-Скорее всего, сказки, –вспомнил прошлую ночь Максим.
-Сказки, это ничего. С сегодняшнего дня – только общеукрепляющие, –обратился он к пришедшей с ним врачихе. –Но не усердствуйте. Больше покоя. И что-то мурлыча под нос, ушел в сопровождении бело-халатной свиты.
-Чего это он? – поинтересовался Макс у раскладывающей на его тумбочке порошки Светланы.
-Девочке лучше. Просто чудо. Думали, до утра не доживет, а она жива. И, видимо выкарабкается. Ее счастье, –с радостной улыбкой прокомментировала медсестра.
-Теперь когда появитесь?
-Во вторник. Мы сутки дежурим и полтора отдыхаем.
-Что бы я попросил, может, газет принесете? Ну, в которых про отца?
-Ой, не знаю, можно ли тебе?
-Но профессор сказал, что ничего страшного, то есть уже можно.
-Хорошо, если найду. Выздоравливай. Если что, ты Марины не стесняйся. Она только с виду строгая, – охарактеризовала она свою сменщицу.
"Ей, ровеснице, а может и подружке, хорошо говорить "не стесняйся". А тут такая красавица!" – подумалось Максу, когда новая медсестра пришла за пустой посудой. Надо отметить, что, во-первых, белый цвет украшает любую девушку, а белый халат – любую стройную женщину. И, кроме того, не так много наяву видел девушек наш обитатель военного городка.
-Может, помочь чем? –попытался он вступить в контакт, когда эта красавица ворочала его бессознательного соседа.
-Себя обслуживай и это уже помощь, – довольно резко отклонила она его предложение, и подросток замолчал. Было о чем подумать и без этого. Он вдруг вспомнил, как начал свой смертельный крен самолет отца. Вот тут я бухнулся в обморок, –уверился Макс. Назвав себя тряпкой и успокоив, что все-таки отец –это отец, да и другие люди у него на глазах погибли, юноша задумался над тем, что же случилось с ним ночью. Может и это был некий полуобморочный бред? На почве переживаний и рассказанных на ночь страшилок? А улучшение состояния Анюты – совпадение? Ничего себе сон, содрогнулся он, вспомнив о бившейся в нем боли.
А если попробовать? Вот с соседом. Тоже или в беспамятстве, или кричит. Ну и что, что "тундра", тоже мучается. Следует отметить, что давным-давно полк прибыл сюда из Сибири, и местные ребята тут же окрестили пришлых "тайгой". Те не остались в долгу и назвали аборигенов "тундрой". Максим не разделял этой предвзятости и старался относиться к "тундре" объективно. Но стоит ли терпеть? – вновь вспомнил он боль.
В самом начале тихого часа Макс решился и подошел к соседу. На этот раз он легко коснулся руками забинтованной головы в месте, где сквозь бинты просочилось красное пятно. Он попробовал пустить сквозь пальцы ту же волну, но сейчас же вскрикнув, отдернул кисти. Боль пришла сразу, словно от прикосновения к раскаленному металлу.
– Да что это такое? – недоуменно прошептал он. –Значит, не снилось? Но раньше-то такого не было. Он посмотрел на свои руки, пожал плечами и вновь приблизил к голове больного. "Надо терпеть", –уговаривал он себя. "Если получается, надо помочь. Мучается же парень. Вон сколько времени в себя не приходит. Надо помочь…"
И –странное дело – боль отступила, вместо нее нахлынула горячая волна здоровья, которой он щедро делился с безответным бедолагой. Настолько щедро, что вскоре пол поплыл под ногами. "Еще чуть-чуть, еще капельку", –уговаривал он себя, чувствуя, сколь нуждается в этом больной. Затем добрался до своей кровати, свалился и уснул.
-Ну и здоров ты, все-таки, спать, –вновь разбудил его голос профессора. ?Как ни приду – он спит. Может, ты и раньше просто крепко дрых? – тормошил врач подростка. –Ну-ну, молодцом. Динамика замечательная. Хотя и не такая, как у соседа. Бурно выздоравливает. Пока ты спал, он вдруг встал и пошел в туалет. Чудеса современной медицины. Мы думали, гарантированная обездвиженность, хотя бы очнулся, а тут…. В общем, теперь у вас палата выздоравливающих.
