– Странно, что ваши сотрудники никому не звонят.
– У Сереги вся родня и друзья на Вологодчине. В лучшем случае он им вечером отзвониться сможет. По ряду причин. Андрей – детдомовский. А у Милы такой милый характер, что с родней она не дружит. Своих я предупредил – жена сейчас отзванивается. Получается так, что надо сколачивать команду. Если хотите, чтоб мы вам помогали, – придется вам плясать под нашу дудку. Что скажете?
– Мне еще домой надо, и обещал сотруднику одному его семье помочь.
– А сотрудник, того?
– Боюсь, что да. Но свое обещание я выполнить должен. Если б не он, я б тоже вляпался. К тому же, кстати, в поликлинике сумка с медикаментами осталась. Не саквояж – а такая, китайская здоровенная. Если все плохо будет, нам эти медикаменты очень пригодятся. Это я к тому, что завтра вам стоит мне помочь докторшу выручать. Насчет плясать под дудку, оно, конечно, можно, но тут смотря, что у вас за команда подбирается. К слову, пример Вити и грядущий бедлам как-то подсказывает мне, что на ваш магазин будет обращено самое внимательное внимание… И боюсь, что не очень приятное.
– Что-то вы, доктор, многовато боитесь.
– Фигура речи. Раньше. А сейчас и впрямь боюсь, благо есть чего бояться. Если вы не заметили, магазин ваш уже обнесли. А есть еще и просто гопота, и милиция, как принято в такие времена, может явиться конфисковывать. Да и банально рыбаки-охотники за патронами побегут.
– Ладно. Андрей, ну что там? Я, к слову, тревожную кнопку уже давненько нажал.
Андрей мрачноват и обескуражен:
– По ноль один занято глухо, наше отделение не отвечает, позвонил в несколько соседних. Отозвалось одно, но там выехать некому – более важные дела.
– Получается так, что ограбление оружейного магазина уже и не повод приехать… Ладно. Делаем так. Мы с тобою, Андрюша, держим магазин, сейчас возьми себе ствол и заряди. Присматривай и за черным выходом. Сережа, возьми у Милы тысяч тридцать из кассы под расписку и бегом за продуктами. Ближайшие два дня, надо полагать, мы в магазине жить будем. Так, доктор, значит, увидимся утром. Дайте свое разрешение сюда.
И к моему удивлению, Николаич вписал мне рядом с "хаудой" еще один обрез – странного вида фермерский ТОЗ-106. Потом ушел в подсобку, вернулся с тремя такими "ружжжами" и на мой удивленный взгляд буркнул:
– Они все разные, и у каждого свои дефекты. Сборка очень неровная. По уму, напильником и шкуркой доводить надо, но сейчас времени нет. Из винтовки приходилось стрелять? Из магазинной, не автоматической, а со скользящим затвором?
Из винтовки стрелять мне довелось, и я утвердительно мотаю головой.
– Это ж где так повезло? Воевали?
– Не. В детстве свезло из немецкого карабина пострелять, а в армии на полигоне дали из "мосинки" повеселиться – там им патроны списывать надо было. Ну то есть они их списали, а надо было дорасстрелять оставшиеся пару сотен. Вот меня и поощрили.
Николаич с вниманием посучил затворами каждого обреза по очереди, пощелкал спуском, предохранителем. Заметно было, однако, что затвор тут ходит куда как тяжелее, чем в армейских винтовках, туго, рывками. Поразбиравшись с откидывающимся прикладом, Николаич наконец внес номер покрытого совершенно дурацким лаком рыже-желтого цвета обреза в разрешение.
– Тогда и с этой "смертью председателю" разберетесь. Пишите расписку на сумму. – Он продиктовал ценник этого чуда оружейной мысли. – Мила, пробей чек! Стрелять только при откинутом полностью прикладе. С примкнутым прикладом работает только бракованное оружие. Получается так, что если у вас такое будет выходить – гарантийный срок год. – Тут Николаич внимательно и как-то иронично и со скрытым смыслом глянул мне в глаза: – Брак заменим. Магазин на два патрона. Третий можно засунуть в ствол, но в городе, как знаете, ходить с заряженным оружием запрещено. Теперь пока посучите затвором, попривыкайте, а я пойду с магазинами поколдую. Серега, погоди пока – вместе пойдете. И переоденься – слыхал уже, что кусать может и человек, и крыса, и собака. Доктору тож подбери.
