'Парижская конференция' была по послевоенному мироустройству. На ней Сталин и пригласил всех посетить Новую Землю, где готовились испытания ядерных бомб. Лихорадочно заканчивали строительство полигона, собирали 'сборно-щелевые' дома для начальства, расставляли технику и подопытных животных в окопах и блиндажах. Два 'объекта' уже находятся на аэродроме в Высоком, откуда их доставят ТБ-7. Других машин нет. Бомба получилась гораздо меньшего диаметра, и легче. Плюс мощность несколько выше, чем у 'РДО', так как использован водяной отражатель нейтронов, а не карбид вольфрама, как на первых бомбах, плюс внешний источник нейтронов и полое дельта-фазированное плутоний-галлиевое ядро. Планируется, что мощность будет около 36 килотонн. Заряд более чистый, коэффициент надкритичности почти двойка. Среагировать должно примерно 40% плутония, а не 7% как в той истории. Основная проблема была в том, что самолет должен успеть уйти из зоны поражения. А скорость у него совсем маленькая: 120 метров в секунду. За время свободного падения самолет уйдет только на 6-7 километров. Для того, чтобы самолет вышел из зоны сплошного поражения требуется, чтобы скорость бомбы не превышала 50 м/сек. А таких прочных материй в СССР просто не делают. Целый год экспериментировали с флажными стабилизирующими парашютами. Удалось добиться скорости падения в 56 метров. Дальше дело остановилось. Предел прочности шелков и вискозы. А высотность не поднять. Покрасили самолеты в серебристый цвет, убрали кормового стрелка, он в ТБ-7 не мог уйти в нос, его турель была изолирована от остального самолета.
На приглашение среагировали все, чем сорвали конференцию. Британцев в 'Манхеттен' не пускали. Сам проект оказался дико дорогим, и американцы уперлись в огромные технические сложности. Бомба у них не получалась. В той истории они 'скоммуниздили' все у немцев, а в этой не получилось. Максимум, сумели выработать некоторое количество U-235 и некоторое количество Pu-239. Бомба получалась под 16 тонн весом. Имевшийся у них В-29 мог поднять 9072 кг. Все остальное приходилось снимать, чтобы поднять перегруз. В этом случае максимальная дальность падала до 2100 километров. То есть, максимум могли достать Штеттин из Лондона и Львов из Венеции. И то, под большим вопросом. А советские бомбы мог нести Ту-2д, две штуки, имевший дальность 6000 км, который Сталин решил не показывать. Он приказал Сергею присутствовать на испытаниях, так как одним из 'подопытных' был Т-55, с ФВУ и комбинированной броней с нейтронным отражателем. Сдуру нашлись добровольцы, согласившиеся 'посидеть в танке'. Сергей устроил небольшой скандальчик, и добровольцев убрали, заменив их дозиметрами с фиксацией доз облучения. Все равно танки после испытаний надо было топить. Не все, но многие.
Суматошно прошло несколько дней, затем на аэродроме Амдерма-2 появились Сталин, Рузвельт и Эттли. Вокруг забегали корреспонденты и шпионы. Впрочем, корреспонденты от последних не слишком отличаются. Реальный Центр Управления полигоном находился совсем в другом месте. Здесь, в Белушьей, на Южном острове, были только политические руководители и наблюдатели, для создания видимости проведения испытаний из этой точки. А в губе Софронова стояли корабли, которые наглосаксы поставили по Ленд-лизу, немного немецких старых 'корыт', и несколько списанных транспортов. Вторая бомба пойдет под воду. А целью для первой станет высота 521, так, чтобы руководители 'великих стран' могли видеть действо. Действо номер два показывать будут только специалистам. Кидали с таким расчетом, чтобы в Рогачевку ничего не попало. Все должно было сдуть в сторону Карского моря. Октябрь. Практически началась зима. На оленях доставили начальство на место будущего взрыва. Можно было на ГТТ отвезти, но все выразили желание проехаться на оленях. Второй раз они ехали уже на ГТТ, полностью герметизированном, с кучей регистраторов, и к самому эпицентру их не пустили. Просто посмотрели в 40-кратный стационарный бинокль, что осталось от опорного пункта на месте взрыва. Картина не самая приятная. Дожидаться второго испытания они не стали. Яркое ядерное солнце посреди полярной ночи - зрелище незабываемое.