-Скажите, а та девушка?
-А чего она тебя интересует? – нахмурился врач. Он уже взялся за "бурно выздоравливающего", который, правда, в это время не шевелился. То ли спал, то ли вновь был без сознания. –Ну, ничего, ничего, начало положено, рефлексы проявились. Завтра во время обхода обязательно показать…
-Да знакомая она моя…
-Медицина не всесильна. Наверняка будет жить, а вот всё остальное….
-Обездвиженность? – повторил Максим только что произнесенный Чапаем термин.
-Запомни, дорогой, врачи диагнозы и вероятности исхода лечения с другими больными не обсуждают. –Профессор тяжело вздохнул. –Всегда хочется большего. Будем бороться! – с каким-то вызовом сказал врач, уже выходя из палаты.
Позже приехал отец, вновь привез свежих овощно-фруктовых кашек, устроил небольшую выволочку по поводу Максовой еды. Подросток оправдывался тем, что он сыт и вообще затрачивает сейчас немного сил.
-А ты затрачивай побольше на выздоровление, –посоветовал отец. Привет тебе от невесты.
-Ай, ну папа…
-Шучу. И от Женьки, и от других одноклассников. Собираются проведать.
-Ну, вот еще – застеснялся юноша. –Тоже мне тяжелобольного нашли. Кстати, ты знаешь о Пушкаревой?
-Да… Ее отец меня и подвез. Несчастные родители. Вначале молились, лишь бы выжила. А теперь…
-Профессор говорит, – будут бороться.
-Да, конечно, надо надеяться. Вот тебе твое чтиво, но не усердствуй, доктор сказал – в меру.
Затем они поговорили ни о чем, и старший Белый засобирался. Отец Анюты ехал домой, чтобы решить служебные дела и вновь разрываться здесь между женой и дочкой.
Сосед мирно похрапывал, на тумбочке уютно горела лампа, красивая медсестра не появлялась. Можно было почитать или просто подумать. Максим остановился на втором. Опыт с соседом показал, что в нём появилась или проявилась способность к целительству. Выросший в эпоху повального увлечения всевозможными параномальными явлениями, он скорее обрадовался, чем удивился этому обстоятельству. Но вот боль… Он ранее нигде не читал, что целительство столь мучительно для самого врачевателя. Да и те, кого подняло на щит телевидение, не морщась, лечат целые толпы. А тут из-за одного. Или одной. Столько боли и столько сил.
Внезапно он порывисто сел. А что, если это временно? Вот завтра проснется, а этого уже нет. И он не успеет. Надо…Прямо сейчас, пока возле нее никого нет. Максим поднялся и вышел в коридор.
-Я быстро, –ответил он на немой вопрос дежурившей красавицы Марины и направился в сторону туалета, а когда та склонилась над книгой, метнулся в реанимацию.
Здесь ничего не изменилось. Разве что шторы теперь были раздвинуты, и из капельницы в тонкую руку неподвижной девушки сочилась какая-то жидкость. Непонятно откуда зная, что делать, Макс, даже не касаясь, поднес руки к голове несчастной и замер, ожидая боли. И она вновь пришла – на этот раз тупая, саднящая.
?Да что же это? – всхлипнул целитель, но тут же потрясенно замолчал, уставившись на пальцы рук. Какие-то маленькие искорки пробегали от запястий к кончикам пальцев и накапливались там, заставляя их светиться всё более ярким и ярким светом. И словно некий барьер мешал этому свету вырваться, политься далее.
-Бери, бери, – шептал он, как в прошлый раз, но отчётливо видел – он сам не давал той целительной силы, в которой так нуждалась девушка. Кончики пальцев уже светились настолько ярко, что освещали бледное лицо девушки, когда Максим вдруг понял – он просто боится этой боли и желает побыстрее от всего этого отделаться.
-Нет! Пускай! Она должна… Она не будет калекой. Ну же! Не боюсь. Давай!
Боль вновь ослепила его. Но зато таинственный свет ("Какое-то поле" – подсознательно решил юноша) двумя прямыми лучами коснулся висков девушки, затем растекся по ее голове и явно стал просачиваться сквозь бинты.