Минут пять Николаич возился в подсобке. Андрей тем временем взял себе с витрины жутковатого вида винтовку, осмотрел, зарядил и теперь имел совсем нелепый вид – в куцем свитере и со здоровенным винтарем в руках. Держать, однако, оружие ему было явно не впервой. Немного подумав, он вытащил еще и гладкоствол – вроде бы "Сайгу" – и зарядил также и его. Получилось у него это даже щеголевато.
А вот у меня никак не могло получиться. Куцая штуковина имела необычно тяжелый ход затвора, аж со скрежетом. Предохранитель был тугой и засунут в самое неудобное место. Чуть ноготь не сорвал. Спуск тоже был тугой. В общем, туляки как-то не впечатлили. Да и вид был какой-то дурацкий, что, впрочем, полностью соответствовало не менее дурацкой расцветке.
Правда, истину о "дареном коне с зубами" никто не отменял. Придя сегодня в магазин безоружным, теперь я уже был куда как защищеннее. Почему-то именно сейчас, когда я неловко дергал затвор, до меня наконец дошло, что это действительно катастрофа, раз при мне грабят магазин, и милиции дела нет, мне практически дарят ружье и, судя по всему, мне придется им пользоваться… Оставалась сильная надежда на то, что правительство города примет решительные меры и восстановит порядок. Но то, как моментально вышли из строя наша поликлиника и детский сад, говорило скорее в пользу моментального развала всего и вся.
Неясно было – только у нас эта Беда или и в других городах то же самое. Эпидемия или пандемия?
Вышедший из подсобки Николаич протянул мне пару куцых вороненых магазинов. Они теплые, гораздо теплее, чем просто нагревшиеся в руках.
– Обточил, чтоб при выстреле не вываливались. Попробуйте.
Магазины вполне четко вставали на место и держались прочно. Впрочем, и тут было неудобство. Что за дурь – магазин на два патрона. Хотя б на пять, что ли… Все-таки нелепое оружие. По всем статьям.
– Зато двадцатый калибр. Это, знаете, впечатляет. – Николаич явно не страдает отсутствием наблюдательности, и написанное на моем лице впечатление от "ружа" читается легко. – Ответственность за применение оружия на вас. Так что постарайтесь меня не подвести. Особенно сегодня. Завтра, похоже, всем будет уже плевать. Получается так. Патроны держите. Эти с крупной дробью. На малой дистанции не хуже картечи будут. Если вляпаетесь, ружье вам продал Виктор.
Под внимательными взглядами Сергея и Николаича заряжаю магазины. Один впихиваю в ружье. Потом, слушая грамотные советы под руку, впихиваю патрон в ствол, третьим.
Сергей уже готов. Грамотно оделся, надо признать: комбез на ватине – сразу не прокусишь, высокие берцы, еще и какую-то ушанку напялил. Протягивает мне что-то из этого мешка: камуфляж, правда, странноватый – рисунок как на шторах, что-то из утиной охоты, но в толпе поприличнее будет, чем ватник из дворницкой. Портки толстые. Сапожищи. Все, как успел заметить, из самых дешевых. Перчатки оставил свои. Еще получил рюкзачище литров на сто. Шмотки, которые я снял с себя, Андрей утащил в глубины подсобки.
Рассовываю оставшиеся латунные цилиндры патронов по карманам, снаряженный второй магазин. Карманы непривычно расположены, надо привыкать побыстрее, а то лопухнешься в неподходящий момент.
