Джордан улыбнулся чуть различимой улыбкой. Он потушил свечи, задул фонарь, и, прихватив с собой книгу, тихо вышел из королевских покоев.
Аманда спала долго, и снились ей такие странные сны, о которых она потом никому не рассказывала. А пробудившись, она долго не могла взять в толк, кто она и где находится. Но постепенно ее сознание прояснилось, и она поняла, что соприкоснулась с такими вещами, которые раньше ее совершенно не трогали, либо казались совершенно непостижимыми. Но самое интересное состояло в том, что она действительно почувствовала себя новым человеком. Зимней депрессии как не бывало. Улучшилось кровообращение, вернувшийся румянец украсил ее щечки, глаза озарились веселым блеском, и ей стало по-настоящему интересно жить.
"Как много вещей на свете, о которых мы ничего не знаем, и как мир велик и интересен", - думала Аманда, и от этого ей становилось легко и спокойно. И полностью приняв происшедшие в ней перемены, она поспешила в клетушку Джордана.
- Скажите, сир, чем я могу выразить вам свою признательность за то чудесное исцеление, которым я вам обязана?
Джордан сидел в убогой келье на цокольном этаже, где давала знать о себе подвальная сырость. Из мебели, кроме грубо сколоченной кровати, покрытой тюфяком из соломы, был еще стол, занимающий полкомнаты, пара колченогих табуреток и небольшой шкаф с различными астрономическими и алхимическими, как показалось королеве, инструментами.
Джордан поднялся со стула, как и положено в присутствии королевы, и застыл в растерянности, склонив голову.
- Ну же, милый друг, не стесняйтесь. Вы сегодня же переедите на верхние этажи из этого подвала. Я велю заплатить вам сорок золотых, и мы с мужем приглашаем вас на обед, который состоится в вашу честь.
- Ваше Величество, я даже не знаю, как выразить вам мою признательность. Вы так добры ко мне. Но я лишь простой странствующий ученый, идущий по земле, чтобы приносить облегчение людям. Я полностью отдаю себя науке, и большего, чем постижение высшей мудрости, мне не надо.
- Отчего же тогда вы попросили убежища в наших стенах?
- Эпохи сменяют друг друга, Ваше Величество. На смену эре всеобщего добра и справедливости пришла эпоха зла и невежества. Мы с вами живем в трудное время. Мир Древних канул в лето, унеся с собой многие тайны. Эра Всемилостивейших королей закончилась Великой войной. Но и это еще не конец человеческих страданий. Смею вас уверить, грядущее сулит такие потрясения, по сравнению с которыми Великая война покажется не более чем детской забавой, - голос Джордана звучал тихо и печально, но вместе с тем отчетливо и внятно, как у человека, ясно сознающего свою правоту.
- Люди не понимают многого. Вспомните, как до Великой войны процветал этот мир, пока невежды и Священный престол не воспользовались простодушием королей и не стравили их друг с другом.
По телу Аманды пробежал нехороший холодок. Их королевство, конечно, не самое слабое, но если кто-нибудь из соседей-владык пронюхает о том, что они приютили у себя беглого монаха-еретика и донесет Верховному Жрецу Конаху, у Монтании могут возникнуть далеко не мелкие неприятности. И еще королева ощутила легкий укол стыда, будто впервые услышала о вещах вполне естественных, но вместе с тем считающихся непристойными. Король Роланд никогда не унижался перед Верховным Жрецом, а его отец Филипп даже открыто выступил на одном из соборов против Верховного Жреца по вопросам веры, чем навлек на себя клеймо еретика и немилость до конца дней своих. И даже она, королева Аманда, всецело посвятившая себя домашним делам, и то чувствовала усиление Священного престола и особенного его высшей иерархии. Верховный Жрец забирал себе все больше власти, и даже могущественные монархи, чьи отцы могли поспорить с Верховным Жрецом наравных, все более становились от него зависимыми, приобретая статус вассалов.