-Открой глаза, –теперь решительно и радостно сказал он, окунулся в их глубину.
-Бери это. Впитывай. Ты не будешь калекой. Будешь ходить, бегать прыгать… танцевать. – Пронзительная боль не давала возможности сосредоточиться, и Максим с трудом подбирал слова. –Ты будешь абсолютно здорова, –нашел он, наконец, правильную формулу и вдруг почувствовал сопротивление своим словам и мыслям. Повторяя слова об абсолютном здоровье, он попробовал, как в прошлый раз, послать не эти ручейки, а волну своей неведомой силы. Что-то мешало, и юноша, мотая головой от мучительной боли, попробовал сосредоточиться на путях светящихся ручейков. Это удалось, и он вдруг ясно представил, как пульсирующие волны растекаются и, словно губкой, впитываются розовыми, похожими на мелкие цветочки, клеточками мозга. Дальше, дальше, а здесь. А здесь сияла пустота, пропасть. "Прооперированный участок", – понял Макс. –Надо соединять. Он попытался добавить силы светлым лучикам, и это отозвалось еще более жгучей болью.
-Ничего, –успокоил он испуганный взгляд девушки. –Ничего. Ты выздоровеешь. Ты скоро выздоровеешь.
Еще немного боли, и он уже не увидел, а почувствовал, что его флюиды всё же прорвали этот черный барьер, и он начал затягиваться.
-Вот так, вот так, –приговаривал он, отправляя этих таинственных посланцев здоровья все глубже и глубже в раненный исстрадавшийся мозг. И рана сдалась! Он увидел, как ярко чистым голубым огнем вспыхнули лучи его пальцев, как окуталась свечением вся голова девушки. А вскоре свечение погасло само собой. Угасла и боль.
-Или силы кончились, или больше не надо, –решил Максим. Он вновь был так опустошен и измучен болью, что, выходя, не обратил внимания на движение – Анюта повернула голову и посмотрела ему вслед. Кроме того, появились новые заботы. У двери стояла медсестра. Судя по расширенным до последней возможности зрачкам, она что-то видела, но пока не могла понять, что.
-Всё потом. И помогите, –попросил целитель, опираясь на стену.
С присущей медсестрам сноровкой Марина подхватила оседающего нарушителя режима под мышки и поволокла по коридору. Уже у палаты они столкнулись со спешившим в реанимацию Пушкарёвым.
-Как она? – строго спросил полковник медсестру.
-Ничего. Все также. Это мы. Это я вот, в туалет… помогала, –испуганно залепетала, оправдываясь, девушка, кивая на Максима.
Грозный офицер хотел, видимо, спросить еще что-то, но, вздохнув, грузно зашагал в реанимацию.
-А теперь я тебя спрошу, –затянув Макса в палату и бросив его на кровать, зловеще прошипела медкрасавица. –Что. Ты. Там. Делал? – с расстановкой произнесла она. –Ну? Что. Ты. Там. Делал? –повторила она, и, не дождавшись ответа, стала трясти Макса за лацканы халата. –Ты расскажешь мне, пока я не подняла верхол. Ну?
Максим молчал, засыпая. Ему совершенно не хотелось разговаривать, а тем более что-то объяснять. Дознание прекратилось самым неожиданным образом. Прогремели шаги и открывшийся дверной проем заполнила фигура Пушкарёва-отца.
-Сестра, сестричка, родненькая…быстрее, –пролепетал он и кинулся назад.
-Ну вот. Молись, гаденыш. Не дай Бог… Сама удавлю, – пообещала девушка дремавшему Максиму, бросаясь вслед за Анютиным отцом. Он успел еще ощутить удар ненависти ее зеленых глаз, после чего провалился в сон.
-Интересно, что она подумала? А что бы я подумал, увидев такое? И вообще, что она видела? – уже во сне поинтересовался юноша.
Глава 3
На следующее утро новоявленный целитель проснулся еще до обхода. Виной тому были лучи раннего весеннего солнца и мягкие нежные прикосновения. Кто-то тихонько гладил его по лбу и щекам. Касающиеся лица пальцы пахли ароматным мылом, духами и лекарствами. Еще не открыв глаза, он догадался кто это.