Теперь куда-то надо деть дурацкую уже "хауду". В боковой карман рюкзака. Хотя интересно: а дробью, скажем, мельчайшей из нее можно палить? По тем же крысам ожившим? Надо бы попробовать. Действуя по принципу "дайте, тетенька, водички попить, а то так жрать охота, что и переночевать негде и не с кем", задаю эти вопросы. С выражением на лице "семь бед – один ответ" Николаич отсыпает десяток гильз, пачку капсюлей, чуток мелкой дроби и пачку пороха.
– Экспериментировать будете – не с руки стреляйте. Мое мнение, порвет эту железяку.
Обмениваемся номерами телефонов. Все, двигаемся. Дверь за нами запирается, и я вижу, как опускается штора на окне. На двери табличка "Переучет"…
Идти неудобно, кулацкий обрез за пазухой, всунутый стволом в кармашек для мобилы, и непривычная одежда. И неразношенные ботинки… Что удивительно, движение на улице совершенно обычное, совершенно обычные прохожие, словно в нескольких сотнях метров и не творится чертовщина. Или как можно назвать районный апокалипсис.
Так, теперь, по планам Сан Саныча, идет еда…
Виктор отзвонился Ирке еще по дороге. Она не подкачала – верная боевая подруга – и стояла уже на улице, ожидая его. Закинув в УАЗ пару здоровенных рюкзаков с тщательно отобранным для "ухода" имуществом и поцеловавшись с Иркой, прыгнувшей на свое законное переднее место пассажира, Виктор погнал машину из города.
На улицах было спокойно, и если бы не его авторитет и привычка Ирки повиноваться безукоризненно, то, скорее всего, посыпалась бы куча глупых женских вопросов. Но тут подруга сидела и внимательно слушала все, что он рассказывал. Она и сама обратила внимание, что милиции на улицах было чересчур много.
Мало бы нашлось сейчас людей, которые были рады наступающему БП. А вот Виктор – несмотря на хмурый вид и приличествующее случаю мрачное лицо – был искренне в глубине души рад.
Он чувствовал себя немножко избранным, немножко особенным и уж точно самым умным. Взгляд, скользивший по пешеходам и другим лохам, ехавшим в машинах рядом, явно имел оттенок превосходства. Он – знал. А они очень скоро должны были в ужасе глупо и жалко передохнуть. В самой глубине сознания Виктор всегда страшно боялся одного – подготавливаясь всю жизнь к этому самому БП, положив на это массу сил, средств и отказавшись ради спасения от очень многого, – боялся, что все это будет зря. Что все усилия даром и жизнь псу под хвост. Что напрасны были ограничения и зря отказывался от многих вкусностей жизни. Да та же Ирка – великолепный партнер и спутник в лесной жизни – отнюдь не была ни умницей, ни красавицей. Она была функциональна, как автомат Калашникова, и отлично подходила для роли Пятницы в предполагавшейся Робинзонаде. Но и только. Как женщина она и впрямь скорее походила на мужика Пятницу…
Теперь надо было добраться до той глухомани, где он заботливо годами создавал себе убежище – замаскированный бункер, склады с едой, топливом и всем прочим, что даст возможность с комфортом выжить в то время, когда все остальное человечество бесславно будет погибать в корчах.
Это был звездный час Виктора, и он старался запомнить каждый момент. Правда, он не рассчитывал на такой экзотичный конец человечества, скорее ждал чего-то более примитивного типа ядерных ударов, но так даже было лучше. Людей не станет, а все блага цивилизации достанутся им с Иркой. Неплохо быть наследниками у всего человечества.
Впрочем, не таким уж все было обычным – на выезде из города поток машин был куда как больше, чем обычно, причем легковушки были забиты под завязку и тяжело проседали под грузом набившихся пассажиров. Много было "джихад-такси": как понял Виктор, гости города что-то тоже пронюхали и сейчас тикали во всю мочь целыми многочисленными семьями.
Пост ГИБДД проскочили без задержки, хотя "проскочили" – неверно сказано, поток машин еле полз. Но во всяком случае, суетившиеся гибэдэдэшники на УАЗ не обратили внимания. Заправившись под завязку и набрав в запас три канистры, Виктор двинулся в экономном режиме к себе в убежище. Пару часов все шло нормально, но потом Ирка первой заметила непорядок.
