Взяв протянутую ложку, причем взять получилось только со второй попытки. С первой я позорно промахнулся.
'Нет, надо что-то с эти делать, да и осмотреть себя тоже нужно. А то может, попал в тело какого-нибудь задохлика, вроде нашего Мойши, которого я сунул в мусорный бак' - размышлял я, пытаясь поесть, однако и тут чужие руки внесли свои коррективы, ложка тыкалась в любое место кроме рта. То есть, если я ел задумавшись то ложка точно проходила мима рта, если сосредотачивался и смотрел на нее то попадал куда надо. Однако было одно но, сосредоточиться было трудно, я постоянно прикидывал разные варианты своего можно сказать внедрения, и свои шансы на легализацию, поэтому-то с сосредоточением были проблемы.
Вопрос решился просто, я стал пользоваться двумя руками. По крайней мере так не разбрызгивал кашу, и попадал куда надо. Судя по всему, такой разнос в движениях был из-за нашей разнице в комплекции. Доедая кашу, стал обдумывать эту версию.
'А ведь похоже. Это что, теперь мне полностью нужно переучиваться на новое тело? М-да, но как не странно это даже к лучшему, чем дольше проведу в больнице, тем легче будет адаптироваться'.
Вытерев полотенцем висящем на спинке кровати лицо, с интересом посмотрел на соседа сзади, которого как раз сейчас кормила санитарка. Это был могучий мужчина лет сорока с усами как у Буденного, судя по гипсу, у него были сломаны обе руки.
Осторожно, потихонечку приняв полусидящее положение, я стал размышлять о своей будущей судьбе, однако ни к чему это не привело. Слишком мало информации. Нет, кое-что есть конечно. Хотя бы одежда, да и обстановка в палате. Было такое впечатление, что я застрял в какой-то больнице в самой глухомани, которая так и застыла в конце шестидесятых.
- Больной, вы съели только половину, - тихо произнесла санитарка.
- Не хочется больше, спасибо.
Проводив взглядом, как санитарка вместе с тележкой вышла из палаты, снова было уставился в потолок, как дверь открылась, и вошел Иван Эммануилович.
- Игорь как ты себя чувствуешь? - поинтересовался он, требовательно глядя мне в глаза.
- Как сильно избитый человек. Может, вы все же расскажите мне кто я? - но ответа так получить и не успел. Дверь в палату внезапно распахнулась и к нам ввалилась странное существо, в котором я позже опознал как женщину лет сорока в ворохе одежд и юбок.
- Изя?! Изенька, сынок, что же они сделали с тобой?! - выкрикнуло это… эта… женщина и к моему удивлению ринулось ко мне.
- ИЗЯ??? Я ЕЩЕ И ИЗЯ??? А-а-а-а-а-а!!! - только и сумел выдохнуть я, прежде чем эта женщина приблизилась ко мне.
От моего крика женщина отшатнулась, но потом, взяв себя в руки снова кинулась ко мне. Пользуясь моей слабостью, меня всего обслюнявили поцелуями, закапали слезами и оглушили причитаниями.
- Изенька, кто это сделал?! Кто тебя избил?! Как ты себя чувствуешь? Опиши мне этих подонков я их из-под земли достану!
- ЖЕНЩИНА, вы кто такая?! Отойдите от меня я вас не знаю!
* * *
Что можно сказать? Первая неделя была самая тяжелая. Тут что ни говори, но нужно сказать спасибо, всем 'моим' родственникам со стороны матери. Они расписали дни по дежурствам и с какой-то даже манией приходили и заботились обо мне. Сам я детдомовский, и для меня все это было странным. Я еще не раз не видел столько любви и нежности к себе от столь разных людей. Даже довольно молодая на фоне остальных двадцатисемилетняя Серафима ничуть не стесняясь мыла меня и подтирала, если у меня случалась 'неожиданность' с взбунтовавшимся желудком.
