрытых мхом каменных плит. Кладка, порядком причёсанная дождями и ветром, помнила ещё семнадцатый век и епископа Падерборна. Печать прошедших столетий хранили и тяжёлые ворота в боковой стене, к которым вела старинная эстакада - дубовые плахи, кованое железо, серый, местами выкрошившийся камень. И внутренние покои - полутёмные, пропитанные затхлым духом минувших веков с лёгким привкусом плесени...
К вечеру собралась гроза. Было душно, вдали грохотало. Резкие порывы ветра, предвестники скорого дождя, налетали на громаду замка, трепали штандарты со свастикой на юго-восточной башне. Небо было тёмным, набрякшим влагой, непроглядным. Но на западе неожиданно образовался разрыв в тучах, и стало видно, как солнечный диск багряным расплавом сливается за линию горизонта.
Провидцу невольно подумалось, что жизнь порой так походит на плохую театральную постановку. Сумрак огромного зала, факела на стенах, жёсткие неудобные кресла. Да вдобавок сполохи молний за узкими стрельчатыми окошками и раскаты грома. Зато будет чертовски мистически и загадочно. То, что нужно.
Голова к тому времени просто раскалывалась. Тошнота прошла, но стало трудно дышать - верные признаки того, что вот-вот вырвется на волю очередное туманное озарение. Хорошо бы дотянуть до полночи: знаковый, что ни говори, час. Все значительные события происходят в полночь...
Не дотянул какие-то минуты. Собравшиеся были уже готовы, ждали уже, поэтому, когда Вилигута, одетого в длинную чёрную мантию, скрючила судорога, никто не удивился. Не бросился к мистику на помощь - лишь подались вперёд, впились глазами, навострили уши - жадно ловили каждое слово, каждый жест. Лицо Карла Марии побледнело, жидкие, зачёсанные назад волосы прилипли к черепу редкими прядями, на крупном носу выступили капли пота.
Неожиданно голова стала пустой и ясной, дыхание - лёгким и невесомым. Боль отступила. Он вытянул руку с растопыренными пальцами:
- Под северной башней, от наружного её угла... По склону холма тридцать метров вниз, а затем три метра вправо.
И рухнул в кресло.
Тут же все участники оккультного ритуала пришли в движение. Фон Кнобельсдорф запоздало пытался подхватить провидца, но это ему не удавалось - Вилигут уже лежал в кресле, вытянув ноги и некрасиво растопырив локти. Ильза суетилась с кубком подогретого вина с лимоном и специями, напиток, каковой Мэтр полагал успокаивающим и поддерживающим силы после сеансов. Остальные статисты бестолково толкались возле обмякшего тела, создавая пущую неразбериху и сумятицу. Виновник же возникшей суматохи никак не реагировал на окружающее - пребывал в глубоком обмороке.
Той же ночью, несмотря на поздний час и убедившись, что столпу ирминизма ничто не угрожает (обморок Вилигута перешёл в глубокий здоровый сон), супруги фон Кнобельсдорф кинулись сообщать новость: Ильза своему брату Вальтеру Дарре, Манфред непосредственно Генриху Гиммлеру. Именно после его восторженного звонка рейхсфюрер окончательно решит сделать Вевельсбург вотчиной своего "чёрного ордена". Цитаделью и школой подготовки будущих кадров СС, последним пристанищем павших героев, Асгардом на земле.
Он добьется своего уже в сентябре. В феврале будущего года Манфред фон Кнобельсдорф станет первым комендантом замка. Начнётся перепланировка и восстановление комнат и залов, появится необходимая символика в мозаиках и панно. Для успешного проведения работ рядом расположат концлагерь Нидерхаген. Небольшой, отвечающий задачам реставрации и строительных работ. Начнётся новая, чёрно-эсэсовская история старого замка в Вестфалии.
Но это всё в будущем, а пока...
Поутру на склоне холма, несущего на своей макушке замок, топтались семеро рабочих. Рядом возвышалась громада северной башни, сумрачно глядевшая на пролетающие в вышине облака немигающим фантастическим глазом. Выгоревшая после удара молнии в далёком 1815 году, башня не была полностью восстановлена. Некоторые комнаты использовали, но только лишь малую часть, в основном тяжеловесное сооружение пустовало. Там и разместили рабочих.
Мужчины поеживались от прохладного ветерка, перебрасывали с плеча на плечо лопаты. Бригадиром у них значился Дитрих Беккер, рассудительный великан лет сорока. Однако с минуты на минуту ожидалось появление руководителя раскопок Вернера Шульца, аспиранта археологического факультета и специалиста института Аненербе по исследованиям древних памятников и захоронений. Он будет следить за рабочими, не то те такого накопают, вовек потом не разберёшься - где следы древних германцев, а где прошлогодний навоз и потерянная кухаркой в незапамятные времена сковородка.
