Дом снова попытался представить себе масштаб планируемого удара "Молота", но не смог. Это событие казалось настолько невероятным, что его нельзя было представить. В том, как это устроено, было нечто совершенно нереальное. Они точно знали дату и время конца света. Он вынужден был несколько раз мысленно повторить себе это, затем произнести вслух, и только тогда у него все сжалось внутри точно так же, как в мгновения смертельного страха за своих близких.
В дверях возник Маркус и показал две небольшие синие карточки - разрешения покинуть казарму.
- Я умею обращаться с адъютантами.
- А как мы туда доберемся?
- Ты же видел пробки. Ускоренным маршем.
Даже в Эфире, городе, привыкшем к войне, жители находились на грани паники. Люди застревали в дорожных пробках, ждали в очередях в осаждаемые отели и с нетерпением, как отметил Дом, спорили с полицейскими патрулями о том, куда им можно ходить и куда нельзя. Он никогда прежде не видел, чтобы кто-то начинал спорить с полицией, кроме как у дверей самых убогих баров. Внезапно одного парня схватили и поволокли к ближайшей патрульной машине. Казалось, он был скорее потрясен, чем разозлен.
И ведь никто их этих людей не походил на несчастных нищих беженцев. Возможно, во временных лагерях дело обстояло еще хуже.
- Черт, так неужели нам в конце концов придется этим заниматься? - спросил Дом. - Охранять лагеря беженцев?
- Если через пару дней на планете ничего не останется, кроме Эфиры, что ты еще собираешься делать? - Маркус перешел на равномерный бег. Солдаты в полном боевом снаряжении могли пройти везде, и гражданские расступались перед ними. У солдат была работа, она всегда была срочной. - Чертовски трудно будет управиться с таким количеством приезжих.
Люди в основном отходили в сторону без напоминаний - это были местные или по крайней мере граждане Тируса. Некоторые стояли на месте. Тогда Маркусу приходилось просить их отойти с дороги, и они, казалось, были разъярены оттого, что он ожидает повиновения. Маркус, всегда безукоризненно вежливый с гражданскими, говорил с особенным выражением, когда ему приходилось повторяться.
- Какого дьявола, что нам теперь делать? - Человек, преградивший путь Маркусу, говорил с незнакомым Дому акцентом. - Как нам найти…
- Спросите у патрульного офицера, сэр. Вон там.
Эти люди, наверное, из-за границы, даже не из Тируса, подумал Дом. Просто в КОГ люди так себя не вели. Граждане КОГ - нет, Тируса, их он имел в виду, одним из них являлся - были дисциплинированными, закаленными людьми, стоически переносившими неизбежные трудности. Они понимали, что ограничения вводятся не просто так. Только в бывших государствах инди, с союзом которых КОГ воевала несколько десятков лет, люди считали, что законные правительства мешают им жить. Они привыкли к маршам протеста на улицах. В Тирусе граждане терпели все и старались выжить.
- У них здесь будет шок, - заметил Дом. - Это им не Пеллес.
Маркус молча продолжал двигаться через толпу, медленно надавливая на людей, если они не убирались с его пути достаточно быстро, и это работало. Он походил на верхового патрульного. Дом видел лошадей, обученных так действовать. Почему-то это показалось ему ужасно смешным.
- Ты что смеешься? - спросил Маркус. Они оказались в относительно пустынном переулке и направлялись к одному из мостов через реку. - Я мог бы… Нет, ты только погляди!
Дом поравнялся с ним. От моста перед ними открывался величественный вид на южную часть Эфиры. До самого горизонта протянулась масса неподвижных огней - это были фары стоявших на улицах машин.
- А я и не думал, что на дорогах столько машин, - сказал Дом.
Маркус покачал головой - это было едва заметное движение, словно он говорил сам с собой.
- Больше ты такого не увидишь.
Через пятнадцать минут они подбежали к жилищу Дома. Было около шести утра, близился рассвет, но у всех соседей горели лампы. Дом представил себе семьи, собравшиеся у телевизоров и приемников, пытающиеся постичь смысл происходящего.