Впереди явно творилось что-то неладное. Пришлось тормозить – пробка была солидной. Высунувшись из машины, Виктор разглядел впереди стоящий поперек практически всей дороги дальнобой – фуру синего цвета. За нею торчало что-то грязно-белого цвета – похожее на другую фуру. Только сильно мятую и лежащую на боку.
Открыл дверцу и высунулся, встав столбиком, как сторожевой суслик, – впереди были беготня и крики. Спокойно сел обратно, вывернулся через двойную на встречку, тоже блокированную – отметил бегающих на месте аварии людей, там была какая-то зеленая куча металлолома на обочине и весь асфальт замусорен какими-то огрызками и обломками. Впрочем, место серьезной аварии всегда становится похожим на помойку.
– Объедем по проселку, тут точно надолго встали, – сказал Витя спутнице.
– А что там, как считаешь?
– Да какой-то дурень выехал на встречку. Сейчас же развелось уродов с купленными правами. Мозгов нет, а нога сильная – на газ давить. Вот и давят… пожалуйста – и собрались. А так как явно покойнички должны при этом быть, значит, тут сейчас проблем не оберешься.
Трассу Виктор знал хорошо и потому, отъехав немного назад, опять развернулся через двойную перед мордой тормознувшей "мазды" и скатился на дорожку, которая шла вдоль полей – что там растили, он не уточнял, но рассчитывал объехать пробку по этой рокаде.
Так и вышло, и через полтора километра его УАЗ выскочил на совершенно пустую трассу. Посмотрев назад, Виктор убедился, что там пробка достойная – перекрыто движение в обе стороны, и кроме двух фур и мятой зеленой жестянки покалечилось еще с пяток автомобилей. Усмехнувшись своей догадливости, Витя притопил педаль газа. Встречная полоса была забита машинами уже точно на пару километров, и пробка становилась все больше.
– Видишь, дурень на зеленой банке вылетел на встречку, воткнулся в белую фуру, ту закинуло, и она цапнулась с синей. А остальные не успели тормознуть, придурки. Пара-тройка дохляков сразу да покалеченных не меньше; если башка не совсем в кашу, значит, могли обернуться – среди этих зевак явно гуманисты нашлись, лекаря, понимаешь, спасители человечества. Ну а теперь там все стоят кучей, хрен выедешь, да еще, если с зомби в толпе, – укушенных будет…
Километров через двадцать Витя засек притаившийся на съезде с трассы раскрашенный гибэдэдэшный автомобиль и двух доителей при нем. Местечко для доения было известное – как раз на выезде из деревушки, чуток не доезжая до знака, сообщающего о том, что вы изволите покинуть населенный пункт с перечеркнутым названием этого замухристого пункта. Ясен хрен, многие пролетали ее со свистом, эту сраную деревушку, и тут же попадали на сеанс машинного доения.
Ментов Витя не любил вообще. Любых. И потому мысль, пришедшая ему в голову, не вызвала никакого возражения или сомнений.
Аккуратно подъехав и мягко затормозив, Виктор вышел с озабоченным лицом и, подойдя к старшему милиционеру, сообщил о "страшной аварии". Тот и ухом не повел, коротко буркнув, что это не их район, но они сообщат, после чего пошел к машине.
Виктор оглянулся, вернулся к УАЗу, открыл пассажирскую дверь, аккуратно вынул из-под тряпочки ВПО-205-1 Вепрь 12 и, аккуратно развернувшись, влепил пулей в стоявшего к нему лицом сержанта. Тот даже удивиться не успел, завалившись, как тряпичный куль, навзничь. Старший успел обернуться – только для того, чтоб получить пулю в голову и рухнуть у патрульной машины.