Дитрих, непривычный к безделью, педантично отмерил тридцать шагов вниз по склону и три шага вправо. Рост позволял ему считать свой шаг за полноценный метр. Воткнул в раскисший после вчерашнего ливня грунт штык лопаты:
- Вот здесь и начнём. Потом по спирали расширяемся, пока... - он запнулся, подыскивая правильные слова, - не найдём искомое. Или не последует распоряжение о прекращении поисков.
- Что ищем-то? - спросил коренастый Ганс, одетый в армейского образца куртку с накладными карманами. Спросил не в первый раз, этим вопросом бригада землекопов уже задавалась.
- Точных указаний пока не поступало, - нехотя ответил Дитрих. Он терпеть не мог неопределённость, отсутствие конкретной задачи его смущало не меньше, чем остальных, но нужно было соответствовать званию бригадира. - Думаю, это знает тот, кому положено...
- Я вам подскажу, что мы ищем, - послышался уверенный голос от стены башни. Среднего роста мужчина в ветровке и высоких резиновых сапогах внимательно смотрел на рабочих. - Будете копать в указанном месте. Как только найдёте что-либо, сразу показываете мне. Я определю, то ли это, что мы ищем, или нет. - И тронул кепку за козырёк: - Вернер Шульц, руководитель раскопок.
Рабочие, переглядываясь и переговариваясь, направились к своему бригадиру. Беккер на пару с аспирантом расставили землекопов по местам, и работа закипела. Влажная глина давалась плохо, тем не менее, к вечеру первого дня на склоне образовался котлован достаточной величины. Однако ничего заслуживающего внимания поисковики не нашли.
На следующий день работы продолжились. Как только штык с неприятным скрежетом врезался во что-либо твёрдое, Шульц тут же оказывался рядом. Специальными метёлками и маленькой, будто детской лопаткой он освобождал находку от земли, осторожно извлекал и рассматривал со всех сторон. Но пока что удалось отыскать несколько ржавых гвоздей и полуистлевшую доску, обронённую когда-то строителями, недолго работавшими в башне. Всё это, понятно, не могло считаться памятниками седой старины.
Аспиранта тоже слегка смущало это обстоятельство - искать послали неведомо что. Ведь Вилигут не указал, какой предмет, или сооружение, или документ он увидел в прозрении. Назвал только координаты. Даже после того, как пришёл в себя, провидец не смог добавить ничего нового. При расспросах таращился и недоумённо пожимал плечами. Похоже, сам не помнил, что ему там привиделось.
Тем не менее, Кнобельсдорф настаивал на самых тщательных и энергичных поисках. Он беззаветно верил любой идее Вилигута, да к тому же сообщил об озарении Гиммлеру. Пути назад не было, теперь необходимо что-нибудь найти, и лучше такое, чтоб удивлённо ахнула вся Германия. А ещё лучше - ахнула восхищённо. Оставалось рыть землю если и не носом, то со всем старанием, просеять глину пополам с песком через мелкое сито в надежде выудить что-то сверхъестественное.
Однако выше упомянутый объект не торопился попадать в натруженные руки поисковиков. День походил за днём, солнце палило нещадно, дождей в ближайшее время не предвиделось. Копачи изнывали от жары, сухая земля клубилась пыльным облаком над раскопом, щекотала ноздри. Её смывал пот, оставляя на лицах неопрятные, грязные потёки. Котлован уже достигал в глубину двух метров, в длину и ширину около десяти метров, а улов оставался мизерным. Нашёлся наконечник стрелы, да пара сгнивших клинков, от которых сохранились лишь эфесы. Судя по всему, оружие было самое простое, для рядовых воинов. На могучий артефакт всё это никак не тянуло.
Шульц вызвал солдат с металлоискателем. Приехал грузовик из Айкхофа, из кузова вытащили громоздкую конструкцию, представляющую собой две тяжёлые индукционные катушки на двухметровой деревянной раме. От рамы тянулись провода к динамо-машине, работавшей от автомобильного двигателя. Раму приходилось таскать двоим солдатам, а третий шёл сзади, поглядывая на вольтметр. Нарушение индукционного баланса между передающей и принимающей катушкой отражалось колебаниями стрелки на приборе и дублировалось противным писком (перед началом поиска аппарат опробовали, закопав эфес одного из старинных мечей). Однако этих самых нарушений баланса не наблюдалось: металлоискатель молчал, и стрелка мёртво лежала на нулевой отметке.