Сколько было лет Верховному Жрецу, не знал никто. Самые осторожные исследователи утверждали, что никак не меньше трехсот, и уже одно это внушало раболепный трепет. Однако с течением времени мощь этого таинственного властелина не ослабевала, наоборот, с каждым днем он становился все сильнее. Одним росчерком пера Конах мог предать анафеме и объявить вне закона любого монарха, и тогда подданные должны были восстать против про'клятого короля и расправиться с ним. Верховный Жрец требовал от монархов, чтобы они обращали в истинную веру все большее количество людей и присылали ему свидетельства такого обращения. Свидетельством чаще всего выступал клочок волос, срезанный у неофита, и к побережью Северного моря шли караваны, груженные пакетиками с волосами, ногтями и зубами новых адептов веры. Все эти свидетельства обращения назывались первой жертвой. "Действительно, эпоха Великих Королей закончилась, - думала Аманда. - Какие уж это нынче короли, если дрожат по ночам от возможных доносов своих слуг и вассалов".
В Монтании пока было относительно спокойно. Возможно, это объяснялось тем, что король Роланд, пользуясь удаленностью Монтании, старался не особенно часто напоминать о своем существовании Священному престолу и, будучи королем справедливым, не давал подданным повода для жалоб на него. А может быть, тем, что Верховный Жрец еще не собрался с силами, чтобы расправиться с Роландом Храбрым.
Королеве не хотелось углубляться в щекотливую тему, и она еще раз спросила, чем она может быть полезна Джордану. Джордан посмотрел ей в глаза, и она поняла силу этого взгляда. Не так-то просто было сломить этого человека.
- Я хочу ознакомиться с библиотекой короля Роланда, по слухам, самой лучшей в Серединном мире, - сказал Джордан прямо.
Аманда знала, что Роланд никому, кроме нее и Квентина, не разрешает пользоваться библиотекой, но все-таки пообещала, что Джордан сможет работать в библиотеке.
В тот же день состоялся обед в честь Джордана, и принц Квентин впервые в непосредственной близости смог разглядеть таинственного монаха. В нарушении монашеских обычаев Джордан на сей раз позволил себе небольшое украшение. На голове у него был надет золотой ободок, стянувший каштановые кудри и открывший высокий прямой лоб. Лицо монаха было бледное, с живыми проницательными глазами, словно бы лучащимися изнутри золотым светом. Широкие рукава сутаны открывали белые руки с длинными тонкими пальцами. И Квентин, наблюдая за руками Джордана, отметил удивительную подвижность и гибкость его пальцев. За несколько месяцев пребывания в замке Джордан стал выглядеть значительно лучше. Его лицо помолодело, со щек ушел серый цвет, а глаза перестали смотреть взглядом загнанного в угол зверя.
Король Роланд сидел во главе стола. Его пышная борода была аккуратно расчесана, шею украшала массивная золотая цепь с гербом Монтании. Пара выпитых кубков вина уже запылала на щеках короля веселым румянцем. По всему чувствовалось, что Роланд в прекрасном настроении. Аманда сидела по правую руку короля, Квентин - по левую. На Аманде было ее любимое бирюзовое платье с атласными белыми вставками и ожерелье из жемчуга. Квентин был одет в темно-коричневый с пышными белыми кружевами костюм инфанта. Свечи в гостиной горели тысячами маленьких солнц. Они стояли на столе в старинных канделябрах, во множестве были развешаны по стенам комнаты и весело играли хрустальными огоньками в огромной люстре, свешивающейся с потолка. В отделанном изразцами камине весело трещал огонь. Слуги, видя доброе расположение короля, старались во всю угодить своим хозяевам. Праздничная атмосфера поддерживалась веселыми, несколько грубоватыми шутками Роланда. Квентин отметил, как преобразилась его мать. Ее щеки заливал румянец, глаза блестели, и вновь звонким колокольчиком разносился ее смех. Несмотря на бескрайние снега, покрывшие землю, и завывание метели за окном, Аманда вновь была полна сил и радости.