Три лидера летели в Москву порознь, переговариваясь со своими помощниками. Сталин впервые предложил Сергею лететь вместе до Архангельска, а потом поездом в Москву. Самолеты он не любил. То, что началась 'большая игра', было понятно еще в Париже. На самом деле в рукаве у Сталина был не один, а три туза. Не случайно в качестве бомбардировщика был выбран ТБ-7, самый старый самолет ВВС. На стапелях собирались М-1, в девичестве G10N1 Fugaku с двигателями Nakadjima Ha-54-01. Дальность: 20000, да-да, двадцать тысяч километров на скорости 780 км в час. Шестимоторный гигант с мощностью двигателей 30 000 лошадей и грузоподъемностью 20 тонн. Курировавший эти разработки вице-адмирал Мисао Вада, с подачи великого адмирала флота Ямамото, перенес разработки и строительство машины в Комсомольск-на-Амуре. Там машине присвоили индекс М-1, и с нашей стороны проектом руководил Владимир Мясищев, начальник ОКБ-23. В течение года можно было ожидать принятия машины на вооружение. Кроме того, тот же Мясищев готовил еще один дальний бомбардировщик РБ-17, уже с реактивными двигателями. Правда, дальним его назвать было сложновато. Ну и, Чаромский порадовал, наконец, доведенным АЧ-30, и Ту-2 с ними достиг дальности 6000 км.
Третьим тузом стали катера конструктора Алексеева, позволявшие переправлять танки на расстояние в 400 километров по пятибалльному морю на скорости 58 километров в час. Перед высадкой крылья убирались, танк выходил на неподготовленный берег на гусеницах. Иосиф Виссарионович оказался внимательным чтецом, и все интересные решения были у него на iPad и на контроле. Довольно солидные 'дополнительные' источники золота и алмазов, нефти и урана, плюс почти не поврежденная индустрия, сумевшая за годы войны утроиться, в том числе и за счет энтузиазма, и желания победить противника, когда рабочие буквально не выходили из цехов. Сказался и ненормированный рабочий день всех инженеров страны. Плюс большое количество трофейного золота по репарациям, и поставки готовой продукции из Японии и Европы. Деньги в стране были. И они вкладывались, в том числе и в ТНП. Не только в оборонку. Вполне легально и широко использовалась кооперация, заготовлялись лесные продукты. В коммерческих магазинах был весь ассортимент продукции. Подсобные хозяйства имели и рабочие, и колхозники. Урожай 44-го года был большой, и говорили, что к Новому 45-му году отменят карточки, кроме бывших оккупированных районов. Там были засеяны не все площади из-за минной опасности.
Сталин поинтересовался положением дел в Европе, но основное внимание уделил Франции и побережью Северного моря.
- Я не знаю, какой ответ нам готовят союзники, но, то что он будет и довольно жестким, сомневаться не приходиться, товарищ Танкист. Так что будьте готовы, как во Франции, так и к броску через Ла-Манш.
- Я считаю, товарищ Сталин, что зря мы де Голля не пригласили, он точно обидится.
Сталин поморщился, он не любил, когда ему напоминали об ошибках.
- Лично мы приглашали, но Рузвельт и Эттли категорически высказались за то, что в составе Французской делегации должны быть Жиро и Дарлан, как законные представители Правительства Франции. Де Голль сейчас летит в Москву, и будет присутствовать на переговорах.
- Извините, товарищ Сталин, я такой информации не имел. Для нас это только лучше: плохой и хороший следователь.