В его доме света не было. Он бегом преодолел остаток пути, чуть не уронил ключи, открывая дверь, и рванулся наверх, перескакивая через две ступеньки.
- Мария? Мария, детка, это я, ты спишь? - Он не хотел напугать ее, подкравшись неслышно. - Мы вернулись. Я пытался до тебя дозвониться…
Спальня была пуста. Их кровать нетронута. Он проверил все комнаты - Марии нигде не было.
Маркус остался в холле.
- Дом, в чем дело?
- Она пропала. О черт, черт! - В кухне царил порядок, словно перед уходом Мария убралась в доме. Он бегом вернулся наверх, проверил шкафы. Чемоданы были на месте, не хватало только небольшой дорожной сумки; однако Дом не мог сказать, взяла ли жена с собой что-нибудь из одежды. - Черт, она взяла кое-какие вещи и ушла. Какого черта, куда она могла подеваться?
Маркус вошел в столовую и снял трубку телефона.
- Дом, успокойся. Она не могла далеко уйти.
- Кроме меня, у нее никого не осталось. Вряд ли она пойдет в дом своих родителей или моих, правда? - Он уже начал поддаваться панике. Мария выходила из дома только на ежедневные прогулки. У нее не было друзей, которых она могла бы навещать, но даже если она отправилась гулять сегодня ночью, в этот хаос, зачем ей брать с собой вещи? - Проклятие, я надеюсь, она не пытается доехать до Мерси, чтобы навестить могилы родителей.
Маркус стоял, прижав трубку к уху, не шевелясь, - только веки его быстро моргали. Для Дома это был плохой знак: Маркус тоже встревожился.
- Ну зачем ей туда ехать? - спросил он. - У нее должно хватить ума остаться в Эфире.
- Маркус, она нездорова. Время от времени она делает и говорит странные вещи. Черт, да совершенно нормальные люди такое вытворяют в стрессе, а не то что… о боже…
Очевидно, кто-то ответил на звонок Маркуса, потому что он поднял палец, прося Дома помолчать.
- Папа? Папа, это Маркус. Послушай, я понимаю, что сейчас очень рано, но мне нужна твоя помощь. Мы с Домом вернулись к нему, Марии здесь нет, и мне нужно… О боже, правда? - На миг Маркус прикрыл глаза и испустил медленный вздох. Сердце Дома как бешеное колотилось о ребра. - Да, Дом едва с ума не сошел от страха, так что вы могли бы хоть записку оставить… Хорошо, мы идем… Ладно… Ага… Нет, я не поехал. До встречи.
Маркус швырнул трубку на рычаг. Дом в ужасе ждал, что он скажет.
- Она у нас дома. Успокойся, все в порядке.
У Дома подгибались колени. Он почувствовал себя полным идиотом.
- Твою мать!..
- Отец волновался за нее, не хотел, чтобы она услышала все эти новости в одиночестве. Он прислал за ней машину, и она уже два дня живет у него. - Маркус плотно сжал губы, и выражение лица у него было такое, словно он не знал: не то прийти в ярость, не то вздохнуть с облегчением. - Все нормально. Но никто, черт побери, и не подумал оставить записку. Ты как?
- Нормально. - Дому хотелось лишь одного - увидеть Марию и ненадолго забыть обо всем, что творится за пределами Эфиры. - Нам лучше идти. Пешком туда черт знает сколько добираться.
- Он выслал за нами машину.
- И как это, интересно, машина сюда доедет? Ты же видел пробки.
- Он профессор Адам Феникс. У него такое дерьмо здорово получается.
И это была правда.
У крыльца остановилась правительственная машина КОГ с мигалкой. Забираясь в нее, Дом почувствовал себя последней сволочью, потому что остальной мир катился ко всем чертям. Соседка наблюдала за этой сценой, стоя у дверей, - возможно, она решила, что у него какое-то срочное государственное дело, или что его арестовали, или что-нибудь в таком духе. Когда автомобиль с ревом понесся прочь, она лишь кивнула ему.
- Значит, ты отказался лететь домой на "Вороне", но не против того, чтобы твой старик гонял ради меня машину.