Джордан выпил пару бокалов вина и тоже повеселел: розовые сполохи на его щеках скрасили постоянную бледность монаха-отшельника. После долгого скитальческого поста он уписывал угощения за обе щеки и весело смеялся шуткам короля, запивая их лучшим вином, привезенным из-за моря, с родины королевы Аманды. Квентин смотрел на отца. В последнее время он редко видел его, а таким веселым, как в этот вечер, и того реже. Отец стал часто уезжать из замка и отсутствовал, случалось, по нескольку дней. Приезжал уставший, с темными кругами под глазами. Аманда сначала не очень хорошо переносила отлучки короля, но потом, судя по всему, между ними произошел какой-то разговор, и королева успокоилась. С Квентином об этом никто, разумеется, не разговаривал. И от этого принц испытывал некоторую напряженность в отношениях с родителями. От него явно что-то скрывали, что-то неприятное, что было разлито в воздухе в эти последние месяцы.
- Мы рады оказать помощь и гостеприимство любому нуждающемуся путнику, но мы ведь ничего не знаем о вас, Джордан, - словно бы между прочим, произнесла Аманда.
Джордан понял, что пришла пора рассказать о себе людям, которые с риском для себя приютили его.
Он помолчал, собираясь с мыслями, и начал рассказ:
- Я родился далеко от этих мест, на юге. В то время туда еще не дотянулась жестокая рука Конаха и были сильны обычаи прежней жизни. Даже после Великой войны там еще сохранялись вольные города и общины поселенцев, а влияние Священного престола не было особенно заметно. Многие люди продолжали поклоняться древнему Богу. Мир в то время был совсем иным: простым, красивым и дружелюбным. Все это мне вспоминается сейчас, как протяжная горская песня под волынку или детские слезы облегчения - и сладко, и горестно.
Мой отец был плотником, мать пекла хлеб на всю округу. Но по слухам, в наших жилах текла благородная кровь. Говорили, что наш род ведет родословную от Древнего мира и первых королей. Отец никогда не оспаривал, но и не подтверждал этого. Только хмыкал что-то себе под нос и вновь погружался в свою работу. В семье, кроме меня, было еще двое детей, и отец всю свою жизнь старался, чтобы мы увидели лучшую жизнь и вырвались из круга нищеты и постоянных лишений. Когда мне исполнилось восемь лет, отец посадил меня на телегу и отвез в школу при монастыре за двести с лишним миль от дома. С тех пор для меня началась жизнь монашеского затворника, полностью подчиненная служению Священному престолу.
Двадцать лет церковного обучения и ревностного служения не прошли даром. Я хорошо изучил "Книгу завета последних дней" и с достоинством мог поддержать диспут на любую религиозную тему, а также неплохо овладел предметом, который в церковной системе обучения называется натурфилософией. За успехи в учебе я был удостоен второй степени посвящения и принят в Орден Дракона. Это самая закрытая организация престола, отбор в нее производится при непосредственном участии Его Святейшества. С удвоенной энергией я продолжил постигать науки в академии. И вскоре меня допустили в тайные хранилища Священного престола, где содержатся многие запрещенные вещи Древнего мира. Каких только чудес я там не видел! Мне многое открылось тогда, и среди древних раритетов я обнаружил один любопытный прибор… - Джордан задумчиво поглядел в свой бокал, в хрустальных гранях которого сверкали огоньки света.
- Я стал изучать этот прибор, тщательно скрывая от братьев-монахов мое пристрастие к Древней науке. И мое любопытство вскоре было вознаграждено. В один прекрасный миг чудесное озарение снизошло на меня, и понял я: наш мир не единственный! Существует множество других прекрасных миров! Как узнал настоятель о моем увлечении - неизвестно, но однажды я обнаружил, что за мной следят. Мне пришлось еще тщательнее скрывать мои опыты, но в марте прошлого года один тайный друг поведал мне, что меня готовятся обвинить в связи с дьяволом и предать суду инквизиции. Что это означает, думаю, вам объяснять не надо… Дальше оставаться в монастыре было опасно, и я бежал, прихватив с собой это замечательное устройство, - Джордан обвел взглядом королевскую семью: все молчали, внимательно его слушая.