- Вот именно. Что в Вас иногда раздражает, товарищ Танкист, так это прямолинейность. Гибче требуется подходить к проблемам, Вы теперь государственный деятель, а не командир танка. Нет у нас возможности взять за горло Америку и хорошенько потрясти. В чем-то приходится и уступать. Кстати, Ваша оценка проведенных испытаний?
- Заряд сработал хорошо и чисто, район заражения - небольшой. Уровни остаточной радиации не слишком велики. А мощность высокая, и большой поток излучения. Вполне на уровне второго, и даже третьего поколения зарядов. Не ожидал.
- Товарищи Келдыш и Курчатов просили Вас поблагодарить, и Вашу жену. Это будет отмечено. Но, возвращаемся во Францию. Мы считаем, что пришла пора надавить на союзников и потребовать от них признания альянса де Голль-Торез единственным законным правительством Франции, и признание ее Великой державой. Собственно, ради этого мы и проводили 'открытые испытания'. Нам это даст возможность завершить войну в Европе.
- Она не завершится, товарищ Сталин, пока у нас под боком есть Англия.
- Это мы отчетливо понимаем, но требуется время подготовится к такой операции. Для этого нам нужен чистый южный фланг.
- Они не будут сидеть и ждать нас, скорее всего, уже через несколько дней начнут атаку. У них все готово, а у меня приказ: 'Огня не открывать, на провокации не поддаваться!', как у некоторых товарищей в 41-м году.
- Приказ уже отменен, товарищ Танкист. Части переведены на готовность номер 2.
- А командующий здесь.
- Пока не закончены переговоры, ничего не произойдет.
- Мне кажется, что из Архангельска я должен был вылететь в Берлин.
- В Берлин Вы еще успеете. Ваше место сейчас здесь, на переговорах с противником. И не забывайте улыбаться, товарищ Танкист. И всячески подчеркивать, что мы - союзники. Требуется продавить признание де Голля, но, настаивать на проведении всеобщих выборов Президента 4-й республики. Бить противника его же оружием. Вы свободны, товарищ Танкист.
'Ну вот, обиделся, что его гениальный план всех засунуть в одну банку и встряхнуть, мне не понравился. Надеется на ядренбатон.' - подумал Сергей, выходя в через тамбур в вагон для сопровождающих. Сел в купе за столик, задумался о том, все ли готово на юге. В дверь постучали.
- Войдите!
Какие люди! Павел Куприн. Он теперь не в Питере, а в Москве, вместо Меркулова. Глава всемогущего МГБ. Правая рука Берии, в некотором смысле этого слова. Меркулова сняли из-за действий Серова и его команды в Германии, где, вместо разведки, они занимались трофеями. Они обнялись, не виделись несколько месяцев.
- Чем ты хозяина разозлил?
- Тем, что более пессимистично смотрю на взаимоотношения с союзниками.
- Он хочет выиграть время.
- Но ты же в курсе, что после Ялтинской конференции Рузвельт умер, а он его на Новую Землю потащил. На олешках кататься. В его возрасте уже несколько трудновато находиться в форме.
- То есть, ты считаешь, что мы сделали ошибку, пригласив всех на испытания атомной бомбы.
- Да. Требовалось до этого поставить вопрос о том, что Францию представляет де Голль. Там, в Париже. А сейчас это все будет воспринято как откровенное и грубое давление. С помощью нового оружия. Мы спровоцировали гонку вооружений. И они пойдут на это.
- У них не готова бомба. Мы подсунули им одного очень известного и уважаемого ученого, который завел в тупик все работы.
- Но, теперь они знают, что путь к бомбе существует. Лежала бы себе на складе и лежала, до поры. Поспешили мы.
В Москве Сталин сразу собрал всех у себя, в том числе и Сергея, несмотря на глубокую ночь. Все, кто ехал с ним, подремали немного в литерном поезде. Содержание беседы с Павлом он уже знал. Говорил тихим голосом, раздавая каждому указания, что и как делать завтра на совещании в верхах. Безапелляционно. Сергей, тоже, получил инструкции. Его задачей было разговорить Эттли и напомнить ему о договоре 42-го года, и что политика, которую сейчас проводит министр иностранных дел Бевин, не согласуется с пунктами этого договора.