- А я никогда не говорил, что я последователен.
- Я твой должник, дружище.
- Дерьмо! Ты знаешь, что это не так.
- Тогда я в долгу перед твоим отцом. - Дом уже забыл о минутах смертельного ужаса, испытанных в пустом доме. Отец Маркуса подумал о Марии, знал, что она сойдет с ума от беспокойства. - Он всегда был добр к нам.
Маркус ничего не ответил. Водитель, чтобы добраться до Восточной Баррикады, нарушал все правила дорожного движения подряд, забираясь на тротуары, не обращая внимания на знаки одностороннего движения. За все время поездки он не произнес ни слова. Дом видел: парень думает, что везет какого-то папенькиного сынка и тратит время на ерунду, и о том, какая легкая жизнь у людей с фамилией вроде Феникс.
"Ошибаешься, приятель".
Машина въехала в огромные главные ворота поместья Фениксов, миновала аккуратные сады, оранжереи, аллеи и подкатила к подъезду, разбрасывая из-под колес гравий. Перед ними возник большой особняк. Дом считал, что это вовсе не жилье, а музей, набитый антиквариатом, и в детстве сильно не любил приходить сюда. Он боялся разбить что-нибудь бесценное. Особняк был роскошный, грандиозный, все здесь говорило о богатстве; но он был пустым и холодным. Чтобы понять Маркуса, необходимо было увидеть этот дворец.
Адам Феникс встретил их в дверях. Он постарался ради Дома изобразить на лице улыбку, но взгляд у него был озабоченный.
- Как у вас дела? - спросил он. - Все в порядке?
- Штык опять сломался, - небрежно ответил Маркус. - Нужно орудие попрочнее, чтобы дырявить шкуры червяков. Может, что-нибудь вроде бензопилы.
- Придется мне подумать об этом. - Профессор Феникс обернулся к Дому и сжал его руку. - Прости, что напугал тебя, Дом. В последнее время я был немного занят.
"Занят". Бедняга, "Молот Зари" - его детище, и теперь его запомнят только как человека, благодаря которому была опустошена целая планета.
Они вошли в отделанный мрамором холл, по которому гуляло эхо, с лестницей, как в кино, и коридорами, ведущими во все стороны. Мария сидела на кухне у стола, за которым можно было устроить целый банкет; вид у нее был усталый. Экономка готовила завтрак.
- Дом, прости меня…
- Ничего страшного, детка. - Он наклонился и обнял ее так сильно, как только осмелился. "Как я смогу жить без нее? Моя жизнь ничего не будет стоить, если она уйдет". - С тобой все в порядке? Я все пытался до тебя дозвониться. Хотел сказать, что мы едем домой.
- Ну разве здесь не замечательно? Это как будто жить в картинной галерее.
Каким-то чудом посреди ада, творившегося вокруг Эфиры, высокие стены поместья Фениксов отгораживали их от внешнего мира. Они принялись завтракать. Это был чертов проклятый завтрак с фарфоровой посудой и кофе, даже со светской болтовней, в то время как для Сэры уже пошел обратный отсчет.
И добрый, застенчивый человек, который наливал Марии кофе, помог этому осуществиться.
Дом бросил размышлять о будущем и довольствовался тем, что сжал руку Марии так сильно, что она даже попросила его отпустить ее, чтобы она могла пользоваться ножом и вилкой.
- Пойдем со мной, Маркус. - Профессор Феникс отодвинул свой стул и сделал знак Маркусу следовать за собой. - Мне нужно тебе кое-что показать.
Карлос в свое время говорил, что Фениксы никогда не ссорятся так, как это бывает в обычных семьях. Потомственные аристократы ведут себя иначе. У них просто делаются напряженные лица, они поднимают брови или выражают легкое неодобрение наклоном головы; иногда они по-настоящему выходят из себя и демонстрируют глубокое разочарование. Неудивительно, что они не умели выражать любовь. Загонять все эмоции внутрь стало у них привычкой, и из-за запертой двери не могло пробиться никакое чувство, даже то хорошее, что нужно было бы сказать или сделать. Дом сидел, обняв Марию за талию, и слушал шепот в соседней комнате.