После того как я очнулся и поел со мной стало происходить странные вещи. То есть я, фактически полностью утратил контроль над телом. Были, конечно, странные периоды, когда я себя более-менее чувствовал, как в первое свое пробуждение, но тогда никак не мог снова взять верх над телесной оболочкой.
Нет, говорить там или немного двигаться в пределах койки, еще мог, но остальное…
Однако надежды я не терял, и продолжал бороться, тренируясь. Очень помог подаренный Иваном Эммануиловичем экспандер, по крайней мере руки у меня теперь были постоянно заняты. Но кормили меня по прежнему с ложки, я сам попросил, надоело что меня постоянно моют, вот уж когда приду в форму… А то что приду, я ни капельки не сомневался.
Теперь я по крайней мере знал где нахожусь, то есть в каком времени. Ошибки быть не могло. Ноябрь тысяча девятьсот шестьдесят первого года. Вот такие дела.
- Игоря, я тебе книгу принесла, как ты и просил, - протянула мне Серафима алгебру за девятый класс. - Завтра Толик придет и принесет все, что вам назадавали за все время твоего отсутствия в школе.
Раз попал в тело ребенка, то нужно соответствовать, я уже несколько дней восстанавливал школьные пробелы в памяти. А Толик это мой младший брат, он младше меня на три года и ему уже двенадцать, мне соответственно полгода назад исполнилось пятнадцать.
Думаю, пора рассказать, куда я попал. Тело в котором я находился ранее принадлежало Изе Викторовичу Соколову, но все его звали Игорем, я тоже на этом настоял, и только мать тела звала его по имени, записанному в метрике. Мой отец, стройный с проседью в волосах и с тростью мужчина, Виктор Алексеевич Соколов работал диспетчером в автохояйстве. У него не было левой ноги потерянной в сорок третьем на Курской дуге, когда в кабину его самолета попал снаряд. Так летчик-штурмовик оказался в госпитале, где и познакомился с медсестрой Сарой. К сорок шестому у них на руках появился ребенок, то есть это тело, к этому времени они уже сыграли свадьбу. После окончания войны они поехали в Ленинград, но отец летчика-орденоносца резко отрицательно отнесся к жене-еврейке сына и фактически выкинул их на улицу в лютые морозы. Тогда они поехали к родственникам жены, где я, то есть это тело родилось, и вот они уже как пятнадцать лет проживают в славном городе Киеве. После рождения первого сына в сорок девятом родился Анатолий, серьезный паренек, с черным, как смоль чубом, а еще через семь лет две дочки-близняшки Тома и Лида. Сестренки мне понравились, похожие на мать суетливостью, но ласкуньи. Жила семья Соколовых в двух комнатах большой коммунальной квартиры в центре города. К этому времени я успел познакомиться со всеми 'своими' родственниками включая близких. Мне они в принципе понравились, и спокойный не пьющий отец и суетящаяся мать, которая так напугала меня в свой первый визит. Как бы то ни было, но мне пришлось вживаться в роль их сына и брата. Воде нормально. Хотя если что я играл тормозящего финна. Прокатывало иногда.
Один раз, как-то я поймал брата за руку, как раз одна из сиделок-родственниц отошла на пару минут и начал запрашивать его о себе. Каким 'я' был.
Толику это явно не понравилось, и отвечал он не совсем охотно, возможно даже пару раз солгав. Но я смог просчитать его. После анализа я сделал вывод. Изенька был еще той мразью. Стукач в полной интерпретации этого слова. Наверное, именно из-за этого его так и обработали. В принципе похоже за дело, но проблема была не в том что были заслужено, а в том что в тот момент в теле находился я. В общем только по этой причине парням не жить. Без шуток.
В общем, сейчас шел конец ноября шестьдесят первого года и, мне нужно было восстанавливаться и вливаться в общество, одновременно собирая и анализируя информацию. Долго меня держать в больнице вряд ли будут. Но тут я ошибся - мной заинтересовался один из врачей и начал писать диссертацию на эту тему, поэтому на пару месяцев меня в больнице задержали, пообещав чуть позже перевести в военный госпиталь, где были спортзал и тренажеры. В общем повезло, время мне было нужно.