- Ваша задача, товарищ Танкист, добиться снятия запрета на торговлю с Европой и СССР. От этого зависит сможет ли наша зона оккупации прокормить саму себя.
'Ничего себе задачка!' - подумал Сергей и ответил: 'Есть!'. Второй вопрос, это - Альберт Александер, министр обороны Англии, бывший командующий 8-й британской армии, 'защитник Каира'. Ему следовало напомнить о роли танков из СССР в этом деле. Все! Все реплики и роли розданы. 'Главный режиссер' набил трубку, чуть откинулся в кресле.
- Ми, товарищи, стоим на пороге огромных событий, которые могут изменить весь мир. Наша задача: добиться этого. За работу, товарищи.
Облачившись в парадный мундир, тщательно выглаженный адъютантом, стряхнув с него отдельные пылинки, поправив прическу, Сергей выехал в Кремль. Там они припарковались в отведенном месте. У Боровицких ворот такую бумажку вручают. Сегодня машин очень много. Союзников еще нет. По длинным коридорам все проходят к залу заседаний. Распределены места: где-кто стоит. В центре не очень большой круглый стол, с 24-мя старинными стульями, придвинутыми к столу. Появилась английская делегация с одной стороны, а по второй лестнице идут французы. Американцев еще нет. Входит Чан Кайши, с пятью или шестью помощниками. Наконец, появилось кресло Рузвельта. Заметно, что у него усталое выражение лица. Появился и Сталин. Главы четырех 'великих держав' уединяются в соседнем кабинете. Де Голль заметно нервничает, и подходит к Сергею. Через переводчика спрашивает о состоянии дел.
- Вот, там решают. Мы за то, чтобы признать роль Франции, и Вашу роль, как ее главы, господин генерал.
- Спасибо. СССР последователен в своей поддержке Франции.
'И тебя, лично' - промелькнуло в голове, занятой ответным поклоном. 'Угу! На ловца и зверь бежит!' - Александер двинулся в их сторону. Церемонно раскланялись. Маршал и два союзных генерала демонстрируют всем миролюбие и дружбу между народами. Немного поговорили о танках. Сергей поинтересовался, как проходят испытания 'Центуриона'?
- Вы уже о нем слышали?
- Отдельные высказывания Ваших офицеров.
- И что?
- Поругивают за малую подвижность, особенно в сравнении с Т-54 и Т-55.
- Ну, несомненно, сравнивать требуется не с ними, а с 'Комет'. По сравнению с ним, это большой шаг вперед.
- Несомненно, господин генерал.
- Нет, нет, и еще раз нет! - сказал де Голль, - Кто посидел за рычагами Т-55, тот в другой танк не сядет!
- А у вас есть Т-55? - спросил Александер.
- В трех корпусах, которые формировались во время войны.
'Мои мушкетеры в сто, нет, в тысячу раз лучше гвардейцев кардинала!' - вспомнилось Сергею.
- Маршал, а почему вы не выводите войска из Европы? Война ведь закончилась? - спросил Александер.
- Судя по событиям в Савойе, она только начинается, генерал. Да, и Вы не спешите выводить свои войска. Наоборот, накопили военно-морской кулак, и подтягиваете к нашей зоне войска вишистов. Так что, обстановка не позволяет, и действия господина Бевина. Тот как с цепи сорвался! Пока мы воевали с Гитлером, все кричали: 'Да здравствует победоносная Красная Армия!'. А сейчас господин Бевин как только нас не называет: и оккупантами, и захватчиками, и предлагает нас поганой метлой выгнать. Вот, пусть и попробует. Не понимаю, зачем держать в доме бешенную собаку?
- Ох уж мне эти гражданские! Посидел бы в окопах, по-другому бы запел! - важно сказал француз.
Александер нисколько не смутился, видимо, все уже решено, и он - такой же ястреб, как и Бевин.