- Это очень нехорошо, - произнесла Мария, глядя мимо Дома, словно говорила сама с собой. - Неужели Маркус не понимает, как сильно отец любит его?
Если даже и так, подумал Дом, то Маркус этого никогда не скажет. Через некоторое время Дом вышел в холл поискать их - в этом дворце можно было заблудиться, здесь можно было спрятаться и отгородиться от остального мира - и заметил отца и сына на ступенях крыльца; они говорили о чем-то.
Дом слышал их голоса. Ему не следовало останавливаться и слушать, но он сделал это.
- Это было нелегкое решение.
- Я знаю, папа.
- У нас нет больше времени. Я перепробовал все, черт возьми, я пытался найти… альтернативу, но сейчас это все, что нам осталось.
- Папа, я только что оттуда. Я все видел. Если мы этого не сделаем, не выживет никто.
- Прости меня.
- Тебе не за что просить прощения.
- Наоборот, есть, и многое.
Маркус помолчал какое-то время.
- Делай то, что ты должен делать, - наконец произнес он. - Это единственное, что нам всем остается.
Дому стало ужасно жаль Маркуса - и уже не в первый раз. Он подумал, что, если бы на месте Адама Феникса был Эдуардо Сантьяго, он сделал бы то, сказал бы это, и от всего сердца, не сдерживаясь, но для Маркуса это было бы слишком. Что бы он ни чувствовал - а у него были чувства, - нужно было как следует постараться, чтобы разгадать их. В этой семье люди не употребляли слово "любить" каждый день. Возможно, они выдавливали его только на смертном одре, а может, и никогда.
Дом взглянул на часы. Пора возвращаться в казарму. Что бы ни произошло в ближайшие дни, за этим последует сильный шок, реакция, с которой нужно будет разбираться. Дом неслышно вернулся на кухню и сел рядом с Марией, прижавшись лбом к ее лбу. С минуту ему казалось, что они наслаждаются покоем и единением, но, пошевелившись, он понял, что мысленно она находится где-то в другом месте, что она смотрит на что-то недоступное ему.
- Что с тобой, детка? - спросил он.
Ей потребовалось несколько мгновений на то, чтобы вернуться к нему.
- Мне нужно уйти.
- Не сегодня. Там настоящее безумие.
- Но я должна. Я не могу пропустить ни одного дня.
- Мне кажется, что прогулка может подождать.
- Нет, я должна идти. Я должна искать.
Дом наконец понял: что-то не так.
- Искать что?
- Если я не буду продолжать поиски, я никогда их не найду.
Он сжался и приготовился услышать ответ, который не хотел слышать.
- Кого, детка?
- Бенни и Сильвию. Я уверена, что видела их. Только один раз, но они там, на улицах, и они наверняка испуганы. Я обязана идти искать их.
"О боже!" Он не мог заставить себя произнести это. Просто не мог. "Они погибли, детка. Их больше нет".
- Ничего, все будет в порядке. - "Черт, черт, черт!" - С этим можно немного подождать.
Он стиснул ее в объятиях еще сильнее. Иногда он видел, что мыслями она витает в ином мире, куда он не в силах последовать за ней, как бы отчаянно ни пытался. Теперь он знал, куда она уходила от него - во всех смыслах этого слова.
"Я останусь с ней, как бы тяжело мне ни было. Я дал ей клятву. Ее не нарушают, когда становится больно".
Он сходил по ней с ума с тех пор, как ему исполнилось одиннадцать лет. Он не мог представить себе жизни без нее. Она и была его жизнью. Он должен убедиться в том, что она никогда не забудет этого.
- Послушай, детка, - сказал он. - Я ведь сегодня еще не говорил, что люблю тебя?
ГЛАВА 10
Я не могу вам точно сказать, сколько у нас здесь граждан, сэр, или кто они, потому что у меня до сих пор нет полного списка выживших. Поэтому я не в состоянии даже выяснить, сколько бродяг проникло к нам с момента начала эвакуации Хасинто. Мы имеем ненадежную границу и множество людей, с которыми нелегко иметь дело.