К середине декабря я полностью восстановил все школьные программы, что сейчас шли в школе. Так что проблем с возвращением не будет, наверстал и убрал пробелы, но вот с остальным пока не ах. С первого декабря я стал выходить во внутренний двор больницы, а спустя две недели уже бегал кроссы по молодому снегу и крутить солнышко в спортгородке техникума, что находился рядом с больницей. Ну что сказать, это тело соплей перебить можно, вот я и начал восстанавливать, вернее даже заново создавать мышечную массу. Первые же попытки показали, что это будет очень трудно, но я не унывал, с каждым днем усиливая нагрузку. Доктора наблюдали за мной, в принципе физические травмы уже вылечились, но вот рефлексы… Но и тут я нашел выход, хоть и случайно. Как-то восьмого февраля тысяча девятьсот шестидесятого второго года к одному из моих соседей по палате пришел сын, с тренировки, звякнув на входе струнами гитары. Попросив подержать ее в руках, я, не задумываясь, сделал гитарный перебор, причем сыграв так чисто, что у меня не всегда в прошлой жизни получалось, а я ведь был довольно неплохим гитаристом, имея классический баритон. Сейчас-то у меня был ломкий тенор, но и песни под этот голос я знал.
Одно меня радовало, теперь с этой амнезией я могу себя вести как мне заблагорассудиться, все спишется на травму, даже изменившийся характер.
После этого я насел на родителей и маме со слезами на глазах пришлось покупать гитару. Не потому что жалко, а потому что когда она принесла 'мою любимую скрипку' я просто спросил - мне ее сразу об стену разбить или подождать когда она выйдет? В результате планы матери сделать из меня великого скрипача провалились, зато Толик стал навещать меня с каждым разом имея все более грустный и грустный вид. Видимо скрипка ему перешла по наследству.
Вот так и шло время, пока третьего марта, (с госпиталем таки обломилось) навестивший меня брат, принесший новые школьные задания на сегодня не сообщил, что ко мне придут навещать девочки из моего класса. Меня изрядно удивляло, что меня никто не навещал из класса, это было противоестественно, но составив схему характера, что была у тела до меня, понял, что вряд ли кто придет. Даже староста по брезгует.
Три девочки-подростка в школьной форме сдали верхнюю одежду в гардероб и, сжимая в руках портфели, остановились в приемном покое.
- Все-таки зря мы пришли, - сказала одна из них, с рыжими косичками. Холл был пуст, только дежурная сиделка у стола с журналом регистрации, поэтому говорили они спокойно, хоть и не повышая голоса.
- Да ладно, быстро отмучаемся, потом Марине Львовне доложимся и все. А то она и так постоянно спрашивает как там Соколов. Как будто его брат не приходит и не рассказывает, - ответила другая, с крупными чертами лица и комсомольским значком на еще небольшой груди. - Постоянно мне говорит, что я, как староста, должна всегда во всем быть в курсе. Как будто мне нравиться этот слизняк.
Третья молчавшая до сих пор поставила портфель на скамейку и села, вторая присела рядом. Староста, отдав им портфель подошла к молодой женщине в халате медсестры и сообщила что они к Игорю Соколову.
- А, к Игорьку. Так нет его сейчас в больнице, на спортивной площадке он, бегает или на брусьях висит. Ему небольшой спортзал сделали в ремонтирующейся палате, - улыбнулась та. В это время дверь открылась, и в приемный холл влетел шустрый, стройный, коротко стриженый паренек, от него буквально волнами исходил оптимизм. Даже свежий шрам пересекавший бровь не портил черты довольно красивого лица с выразительными глазами. А наоборот придавал ему некий шарм.
Все три девочки широко открыв глаза, смотрели на него, узнавая и не узнавая, настолько их бывший одноклассник изменился.
Отряхнувшись от снега он, даже мельком не посмотрев на одноклассниц и улыбнувшись шикарной улыбкой, обратился к медсестре, которая тоже обернулась ко входной двери:
- Лариса, любовь моя, как вы тут без меня? Скучали?