Обернувшись и отметив, что никто ничего не заметил и на бабаханье ружья внимания не обратил, Виктор ловко и быстро снял со старшого АКСУ и запасной магазин, документы, ПМ с обоймой, легко переместился к другому мертвецу, забрав и его пистолет. За документами не полез – пуля неаккуратно влетела как раз в карман куртки, впору такое удостоверение в музей сдавать. После этого в темпе обошел машину, став обладателем фуражки и милицейской рации.
Напялив себе на голову фуражку, положил карабин обратно за сиденья, добавил туда же трофейный АКСУ, вручил Ирке ПМ и посоветовал подобрать кобуру в сумке.
Ирка с напряженным лицом приняла пистолет. Похоже, она наконец поняла, что прошлая жизнь закончилась. Пришел пушной зверь или нет, но по-старому уже не будет.
Не очень торопясь и в глубине души наслаждаясь моментом, Витя, словно смотрит кино с собой в роли героя, привычно тронул УАЗ с места, не забыв глянуть в зеркало, но на пустом сзади шоссе никто ему не угрожал…
Немного попортила кайф Ирка, мрачно заметившая, что фуражка не по сезону – двое патрульных были в шапках. Виктор плюнул и на ее замечание, и на вопиющее нарушение формы одежды.
Магазинчик, в который мы заходим с Серегой, практически напротив оружейного, чуть наискосок. Выглядит он как маленький, недоделанный супермаркет. Видимо, болел в детстве или кормили его плохо, потому размерами и ассортиментом магазинчик не блещет, а так и охранник на входе, и корзинки у открывающейся (вручную!) рамки входа в торговый зал, и даже касса на выходе.
Серега, не слишком мудрствуя, берет пару корзинок. А до меня доходит, что тащить здоровенный рюкзак с харчами почти из центра города в спальный район, наверно, не очень умно. Случись что, я буду неповоротлив и ни черта не успею предпринять для защиты и себя, и жратвы. И между прочим, денег у меня тоже шиш. Даже доехать не на что. Чертова "хауда" дороговато встала. Собираюсь выкатываться на улицу в поисках банкомата, но обернувшийся Серега тормозит меня – как увидеть мог, глаза у него на затылке, что ли?
Не успеваю вразумить его, как он спокойно возражает, что раз мы собираемся действовать вместе, то сейчас я помогаю ему затариться и допереть до оружейки харчи. А там видно будет. Себе в дорогу тоже могу взять что захочу, но без фанатизма – со здоровенным рюкзаком действительно сейчас в одиночку идти не стоит.
Дальше мы вдумчиво и без суеты ураганим по полкам, сметая характерный еще по бабушкиным временам алярмнабор – соль, спички, консервы и крупы с макаронами, копченую колбасу, сало, подойдя к кассе, наваливаем шоколад и зажигалки.
Замечаю, что Серега хорошо знаком с кассиршей – работает руками быстро и четко, но улыбается во весь рот и посматривает на нее. Она отвечает тем же. Явный лямур.
Набрав пару корзинок каждый, подходим к кассирше. Девчонка делает круглые глаза и спрашивает:
– Что, война началась?
Серега чешет в затылке и начинает, запинаясь, рассказывать про то, что видел. Со стороны даже для меня это выглядит совершенно по-идиотски. Странно слышать своими ушами такие нелепицы. Если б только до этого глаза все это не видели.
Девчонка не верит и совершенно заслуженно полагает, что ухажер провинциально шутит. О чем тут же прямо и заявляет "приколисту дурацкому". Красный как рак, Серега спихивает проблему разъяснения с себя на меня.
Спасибо за доверие, конечно, но вообще-то лучше б сам разобрался. Девчонка тем временем смотрит на меня. Симпатичная, и по глазам видно, что заводная. Ну ладно, за время телефонных сегодняшних разговоров я уже откатал "рыбу" выступления и сейчас ее выдаю почти на автомате. Заинтересовавшись, подходит охранник. Он считает себя тертым калачом, да еще перед девчонкой-кассиршей, и начинает задавать заковыристые вопросы. Нет, голубчик, так дело не пойдет. Дел у меня больше нет, кроме как тебя убеждать.