-Пришли душить? – улыбнулся он, встретив на этот раз мягкий задумчивый зеленый взгляд.
-Ты меня простишь? – сдавленным голосом попросила Марина.
-А что случилось?
-Ты же должен знать!
-Но откуда, я уснул.
Медсестра, прерываясь и волнуясь, принялась рассказывать. Когда она вбежала в палату, то увидела, что отец склонился над девушкой. Подозревая самое страшное, она кинулась к ним.
-Смотрите сестра, смотрите же, –не веря себе, шептал мужчина. –Она открыла глаза. Она повернула голову! –А девушка улыбнулась и положила руку на руку отца.
-И тут, и тут…, –Марина стала запинаться. ?И тут этот мужчина, этот мамонт просто упал на табуретку и разрыдался. Ты бы видел… И я … тоже. – Здесь медсестра не смогла больше сдерживаться и разрыдалась.
-Значит, он очень любит свою дочь. А вы?
-У меня нет дочери, –недоуменно ответила девушка.
-Нет, а вы что плакали? И вот теперь…
– Она же начала двигаться! И это ты. Ты! А я думала…
-Что? – аж привстал от любопытства Максим.
-Плохо думала, –покраснела и вновь взахлеб разрыдалась совестливая девушка.
-А дальше что? – пытался расшевелить ее улыбающийся юноша.
-Кто ты? – вдруг, перестав плакать, спросила Марина. – Я никому не скажу. Клянусь. Ты хотя бы намекни. Ее отец сказал, что будет молиться за ангела-спасителя. Это получается… за Вас? – уже со страхом спросила девушка. Она даже не заметила, как стала обращаться с этим вчера еще сопляком на "Вы"
-Да что вы, пусть за профессора молится.
-Не надо "ля-ля". – Девушка заговорщески наклонилась к Максу и шепотом продолжила. – Когда я позвонила профессору домой, –а в случаях "ЧэПэ" надо его сразу вызывать, –он подумал, что "всё"… Я по голосу поняла. Потом говорю: "Она головой и руками двигает", –а он не верит. Ну, тут счастливый папаша трубку у меня вырвал, подтвердил. Когда В.И. примчался и посмотрел на то, что с ней творится, он сам чуть в обморок не упал. От удивления и от радости. Обследовал и все головой мотал… Вот… А Вы говорите: "Профессор". Он сам сказал: "Чудо". Скоро увидите, какой он сегодня. Уже идут. Ладно, потом. Она легко вскочила и выпорхнула из палаты.
-Доброе утро, –ворвался в палату профессор. –О, уже проснувшиеся? Ну, молодцом, молодцом. Давайте посмотримся. Та-ак. Общая слабость, но не столь значительная. Смотрим сюда… ножку на ножку… Та-ак. –Профессор с улыбкой уставился на пациента. –Выздоравливаем, мой друг, выздоравливаем. Если так пойдет дальше, то скоро… Но, не будем загадывать… кое-что я вам отменю. Из сильнодействующего. А то тошнит, небось? – испытующе заглянул в глаза Максиму хитрован – профессор.
-Вроде нет, –пожал плечами пациент.
-Это меня тошнит, профессор, – раздался хриплый голос с соседней койки. Реакция профессора на эту простую жалобу была потрясающая. Он возмущенно повернулся к встрявшему в разговор больному, затем замер, всматриваясь в выглядывающие из повязки глаза. "Заговорил", – констатировал он и почему-то вышел из палаты. Затем вернулся и, ощутимо сомневаясь в происходящем, обратился к Максимову соседу.
-Вы что-то сказали? – спросил он.
-Это меня от лекарств тошнит, – повторила "повязка".
-Он заговорил. Нет, он, правда, заговорил. Это неслыханно. Н е с л ы х а н н о – повторил он по буквам. –Просто поле чудес какое-то, –просиял он, наконец. –Голубчик, вас надо незамедлительно и самым тщательным образом исследовать. Вчера вы вдруг начали ходить. Ну, этого следовало ожидать…со временем. А сегодня он, пожалуйста, разговаривает! Готовьте на томографию, – распорядился он и вышел, что-то объясняя врачам и практикантам по-латыни.