- Ой, так уж и любимая, - невольно улыбнулась дежурная. - Ты те же слова Марте вчера говорил. Операционной сестре из травмы.
- Ну что вы, Лариса, любовь как трусы у моряка, один раз и навсегда.
В это время мимо поста проходил крупный мужчина в пижаме, с наколкой якоря на руке, он то грозно и воскликнул:
- Но-но-но. Кто тут на флот бочку катит?
- Нечего подслушивать, иди Матвеич куда шел, - отмахнулся от него паренек.
- Смотри, в спарринг со мной встанешь на сегодняшней тренировке, все припомню.
- Ой, испугал. Вечером в спортзале. Там как раз новый боксерский мешок подвесили.
- А старый?
- А старый я порвал, - ухмыльнулся паренек.
- Опять этот кобель у поста крутиться, - послышался старческий голос, и в проеме двери с надписью старшая медсестра появилась пожилая, но бойкая старушка. - И так всех девок перетоптал, еще сюда лыжи навострил. И не стыдно тебе?
- Стыдно когда видно, - гордо выпрямился тот.
- Игорь это к тебе, - подбородком указала дежурная на девочек, пока старшая медсестра от возмущения набирала воздух в легкие. - Наверняка одна из них твоя тайная любовь.
- Соплюшками не интересуюсь, - наконец паренек повернулся и серьезно их осмотрел. Веселья в его глазах уже не было.
Осмотрев всех трех девок, я спросил:
- Альбом принесли?
Все три закивали болванчиками.
- Вам бы с такими огромными глазами в японских анимешных фильмах сниматься, - невольно хмыкнул я себе под нос.
- Мы… кхм, - прочистила горло девчонка с крупными чертами лица и продолжила. - Мы принесли фотоальбом класса как ты и просил. А еще вчерашнее классное задание по шести предметам.
- Хорошо.
Сев между двух девок, я взял альбом и, найдя фото всего класса быстро его просмотрел, после чего ткнул в фото одного из мальчишек.
- Это кто?
- Женька Свиридов.
- У него случайно перелома ноги не было примерно в то время, когда на меня напали?
- Да точно, только он лежал в другой больнице, в которой твоя мама работает.
Погладив пальцем фото, я пробормотал себе поднос:
- Скоро увидимся гаденыш, - после чего посмотрев на девчат, и велел. - Давайте показываете кто тут на фото. Имена, фамилии и кратко характер.
Когда все три девочки вышли из здания горбольницы, они еще некоторое время пребывали в ступоре. Первой в себя пришла, как и ожидалось староста.
- И что это было?
- Это не Соколов, - уверенно ответила другая. - Где кудряшки, испуганный взгляд и пискливый голос? А вы видели как он рассматривал фотографию Свиридова? А как расспрашивал?
- Как и всех, - пожала плечами староста.
- Нет, я видела его глаза, там был столько ненависти. А про ногу он спросил, ведь Женька именного тогда ее сломал.
- Так он же с дерева упал, - не уверенно сказала рыжая.
- Это он так всем говорил.
- Надо во всем это разобраться, - решила староста. - Игорь сказал что через неделю его выписывают. Там и разберемся.
- До окончания учебы осталось всего чуть больше месяца, - вздохнула рыжая.
Мне, конечно, не нравилось в чем тут ходят, я раньше всегда одевался стильно, поэтому, когда принесли серые теплые брюки на ворсе, свитер, рубашку и пальто с шапкой из кроличьего меха то окончательно скис, а когда увидел ботинки, то чуть не умер от одной мысли их надеть. От стыда умру, если все это надену.
Сам я за последнее время носил только больничную пижаму и много раз стиранный спортивный костюм что перепал мне от отца. Этого хватало, я даже в самые жгучие морозы бегал кросс и занимался на турнике. Ни разу не замерз, хотя, конечно, если понимался ветер, то занимался в самодельном спортзале, сделанном по приказу главврача. А так даже не чихнул ни разу.