- Пришлось долго скитаться. Неоднократно преследователи выходили на мой след, но мне всегда удавалось ускользать от них. Так продолжалось до тех пор, пока я не попал в Монтанию. И только здесь в вашем гостеприимном доме, в кругу вашей дружной семьи я почувствовал себя в безопасности. Вы единственные люди, которые на восприняли все мерзости нашего сегодняшнего существования. Сердечное спасибо вам за это, - с мягкой улыбкой закончил рассказ Джордан.
"Для чего отец приютил беглого монаха? Только лишь для того, чтобы выведать какие-то тайны Священного престола? Или ему не давали покоя загадки Древнего мира, к разрешению которых приблизился Джордан?" - задавал себе вопросы Квентин. Так это было или нет, навсегда осталось тайной. Одно было несомненно, если король Роланд и узнал что-либо важное от беглого монаха, то заплатил за это свое знание слишком высокую цену.
Глава 2
Древние игрушки
Джордан получил право пользоваться библиотекой. И уже утром следующего дня Квентин, проходя мимо, увидел в проеме приоткрытых дверей из резного дуба его силуэт, склонившийся над книгой. Принц решил понаблюдать за Джорданом и неслышно встал за дверью. Яркие солнечные лучи насквозь пронизывали помещение библиотеки, и Квентин мог видеть только затененный силуэт монаха. Джордан был целиком поглощен чтением и, казалось, ничто на свете не заставит его оторваться от книги. Квентин подумал, что было бы забавно подкрасться сзади и немного его напугать. Приоткрытая дверь не скрипнула, и Квентин бесшумно проник в библиотеку.
Монах стоял, склонившись над книгой. Юноша приготовился прыгнуть сзади пантерой, но в этот момент Джордан внезапно обернулся, пресекая всяческие попытки застигнуть его врасплох.
- Приветствую вас, мой Принц! Простите, я так увлекся этой удивиетльной книгой, что не услышал, как вы подошли, - объявил Джордан с хитрой улыбкой.
Квентин покосился на книгу, раскрытую на бюро. Это был старый потрепанный фолиант.
- Я уже много лет пытаюсь понять Древний мир, но к сожалению, до нас дошло лишь немногое от того духовного богатства, которым располагали Древние. Сколько бесценных знаний кануло в лету! В секретных хранилищах Священного престола собраны коллекции не только книг, но и уникальных предметов Древнего мира. В одной из книг я прочел, что Древние умели записывать и воспроизводить в живом виде звук и изображение и передавать их на большие расстояния. В тайниках монастыря я видел кристаллы, с помощью которых Древние сохраняли свои знания. К сожалению, прочесть, что на них записано, мы не умеем. Эти знания минувшей эпохи утрачены безвозвратно. Кроме того, находятся люди, которые многие непонятные им вещи объявляют кознями дьявола. Если вы знаете историю, мой принц, то помните, как усердствовали служители престола в первые века, огнем и мечом сокрушая все, что осталось от Древнего мира. Надо сказать, они постарались на славу. И от памятников Древности почти ничего не осталось. Служители Священного престола видели в Древних одно только зло. Зло прирожденное, вечное и неизбывное. И старались искоренить его любыми путями.
Квентин чувствовал, как превращается в перегретый котел. Его щеки помимо воли стали пунцовыми. Еще бы, в его присутствии поносили святых служителей Священного престола, первосвященников, изгнавших зло с лица Земли в первые века и провозгласивших новую веру. Древние были злом - это знал каждый. И дьявол, порождение Древних, был скован вплоть до Великой войны. Но перед началом войны кое-кто из Великих королей отступил от заповедей церкви, нашел путь к знаниям Древних и захотел стать сильнее всех. Тогда грянула Великая война. В результате перессорившиеся Великие короли были уничтожены, а Верховный Жрец стал единоличным правителем мира. После войны дьявольские игрушки Древних стали достоянием многих. И жрецам престола пришлось изрядно потрудиться, огнем и мечом выжигая ересь и смуту, пустившую корни в сердцах заблудших людей.