Раздосадованный Шульц отпустил солдат, и подумывал уже распустить своих работников, когда тишину летнего дня, повисшую над котлованом, разорвал человеческий крик. На глазах изумлённой бригады, рабочий Уве Айзигер, недотёпа и разгильдяй, провалился под землю в прямом смысле слова. Вот он только что стоял рядом с крепышом Гансом, а вот уже и нет его. Лишь Ганс растерянно оглядывается по сторонам. Первой мыслью Шульца, успевшего изучить своих землекопов, была: подобное - провалиться на ровном месте - могло произойти только с Уве. Этот нескладный парень находил неприятности в самых неожиданных и неподходящих местах. И лишь несколькими мгновениями позже до аспиранта дошёл смысл произошедшего.
Все бросились к отверстию провала, зияющему в утоптанном грунте, посветили фонарями. Айзигер сидел в неширокой и не слишком-то глубокой щели, слегка присыпанный сухой землёй, и ошалело пялился вверх. Глаза его округлились от испуга, свет фонарей отражался в расширенных зрачках. Стенки щели, вернее даже сказать ниши, были ровными, словно обрезанными ножом. Здесь явно поработали когда-то инструментами. Но куда более интересным оказался предмет, что расположился рядом с провалившимся рабочим: внушительный осколок скальной породы, неведомо как здесь очутившийся, но здорово напоминающий постамент, разместился на ровной площадке грунта. На нём лежал кристалл величиной с футбольный мяч. Матовый, тёмный, многогранный.
Ничего похожего Вернеру Шульцу раньше видеть не доводилось.
Извлекли наверх сначала кристалл - с великими предосторожностями, чтобы не дай бог не уронить, не расколоть. Потом незадачливого копача. На свету кристалл оказался тёмно-фиолетовым, почти чёрным, совсем непрозрачным. Он не бликовал под солнечными лучами и не играл гранями, то есть, совершенно не отражал свет. Казалось, вбирал его в себя и сохранял где-то внутри, что более всего поразило Шульца. Находка явно не могла относиться к разряду обыкновенных, не походила на крупный кусок слюды или чего-то ещё в том же роде. Об этом говорило и хранилище, определённо искусственного происхождения, и то подобие постамента или алтаря, на котором лежал загадочный минерал. Немедленно был вызван Кнобельсдорф.
Кристалл отправили в замок. Вилигут отреагировал на находку странно - забормотал что-то о Граале и "камне света", но поглядеть на предмет поисков категорически отказался. Сказал, что артефакт может - ни много ни мало - лишить его дара провидения. И предложил передать минерал в Аненербе. Там, мол, достаточно специалистов разного профиля, дипломированных учёных. Пусть работают, изучают свойства неизвестного камня.
Так и сделали, заручившись предварительно одобрением Гиммлера. Рейхсфюрер строил собственные планы по поводу замка, и необычная находка пока что в них не вписывалась. Кристалл отправили на машине в Падерборн, а оттуда в ближайший филиал Аненербе в Билефельде. Филиал представлял собой двухэтажный корпус на окраине городка, окружённый рощами и прудами, с проложенными вокруг аллеями и клумбами. Стороннему наблюдателю он мог бы показаться пансионатом для людей среднего достатка или благоустроенным хостелом (3).
Для начала кристалл поместили в отдел индоевропейской истории. Специалисты отдела долго искали упоминание о странном камне в древних документах, рылись в архивах, спорили чуть не до драки, но к единому мнению прийти не смогли. Артефакт лежал на постаменте в зале - тусклый, тёмный, мёртвый. Вокруг него не затихали научные дебаты, брызгали слюной учёные мужи, исписывали неразборчивым почерком листы в блокнотах. Позже эти путаные записи ложились в отчёты строгими и чёткими машинописными строками, но ясности в предназначении камня не прибавлялось.
Неизвестно, как долго ещё историки строили бы свои догадки, но однажды кристалл попался на глаза любопытному геологу Бруно Шлезвигу. Нет, он слышал, конечно, что в институт привезли новую игрушку, и что у историков с нею, вроде, не очень-то получается, но видеть артефакт своими глазами ему раньше не доводилось. Пытливый ум Бруно попросту не мог пропустить чего-то неизвестного и таинственного, чтобы не попытаться расколоть очередной крепкий орешек. Покрутить "эту штуку" так и этак, попробовать на излом и на сжатие, разогреть до высокой температуры или потравить кислотой - не было для него большего наслаждения. Спроси кто-нибудь: "Дружище Бруно, зачем тебе всё это?", он только пожал бы плечами. Одно слово - учёный.