Ройстон Шарль, глава Управления по чрезвычайным ситуациям, на совещании с Председателем Прескоттом
"Королевский Ворон-80", по пути на базу ВМФ Вектес, через семь недель после эвакуации из Хасинто
- Никогда не думала, что буду завидовать мужикам. - Берни проползла в люк грузового отсека и втиснулась между Бэрдом и Маркусом. Аня сидела на скамье напротив, зажатая между Коулом и Домом. Это было более дипломатично, чем сажать ее чуть ли не на колени Маркусу. - Удобства на этом корыте оставляют желать лучшего для нас, девочек. Я ожидала чего-то большего, с учетом того, что за рулем Геттнер.
Коул загоготал, оглушив всех. Через наушник голос его звучал гораздо громче обычного.
- А мне вот всегда было любопытно, почему дамы так чертовски много времени проводят в туалете.
- Милый мой, шесть часов в воздухе - это не так мало. - Она наклонилась вперед и похлопала его по колену. - Ты вот принимаешь как должное дорожное удобство члена. Если бы у нас были члены, мы бы радовались, да еще как, верно, Блондинчик?
Бэрд сидел, сложив руки на груди, прячась за новой парой очков.
- Не обращайте внимания на Матаки, мэм, - обратился он к Ане. - Возраст берет свое. Она часто несет полную чушь.
На самом деле Берни не ожидала увидеть на "Вороне" что-то современнее простого ведра, но в этот момент ей отчаянно захотелось отвлечься от невеселых мыслей. На Коула в этом всегда можно было положиться - он поддерживал разговор и сокрушал любые сомнения. Время от времени она ловила на себе его пристальный взгляд, слегка хмурый, и угадывала безмолвный вопрос: он знал, что она взволнована, но не понимал отчего.
Он был проницательным парнем. Рано или поздно он должен сообразить, что к чему. Когда-то она даже хотела ему рассказать. Черт, она не рассказывала об этом даже Хоффману, а если и существовал на свете человек, которому она могла довериться, то это Виктор.
"Да, я скорее готова иметь дело с червяками, чем с бродягами. По крайней мере, знаешь, кто перед тобой. Они-то не притворяются людьми".
Дом кивнул Коулу, чтобы привлечь его внимание.
- Еще блевать не тянет? Ты себе в глотку пробку вставил или что?
- Просто жду подходящего момента, малыш.
По общему каналу раздался голос Геттнер:
- Только не на моей птичке, черт бы тебя драл, рядовой! Блюй в мешок, а потом выбрось за борт, понятно тебе?
- Ну вот видишь, твоя роль Королевы Сучек уже занята, Бабуля, - буркнул Бэрд.
Геттнер снова загремела:
- Это я тоже слышала, капрал Бэрд. Не желаете приятной освежающей процедуры с использованием гидроакустического буя?
Берни решила, что эта болтовня означает общее облегчение и постепенное возвращение оптимизма. "Ворон" Мела Соротки следовал за ними на расстоянии около сотни метров, нагруженный "Броненосцем" и достаточным запасом провизии, чтобы просуществовать какое-то время, в случае если разведывательный отряд решит, что флот может перевозить на остров беженцев. Ей показалось, что жизнь сдвинулась с места впервые за многие годы.
- Ты никогда не бывала на Вектесе, Берни? - спросил Дом.
- Нет, это слишком далеко для большинства бродяг, да и море вокруг. К тому же буи со знаками биологической опасности не способствуют развитию туризма.
- А ты никогда не думала о себе как о бродяге?
- Черт, нет, конечно. - Берни подумала: а способен ли Дом вообще когда-нибудь понять, как отвратительна ей сама мысль об этом? Бэрд, по крайней мере, понимает, казалось ей. - Просто я добиралась на базу дольше, чем ожидала.
Иногда она думала, что Дом ей не верит, но жителям материка чертовски трудно было понять, насколько велика и пустынна эта планета и как трудно добраться куда-то, когда вокруг ни души.