- Древние были не слишком разборчивы в выборе средств для достижения своих целей. Они не задумывались над тем, где добро, а где зло. В том мире не было места религиозному фанатизму и борьбе с дьяволом. У Древних была другая страсть - наука, - продолжал Джордан. - Они жаждали знаний и новых открытий, а когда натыкались на проявления зла, не отталкивали его, а заставляли служить своим целям, хотя, допускаю мысль, что со временем они сами стали его орудием. Так или иначе, но Древняя цивилизация погибла, и еще неизвестно, что послужило причиной ее гибели. Мы другие, мы законсервировали нашу цивилизацию по принципу "как бы чего не вышло". В нашем обществе отвергается все новое. Каждое открытие, любая свежая идея взвешивается на весах соответствия догматам, и если что-то кажется подозрительным престолу, сразу же начинается травля и преследование инакомыслящих. В результате ценности Древнего мира были утрачены, а любые попытки создать магическое знание в эпоху Великих королей жестоко пресечены Конахом. И что мы имеем на сегодня? Ничего, кроме мракобесия и невежества. - Джордан умолк и отвернулся к окну.
Квентин снова взглянул на книгу, лежащую на бюро. Книга была написана на незнакомом языке. Странно, но раньше он ее никогда не видел, хотя отцовскую библиотеку знал не плохо. Принц был совершенно смущен разговором с Джорданом и не знал как себя вести. Ему впервые доводилось слышать столь крамольные речи. Правда, и отец слыл вольнодумцем, но такого никогда себе не позволял. У Квентина накопилось столько вопросов, что они, как стая летучих мышей, готовы были рвануться из пыльного чердака его сознания при первом же попавшем туда лучике света. Юный принц покраснел, и от этого ему стало еще более стыдно - вел он себя, как какая-нибудь кисейная барышня, маменькина дочка. И теперь, когда в откровенной беседе с Джорданом можно было найти ответы на многие мучащие его вопросы, на него вдруг неожиданно нашел ступор. Принц стоял молча, потупив голову и жмурясь от ярких лучей утреннего солнца.
- Но вера не так уж слаба… - только и мог вымолвить он.
- Конечно, веру не назовешь слабой, особенно если она подкрепляется столь действенными мерами как отлучение от престола и другими не менее эффективными вещами, о которых предпочитают не распространяться.
Квентину ясно представились отряды охранителей веры - хорошо вооруженные, закованные в блестящие латы с изображением луны и солнца. Как они окружают взбунтовавшиеся деревни и устраивают их сожжение, или аутодафе еретиков и дьявольских игрушек на центральных площадях городов. Изредка, ввиду удаленности, они наведывались и в их феод, и чего это стоило отцу, Квентин замечал по лицу короля, осунувшемуся и изрезанному морщинами после таких визитов. А еще этот Альдор, наместник Священного престола в их феоде, жиреющий и набивающий свою мошну по мере возрастания его подозрительности к королю Роланду. Хотя, быть может, это был и не самый худший вариант. И все-таки где-то в глубине души Квентина жила вера, вера впитанная, если и не с молоком матери, то уж точно со вкусом сосков простой крестьянки-кормилицы. И переступить через себя, так запросто, чтобы поддержать раскованную беседу с Джорданом, он не мог. Но и изображать чувство праведного гнева, с ходу отвергая аргументы Джордана, ему тоже не хотелось.
- А о чем эта книга? Я ее раньше никогда не видел, - Квентин кивнул на книгу, раскрытую на бюро. Он решил, что лучше отойти от опасной темы.