И сейчас, пробегая мимо, он приметил кристалл, одиноко лежащий на постаменте. В корпусе начался обед, все сотрудники пошли в столовую, располагавшуюся в отдельной пристройке. Только Шлезвиг туда не ходил, предпочитая перехватывать бутербродами и кофе в редкую свободную минуту. Вот ещё, тратить драгоценное время на приём пищи! При виде загадочного предмета учёный затормозил свой бег, и, оглянувшись, приблизился к постаменту. Рядом никого не было, никто за ним не наблюдал. Бруно пригладил редкие волосёнки на глубокие залысины, его пухлое лицо недоучившегося гимназиста (что являлось полной обманкой - Бруно обладал обширными и глубокими знаниями в своей области) приняло независимое выражение. Будто он здесь совершенно ни при чём, просто мимо пробегал. Пухлые губки сложились бантиком. А следом, недолго думая, учёный схватил "камень преткновения" в охапку и потащил в свою лабораторию.
Отдел прикладной геологии располагался в левом крыле корпуса. Здесь, на первом этаже, у Бруно имелась своя лаборатория, где хранились все необходимые инструменты для работы с минералами. Для начала он попытался отбить от кристалла маленький кусочек, чтобы рассмотреть в микроскоп. Однако из этого ничего не получилось - в результате упорных трудов откололся уголок геологического молотка, без труда крошащего самые твёрдые породы. Пока исследователь раздумывал, не применить ли ему паяльную лампу или крепкую кислоту, случилось неожиданное - кристалл ожил.
Видимых причин для этого не наблюдалось, минерал просто лежал на верстаке, как вдруг кусок породы, мгновение назад холодный и мёртвый, налился глубоким, синим свечением. На гранях засверкали острые голубые лучики чистейшего спектрального цвета. Бруно зачаровано смотрел на невиданное зрелище. В следующее мгновение яркий голубой луч сорвался с грани кристалла и стрельнул в потолок. А секундой позже в потолке образовался внушительный пролом, а наверху громыхнул нешуточной силы взрыв.
Здание основательно тряхнуло, из окон со звоном вылетели стёкла, а инструменты и образцы с верстака посыпались на пол. Самого исследователя изрядно припорошило известковой крошкой и нешуточно оглушило. Но ещё большим оказался эффект неожиданности, Шлезвиг стоял столбом в облаке пыли, силясь сообразить, что же произошло? На втором этаже, прямо над ним располагался отдел препарирования растений: сплошь гербарии да горы справочников и таблиц. Взрываться там было совершенно не чему. Как такое получилось? Никакого другого объяснения, кроме того, что кристалл самопроизвольно выбросил поток энергии, не находилось...
В здании уже визжала сирена тревоги, в коридорах громыхали сапоги пожарных и спасателей. К счастью, учёных на этажах в момент происшествия не было по причине обеденного времени. Поэтому пострадавших не нашлось. Чего нельзя было сказать о лаборатории растениеводов: приборы в невеликом числе, что там находились, вышли из строя, а все гербарии, лабораторные журналы, справочники - всё выгорело дотла. Из крыши вынесло основательный фрагмент кровли, который рухнул на клумбу, погубив насаждения. Хорошо хоть, благодаря расторопности пожарных, не полыхнул весь корпус.
Впрочем, двое пострадавших всё же нашлись. Это был сам Бруно Шлезвиг, получивший контузию (Бруно, старина, ещё скажи спасибо, что потолок не рухнул тебе на голову, тогда контузией не отделался бы!) и рабочий Визе, оттяпавший себе палец рубанком. В подвальном помещении, как раз под лабораторией Бруно, располагалась столярная мастерская, и Визе решил пожертвовать обедом, чтобы доделать оконную раму в одну из комнат корпуса. Получалось, что когда грохнул взрыв, рука у мастера дрогнула, и рубанок срезал половину большого пальца на руке. Верещащего и обливающегося кровью плотника извлекли из подвала, он оказался единственным человеком, кому пришлось оказывать помощь.
Итог получился печальным. Шлезвига чуть было не обвинили в умышленной порче ценного имущества, или, на крайний случай, в преступной беспечности. Помогло заступничество дальнего родственника, занимавшего видный пост в НСДАП. Дело замяли, а любознательного геолога отправили искать железную руду в предгорьях Гарца. Над минералом ещё поломали голову, но ничего не добившись, поместили, в конце концов, в зал исторической славы отдела германской культуры и местного фольклора. Между якобы мечом Зигфрида и рогом, подобного тем, из которых пили хмельной мёд герои Асгарда.