И тут же в палату свежим весенним ветром впорхнула медсестра.
-Я сейчас сменяюсь. Но не уйду. Пока не скажете, кто Вы, – зашептала она. –Признавайтесь, признавайтесь. Ведь и его, – она кивнула головой в сторону соседа, –тоже Вы. Признавайтесь, а то все профессору расскажу.
-Марина, я вас очень попрошу, – для убедительности Максим заглянул в самую глубь зеленых глаз и продолжил – Ну, не надо…. Я и сам не знаю…
-Ну ладно. Я потерплю. Пока узнаете. Но за Вами должок тогда. Мое дежурство закончилось, –улыбнулась медсестра, забрала с тумбочек пустые склянки и вышла.
-Странная какая-то, –констатировал вдруг разговорившийся сосед.
-Это точно, ?улыбнулся Макс новому собеседнику.
-Хома, –представился парень, протягивая руку.
-Максим, – автоматически ответил наш герой, отвечая рукопожатием. –Кто? – спохватился он.
-Ты плохо слышишь или я тихо говорю?
-Нет, извини. Просто редкое имя.
-Редкое, –самодовольно подтвердил Хома.
Знакомство было прервано санитарами, увезшими обладателя редкого имени на назначенные счастливым профессором обследования.
-Удалось, могу, – осознал, наконец, подросток последствия ночных событий. Он представил плачущего от счастья Анютиного отца, ее полупрозрачную руку на здоровенной мужской ручище и у самого навернулись слезы. А затем его захлестнула теплая волна счастья. Ради этого стоит терпеть эту жуткую боль и эту слабость. С этим радостным чувством Максим вновь уснул, подставив лицо пробивающемуся сквозь давно немытые окна солнцу…
-Опять, –тоскливо подумал Макс, просыпаясь от сдавленного стона. Он вспомнил боль последнего "сеанса" и поморщился. Но тогда было надо. Там, как бы то ни было – девушка с тяжелой травмой. А здесь? За что терпеть? Тем более, что уже идет на поправку. Уколют и –боль пройдет. Он вновь взялся за книгу.
-Чего они тебя сегодня не колют? –спросил он через некоторое время.
-Отменили. Говорят, хватит, а то привыкну к наркоте.
-И что теперь?
-Терпеть надо. Теперь – всю жизнь терпеть.
-Это как, – всю жизнь?
– Вот так.
– Ясно, –вздохнул Максим, пытаясь не замечать перекошенного лица соседа и не слышать его прерывистого дыхания. Вот еще одного вылечили. Калекой. Нет, оно бывает, чтобы после операций боль возвращалась. Но на всю жизнь? Он вновь тяжело вздохнул, представив этот ужас.
-Может всё-таки, попросить?
-А завтра? И послезавтра?
-Ну, утихнет понемногу.
-Там какое-то давление высокое. Надо терпеть, привыкать.
-Ясно, –вновь вздохнул Максим, решаясь.
Когда сердобольная санитарка уколола-таки Хому и тот уснул, юноша собрался с мужеством, уже знакомым жестом протянул к голове спящего руки и начал посылать к кончикам пальцев то самое, поднимающееся откуда-то из глубин, тепло. Вскоре пальцы засветились. Ожидая удара боли, юноша закрыл глаза и стиснул зубы. Она пришла –столь острая, что Макс отпрянул от больного. Боль, пульсируя, начала утихать.
-Не смогу. Ну и пусть. Это его боль. И кто он мне? Еще неизвестно, чем это для меня обернётся. Я что, нанимался? –оправдывал он себя. Максим вытер выступивший на лбу обильный пот. "Как в парилке", – подумалось ему. Взгляд упал на пальцы – только их кончики чуть светились.
-Но ты же можешь! – уговаривал он себя. –Можешь. Неизвестно почему и неизвестно сколько. А если завтра эти чудеса закончатся? Всю жизнь будешь жалеть. Ну, еще разок. Ну, потерпи. –Он вновь приблизился к спящему. И теперь боль оказалась терпимой.