- Мое мнение по этому вопросу мало кого интересует! - ответил он.
- Но, генерал, вы же понимаете, что еще одной войны не выдержит Ваша экономика. Вы же в долгах, как в шелках.
- Американцы обещают кредиты на погашение долгов по кредитам.
- А в договоре 42-го года между нашими странами написано...
- Я знаю, что там написано, и тред-юнионы требуют расширить торговлю с Вами, но, решают не они, а денежные мешки, мой маршал.
- Значит, мой генерал, в тех бумажках, которые мы взяли в замке Фридрихсхоф, написана правда: что война затеяна, чтобы уничтожить и унизить Англию. Что Гитлер - американский проект.
- Есть такие бумаги?
- Есть.
- Я могу на них взглянуть?
Сергей покрутил головой и нашел глазами Павла. Сделал знак тому, чтобы подошел. Эта роль отводилась ему, и Сергей знал, что некоторые фотокопии лежат у Павла в портфеле. Почему бы не помочь старому приятелю? Он их, правда, должен был показать другому человеку. Вон он стоит: начальник службы МИ-6 господин Мензис. Но, какой смысл - это показывать спецслужбам? Проще поднять армию и спецслужбы. Павел подошел, Сергей на ухо рассказал о том, что хочет Александер. Павел поблагодарил, и перешел на английский. Они отошли чуть в сторону, и документы показали генералу. Генерал пробежался по листочкам, и сам пошел к Мензису. Что-то сказал ему на ухо, и они вернулись к Павлу. Все, задание выполнено. Теперь ждем Эттли.
Главы государств совещались очень долго, первым из комнаты вышел Чан Кайши, и напрямую направился к де Голлю. За ним семенил переводчик.
- Я поздравляю Вас, мой генерал, со вступлением Франции в семью Великих Держав!
Лицо де Голля побелело. Он откланялся Чан Кайши. Интересно, что там обсуждают в узком кругу, если и Чан Кайши удалили? Не иначе, как батон делят! И точно! Через некоторое время вызвали Берию, какого-то американца, незнакомого Сергею, и Александера. Остальные члены делегаций продолжали тихие переговоры между собой. Это напоминало улей: время от времени возникали небольшие кучки людей, что-то тихо обсуждавших, затем группа рассасывалась. Инициатива, в основном, принадлежала французской делегации, неожиданно повышенной в ранге. Теперь они начали выстраивать новые 'мосты дружбы'. Сергея пригласили в Париж на церемонию оглашения решения глав великих держав. Наконец, совещание у глав правительств закончилось. Всех пригласили к столу. У кого там было место. Сергей в этот списочек не попал, продолжал стоять вместе с нашей делегацией у стенки. По столу мелькали бумажки, что-то подписывали, где-то оспаривали перевод. Все! Слово предоставили Чан Кайши, он сегодня 'тамада', глава совета. Резкая лающая речь, и неокрашенный эмоциями голос переводчика. Аплодисменты. Встал де Голль и витиевато стал говорить о восстановлении исторической справедливости в отношении великой страны Франции, которая плечом к плечу... В общем, понятно. Интересно, что взамен попросили? Все, кроме Рузвельта, встали и зааплодировали. Перешли в другой зал, где накрыт длиннейший стол. Именно там Сергей оказался рядом с Эттли, прямо напротив. Совсем случайно! А через некоторое время ему предоставили слово для тоста. Тосты звучали часто, и были длинными. Слушали их не сильно внимательно, но слушали. Сергей описал ситуацию в Европе, где урожай собрали примерно 20% от необходимого. Чуть лучше во Франции, и совсем плохо в генерал-губернаторстве. Что запрет на поставки продовольствия вносит дополнительные сложности в проблему обеспечения продовольствием бывшего Третьего Рейха, где не закончилась денацификация населения. И предложил выпить за скорейшую отмену поправки, нарушающей право человека на жизнь. Раздались скромные аплодисменты. Реально, положение с продовольствием в Европе мало кого интересовало.