С тоской посмотрев на брата, это он должен был довести меня до дома и проследить, чтобы не заблудился, я начал одеваться. Собрав вещи и попрощавшись с соседями, особенно с капитаном, что лежал на соседней койке и вышел в коридор. Провожать меня пришли многие из женского медперсонала, мне было на ком оттачивать свое мужское начало, поэтому раздав несколько воздушных поцелуев, я поспешил с братом выйти на свежий воздух. Мало ли что, вдруг какая заявит, что беременна. Ну на фиг.
- Прощай одна тюрьма и здравствуй другая, - буркнул я и направился вслед за братом к автобусной остановке.
- Чего? - не расслышал Толик.
- До дома далеко идти?
- Да минут сорок.
- Пешком пошли, прогуляться хочу. Заодно город покажешь.
- Ага. Давай тут обойдем.
- А что тут строят? - спросил озадаченно глядя на отвалы земли и щебня присыпанных снегом.
- Метро, - гордо ответил брат. - Еще одну ветку строят.
Забросив узел с личными вещами за спину, я неторопливо шагал рядом с Толиком и слушал его, чехол с гитарой нес брат. Где кто живет, чей это дом, где здания администрации, магазинов и остановки троллейбуса. Школу он мне показал мельком, она была на другой стороне улицы. Немного забавляли транспаранты с лозунгами, но с отсутствием рекламы встречено это было мной вполне благожелательно.
Больше всего меня удивляла одежда, довольные и радостные лица прохожих. Постовой в шинели с двумя рядами блестящих пуговиц и шапкой ушанкой, что стоял на перекрестке тоже привлек внимание, но не сильно. Когда к соседу по палате приходили сослуживцы, я успел рассмотреть форму, понимая, что она мало похожа на привычную мне милицейскую форму, видимо ее введут позже. Да и то, что МВД сейчас не МВД, тоже удивляло. Оказалось называлась эта структура МООП, а расшифровывалась как Министерство Охраны Общественного Порядка. Во как.
Наконец мы зашли в небольшой проулок, с одной стороны был высокий забор и заводской корпус, с другой три двери в подъезды пятиэтажки явно еще царской постройки. Двор был пуст, ни одного человека.
- Мы на пятом этаже живем, окна на другую сторону выходят, - сказал Толик.
- Ага, - принял я информацию к сведенью
Двор как я уже говорил, был пуст, хотя тропинки расчищены, да доносился детский смех и визг из-за угла дома.
- Там снежная горка, все дети из соседних домов туда после школы и садика бегают.
- Ага, - повторил я.
С этой стороны дома был сделан кованный железный забор с острыми зубьями сверху, было проделано только три прохода к подъездам, в остальном забор шел ровно, находясь на полуметровом фундаменте. Наверняка, так же как и дом он был царской постройки, хотя судя по едва заделанным щербинам на стене, но уже закрашенный известью, дом был покрашен в белый цвет, бои шли и тут.
В это время сверху я отчетливо расслышал скрип окна, кто-то открывал одну из створок. Посмотрев наверх, я рассмотрел парня моих лет, который смотрел на нас и щерился. Брат почему-то заспешил попасть во второй подъезд, где видимо мы жили. Парень показался мне знакомым, поэтому я помедлил, переводя взгляд с него на забор и обратно, после чего последовал за братом.
Брат, поднимаясь по скрипучей деревянной лестнице на пятый этаж, говорил:
- Сегодня четверг, все на работе. Так что в это время редко кого встретишь. Сейчас я тебе покажу нашу квартиру, а потом побегу за Лидкой и Томкой, потом мы еще зайдем в магазин, надо будет купить хлеба, молока и сметаны.
- Толя, знаешь, думаю, что в магазин я и сам схожу, заодно прогуляюсь и осмотрюсь.
- Но…
- Я не инвалид, разберусь.
- Ладно, - сдался брат. - Тогда мы с сестренками на горку по пути зайдем, покатаемся.
Причем лицо у него было такое, что он бы и сейчас туда рванул.